А. И. ЛЯПУСТИН, журналист, старшина I статьи запаса ОТ УРАЛА ДО СТАРОЙ РУССЫ
А. И. ЛЯПУСТИН,
журналист, старшина I статьи запаса
ОТ УРАЛА ДО СТАРОЙ РУССЫ
Началом поиска может стать одна, порою случайная фраза. «Помню в сорок втором, кажется, в «Комсомольской правде», где-то осенью…» После такой фразы начинаешь листать хрупкие листы годового комплекта газет военных лет.
Было известно, что в декабре сорок первого (а может, в январе сорок второго) проводили челябинцы на фронт под Ленинград пять экипажей на тяжелых танках «КВ». Танкисты спешили в бой — город Ленина жил в блокаде. Но в заводских архивах об этом ни слова. Впрочем, шли разговоры, что про эти танки (а может, не про эти) писали в те годы в «Красной звезде» чуть ли не целую повесть.
Перелистана «Красная звезда» за сорок первый — сорок второй. Перелистаны (на всякий случай!) «Правда», «Известия», «Комсомолка» — ни строчки… Еще раз, лист за листом. «Красная звезда» сорок второго года. Вот! Первое упоминание!
«Пятерка «КВ», совершившая описанный нами путь от Урала до Старой Руссы, как и весь танковый батальон, теперь не только воюет, но и учит воевать…»
Снова по страницам «Красной звезды». Но комплект так не полон: не хватает многих номеров. И тут приходит утверждение из Ленинграда. Полковник в отставке, военный журналист Владимир Борисович Фарберов пишет:
«В феврале — марте 1942 года газета «Красная Звезда» напечатала восемь очерков батальонного комиссара А. Полякова «От Урала до Старой Руссы».
Полный комплект газеты удалось найти в Свердловске, в библиотеке имени В. Г. Белинского, в нашем распоряжении девять (а не восемь, как пишет В. Фарберов) очерков А. Полякова. Девять и статья-эпилог…
Да, это наши, челябинцы, это те, которых искали…
У этой публикации, основанной на очерках А. Полякова, то же самое, военных лет название: «От Урала до Старой Руссы». Потому, что еще продолжается поиск. Потому, что сегодняшний рассказ — еще неполное описание судьбы челябинской пятерки «КВ» и, может быть, кто-то из ветеранов обратит внимание на заголовок.
Январь сорок второго
Через двадцать пять лет после великой Победы министр внешней торговли СССР (в годы войны первый секретарь Челябинского обкома партии) Николай Семенович Патоличев в интервью корреспонденту «Смены» расскажет, как все это было. О том, как более двухсот предприятий съехались в Челябинскую область, как превращался наш мирный город в кузницу оружия, в Танкоград. Государственный Комитет Обороны дал задание увеличить производство танков. Требовалось в кратчайшие сроки сократить гитлеровское превосходство в броневой силе, противопоставить фашистским танкам новые, более мощные, более грозные машины. И эта почетная задача была возложена на Танкоград. Это новое имя нашего города уже гордо зазвучало над страной.
На заводе, выпускающем танки, работало около сорока тысяч человек — ленинградцев, москвичей, харьковчан, сталинградцев, челябинцев…
Каждый танк был важен фронту. Это было время, когда командир дивизии, получив два-три «КВ», считал, что прибыло сильное подкрепление… Это было время, когда танки распределялись поштучно. Это было время, когда Сталин вел переговоры с Америкой о поставке (хотя бы!) тысячи танков. Но пока они придут морем… Вся надежда на Танкоград.
Патоличев: Пришел приказ наладить выпуск тяжелых танков. Срок установили невыполнимый: кажется, пятьдесят дней. А у нас первая машина сошла с конвейера через тридцать четыре дня.
Эти цифры кажутся фантастическими, но так было. В стране развернулось движение тысячников — они давали по десять норм в смену, и каждый рабочий старался не отставать от передовиков…
Это о «КВ». Новых, мощных, страшных для фашистов машинах. Было это в начале сорок второго, когда фашисты уже получили по зубам под Москвой. Фашистский «Тайфун» (так называлась операция по захвату Москвы) был остановлен советским оружием, оружием Танкограда, мужеством и трудом советских людей.
Вокруг шли упорные бои. От Баренцева моря до Черного протянулся фронт. И с каждого его участка просили: «Дайте танков! Больше танков!» Город Ленина, колыбель революции, был в кольце блокады. Он тоже ждал помощи.
