Экранная броня
Экранная броня
Среди многочисленных предложений, поступавших в наше управление от изобретателей, были и такие, по которым сразу трудно было составить суждение. В ту пору многие изобретатели работали над экранной броневой защитой для танков.
Впервые об этом типе брони я услышал от начальника Автобронетанкового управления Наркомата обороны Дмитрия Григорьевича Павлова. Он рассказал мне, что еще во время гражданской войны им приходилось защищаться от ружейного и пулеметного огня белых, используя то, что находилось под рукой.
– Как-то мы даже мешки с мукой уложили по бортам железнодорожной платформы и укрывались за ними, ведя огонь, а потом кто-то предложил соединять заклепками тонкие листы железа и строить из них броневую защиту. В то время под руками толстых листов не нашлось и склепанные листы служили нам броней. Да и во время войны в Испании мы использовали такую броневую защиту – из двух склепанных вместе листов. Один лист, обращенный внутрь танка, был из простого котельного железа, а второй, наружный, который должен был воспринимать на себя огонь противника, изготовлялся из высококачественной стали, закаленной на очень высокую твердость.
Позже этот тип двухслойной брони усовершенствовал инженер Николаев. Он предложил листы раздвинуть и лист высококачественной стали разместить от мягкого листа котельного железа на расстоянии несколько большем длины пули.
Свою идею он разъяснял так:
– Пуля, ударившись о первый лист, затратит значительную часть живой силы на разрушение этого листа, и, следовательно, второй лист встретит ослабленный удар, к тому же изменится траектория движения пули – она будет рикошетировать, а это также усилит сопротивляемость второго листа.
Предложение Николаева мы обсуждали с военными и специалистами броневого производства, но уже тогда мне показалось, что оно не имеет практической ценности. Это все равно что на старые, изношенные штаны поставить заплату – конечно, их носить можно, но разумно ли на этом создавать новую военную технику?
«В самом деле, – думал я, – неужели не очевидно, что даже при пулевом обстреле первой же очередью из пулемета эта тонкая броневая кольчуга будет с танка сбита, а мягкое котельное железо не может служить защитой. Какая же это броня! Как бы не повторилась история с Дерепковым, но в более сложной форме. Нет, – успокаивал я себя, – принять это предложение не допустят. Ведь среди военных и техников много разумных людей».
Мне и в голову не приходило, что с таким предложением могут обратиться непосредственно на самый «верх». Но то, что я не предполагал, как раз и случилось. До меня дошли сведения о том, что в правительство внесено предложение о постановке работ по изготовлению экранной брони.
Надвигалась опасность, что заводы и исследовательские организации будут отвлечены от настоящего дела.
Предложение об изготовлении танков с экранной броней решено было рассмотреть на заседании в правительстве с приглашением военных и работников промышленности. Мы собрались в приемной и ждали вызова. В зале заседания в это время рассматривались другие вопросы. Среди приглашенных находился начальник Автобронетанкового управления Д.Г. Павлов, генерал-майор и.и. Алымов, полковник Пуганов и автор предложения Николаев, а также много других военных и гражданских лиц, связанных с производством танков. С большинством из находившихся в приемной я уже был знаком.
Ко мне подошел Пуганов, у нас были с ним дружеские отношения. Я глубоко уважал Пуганова за его честность в суждениях, простоту в обращении и за какую-то особую душевность, которой он обладал. Мне говорили об исключительной личной храбрости Пуганова, он был скромен, и даже его резкость в разговоре не оскорбляла.
– Ну, а каково ваше отношение к этой броне, профессор? – спросил меня Пуганов.
Я привел все свои возражения и закончил свои объяснения фразой:
– Чудес на свете не бывает, полковник!
Но тут нас пригласили в зал заседания. В круглом зале, где оно происходило, народу было немного. Я разглядел В.М. Молотова, К.Е. Ворошилова, М.М. Кагановича, И.Т. Тевосяпа, начальника Генерального штаба Б.М. Шапошникова, Б.С. Ванникова, С.А. Акопова.
В стороне от всех, недалеко от длинного стола, покрытого красным сукном, я увидел И.В. Сталина. На столе не было ничего, кроме двух коробок папирос и спичек. Сталин медленно расхаживал. В одной руке у него был блокнот, а в другой – карандаш. Он курил хорошо знакомую всем короткую трубочку.
Когда все приглашенные вошли и разместились, Молотов сказал, что в правительство внесен проект об изготовлении танков с новым типом брони, который и надлежит рассмотреть.
– Кто доложит? – спросил Сталин, обращаясь к Павлову. – Вы мне говорили, что эта броня была в дальнейшем усовершенствована. Может быть, сразу же и послушаем автора предложения. Он здесь? Пригласили его?
Николаев поднялся со своего места.
– Расскажите о вашем предложении, – сказал Сталин.
Николаев подошел к столу и стал докладывать. Он излагал суть предложения ясно, избегая специальной терминологии, и закончил свое сообщение чрезвычайно эффектно:
– Все существующие типы брони являются пассивными средствами защиты, предложенная нами броня является броней активной, она, разрушаясь, защищает.
Я видел, что доклад Николаева произвел очень хорошее впечатление на всех присутствующих. Слушали его с большим вниманием.
Несмотря на то что мне идея самой броневой защиты и предполагаемый метод изготовления корпусов были уже известны во всех деталях, я с интересом слушал докладчика, он образно, лаконично и просто излагал само существо предложения. «Николаев, безусловно, способный инженер, хотя эта его идея и не имеет практической ценности», – думал я в то время, когда он докладывал.
