Партизаны действуют

Партизаны действуют

Дней через десять Рудольфо с одной группой уехал для действий в тылу врага под Гранадой, а Доминго Унгрия с другой – в Вилла Нуэва де Кордова.

Вопреки моему желанию, Рудольфо оставил меня в Хаене, где было человек 40 обучающихся.

Иван Гранде уехал с Рудольфо, а Иван Хариш оставался в Хаене.

– Не горюй, Луиза, мы еще свое возьмем, – сказал мне Хариш за ужином.

Группы Доминго и Рудольфо изучали обстановку и готовили диверсии.

Доложив первые полученные от Доминго данные об обстановке в тылу врага, я задержалась у полковника Кольмана.

У него был маленький штаб: два переводчика, радиостанция, радист Николай Иванович Миронов, всегда довольный и весело улыбающийся, с фотоаппаратом, готовым щелкнуть в любой момент. На пару с ним работал шифровальщик Иван Алексеевич Гарбар – высокий, внешне замкнутый. Видимо, сказывалась его специальность: «всегда все секретно».

После ужина сидели у фонтана, в дворике, обнесенном высокой стеной, а внутри – цветы и аквариум с рыбками.

Николас заводил патефон, слушали музыку – испанскую и советскую, я мысленно уносилась в Москву – на Родину.

Хотелось посидеть и отдохнуть, но пришел Пепе и, поздоровавшись, сказал:

– Луиза! Састре с Харишем собираются на ночные занятия. Им нужны мины и какие-то взрыватели, а ключи у вас!

Я стала прощаться. Кольман решил меня проводить. Выдав все необходимое для занятий, мы вернулись. «Штаб» уже разошелся, мы остались вдвоем и продолжали прерванную беседу.

Разговорились о работе.

– Очень мне трудно с моими переводчиками, – сказал Кольман. – Разговор через два «трансформатора». Командующего фронтом раздражает одно появление сей «гвардии», а когда начинаю беседу, он явно нервничает, постукивая по столу пальцами, пока с русского переведут на французский, а с французского на испанский…

Видя, что я задумалась, Кольман сделал паузу и затем продолжал.

– Луиза! Мне приходится разговаривать с испанскими военачальниками, нужно говорить убедительно и кратко. Мне необходим настоящий переводчик. Переходите ко мне! Что вы делаете у Рудольфо? Занимаетесь по хозяйству, спите на динамите? Да у него есть еще два переводчика, которые могут вас заменить. Работать у меня будет несравненно лучше. Вы почувствуете себя хорошо в нашем маленьком коллективе, и не надо будет ни о чем заботиться. Все будет!

– Но как на это посмотрит Рудольфо?

– Нужно лишь ваше согласие, а остальное беру на себя. Война есть война. Ему прикажут – и все.

Я уже была готова согласиться, но наш разговор оборвал телефонный звонок.

Рудольфо нашел меня и здесь!

Поздоровавшись, осведомившись о моем здоровье, сказал:

– С местной дирекцией все согласовано. Наши артисты могут выступать вместе с любителями. Подготовь срочно семь гитаристов.

Это значило: «С командованием боевых участков все согласовано. Наши диверсионные группы могут действовать во вражеском тылу совместно с добровольцами из подразделений, находящихся на фронте. Подготовить диверсионную группу в составе 7 человек.

Я доложила Кольману о полученном задании.

– Все это и без вас могут сделать. Переходите скорее ко мне, не пожалеете.

– Подумаю, – сказала я, прощаясь.

– Не задерживайтесь, а то динамит, он и есть динамит, да и угонит вас Рудольфо куда-либо в деревню, – напутствовал меня Кольман.