Приезд Ворошилова
Люди работали так, что подгонять не надо было. Каждый старался сделать за троих, четверых. И фронт получал машины сверх боевого задания. Комсомольцы области собрали миллионы рублей на танковую колонну имени Челябинского комсомола, и молодые рабочие Танкограда готовились в нерабочее время выполнять их заказ. Но фронт по-прежнему требовал: «Танков! Больше танков!»
Государственный Комитет Обороны командировал в Челябинск Климента Ефремовича Ворошилова. «Луганский слесарь, боевой нарком», как его называли в песнях, прибыл в Танкоград, где увидел, как рождаются его «однофамильцы» — грозные танки «Клим Ворошилов».
Поляков: Он поднялся на танк, названный его именем, и, обведя глазами притихший цех, сказал:
— Товарищи кировцы и уральцы! Товарищ Сталин говорит, что для окончательной победы над врагом нам нужно свести к нулю превосходство немцев в авиации и танках. Вы работаете над созданием танков, да еще тяжелых. Значит, в ваших руках победа, значит, от вас зависит приблизить или оттянуть час расплаты над врагом. Потому-то и просил меня товарищ Сталин передать вам, что фронт ждет от вас все больше и больше танков и такого же превосходного качества, какое они имеют сейчас.
Под аплодисменты и общий одобрительный смех рабочих Ворошилов рассказал о том, какой ужас наводят на фашистов наши мощные танки «КВ».
— Перепуганные гитлеровцы прозвали их советскими «мамонтами». Так больше, товарищи, давайте советских «мамонтов»! Пусть орудиями они, как хоботами, достают, выковыривают и сметают фашистскую нечисть с советской земли.
В моторном цехе произошла интересная встреча. Проходя между станками, Ворошилов увидел около одного из них старого мастера. В синей куртке, с измерительными приборами в боковом кармане старик выделялся своим суровым лицом и большими черными усами.
— Послушай, дружище, — обратился к нему Ворошилов, — не Худяков будешь?
— Я самый, товарищ Ворошилов!
— Ах, усач ты этакий, как сюда попал?
— Моторы к танкам делаем. С Украины эвакуированы.
Худяков — старый член партии, партизан, долгое время был в отряде Ворошилова. Маршал и мастер вспомнили, как однажды на Украине они отстреливались из грузовика от беляков.
— Так вот, снова времена боевые наступили, нажимать надо, — говорит Ворошилов.
— С полным удовольствием, — отвечает Худяков, — только бы вот туда, на фронт, поближе.
— Я тебе дам на фронт. Отставить такие разговоры. А здесь разве не фронт?
— Оно верно, конечно. Только больно хочется своими руками немца прощупать.
— Ничего, есть помоложе тебя, пусть прощупывают. Поди, у самого есть кто-нибудь там?
— Как же, сын Василий!
— Что делает?
— Танкист на «КВ».
— Так чего же тебе, старый усач, еще надо? Отец танки делает, а сын на них дерется. Ты же молодец, да и только…
Танковый завод в военное время — это не просто производство, это второй воинский эшелон. Он кровно связан с передовыми частями. Мастер Худяков со своим сыном танкистом Василием друг друга не подведут!
Вот пять могучих танков. В их бронированной груди бьются сильные сердца — моторы, которым дают жизнь Худяков и его товарищи. Испытатели садятся в машины. Гусеницы дрогнули, танки легко преодолели подъем и двинулись вперед — белоснежные, тяжелые и грозные. С лязгом и скрежетом они пошли на танкодром.
Это как раз та пятерка «КВ»…
Броневой экспресс
Настала пора познакомить с танкистами. К сожалению, мы не сможем назвать имена всех из пятерки «КВ». Однако сегодня мы знаем командиров экипажей, уходивших в начале сорок второго под Ленинград. Вот их фамилии: Астахов, Чиликин, Ефимов, Гомозов, Калиничев.
Пыхтит парами локомотив. Пятерка «КВ» на платформах. Теплушки. Еще немного времени, и тронется в путь броневой экспресс. Танкистов провожают танкоградцы. Мастер Худяков. Офицеры Шестопалов, Новоторцев и Шевазудский. Дочь Михаила Фрунзе, сотрудница заводской лаборатории Татьяна Фрунзе. Много людей…
— Машину после испытаний в полной боевой готовности сдал! — рапортует старший бригадир орденоносец Борисов.
— Машину в полной боевой готовности принял! — отвечает командир первого танка, командир всей пятерки лейтенант Астахов.
