ВЕЛИКАЯ ТРИЛОГИЯ

ВЕЛИКАЯ ТРИЛОГИЯ

«Лишь тот для будущего жил, кто много

Свершил для современников своих».

(Шиллер. Пролог к «Валленштейну»)

На площадке перед зданием Немецкого национального театра в Веймаре возвышается монументальная скульптура. Гете и Шиллер, отлитые в бронзе, застыли на каменном постаменте…

В Веймарском театре, в течение двадцати шести лет бессменно руководимом Гете, были поставлены все поздние драмы Шиллера. Навеки связала здесь поэтов общая слава. Ее символическое воплощение в скульптуре — лавровый венок, соединяющий правую руку Шиллера и Гете. Левую руку Гете положил на плечо младшего друга, ободряя и уверенно напутствуя его. Шиллер держит свиток рукописи. Голова его откинута — поэт как бы всматривается в даль.

Памятник Шиллеру и Гете, выполненный Эрнстом Ритшелем, учеником скульптора-классика Христиана Рауха, современника обоих поэтов, был установлен в середине XIX века, когда уже далеко позади осталась блестящая эпоха в истории Веймарского театра, связанная с совместной деятельностью Шиллера и Гете.

Для зрителей эта эпоха началась 12 октября 1798 года.

В этот день в Веймарском театре шла новая пьеса Шиллера, первая после десятилетнего его молчания как драматического писателя — «Лагерь Валленштейна».

Многочисленную публику саксен-веймарской столицы и других городов герцогства привлекло это событие. Популярность Шиллера в Веймаре была велика, хотя его юношеской драматургии почти не знали. Единственная драма Шиллера, которая держалась в репертуаре Веймарского придворного театра, — «Дон Карлос». «Разбойники», «Фиеско», «Коварство и любовь» не пользовались благосклонностью Карла Августа. Впрочем, и самому Шиллеру его юношеские драмы представляются теперь пройденным этапом.

Мечта обоих веймарских поэтов — возродить монументальную трагическую форму, близкую по духу к античной драматургии. Первой такой попыткой стала шиллеровская трилогия «Валленштейн».

Архитектоника ее и в самом деле напоминает величественный монумент — многоярусный, многофигурный памятник знаменитому полководцу. В основании его высечены горельефы, изображающие массовые сцены; выше расположены изваяния боевых помощников, офицеров, а на самом верху — массивная фигура героя.

По-особенному торжественно было 12 октября 1798 года в Веймарском театре, открывавшем, после капитальной перестройки, новый сезон долгожданной драмой Шиллера. И вот в зале гаснет свет… На сцене в костюме одного из главных героев драмы — Макса Пикколомини — молодой актер Фосс. Он читает поэтическое вступление, написанное Шиллером для этого спектакля.

Поэт излагает здесь свою творческую программу. Он уверен: лишь то искусство сохранится для вечности, которое живет дыханием своего времени:

Лишь тот для будущего жил, кто много

Свершил для современников своих

Снова, как в «Письмах об эстетическом воспитании», открыто выражает Шиллер гордость своим временем, когда

Мы ясно видим пред собой

Гигантских сил могучее боренье

Во имя высшей цели и борьба

Везде идет за власть и за свободу.

Шиллер призывает театр быть достойным «великого столетья, в котором мы стремительно живем», — выйти на широкие просторы истории «из повседневности мещанских дел».

Способен лишь возвышенный предмет

Глубины человечества затронуть

Ведь узкий круг сужает нашу мысль,

С возросшей целью человек взрастает

Истории посвящена драма, которую поэт собирается предложить публике. Но какими неразрывными узами связано прошлое с современностью! Рушится старая феодальная Европа, упрочившаяся в результате Тридцатилетней войны и Вестфальского мира. Силой фантазии поэт хочет воскресить «ту мрачную минувшую годину», чтобы еще более радостным предстало перед зрителями «будущее, полное свершений».

Шиллер сразу вводит зрителей в атмосферу эпохи Тридцатилетней войны.

Итак, поэт вас вводит в глубь событий,

В разгар войны Шестнадцать лет прошло

Разрухи, грабежей и запустенья,

А мир все в тот же хаос погружен,

И никаких надежд на перемирье

Страна — столпотворение оружья,

Пал Магдебург, в руинах города,

Заброшены искусства и ремесла

Ничем стал горожанин, всем — солдат.

Осквернены обычаи и нравы,

Разнузданность над кротостью глумится,

И по земле, войной опустошенной,

Кочуют одичавшие войска

С потрясающим реализмом воскрешает Шиллер эту картину в «Лагере Валленштейна».

Античные трагедии нередко открывались прологом на небесах, где в символическом действии намечалась экспозиция драматического сюжета. Великий демократ театральной сцены, Шиллер низводит пролог с небес на землю.

