И. Крестовский КРЫЛАТАЯ СЕМЬЯ

И. Крестовский

КРЫЛАТАЯ СЕМЬЯ

В истории Великой Отечественной войны есть немало примеров, когда советские люди уходили на фронт семьями, составляли расчеты, экипажи, отделения и мужественно сражались против ненавистного врага. «Экипаж танкистов братьев Михеевых», «Артиллерийский расчет братьев Луканиных», «Танковый экипаж супругов Бойко». Все это — знакомые нам имена! Среди воинов-авиаторов громкая слава на фронте шла о супругах Тростянской и Пересыпкине.

Весенним вечером они тихо шли по улицам залитого огнями Новосибирска. Шутили, смеялись и мечтали. У калитки дома остановились, чтобы сказать на прощание: «До завтра». Лишь теперь, спустя три недели после того, как они познакомились на танцах в заводском Доме культуры, Вера призналась Федору:

— Понимаешь, занимаюсь в аэроклубе и никак завтра не могу быть…

Федор удивился. Ему казалось, что Вера, студентка техникума, робкая, застенчивая девушка, и то, что она летает, для него было совершенно неожиданным. Федор, токарь авиационного завода, давно жил мечтой об авиации. Ждал только призыва в армию. И вдруг Вера опередила его. «Видно, смелая», — подумал он. В эти минуты Федор не мог собраться с мыслями. После неловкого молчания он заговорил. В его голосе звучали нотки зависти:

— Значит, ты будешь штурманом… Моя душа тоже просится в небо…

Летом Вера Тростянская стала женой Федора Пересыпкина. Осенью по путевке комсомола он уехал в летное военное училище. В письмах Федор писал:

«Жаль, что женщины не служат в армии, а то бы составили семейный экипаж…»

Они договорились, что на лето Вера отправится к матери в Воронеж и Федор приедет к ней в отпуск после окончания училища.

В авиационном училище вскоре состоялся выпускной вечер. Младший лейтенант Федор Пересыпкин готовился в дорогу, к поездке в Воронеж. Утром он уложил в чемодан вещи, а в полдень услышал о начале войны.

Молодой летчик получил назначение на фронт. Он думал: «Встречу ли Веру?»

Весть о войне потрясла и Веру. Она сказала матери:

— Пойду и я на фронт.

Полина Васильевна вздохнула:

— Твое ли это дело?..

— Мое, мама. Я комсомолка, и мое место там, рядом с Федей.

Вера проводила мать и младшую сестру к родственникам, а сама вернулась в Воронеж. Придя в военкомат, она сказала:

— Штурман я. Хочу воевать, защищать Родину.

И девушку направили в запасный авиационный полк в Липецк. Когда она освоила полеты на самолете По-2, ее послали в действующую армию.

На карте протянулись линии боевых маршрутов, по которым сержант Тростянская водила пикирующий бомбардировщик.

Утренний туман рассеялся. По небу неторопливо плыли редкие пушистые облака. Самолет шел на запад. Штурман Тростянская не отрывала взгляда от карты.

— Через шестнадцать минут — цель, — предупредила она летчика Гервакяна.

Самолет пересек линию фронта. Вера посмотрела на раскинувшееся внизу поле. Она обратила внимание на тонкие, чуть заметные ниточки. Это следы от гусениц танков тянулись к лесу и там обрывались. В лесу среди деревьев чернели квадраты замаскированных танков. Вера насчитала их десятка три.

Бомбардировщик продолжал углубляться в тыл противника. Экипаж создавал видимость, что летит дальше. Но через несколько минут летчик сделал разворот и стал заходить на участок леса, где было скопление вражеской техники.

Вот самолет лег на боевой курс. Тростянская, прильнув к прицелу, привычно скомандовала: «Так держать!» Вниз полетели бомбы. Черный дым взметнулся к небу, окутав землю. Горели бензоцистерны, танки.

— Сработали правильно, — с удовлетворением произнесла Вера.

Вдруг послышался возбужденный голос стрелка:

— Заходит четверка «мессеров».

Летчик начал маневрировать, бросая машину из стороны в сторону. Вражеские истребители взяли самолет в клещи и подожгли его. За ним потянулась полоса дыма. Фашистские летчики были убеждены, что с бомбардировщиком покончено и прекратили преследование.