Рапортуют бригадиры Ковш, Соколов, Крюков, Ляшко. Директор завода Герой Социалистического Труда Зальцман крепко обнимает и целует Астахова…
Поляков: Вот уже проносятся мимо нас большие и малые железнодорожные станции. Не везде успеешь прочесть их названия — так быстро идет поезд. Он мчится поистине как стрела. Среднесуточная скорость — 1000 километров. Телеграфные столбы перед глазами сливаются в одну сплошную гребенку. Мощный паровоз останавливается только на водопой.
Заместитель начальника службы движения Южно-Уральской железной дороги С. А. Субботин:
— Тысячу километров в сутки? Сейчас это скорость пассажирского экспресса. А по тем грозным временам 1000 километров в сутки — значит, все остальные, военные и невоенные, поезда стояли на боковых путях, уступая дорогу вашему. Значит, где-то очень ждали эти танки.
Эшелон приближался к линии фронта. Позади — две с лишним тысячи километров, это чуть-чуть побольше двух суток. Спасибо друзьям-железнодорожникам…
Слышна отдаленная артиллерийская канонада. Поезд проходит последний десяток километров. Танки уже заведены. Экипажи на своих местах.
Стоп-кран затормозил колеса. В ночном полумраке видна полевая разгрузочная платформа. Еще несколько минут, и машины, все до одной, на твердой земле…
Фронтовые университеты
От места разгрузки нужно было еще совершить бросок до потонувшей в сугробах деревушки. Здесь сосредоточивались перед наступлением силы. Шли осторожно, с «оглядкой». Более легкие машины быстро разбежались среди домов и деревьев, затерялись в сугробах. Короткий остаток ночи отводился на маскировку — утренняя авиаразведка фашистов не должна обнаружить ничего. «Малышам» было проще, а вот «КВ»…
Поляков: Лейтенант Астахов стоял на окраине деревни.
— Это же не машины, а элеваторы какие-то, попробуй с ними найти себе место, — ворчал он, а сам отдавал танкистам приказания.
На спуске к речке, недалеко от деревни, Астахов приметил старую баню. Место очень удобное для боевого охранения деревни. Показывая на баню, он приказал лейтенанту Чиликину:
— Рядом с ней, конечно, нельзя, — она уже, очевидно, засечена с воздуха. Садись прямо на нее.
Днем прочесывали местность самолеты-разведчики противника. В одиночку и парами они прогулялись несколько раз над деревней. Ничего подозрительного, видимо, не обнаружили. Дома, как дома — курятся белым курчавым дымком.
Два наших «КВ», подстроившиеся с края деревни, тоже дымились. Накрывшись белым брезентом, как кровлей, танкисты вывели на самый верх трубы обогревательных печей. Вокруг новых «хат» также виднелись заснеженные деревья и даже надворные постройки, возведенные из разного деревянного хлама.
Баня у речки тоже только как будто раздалась немножко. Танк развернул одну из ее стен, влез носом внутрь, а кругом обложился бревнами.
Экипажи после нескольких суток езды и работы спали добрых полдня. Бдительно охраняли деревню одни часовые да дежурные по обогреву машин…
Они не сразу пошли в атаку. Нужно было привыкнуть к фронтовой обстановке, уяснить расстановку сил, освоить местность, набраться опыта у других. Поэтому в гости к нашей пятерке прибыли боевые парни из соседней части. Тоже «кэвэшники», тоже брали танки в Челябинске. Земляки, значит. От них и узнали, как надо драться. Вот лишь один случай из опыта майора Сегеды.
В одной из танковых атак ранило в руку механика-водителя, и Сегеда сам сел за рычаги. Кончились снаряды. Вышли патроны у пулеметов. Отступать? Нет, давить гусеницами. И когда «КВ» выскочил на бруствер окопа, командир башни крикнул: «Фашист с гранатой!». Заметил его и Сегеда и, еще не зная зачем, дал стоп и нажал на сигнал. «Ду-у-у!» — раздалось в морозном воздухе, и фашист присел от испуга. А когда выскочил снова, произошло невероятное. Глухо бахнула пушка нашего танка, и в неприятеля влепился столб огня!