Это как бы громадная оркестровая увертюра, где звучат разные инструменты, где ведущие темы трагедии проводятся в разных голосах. Она обнимает всю первую часть трилогии, озаглавленную «Лагерь Валленштейна».

Вахмистры, трубачи, стрелки, канониры, уланы, кирасиры, маркитантки, солдатские дети оживают перед зрителями в буднях многолетнего походного быта. Здесь рядом с чехами — швабы, рядом с хорватами — тирольцы. Среди них немало людей с темным прошлым, пестрого сброда, удалого, корыстолюбивого, давно привыкшего не иметь иного очага, кроме походного костра, иного приюта, кроме палатки маркитантки.

Беззаветно предано своему полководцу это разноплеменное войско. Но не потому, что под его знаменем объединяет этих людей патриотическая идея; Валленштейн для них — образец военного успеха, удачи, к которой стремится каждый: служба в его армии — залог привольного житья…

Имя Валленштейна стократно повторяется в репликах, в разговорах, вспыхивающих в разных углах сцены. В многогранном зеркале народного воображения облик будущего героя драмы отражается в самых разнообразных ракурсах. Валленштейн еще не появился на сцене, но он уже вылеплен во всех своих противоречивых чертах многоголосой народной молвой.

Как в большом симфоническом произведении, в драме множество побочных тем. Сложнейшим переплетением нитей связан Валленштейн со своими офицерами и с пестрой народной массой. Зритель заранее предупрежден об этих сложностях. И потому с таким напряжением будет он следить за каждым шагом трагически неосмотрительного героя, одну за другой порывающего эти связи.

Не у народа, а в сочетаниях небесных светил ищет полководец опору для своих решений, там надеется он найти руководство к действию. В руках его не карта местности, а гороскоп.

«Валленштейн» — трагедия человека, плывущего по морю жизни, но ориентирующегося по звездам.

Такова величественная экспозиция шиллеровской драмы.

2 января 1799 года Шиллер с семьей временно переезжает в Веймар, чтобы вместе с Гете присутствовать на репетициях «Пикколомини» — следующей части драматической поэмы.

Всего лишь месяц продолжалась эта работа.

Премьера «Пикколомини» в Веймарском театре состоялась 30 января 1799 года. Здесь зрители впервые познакомились с главным героем трилогии и его ближайшим окружением.

Как и солдаты армии Валленштейна, его генералы и офицеры — в большинстве своем честолюбцы, преследующие свои личные, корыстные цели. Степень их преданности главнокомандующему зависит от того, насколько совпадает его политика с интересами каждого из них.

Разнообразны все эти великолепно выписанные характеры: командир драгунского полка Бутлер, выходец из простых солдат; граф Терцкий, шурин Валленштейна, фельдмаршал Илло, начальник хорватов Изолани, генерал-лейтенант Октавио Пикколомини…

Уже самое начало драмы построено таким образом, что позволяет полно проявить себя каждому из соратников Валленштейна: генералиссимус собрал их в свой лагерь при городе Пльзене, чтобы заручиться их поддержкой. Он узнал, что венский двор намерен отправить лучшие его полки в Нидерланды, ослабить его силы, а его самого снять с поста главнокомандующего. Но Валленштейн не намерен подчиниться императорскому приказу. Посланец императора Квестенберг, приехавший в лагерь, убеждается в мятежных настроениях армии и ее полководца.

Только один из генералов Валленштейна, тот, кого он считает ближайшим другом, — Октавио Пикколомини собирается предать своего главнокомандующего. Зато сын Октавио — юный Макс — горячий почитатель генералиссимуса. Для него Валленштейн единственный человек, который может прекратить страшную войну и дать мир Европе. Макс знает, что венский двор заинтересован в продолжении войны. «Помеха миру — вы и только вы! —бросает он в лицо Квестенбергу. — Так пусть хоть воин вас к нему принудит».

…Черните вы его, а почему?

Да потому, что благом всей Европы

Он озабочен, а не тем, чем вы, —

Вам только б земли Австрии умножить…

В уста своего любимого героя — Макса Пикколомини — Шиллер вкладывает восторженное прославление мира, который всегда считал высшим благом жизни.

Блажен тот день, когда бездомный воин

Вернется к жизни прежней, человечной!

Со знаменем развернутым идут

Под мирный марш веселые солдаты,

И зеленью украшены их шлемы —

Последнею добычею с полей!

Без помощи петарды, сами настежь

Ворота городские распахнулись;

А на валу ликующий народ

Приветствиями воздух оглашает.

И колокольный звон благовестит

По дне кровавом мирную вечерню.