Но Гервакян дотянул до аэродрома. Вырвал подбитый самолет из крутого планирования. Заскрежетав колесами, машина замерла на месте. Экипаж быстро покинул свои места. Вера не успела сделать и десятка шагов, как взрыв оглушил ее, горячее пламя обожгло лицо, руки.

Экипаж штурмовика: летчик Ф. Пересыпкин и воздушный стрелок-радист В. Тростянская.

Полтора месяца Тростянская пролежала в госпитале. А когда выписалась, врачи сказали ей:

— Из бомбардировочной авиации списываем, пойдете в легкомоторную…

Летом 1943 года судьба забросила лейтенанта Пересыпкина на Третий украинский фронт, где в эскадрилье связи находилась сержант Тростянская. В кармане у Веры лежало письмо от Федора:

«Нашей части недавно присвоено звание гвардейской. Ты, видимо, читала приказ…»

Вера знала, где находится эта часть. Написала рапорт:

«Прошу перевести в воздушную армию, в штурмовую авиацию. Имею 68 боевых вылетов…»

Подполковник запротестовал:

— Там вам нечего делать. На штурмовиках нет штурманов.

Вера ответила:

— Воздушным стрелком летать стану. Я еще не рассчиталась с врагом. Буду мстить. За слезы матери. За раны свои. За разлуку… Муж у меня там.

И ей разрешили.

На попутных машинах Вера добралась до прифронтового украинского села Ново-Николаевка, что под Купянском. Утренний туман еще клубился над землей, когда она пришла на аэродром. По краям летного поля вырисовывались силуэты капониров. У одного из них Вера увидела мужа. Кинулась ему навстречу. Они обнялись. Федор заметил синеватый шрам на ее руке.

— Что такое?

Вера смутилась, вытирая платком влажные глаза. Она ничего не писала ему ни о горящем самолете, ни о госпитале. Лишь сдержанно произнесла:

— Малость поцарапало. Война ведь, Федя.

Незадолго до появления Веры на аэродроме в полк прибыли молодые летчики. В экипажах не хватало воздушных стрелков. Приезд сержанта Тростянской был кстати. Она представилась командиру полка. Тот распорядился зачислить ее во вторую эскадрилью.

Вера пришла к командиру эскадрильи старшему лейтенанту Вандышеву. Он спросил:

— Стрелять умеете?

— Получусь, — ответила Вера. И, помолчав, добавила с улыбкой:

— Муж поможет…

Сергей Иванович Вандышев тоже улыбнулся:

— Что ж, будем рады крылатой семье.

В те дни командир звена Федор Пересыпкин выполнял другие задания, и Вере Тростянской пришлось начинать первые полеты с младшими лейтенантами Николаем Потаповым, Иваном Сигуновым и Николаем Алексашкиным. По два-три раза в день вылетала она на штурмовку переднего края противника.

Бои шли у Запорожья. Восточнее города гитлеровцы сосредоточили крупную группировку танков, намереваясь контратаковать фланг наших войск. Штурмовики шли на небольшой высоте над разбитой Днепровской плотиной. Вера видела бурлящие потоки, груды развалин, преградившие путь реке. Как только штурмовики вышли из атаки, Тростянская стала поливать захватчиков свинцовым огнем.

Командир эскадрильи уважал нового воздушного стрелка за боевой дух, сметку. Но предупредил:

— Зря не рискуйте. И по земле не стреляйте. Берегите боекомплект для отражения атак вражеских истребителей. Вы — щит экипажа.

Всем бросилось в глаза — Тростянская никогда не расстается с планшетом — ни на земле, ни в воздухе. Некоторые даже посмеивались над ней: «Мол, стрелок, а делает вид летчика». Но Вера далека была от этой мысли. Только те трое, с кем она летала, знали ее истинное намерение. Она помогала им ориентироваться в полете. Они ценили штурманские качества своей боевой подруги, но об этом пока не говорили вслух.

Вслед за наступающими войсками полк перебазировался на полевой аэродром, мимо которого еще недавно пролетали штурмовики. Еще кусочек земли освобожден от врага. С этого аэродрома, у небольшого села Егоровки, начался боевой путь экипажа.

И начался так. Перед строем личного состава командир вручил сержанту Тростянской знак «Гвардия». Обращаясь к ней, он сказал:

— В боях вы умножили честь нашего полка, показали себя храбрым бойцом. Сражайтесь же еще лучше, еще злее.