Его предложение заставило меня действительно задуматься. Фактически я уже не работала в качестве переводчицы, а превратилась в помощника Рудольфо. В его отсутствие со всеми вопросами шли ко мне. Было очень трудно, но и в то же время я чувствовала, что приношу пользу, помогаю в подготовке людей к операциям, да и сама многому научилась. Но предложение Кольмана меня все же прельщало и не только потому, что «Рудольфо угонит в деревню». В деревне я выросла и работала. В деревне и воздух лучше и спокойнее, но Кольман очень нуждался в замене двух «трансформаторов», как он называл иногда своих переводчиков, одной переводчицей.

Утром встретила Ивана Хариша. Он был в хорошем настроении.

– Выполнил задание досрочно! Изготовил все три образца мин, – сказал он.

– Хорошо, – ответила я. Но, видимо, так ответила, что Хариш понял что-то неладное.

– Вы чем-то расстроены, Луиза? – заметил он.

Я посмотрела на Хариша, восхищаясь его неутомимостью, рассудительностью, большим жизненным опытом, и мне захотелось с ним поделиться своими намерениями.

– Слушайте, Хариш, мне предлагают новую работу – переводчицей у товарища Кольмана, как вы на это смотрите?

Хариш недоуменно посмотрел на меня и улыбнулся.

– А как же Рудольфо?

– Я ему как переводчица уже не нужна!

– Но ему нужны не только переводчики. Нужны и помощники.

– Переводчиков себе он уже нашел, есть у него и помощники.

– Нет! Не пустит вас Рудольфо. Вспомните, как хотел от него уйти Иван Крбованец. Не пустил. Съездил на станцию и не отпустил, а с вами он не расстанется.

– Прикажет начальство. Он человек военный. Вы и без меня обойдетесь.

– Если новое назначение зависит от вас, то я не советую уходить. Возвратитесь домой – будет о чем рассказать, будет о чем вспомнить, ведь мы – республиканские диверсанты!

Хариш сделал небольшую паузу и, глядя в упор на меня, продолжал:

– Не советую, Луиза! Мы к вам и вы к нам уже привыкли.

Как всегда неожиданно, вошла Эсперанса, занимающаяся вопросами снабжения, финансами и исполняющая обязанности секретаря.

– Луиза! Финны опять просят водки, – выпалила она.

– Никакой водки! Приехали воевать, а не водку хлестать, – сердито сказал Иван Хариш. – Если им нужна выпивка, то надо было идти к анархистам, те нам еще в порту, как прибыли в Испанию, предлагали вдоволь коньяком поить, только переходи к ним.

– Никакой водки! – подтвердила и я и пошла беседовать с финнами. Увидев меня, они сразу присмирели. Один из них понимал по-английски. Поговорили и согласились, что коньяку выпьем только после удачных диверсий…

Сразу занялась подготовкой для Рудольфо диверсионной группы. Отправив «гитаристов», я всё думала о том, что мне делать: дать согласие Кольману или остаться с диверсантами.

Рудольфо с группой из-под Гранады задерживался. Нетерпеливая Росалина ждала своего Мигеля. Она даже приготовила ему подарок.

Рудольфо вошел неожиданно.

– Росалина! Наши приехали! – позвала я, увидев прибывших.

– Подожди, Луиза, подожди! – пытался предупредить меня Рудольфо, но было уже поздно.

Сияющая Росалина вбежала в комнату.

– Салуд, камарадас! Салуд! – радостно приветствовала она прибывших, но те не отвечали. На их лицах – растерянность и печаль. Среди них не было Мигеля.

По виду вернувшихся я поняла, что случилось тяжелое, трагическое.

– Где Мигель? – спросила Росалина упавшим голосом.

Все продолжали молчать.

– Где Мигель? – уже крикнула девушка.

Хуан Гранде снял берет и произнес:

– Мигель… погиб в бою.

Все сняли головные уборы. Росалина бросилась в свою комнату и, рыдая, причитала: «Мой, мой дорогой Мигель»…

Все пробовали ее утешать, но она долго не могла успокоиться.

Когда Росалина немного пришла в себя, я сказала Рудольфо:

– Кольман просил тебя по прибытии сразу зайти к нему. – Я осталась с Росалиной.