Но Макс идеализирует своего командующего, видя в нем бескорыстного поборника мира. Валленштейн противопоставляет себя императорской партии не только потому, что видит ее корыстную заинтересованность в продолжении войны, неспособность объединить немецкие земли и дать им мир. Большие благородные идеи неотделимы у Валленштейна от честолюбивых замыслов. Выходец из бедного чешского дворянства, он мечтает о богемской короне, считая, что только так сможет он влиять на судьбы империи. По своим нравственным качествам Валленштейн мало отличается как от своих противников, так и от любого из своих ревностных приверженцев. Он вполне разделяет жизненную философию всех этих солдат, вахмистров, генералов, фельдмаршалов, стремящихся каждый на свой манер урвать от жизни кусок побольше, философию, которую граф Терцкий выражает словами: «Корысть людьми и миром управляет».

Подачками, посулами, игрой на честолюбии — теми же средствами действуют в борьбе за обладание армией и противники Валленштейна и он сам.

Недостойную игру ведет Октавио Пикколомини: он изменил полководцу и другу, стал тайным орудием императора в армии. Но разве более честны пути самого Валленштейна, который, ища опору против венского двора, вступает в секретные переговоры с военным врагом — саксонцами и шведами?

Противопоставление расчетливого политика Валленштейна бескорыстному энтузиасту Максу составляет моральный конфликт драмы; сам поэт считал именно его основой трагического.

Согласно моральной философии Шиллера только человек, подобный Максу, тот, кто действует, следуя своим представлениям о нравственности и чести, подлинно свободен: он слушается голоса сердца и не признает никаких иных уз. В отличие от Макса глубоко несвободен Валленштейн. Обстоятельства, которыми с такой самоуверенностью думал он овладеть, берут его в плен. Поэт иллюстрирует эту идею на примере астрологических увлечений своего героя. Валленштейн верит в звезды, в то, что гороскоп поможет ему предопределить земные события. В ожидании благоприятного расположения светил он медлит соединиться со шведами в выгодный для него момент и совершает один просчет за другим, давая императорской партии время и возможность отторгнуть от него армию.

Вера Валленштейна в звезды — нелепое заблуждение. Но не случайно свойственна она именно этому человеку: Валленштейн — индивидуалист, воспринимающий себя как личность исключительную. Он не понимает зависимости своей судьбы от судеб других людей и не желает считаться с ними.

Драматург в равной мере осуждает и предательство Октавио Пикколомини, ревностного слуги венского двора, и трагическую измену Валленштейна, индивидуалиста новой формации.

Единственные персонажи драмы, которые, по признанию Шиллера, пользуются его симпатией, это Макс Пикколомини и юная Тэкла, дочь Валленштейна.

Дети двух политических врагов полюбили друг друга, и чистое, светлое их чувство подчеркивает бушующую вокруг них темную стихию корыстных интересов.

Макс и Тэкла — единственные не исторические персонажи драмы. Их любовь и сами они — поэтический вымысел Шиллера. Миру честолюбия, эгоизма, расчета поэт противопоставил высокие идеалы верности, бескорыстия и любви…

Узнав от отца о заговоре Валленштейна, Макс в смятенье. Неужели его герой вступил в переговоры с врагом? Не признавая окольных путей, юноша решает узнать всю правду от самого Валленштейна. Так заканчивается вторая часть трилогии.

С блеском прошла на веймарской сцене премьера «Пикколомини». В роли Валленштейна выступил один из сильнейших актеров театра, Иоганн Графф. До глубокой старости сохранил он благодарное воспоминание о том, как готовили его Шиллер и Гете для этой роли, как учили они актеров плавной, напевной декламации и пластической выразительности движений; чтобы овладеть ею, Гете советовал актерам изучать античные скульптуры, «дабы запечатлеть в себе непроизвольную грацию их поз, ходьбы и умирания».

Тэклу играла недавно приглашенная в Веймарский театр будущая его примадонна, актриса и певица Каролина Ягеманн; по отзыву Гете, она «как бы родилась на подмостках».

Но если кое-кто из «просвещенной» публики оставался еще холоден на представлении «Пикколомини», то премьера «Смерти Валленштейна» — последней части трилогии — была встречена четыре месяца спустя единодушным одобрением.

«…«Валленштейн» имел в Веймарском театре прочный успех и увлек даже самых нечувствительных, разногласий на его счет не было, и всю неделю только о нем и говорили», — сообщает Шиллер Кернеру через несколько дней после спектакля.

…Все больше сгущается на сцене тревожная и мрачная атмосфера. Как в ослеплении погрузившись в астрологические занятия, Валленштейн забывает всякую осторожность. Едва удается графу Терцкому оторвать его от составления гороскопа ужасным известием: гонец, везший письма к шведам и саксонцам, схвачен. Ближайшие приверженцы Валленштейна уговаривают его немедленно выступать. Но Валленштейн не слушает советов. Он хочет сам управлять своей судьбой, а не зависеть от ее прихотей. «Я не привык, чтоб, управляя слепо, насильно случай увлекал меня», — гордо заявляет он. Тем временем Октавио Пикколомини, которому все еще всецело доверяет генералиссимус, перетягивает на свою сторону одного полководца за другим. Отряды со своими командирами тайком покидают лагерь…

Единственный, кого не удалось Октавио привлечь, — сын его Макс.