Уставшие после полетов Федор и Вера шли в столовую. В воздухе теплой осени плавали белые паутинки. Они зацепились за комбинезон Федора и протянулись к планшету Веры.

— Смотри, смотри, — улыбнулась она. — Ниточки паутинок связали нас.

— А помнишь, — сказал Федор, — ты не верила, что будем летать вместе.

— Я счастлива, что с тобой.

Экипаж Пересыпкина получил необычное задание: после штурмового налета на колонну машин, застрявших в грязи на дорогах, сбросить вымпел в парк, где расположился крупный штаб гитлеровцев. Вера свернула окрашенный в черные и белые полосы мешочек и положила его в кабину. В этом вымпеле было обращение нашего командования к командующему немецкой группировкой, которая оказалась в мешке. Ей предлагалось прекратить бессмысленное сопротивление, во избежание ненужного кровопролития.

Штурмовики растворились в небе. Группу вел командир звена Пересыпкин. Над целью Федор маневрировал, преодолевая заградительный огонь зениток. Вера смотрела по сторонам и спокойным голосом докладывала:

— Разрывы сзади.

«Ильюшины» летели вдоль дороги и начали пикировать на вражеские машины. Когда вышли из атаки, Вера доложила:

— В самую гущу попали. Горят двенадцать машин.

Самолеты отошли от цели, и Пересыпкин передал командование группой своему заместителю, а сам, отвернув вправо, направился к парку. Вскоре он дал короткую очередь из пушек. По этому сигналу Вера выбросила через борт вымпел.

Противник огрызнулся огнем из вкопанных танков. Снаряд снес антенну. Связь прекратилась. Тростянская всматривалась в воздушное пространство. По самолетному переговорному устройству она передала летчику:

— Слева вверху вражеские истребители.

Она приготовилась к отражению атак. Федор слышал ее дрогнувший голос:

— Пара заходит слева.

Вера прильнула к крупнокалиберному пулемету. Когда истребители приблизились на дистанцию действительного огня, она дала очередь. «Мессеры» отвернули в сторону и пошли со снижением.

— Федя, заходят снизу! — снова проговорила Вера.

Вскоре перед глазами летчика мелькнули желтые крылья с черной свастикой. Пересыпкин чуть довернул штурмовик, прицелился и выпустил очередь. Ме-109 взорвался в воздухе. Другой пустился наутек.

Летчику некогда смотреть назад. Но он был уверен: там зоркие глаза верной подруги. Гвардии сержант Тростянская никогда не подводила командира, товарищей, смело отражала нападения вражеских истребителей.

И хотя Федор и Вера носили разные фамилии, но все их называли одинаково — Пересыпкины.

Как-то под вечер в хату, где они жили, пришел посыльный. Он обратился к старшему лейтенанту:

— Вас вызывают на КП.

— Меня?

— Обоих Пересыпкиных, — уточнил солдат.

Федор отодвинул книгу Л. Толстого «Севастопольские рассказы», которую читал. Вера продолжала гладить воротнички, будто вызов ее не касался. Она, единственная женщина в полку, шефствовала над летчиками, стирала им подворотнички, гладила, пришивала пуговицы. Они ласково называли ее «полковой хозяйкой».

Федор оделся. Увидев, что Вера не намеревается идти, спросил:

— А тебе что — особое приглашение?

Вера встрепенулась:

— Я-то к чему? Задачу ставят командирам. Доведешь ее до меня в индивидуальном порядке.

Но все же подчинилась. Они вышли. Федор ласково посмотрел на жену и подумал о том, что заставило ее добровольно выбрать столь трудный и опасный путь? И нашел ответ на этот вопрос в только что прочитанной книге. Там есть меткие слова. Они запомнились ему почти наизусть:

«Из-за креста, из-за названия, из-за угрозы не могут принять люди эти ужасные условия: должна быть другая, высшая побудительная причина. И эта причина есть чувство…, лежащее в глубине души каждого — любовь к Родине».

В полковой землянке за сбитым из досок столом сидели командир дивизии Коломейцев, начальник политотдела Красноперов, прилетевшие в полк под вечер. Их уставшие лица тускло освещала гильза-коптилка. Поднялся худощавый, с осунувшимся лицом полковник Красноперов. Обращаясь к Пересыпкиным, сказал:

— Поздравляю вас с вступлением в партию.

