Белый террор

Белый террор

Все произошло настолько стремительно, что поначалу многие даже не поверили в свершившееся:

— Ложились спать при Советской власти, а проснулись при белочехах.

Никто еще не знал, что способствовало столь быстрому перевороту власти. Не знали челябинцы, что эсеры и меньшевики создали в городе свой подпольный комитет, вошли в сговор с белочехами. Их люди были заблаговременно и тайно расставлены и ждали начала мятежа.

Как только город был захвачен чехами, вылезло из нор русское контрреволюционное офицерство. Оно собралось в одном из домов. Верховодил полковник Сорочинский. Он был вне себя. Оказывается, большевики провели массовый митинг рабочих и служащих станции Челябинск.

— Как это могло случиться? Где были наши люди? — негодовал полковник.

— Большевики опередили нас.

— Что значит опередили? А для вас, капитан, есть особое задание, — обратился Сорочинский к капитану Савицкому. — Первое, что надо сделать вам со своими людьми, — это разгромить городской комитет большевиков. Главное — захватить их списки. По имеющимся у нас сведениям большевиков в городе более двух тысяч человек. Добудем списки — арестуем и уничтожим всех. Их горком расположен вот здесь, — указал полковник место на схеме города. — Операция должна быть проведена быстро.

По городу прокатилась волна арестов. А за каждым арестом — жестокая расправа. Были арестованы член городского комитета партии и президиума Совета Д. В. Колющенко, начальник штаба охраны города М. А. Болейко, депутаты Совета Ш. А. Гозиосский, В. И. Могильников, П. Н. Тряскин.

В ночь на 3 июня контрразведка белых передала их в руки казаков, якобы для отконвоирования в тюрьму.

По дороге у ручья Игуменки произошла кровавая расправа.

* * *

Опорным пунктом белых являлась станция Аргаяш, захваченная еще 27 мая. Первоначально белочехам не удавалось продвинуться дальше этой станции. В районе Аргаяша, как вспоминал Л. М. Ильинский, бывший комиссар просвещения в Челябинске, Е. Л. Васенко должен был перейти линию фронта и перебраться в Екатеринбург, где еще 29 мая был образован революционный штаб Уральской области.

Перед отъездом из Челябинска Е. Л. Васенко встретился с С. А. Кривой.

— Как условились, Софья Авсеевна, на вас возлагается организация связи. Назначьте, куда прибыть связному из Екатеринбурга.

— Явка в зареченской аптеке. Спросить меня. Пароль: «Есть ли микстура по рецепту доктора Мазина?» Отзыв: «Микстуры нет, есть порошки». На обертке будут указаны время и место встречи.

И вот теперь на станции Аргаяш, сидя на траве с солдатами и штатскими пассажирами, Евдоким Лукьянович ждал связного.

Станционный колокол отбил прибытие еще одного эшелона.

— Не будет ли спички, солдат?

— Спички? Нет. Есть зажигалка.

Перед ним стоял проводник. Теперь предстояло, не теряя друг друга из виду, выбраться с территории станции. И тут вдруг все задвигались, заспешили. Васенко и проводник попали в людской поток. Проводник успел все же передать:

— До наших две версты.

Это были его последние слова. Их разъединили. Впереди в два ряда стояли казаки, а серая людская масса проходила посередине. Облава. Вот почему все засуетились.

— Стоп, большевичок! А я тебя знаю, — раздалось над самым ухом Васенко.

Евдоким Лукьянович тоже признал казака. По хищному прищуру глаз. Он не знал ни фамилии его, ни имени. Помнил только эти глаза.

Встретились они первый раз несколько месяцев назад. Со станции Челябинск на станцию Потанино двигался эшелон белоказаков. Это были семеновцы, они рвались в Сибирь. Вооружение — винтовки, пушки, пулеметы — в Челябинске отказались сдать. Васенко решил перехватить их в районе копей. Туда и приехал, встретился с горняками:

— Теперь вся надежда на вас, товарищи.

Двести вооруженных шахтеров-красногвардейцев не побоялись выступить против тысячи обученных солдат. Залегли в месте, где должен был остановиться эшелон. Васенко дал распоряжение отцепить паровоз якобы для заправки водой и угнать его в тупик. Сам он направился к штабному вагону. Здесь-то и произошла их первая встреча.

— Господин полковник занят, — преградил дорогу этот самый казак.

— Сообщите ему, что эшелон окружен полком красногвардейцев. Во избежание кровопролития мы решили начать с вами переговоры.

— Кто вы такой?

— Комиссар Васенко.

Переговоры закончились благополучно. И вот 800 винтовок, 12 пушек, 6 пулеметов, 37 лошадей были изъяты у белогвардейцев.

Казак, приближаясь к Васенко, продолжал:

— Теперь-то я не спрашиваю, кто ты такой, знаю — комиссар?

Собралась толпа. Ни одного сочувствующего взгляда. Разозленные, свирепые лица. Кто-то прошипел:

— К стенке его!

— В расход!

Нет, не думал так просто сдаваться Васенко. И смерть ему была не страшна. Жаль, только вот до своих не добрался. Толпа нарастала, и он увидел в ней связного. Подал знак: уходи. А сам предпринял последнюю попытку:

— Товарищи русские и чешские солдаты, казаки! Вы жестоко обмануты. Поворачивайте оружие против тех, кто хочет восстановить старые порядки. Долой братоубийственную войну…

Казак ударил Васенко по голове. Не дали договорить Евдокиму Лукьяновичу. Скрутили и увели комиссара-большевика.

Проводник пробрался в Екатеринбург. Он рассказал обо всем. Ревком немедленно дал мятежникам телеграмму, предлагай обменять Васенко на белогвардейских офицеров и генерала…

Но было уже поздно. Белогвардейцы поспешили расправиться с ненавистным им большевиком. Над ним не было суда. Как погиб Е. Л. Васенко, так и не известно. По одним сведениям, он был расстрелян, по другим — задушен, по третьим — сожжен в паровозной топке…

Е. Л. Васенко.

Невиданный по своему размаху и жестокости террор начался сразу же после установления белогвардейского, а затем колчаковского режима на Урале и в Сибири. В. И. Ленин писал по этому поводу:

«Расстрелы десятков тысяч рабочих. Расстрелы даже меньшевиков и эсеров. Порка крестьян целыми уездами. Публичная порка женщин. Полный разгул власти офицеров, помещичьих сынков. Грабеж без конца. Такова правда о Колчаке и Деникине»[1].

С весны 1918 по август 1919 года в Челябинске было расстреляно, замучено, вывезено на каторжные работы девять тысяч человек, в Троицке — три тысячи.

Большевистская газета «Правда» 17 июля 1918 года сообщала:

«Ужасы Варфоломеевской ночи буквально блекнут перед тем, что проделывают эти банды звероподобных людей.

В Омске они уже не могли удовлетворяться расстрелами: масса рабочих была потоплена ими в Иртыше…

В Челябинске пленным рабочим и крестьянам отрубали руки и пытали их, прежде чем предавать казни… Работников Советской власти живыми закапывали в землю.

Страшным мучениям подвергались рабочие-красноармейцы и советские работники в Златоусте.

Белый террор палачей трудового народа не знает границ…

Все чаще и чаще из мест, занятых чехословаками, проникают к нам сведения о недовольстве широких масс населения действиями новой власти, о нарастающем в этих местах революционном настроении.

…Среди челябинских рабочих настроение приподнятое, готовое в каждую минуту вылиться в восстание»[2].