Честный юноша не может ни изменить родине, ни выступить против Валленштейна. Он ищет смерти в бою и вместе со своим верным кирасирским отрядом нападает на шведов. Тэкла узнает о гибели возлюбленного: раненный, он был сброшен конем и погиб под копытами отряда, мчавшегося на врага.

«Таков удел прекрасного на свете», — элегией на гибель светлого и чистого мира звучат эти слова.

В крепости Эгер ждет Валленштейн прихода шведской армии, чтобы вместе с ней двинуться против войск императора. Здесь встречает он свою последнюю ночь.

Напрасно близкие генералиссимуса, предвидя беду, умоляют его покинуть крепость. Напрасно астролог Сэни указывает ему на враждебные предзнаменования светил. На этот раз Валленштейн не верит ни предчувствиям, ни звездам. Он все еще не сомневается в исключительности своей судьбы, в том, что после падения его ждет новый взлет — осуществление всех его честолюбивых планов.

Обыкновенного нет ничего

В пути, мне предначертанном судьбою,

Ни в линиях моей руки. Мой жребий

Кто по людским определит догадкам?

Низверженным кажусь теперь, но снова

Возвышусь я, — отлива минет час,

И волн приток вновь набежит широко

Валленштейн спокойно уходит спать. А в крепость уже ворвались убийцы во главе с полковником Бутлером: Октавио удалось подговорить его выполнить императорский приказ — уничтожить опасного честолюбца. Уже заколоты Илло и Терцкий. За сценой — глухой шум, стук оружия, потом наступает мертвая тишина… Валленштейна нет больше на свете. Курьер, прибывший из Вены, вручает Октавио Пикколомини пакет от императора: Октавио пожалован титул князя.

Какой горькой иронией звучит финальная реплика трагедии: «Вам, князю Пикколомини!» Титул князя — Октавио. Вот и весь жалкий итог величественных замыслов, борьбы, втянувшей в свой водоворот так много людей, гибели виновных и невиновных, итог целого отрезка войны.

Трагичны пути истории, которыми ведет она человечество к прогрессу…

Как изменился, по сравнению с ранним творчеством, художественный метод драматурга!

Разве может быть сведен к противопоставлению свободы и тирании сложный конфликт этой трилогии? Гениальная поэтическая фантазия воскрешает перед зрителем многоплановую и многокрасочную панораму минувшей эпохи, в драме оживают реальные действующие силы истории в сложном переплетении интересов и идей.

Высокую оценку получила эта трагедия у современников поэта.

«…«Валленштейн» Шиллера такое крупное произведение, что второго равного ему невозможно найти», — отозвался Гете в беседе с Эккерманом.

Летом 1800 года «Валленштейн» был издан книготорговцем Котта. Три с половиной тысячи экземпляров трагедии разошлись буквально в течение нескольких месяцев. Слава о великой трилогии Шиллера перешагнула границы Германии.

Через Котта Шиллер получил предложение послать для перевода рукопись трилогии в Англию, где уже известны были «Фиеско», «Коварство и любовь» и «Дон Карлос». Шиллер выразил желание посылать свои пьесы, в частности «Валленштейна», в театр, руководимый в то время выдающимся английским комедиографом Ричардом Бринсли Шериданом.

Немало трудов историков литературы посвящено «Валленштейну». Некоторые из них усматривают в герое трагедии своеобразный прообраз Наполеона Бонапарта, который в те годы, когда Шиллер заканчивал трилогию, совершал свой знаменитый египетский поход, чтобы через несколько месяцев стать диктатором Франции и десятилетие держать Европу «на острие шпаги». Подобная концепция — заблуждение. Она приписывает поэту сомнительную роль предсказателя ближайших политических событий. Связь трагедии с современностью была иного, несравненно более глубокого порядка.

Ее убедительно раскрывает в своей книге о немецком поэте советский литературовед Ф. П. Шиллер. Особый интерес этой трагедии для современников поэта он усматривает в том, что конфликт «Валленштейна» связан с проблемой национального объединения.

Заговорщическим путем хочет осуществить Валленштейн дело, выполнимое лишь при поддержке широких демократических сил общества, — вот главная причина его поражения.

Кто же герой, которому по силам решить проблему национального единства страны?

В последующих драмах — «Орлеанской деве» и «Вильгельме Телле» — Шиллер ответит на этот вопрос.