Полковник вручил Федору партийный билет, а Вере — кандидатскую карточку.

Вера, волнуясь, ответила:

— В бой идти коммунистом считаю великой честью. Я оправдаю доверие партии.

Под сводами тесной землянки торжественно зазвучал голос командира дивизии:

— От имени Президиума Верховного Совета…

Полковник приколол к гимнастерке летчика орден Красного Знамени, а к гимнастерке воздушного стрелка — орден Отечественной войны I степени.

Потом обратился к командиру полка Шумскому:

— Мы не могли провести эту церемонию днем. Сами знаете — с рассвета были в боях. Вечером ваши товарищи отдыхают. Прошу вас, Константин Мефодьевич, завтра скажите личному составу об именинниках семейного экипажа.

…Под крылом промелькнула зеленая лента Днепра. Бои шли неподалеку от Днепропетровска. В балках гитлеровцы устроили огневые позиции артиллерии, которая обрушивала огонь по нашим наступающим частям.

Пересыпкин ввел штурмовик в пикирование и сбросил бомбы. Взметнулась стена дыма, огня. Вокруг самолета возникали дымки шапок зенитных разрывов. Как только штурмовик вышел из зоны обстрела, в безоблачном небе появились «мессершмитты». Вера отчетливо видела прозрачные круги пропеллеров.

— Пара заходит сверху.

Она прицелилась. Дробно застрочил пулемет. Федор сделал разворот, чтобы уйти из-под прицельного огня фашистских истребителей. Кажется, атака не удалась. Штурмовик был над своей территорией. Наши зенитчики отсекли от него «мессершмиттов», которые повернули обратно.

Все же техник обнаружил небольшую пробоину в фюзеляже. Стали осматривать машину: куда попала пуля, не повреждены ли жизненно важные места? Но где пуля? Куда она попала? Выходного отверстия нигде не было. Тогда Пересыпкин решил сделать эксперимент.

— Вера, садись в кабину.

Она приняла такое же положение, как и в полете.

Федор провел воображаемую линию полета пули и сделал заключение.

— Пуля должна быть в ноге стрелка.

— Чего мудришь? У меня и царапины нигде нет, — возразила Вера.

Пересыпкины направились на КП доложить о результатах полета. По дороге Вера нагнулась. И увидела: на правой ноге у комбинезона наполовину отломленную пуговицу. Но не придала этому значения. Прошла еще несколько шагов, что-то кольнуло в ноге. Присела, сняла сапог и, к своему удивлению, обнаружила: между голенищем сапога и меховым чулком, или, как его называют авиаторы, «унтятом», — пуля. Командир рассмеялся, похлопал по плечу воздушного стрелка:

— Верно говорят — смелого пуля боится.

Фронт уходил на запад. Федор и Вера всегда были рядом, пополам делили радости и тревоги. Но были и разлуки.

Из-под Одессы Пересыпкина послали на Волгу получать новые самолеты. Полк в то время летал к Тирасполю, где противник оказывал упорное сопротивление нашим войскам.

К первому боевому вылету готовился младший лейтенант Соколов, недавно прибывший в полк. Командир представил ему гвардии старшего сержанта Тростянскую:

— Полетите с ней.

Николай Соколов возразил:

— Пассажира мне не надо. Дайте настоящего стрелка.

— Не горячитесь, молодой человек, — сказал командир. — Вы еще пороху не нюхали. А у нее счет к сотне боевых вылетов подбирается.

После того как командир поставил задачу и летчики расходились с КП по самолетам, Вера шла рядом с Соколовым и давала ему напутствия:

— Помните о двух вещах: не отрывайтесь от группы и поточнее заходите на цель.

Герой Советского Союза Ф. Пересыпкин с женой В. Пересыпкиной-Тростянской.

Николай, хотя и слушал ее, в душе считал, что она говорит такие истины, о которых он давно знает. Вера чувствовала, что летчик холодно относится к ее словам, но продолжала говорить…

Шестерка штурмовиков подходила к переднему краю вражеской обороны. Дымка затянула горизонт, и цель плохо просматривалась. Противник открыл зенитный огонь. Соколов растерялся, потерял из виду группу и оказался один. Вера положила на колени планшет, стала сличать карту с местностью. И установила: летчик летит не тем курсом. С горечью подумала: «Потерял ориентировку».