Это командир орудия, отчаявшись, развернул ствол, открыл замок и… шваркнул через ствол из ракетницы. Остальное довершили гусеницы мощной машины…
Танкисты-фронтовики помогали устанавливать обогревательные приборы, учили быстрому ремонту, мгновенной заправке горючим под огнем противника, тренировали с десантом…
Поляков: Командование решило провести частичный обмен танкистами. Менее опытных отправили временно на боевую стажировку в часть Сегеды, а оттуда взяли настоящих боевиков, они принесут нам свой фронтовой дух и боевой опыт.
К Астахову прибыли на разные должности пять человек. Ефрейтор Большунов, имеющий до 200 часов вождения танка в боях, старший сержант Тендитный, водивший 28 раз свой танк в атаки, младший сержант Гордеев — таранных дел мастер, младший сержант Кононов — командир орудия, меткий артиллерист, боец Мащев — командир орудия, в боях участвовал более 20 раз.
Попала в это время танкистам инструкция фашистского командования по борьбе с нашими танками:
«Тот факт, что противник применяет тяжелые танки, которые не могут быть подавлены немецкими танками, заставляет искать выход из этого положения… Немецкие танки же, предназначенные в нормальных условиях для того, чтобы в наступательном бою уничтожать танки противника, в настоящей войне не в состоянии выполнить эту задачу со своим прежним снаряжением, поэтому уничтожение сверхтяжелых танков является задачей пехотных ударных отрядов…»
Что ж, инструкция пошла на пользу. Изучили тактику «пехотных ударных отрядов», а заодно еще раз убедились в несокрушимости уральских «КВ».
Ильменский рубеж
Два одноименных озера есть в нашей стране — Ильмень. На Южном Урале оно горное, окруженное лесистыми хребтами. На новгородской земле куда больше нашего. Вокруг него тоже леса, но и болот видимо-невидимо. Пять рек с одного только южного направления вливаются в озеро. Да у каждой — десятки впадающих речек, притоков, рукавов.
Ильмень с его естественными преградами — отличное прикрытие для войск, находящихся в обороне. Но этот рубеж еще с осени был в руках фашистов. За зимние месяцы они успели нагромоздить немало искусственных укреплений. Доты и дзоты, окопы и минные поля, проволочные путаницы заграждений, минометные и орудийные батареи… Десятки километров к югу тянулся мощный оборонительный район. И взять его можно было, только совершив бросок по льду озера и рек, зайдя в тыл к противнику.
Пройдет еще немного времени, наши танкисты получат боевой приказ, а пока — в разведку. Февральский лед крепок, да пойдут по нему тяжелые танки. Полсотни тонн! Десять пудов на квадратный сантиметр льда!
Надо было все точнехоньким образом выверить, рассчитать, разведать. И танкисты, встав на лыжи, отправились в сорокакилометровый поход по озеру. Они изучали не только возможности передвижения прибрежными лесами, но и броска через ильменский лед. Одетые в белые халаты, тихо рубили лед, замеряли его толщину, выясняли глубину озера.
Еще сутки отдыха, и вот боевой приказ:
«Совершить ночной бросок всем танковым батальоном по озеру Ильмень и впадающим в него рекам, зайти на 30—40 километров в глубину обороны противника и внезапно атаковать его основные силы с фланга в районе Старой Руссы».
Речь идет об окружении 290-й стрелковой дивизии и эсэсовской дивизии «Мертвая голова», входящих в состав 16-й армии фашистов.
Поляков: Пятерка «КВ», сдвинувшись с места, будто заставила загудеть под собой землю. Было слышно, как задребезжали окна в хатах деревни, как застонали стволы деревьев, задетых выползающими машинами.
Бушевала метель. Она скрывала наше передвижение к исходному рубежу для наступления. Последняя остановка перед боем. Астахов вместе с помощником по технической части обходит танки.
Сняты чехлы с орудий и пулеметов, подготовлены снаряды, заложены диски. Противник может преждевременно раскрыть наш замысел, и тогда, хочешь — не хочешь, придется немедленно вступать в бой.
Танковая колонна пойдет с пехотным десантом. На головных машинах поедут подразделения саперов, которым предстоит уничтожать противотанковые мины.
…Десятикилометровый бросок, и под нами уже Ильмень. Тяжелый танк, на котором я ехал с пехотным десантом, осторожно вползает гусеницами на лед. Мы спрыгнули и идем по сторонам. Старый Ильмень точно недоволен внезапным нарушением его покоя — он скрипит, кряхтит, как древний дуб под напором ветра. Тонкий звенящий треск коробящегося льда.
