Бессмертие
Бессмертие
…Выполнив задание Челябинского подпольного комитета, С. А. Кривая вернулась в Челябинск. Софья Авсеевна, конечно, знала, какому риску она подвергает себя, возвращаясь в родной город. Оставшиеся на свободе товарищи спрятали ее на квартире М. Бухарина. На следующий день Софью Авсеевну должны были переправить на челябинские угольные копи.
«К несчастью, сделать этого не успели, — вспоминает М. Бухарин. — 28 марта, в половине второго ночи, мой дом был окружен. Нашли в моей квартире Соню Кривую, которую арестовали. Всего в моей квартире нас вместе с моими родственниками было арестовано шесть человек. В контрразведку нас сопровождали восемь офицеров и тридцать человек команды…»
„Допрос революционерки С. Кривой“. Репродукция с картины художника В. Б. Рябинина.
Допрашивал ее капитан Савицкий. Он сразу же узнал «старую знакомую».
— Торжествуете победу, капитан? — усмехнулась Соня.
— Так вы, оказывается, большевичка?
— Да, и горжусь этим.
— Какую роль выполняли вы в вашей партии?
— Я честно выполняла все поручения.
— Вы были связной. Вам знакомы многие имена? Будете говорить?
Соня молчала на допросах.
«…Ее сильно били, — вспоминает М. Бухарин. — Били в пять резиновых палок, дали одну настилку (как говорили контрразведчики), штук полсотни ударов…»
После пыток и одиночного заключения в тюрьме С. А. Кривая вместе с другими челябинскими подпольщиками была отправлена в Уфу. Их отправили с особой осторожностью. Везли днем. Ночью состав стоял на станциях: охрана боялась нападения партизан.
В Уфу прибыли хмурым апрельским днем. Арестованных окружили конным казачьим конвоем и повели в тюрьму. И опять жестокие пытки, издевательства.
Но вот арестованные получили известие, что советские войска уже в 30 верстах от Уфы. Появилась надежда на освобождение.
Колчаковцы, чувствуя свой конец, торопились. 8 мая 1919 года последовал «Приказ войскам Западной Армии», который уведомлял о закончившемся дознании 66 подпольщиков, проходивших по делу «подпольной боевой большевистской организации гор. Челябинска и Челябинского уезда». Они обвинялись в том, что
«составили сообщество, именовавшееся «Российской Коммунистической партией большевиков», заведомо поставившее своей целью ниспровержение путем вооруженного восстания существующего в России ныне государственного и общественного строя (так от имени Колчака выдавался строй, установленный им в Сибири и на Урале — прим. авт.), замену его Советской властью и коммунистическим строем и заведомо имевшее в своем распоряжении средства для взрыва и склады оружия, причем для достижения указанной цели соорганизовали ряд конспиративных ячеек (так называемых десятков) среди войск, рабочего и сельского населения, связанных между собой общим руководством Центрального военного отдела сообщества гор. Челябинска (так называемого Военно-революционного штаба), от которого получали руководящие указания, инструкции, деньги, оружие и взрывчатые вещества».
В частности, об Алексее Григорьеве, Залмане Лобкове, Софье Кривой, проходивших по этому делу, в Приказе говорилось, что они
«занимались провозом из Советской России на потребности сообщества крупных сумм денег, снабжали деньгами его членов, передавали таковым руководящие распоряжения и инструкции от Советского правительства, собирали и пересылали означенному правительству сведения военного характера, приготовляли для безопасного проезда членов сообщества с территории Всероссийского (Временного) правительства на территорию Советской власти подложные паспорта, неоднократно составляли прокламации и брошюры, призывающие к ниспровержению существующего государственного и общественного строя».
Военно-полевой суд над деятелями Челябинского большевистского подполья проходил в глухом подвале нового здания Уфимской тюрьмы в течение трех дней. По утрам председатель помощника военного прокурора общего корпусного суда Западной Армии подпрапорщик Кузик и члены суда занимали места за столом и по одному вызывали арестованных. Судебного разбирательства по существу не было.
15 мая был объявлен приговор. На этот раз осужденных собрали всех вместе, их поделили на две группы. Женщин было трое: С. Кривая, Е. Черепанова и К. Ильинская. Их поставили в первом ряду.
Во всем: и в том, что все члены суда были пьяны, и в их бессвязных речах, и в спешке — чувствовалась обреченность самих палачей.
Военно-полевой суд приговорил 32 подпольщиков к смертной казни, остальных — к различным срокам каторжных работ.
Приговоренные к смертной казни не теряли присутствия духа и надежды на освобождение. Софье Авсеевне Кривой удалось передать записку в соседнюю камеру. «Не горюй, моя соседка, скоро вскроется наша клетка, и полетим мы, как вольные птицы», — писала она подруге. Но не суждено было этому сбыться. В ночь на 18 мая белогвардейские палачи во дворе Уфимской тюрьмы привели приговор в исполнение. Под сабельными ударами озверелых казаков пали Дмитрий Кудрявцев, Алексей Григорьев, Софья Кривая, Вениамин Гершберг, Григорий Широков, Леонтий Лепешков и другие герои-подпольщики.
Мемориальная доска на одном из домов улицы С. Кривой (Челябинск).
Вот что Софья Кривая написала своим родным в последнем предсмертном письме.
«Милые, родные, еще раз прошу, дорогие, если вы меня любите, не волноваться, отнестись спокойно к моей участи, которую, вероятно, на днях узнаю.
Не скучайте, поменьше ругайте человека, принесшего вам столько горя. Соня».
Героическую смерть приняла и двоюродная сестра С. А. Кривой — Рита Костяновская. В одном из последних писем из Омской тюрьмы она писала:
«Я умираю, как и подобает революционеру, без страха и с верой в будущее, что через несколько дней над всеми нами засияет знамя коммунизма, то долгожданное знамя, за которое мы умираем. Я уверена, что ни одна жизнь, ни одна капля крови павших борцов за свободу не пропадет даром».