Пока Николаев говорил, Сталин курил трубочку, внимательно смотрел на него и только изредка поднимал опущенную руку с блокнотом и делал в нем какие-то пометки.
Когда Николаев произнес: «Она, разрушаясь, защищает», – Сталин вынул трубочку и повторил эту фразу:
– Она, разрушаясь, защищает. Интересно. Вот она, диалектика в действии!.. Ну, а что по этому вопросу говорят представители промышленности, товарищ Николаев? Как они относятся к вашему предложению? – спросил Сталин.
– Они возражают против этого типа броневой защиты, – бойко ответил Николаев.
– Почему?
Я видел, как Сталин нахмурился. Мне стало не по себе.
Все сидящие внимательно следили за происходящим диалогом. Я видел, как Тевосян переводил свой взгляд то на Сталина, то на Николаева.
Николаев молчал, видимо, собираясь с мыслями.
– В чем же заключается существо их возражений?-— повторил свой вопрос Сталин и медленно направился к Николаеву.
Наконец Николаев, несколько волнуясь, ответил:
– Никаких аргументов по существу предложения я от них не слышал. Они просто заявляют, что чудес на свете не бывает.
– Кто так говорит? – И глаза Сталина впились в него.
Николаев заколебался, было видно, как он волнуется. И наконец, опустив голову, глухо произнес:
– Не помню, товарищ Сталин, кто так говорил.
«А ведь это моя фраза, это я сказал, – сердце неприятно заныло. – Что будет?»
– Так не помните?
Николаев, вероятно, взял себя в руки и уже тверже, нежели в первый раз, повторил:
– Нет, не помню, товарищ Сталин.
– Напрасно, таких людей помнить надо! – жестко сказал он и, резко повернувшись, подошел к столу. Вынув трубочку, Сталин начал стучать ей по крышке стола, выбивая пепел.
«А Николаев, – подумал я, – порядочный человек. Ведь как автор предложения он не только был оскорблен, но и осмеян мною перед самым совещанием. Своим ответом «не помню» он произвел на Сталина неблагоприятное впечатление. Его звезда только начинала светить, и он сам сознательно ее погасил».
Мне стало как-то не по себе. «Почему я был так резок в суждениях? Может, следовало бы с ним поговорить до того, как предложение было внесено в правительство? Разъяснить ему всю несуразность производства танков с таким типом брони. Он человек не глупый, мог понять свое заблуждение и отказаться от него. У меня опыта больше, я старше Николаева. Ну, почему я не сделал этого раньше, не поговорив с пим по-товарищески? Теперь уже поздно!»
Все это молнией пронеслось в голове, а глаза следили за Сталиным.
Вот он выбил из трубочки пепел. Поднес ближе к глазам и заглянул в нее. Затем из стоящей на столе коробки папирос «Герцеговина флор» вынул сразу две папиросы и сломал их. Положив мундштук на стол, он стал вертеть концы папирос с табаком над трубкой и заполнять ее табаком. Пустую папиросную бумагу он положил на стол около коробки с папиросами. Примял большим пальцем табак в трубочке. Медленно вновь подошел к столу, взял коробку со спичками и чиркнул.
– Вы мне говорили, – приближаясь к Павлову, произнес Сталин, вынув изо рта раскуренную трубку, – что у вас кто-то занимался в Испании этим типом броневой стали.
Павлов поднялся с места и сказал:
– Генерал Алымов.
– Он здесь?
Алымов поднялся.
– Может быть, вы нам расскажете, что вы там делали?
Алымов коротко доложил, как в Барселоне было налажено производство двухслойной брони. Листы этой брони соединялись заклепками и укреплялись на корпусе танка. Такая броня не пробивалась при обстреле ни простой, ни бронебойной пулей. Доклад его напоминал скорее рапорт.
Павлов сказал:
– Для нас, военных, этот вопрос ясен – надо начинать делать такие танки.
– Ну что же, на этом можно закончить обсуждение, – сказал Молотов. – Кто был приглашен на этот вопрос, может быть свободен.
Мы вышли из Кремля. Шел второй час ночи.
– Я вам не завидую, – похлопав меня по плечу, сказал Пуганов. – Выполнять задание, в успех которого не веришь, – препротивное дело.
Механически открыл я дверцу машины.
– Домой?
– Нет, в главк.
– Звонил кто-нибудь? – спросил я секретаря, входя в приемную.
– Звонили с Северного завода, главный инженер интересовался вами.
– Соедините меня с ним.
– Поздно, на заводе уже никого нет, только дежурный. Михаил Николаевич мне сказал, что утром опять позвонит. Может, почту посмотрите? Сегодня много почты принесли. Есть срочная.
Надо садиться за бумаги. Чириканье воробьев у окна, прикрытого шторами из бледно-желтого шелка, говорило о том, что уже светает. Пора кончать и ехать домой, хотя бы немного поспать, иначе опять головная боль. Болеть же сейчас никак нельзя.
Поднялся с кресла и подошел к сейфу, положил в него папку с документами, закрыл и опечатал сейф. Нажал кнопку звонка. Вошла секретарша с заспанным лицом, зябко кутаясь в накинутый на плечи платок.
– Вызывайте машину, Лидия Ивановна, на сегодня хватит, поехали домой!
Когда сели с секретарем в машину, передо мной вновь всплыли все детали обсуждения злополучной экраппой брони. И снова заметались мысли. Итак, решение о создании танка с новым типом броневой защиты, которая «разрушаясь, защищает», принято. Что же делать?