— Доверните влево, — сказала она. — Выходите на дорогу Тирасполь — Одесса.

Соколов послушал стрелка. Вскоре показалось шоссе, и Тростянская напомнила:

— Идите вдоль дороги.

Соколов вернулся на аэродром позже всех. Горючее было на исходе. Командир полка поглядывал в небо, волновался за судьбу экипажа. Когда Соколов зарулил на стоянку, подполковник Шумский сердито спросил его:

— Что за номер? В трех соснах заблудились?

Летчик виновато наклонил голову. Подполковник удалился от самолета, и Николай признался Вере:

— Буду летать только с вами, пока не окрепну как штурман. Перед вами я в долгу…

Тростянская улыбнулась:

— Надо слушать старших.

После этого случая в полку все знали: стрелок Тростянская не зря носит планшет. Перед ней всегда была карта. Она знала район полетов не хуже любого летчика.

Федор вернулся с новыми самолетами. Вера снова стала летать с ним.

Трудные бои были под Бродами. Многотысячная группировка противника оказалась в мешке. Пытаясь выйти из окружения, фашисты предприняли сильную контратаку на одном из участков фронта. Сюда и повел группу штурмовиков подполковник Шумский. Гвардии старший лейтенант Пересыпкин был заместителем ведущего, шел справа. Над скоплением танков, орудий самолеты замкнули круг и один за другим устремились в атаку. Штурмовой налет длится три-четыре минуты. Но в каждую из шестидесяти секунд такой минуты экипаж подвергается смертельной опасности. С земли неистово бьют вражеские зенитки, в небе атакуют истребители. Так было и на этот раз. Перед тем как вывести штурмовик из пикирования, Федор и Вера ощутили, как тряхнуло самолет и он резко пошел вверх. Вера не видела, где разорвался зенитный снаряд, лишь инстинктивно догадалась, что взрыв произошел под машиной. Она повернулась, посмотрела на плоскости. Они были невредимыми.

Федор, напрягая силы, обеими руками удерживал самолет в горизонтальном положении. На лице выступил пот. Он спросил по переговорному устройству:

— Вера, что там?

В стабилизаторе зияло большое отверстие, а по краям завернулись листы дюраля. «Неужели все?» — пронеслось в голове Веры. Трудно было скрыть волнение перед опасностью.

— Стабилизатор разбит. Тяни, Федя, легонько, как-нибудь.

Подбитый самолет отошел от группы, которая продолжала кружить над целью, обстреливать противника. Наш истребитель из группы прикрытия заметил отставшего штурмовика, на который могли наброситься «фокке-вульфы», появившиеся над полем боя.

Когда наш истребитель приблизился к штурмовику, у Веры постепенно улеглось волнение. Она доложила:

— Нас прикрывает «як» с четвертым номером на борту. Машет крыльями. Иди спокойно, Федя.

Истребитель неотступно шел сзади Ил-2, сопровождал его до самого аэродрома. Техник, встретив самолет, покачал головой:

— Прилетели на честном слове. Прямо в рубашке родились.

Федор посмотрел на Веру:

— Вторая ты моя броня.

— Ему спасибо, четвертому, — она посмотрела на небо. — Это Дважды Герой Советского Союза М. Кузнецов пришел на выручку нашему экипажу.

Прошло почти два десятилетия, как смолкли залпы войны. Недавно снял серую шинель Герой Советского Союза подполковник запаса Федор Иванович Пересыпкин. Он, как и его жена, занят мирным трудом. Вера Федоровна Пересыпкина работает инструктором райисполкома в городе Киеве. У бывшего гвардии старшего сержанта много хлопот. Дочь Галя учится в медицинском институте. В семье еще двое — Толя и Володя. Мальчики остались сиротами. Пересыпкины взяли их на воспитание.

Вечерами семья в сборе. Дети частенько рассматривают альбом с фронтовыми фотографиями. По живому, выразительному лицу женщины пробегает добрая улыбка.

— Мы всегда вместе, у нас с мужем одна биография.

Хорошая, светлая биография. Ее страницы повествуют о нелегкой, но яркой жизни людей, которые добыли свое счастье в бою и в труде.