Рудольфо вернулся от Кольмана не в духе. А утром мы уезжали с группой в Вилла де Кордова.

Доминго встретил нас радостно. Он уже все подготовил для создания опорной базы и организации еще одного филиала школы.

– Формирую конный диверсионный взвод, – не без гордости говорил он Рудольфо, показывая первых 8 лошадей, которых он достал с помощью Хаенского комитета партии.

Первый кавалерист, которого я увидела, был сын Доминго – бойкий восьмилетний Антонио – довольный, он гарцевал на спокойном красавце.

Прошло уже больше тридцати лет. Сохранились лишь краткие записи, и многое приходится восстанавливать по памяти, но одной своей памяти мало. К счастью, живы еще участники событий, и во многом они мне помогли.

Сохранились в библиотеках пожелтевшие газеты тех времен. Очерки наших корреспондентов, краткие сообщения позволяют уточнить: 8 февраля 1937 г. – падение Малаги. Наступление мятежников и интервентов вдоль побережья на восток захлебнулось западнее Альмерии; варварский обстрел этого мирного города немецко-фашистским линкором; правительство Испанской республики объявило мобилизацию мужчин; 25 февраля фашистские стервятники зверски бомбили маленький город Андухар. Особенно впечатляют незабываемые очерки о разгроме мятежников и интервентов под Гвадалахарой, сообщения об отражении атак противника под Пособланко. Есть сообщения и о диверсиях, о взрыве нашими подразделениями поезда с боеприпасами под Монторо…

Большое значение в сложных условиях нашей деятельности имела партийно-политическая работа. О ней нам не раз напоминали в ЦК компартии Испании, давая практические советы, оказывая всестороннюю помощь. Политическая деятельность коммунистов, да и всех партизан формирования под командованием Доминго Унгрия была направлена на воспитание у партизан веры в победу над врагом, веры в мощь своего оружия, особенно – мин, воспитание стремления совершенствования своего боевого мастерства, бдительности. Велась работа в тылу мятежников по вовлечению широких масс на борьбу с фашизмом и по разложению вражеских войск, по разоблачению провокационной деятельности троцкистов и анархистов.

Партийно-политическая работа, по сути, была непрерывной и плановой. Содержание, формы и методы этой работы зависели от конкретных условий и выполняемых задач. Главными методами политической агитации и пропаганды были разъяснение и убеждение.

В ходе учебы и на отдыхе проводились политические занятия, беседы, читки газет.

Среди населения и войск противника партизанскими разведчиками распространялись листовки с цветными рисунками, которыми нас снабжали Центральный и Хаенский провинциальный комитеты партии.

Яркие рисунки с выразительными надписями убеждали в необходимости борьбы с фашизмом, разоблачали вражескую пропаганду и информировали об успехе республиканской армии, о солидарности народов мира с республиканской Испанией.

Листовки распространялись с помощью разведчиков, действовавших в глубоком тылу врага, а также непосредственно партизанами в ходе операций. При этом обращалось внимание, чтобы это распространение было безопасным для самих исполнителей и не способствовало бы врагу в обнаружении партизанских баз.

Политическое обеспечение боевых действий включало и учет морального воздействия на население результатов наших боевых дел. Об этом нас предупреждал Берзин, это понимали и Рудольфо, и Доминго Унгрия. Они выбирали такие объекты, разрушение или уничтожение которых не затрагивало интересов широких масс населения, и оно радовалось бы успеху партизан, как, например: крушение воинского эшелона, подрыв автомашины с мятежниками, интервентами или боеприпасами.

В свободное время, во время учебы и на базах в тылу врага партизаны просили Рудольфо рассказать о действиях советских партизан. И мне приходилось переводить эти рассказы о мужестве и отваге, находчивости и хитрости советских партизан, действовавших в тылу Деникина, Колчака и Врангеля, о чем много мог говорить Рудольфо, работавший с партизанами в конце 20-х и первой половине 30-х годов.