Бросок через Ильмень был удачным. Но вышла заминка при переправе через первую же реку. Лед на реке из-за течения гораздо тоньше и не выдержит тяжелых танков. А саперы не успели уложить бревна и наморозить переправу. Бревна были еще где-то на подходе. Тогда нашли выход — стали разбирать брошенные дома ближайшей деревни и буксировать бревна к переправе. Саперы, обрадовавшись, быстро наводили переправу: укладывали бревна и вмораживали их в лед. Вот уже прошли малые, за ними средние танки. Осторожно тронулись «КВ».
Для фашистских солдат и ефрейторов, продравших поутру глаза, было полной неожиданностью появление танковых колонн и пехотных десантов. Фашистские артиллеристы целиком полагались на дозоры и секреты. Но этой ночью наши лыжники сняли их без единого выстрела.
Поляков: Легко себе представить смятение противника. Немцам пришлось поворачивать орудия на 90 градусов влево и открывать огонь. На нашей переправе разорвались первые фашистские снаряды.
Астахов со своим танком находился уже на противоположной стороне. Лейтенант успел нащупать вражескую батарею и теперь с места открыл по ней огонь. Примеру командира последовали еще два-три танка. Батарея врага смолкла.
Видимо, Астахов так удачно успокоил своим огнем немецких артиллеристов, что мы с полчаса двигались по новому болоту, уже подходили к третьей переправе, а батареи противника все еще не было слышно.
В лесу знакомым фронтовым концертом раздавался автоматный и пулеметный стрекот. Это вступили в бой наши передовые пехотные части, нанося неприятелю удары с фланга и с тыла.
Третья переправа была несложной… Далее — семи-восьмикилометровый марш по топкому болоту.
Мелкие машины-разведчики с трудом прокладывали себе дорогу по еле застывшим кочкам. Они зарывались в груды торфа. Но рядом мелколесье и если бы… Если бы! Майор Максимов предложил Астахову смять мелколесье своими танками. Это и будет гать для легких. «Пригнем?» — спросил Дормидонтов у Тендитного. «И придавим! — ответил Тендитный. — «Малышкам» за нами как по шпалам можно будет идти…»
Так выскочили наши танкисты на новый водный рубеж. Здесь уже шел бой. На противоположном берегу фашисты сопротивлялись головным отрядам нашей пехоты. Крутые двадцатиметровые берега. Если спуститься по откосам, с маху вылетишь на лед и — на дно. Нужна искусственная переправа, а где ее возьмешь под огнем?
И тогда батальон разделился. Майор Максимов повел легкие танки без всякой переправы на помощь пехотинцам, а астаховские «КВ» заняли позицию на крутом берегу и прикрывали своим огнем переправу, поддерживали пехоту. Фашисты растерялись. Танки, советские танки здесь? Через болота, льды?
Под огнем саперы устраивали на льду настил. Сумерки. Пятерка «КВ» осторожно выходит на лед. Четвертая переправа…
Поляков: Ровно сутки, как мы воюем. Никто еще не ел, да и не думал об этом. Главное закрепиться на новом рубеже. Фашисты уже побросали свои блиндажи, оружие, убитых и отошли.
Танкисты вылезают из машин, поправляют фуфайки, комбинезоны. Ни одного из них нельзя сразу узнать. Лица закопчены и замаслены. Ребята утомлены, но гонят от себя прочь мысль об отдыхе.
Командир орудия Марченко вытаскивает из кассет загрязненные копотью гильзы. Дормидонтов тормошит вздремнувшего было водителя цистерн — поскорее заправку!
Два часа отдыха. Танкисты вполне достойны его. Чувствуют, что совершено хоть и не самое главное, но очень большое — небывалый в истории ледовый марш танков…
В это время в фашистском стане…
«В последний час. Наши войска окружили 16-ю немецкую армию. Наши трофеи.
Войска Северо-Западного фронта (командующий фронтом генерал-лейтенант Курочкин), начавшие в районе Старой Руссы окружение 16-й немецкой армии дней 10 назад, на днях закончили его. Ввиду отказа 16-й немецкой армии (командующий генерал-полковник фон Буш) сложить оружие, наши войска начали атаку. В результате первого этапа атаки разгромлены 290-я пехотная дивизия 2-го армейского корпуса (командующий генерал Брокдорф), 30-я пехотная дивизия 10-го армейского корпуса (командующий генерал Ганзен) и дивизия СС. Немцы оставили на месте 12 тысяч человек убитыми.
Наши трофеи…
В боях отличились войска генерал-лейтенанта т. Морозова, генерал-майора Грязнова и генерал-майора Берзарина».
(«Правда», 1942 год, 25 февраля.)
Вот в эти-то сражения и попали наши танкисты. Так что их боевое крещение было поистине боевым. Отчаянный марш-бросок по льду рек и Ильмень-озера, а потом сражения с фашистами, отказавшимися сложить оружие. Впрочем, немецкие солдаты готовы были сдаться в плен… Вот часть радиограммы, адресованной штабу армейского корпуса из окружения:
«Доходит до того, что люди при наступлении противника и в особенности танков бегут так, что приходится применять пистолет».
Совинформбюро сообщило на другой день, что неприятель перебросил в район Старой Руссы на помощь осажденным значительные силы. Но эти подкрепления не спасли 16-й армии…
Второго марта новое сообщение Совинформбюро:
«Окруженные в районе Старой Руссы части 16-й немецкой армии испытывают огромные трудности в снабжении. Немецкое командование пытается доставить им продовольствие и боеприпасы на самолетах. Наши летчики срывают эти планы врага. Недавно разведка доложила, что на аэродроме в районе Г. находится значительное количество вражеских транспортных самолетов. Вскоре над этим аэродромом появились четыре наших штурмовика под прикрытием девяти истребителей. Штурмовики произвели две атаки и уничтожили десять самолетов противника, два орудия артиллерии и бензосклад…»
«Враг в кольце!» — сообщает «Правда» и приводит свидетельства самих фашистов:
«Мы здесь сейчас в очень тяжелом положении… С 8 числа мы находимся в горшке, прикрытом крышкой… Положение катастрофическое… Нас заставляют биться до последней пули и во что бы то ни стало сломать это кольцо. Но это бесполезно… Наши офицеры потеряли головы и в таком состоянии мечутся…»
«Ломая сопротивление врага, — писала в те дни «Правда», — войска нашего фронта продолжают громить части 16-й немецкой армии, попавшей в окружение. За истекшие сутки от немецких оккупантов освобождено одиннадцать населенных пунктов, в том числе два районных центра. В одном из них нашими войсками захвачены большие трофеи.
Потери в людях и в технике, которые несут немцы в результате наступательных действий наших войск, огромны. К двенадцати тысячам солдат и офицеров, сложивших головы за последние дни, прибавились тысячи новых. В довершение всего, армия, попавшая, по выражению самих немцев, в котел, голодает».
Так было в фашистском стане. Отчаяние, уныние и бездумное сопротивление. В наших частях царил необычный подъем. После долгого противостояния удалось потеснить фашистов. Бойцы рвались в бой, им не терпелось закрепить успех.
Поляков: Астахов загорелся.
— Настоящее дело, — с большим удовольствием говорил он.
Такими же торжествующими ходили и командиры остальных машин — Ефимов, Чиликин, Калиничев, Гомозов. Экипажи старались пошире открыть люки, чтобы явить всем своим хоть и чумазые, но довольные, улыбающиеся физиономии, перекинуться шуткой с друзьями из соседней машины.
Атака на рассвете
Ночью пришли цистерны с горючим и машины с боеприпасами. Работали на ощупь. Танкисты пяти «КВ» запасали снаряды с какой-то жадностью. Все свободнее место забивали ими. Рвались ребята в бой, готовились к сражению. Немцев впереди не было видно. Они в следующем селении вместе с резервными частями готовили новую линию обороны. Нужно, не давая им опомниться, ломать оборону и гнать дальше. Астахова со своей пятеркой на первом этапе боя оставили во втором эшелоне. Резерв. Там, где будет труднее, определят им участок сражения.
Перед рассветом легкие танки, сопровождаемые пехотинцами и автоматчиками, двинулись в бой. Задача сложная — перед деревней чистое поле. Противотанковая артиллерия фашистов снесла у одного из наших легких танков башню. Усилился минометный и автоматный огонь, заставивший залечь пехоту. Неприятель артиллерийским огнем отрезает танки от нашей пехоты, поднимает свои роты в контратаку. Решающая минута!
Поляков: В воздух взвились две зеленые ракеты. Наконец-то долгожданный условный сигнал — вызов танкам «КВ» для участия в атаке. Из-за перелеска около дороги вырвались развернутым строем и пошли вперед танки-крепости. Немцы было пробовали шквалом сплошного огня обрушиться и на них. Но где там! Эти сухопутные броненосцы неумолимо двигались вперед, невзирая на бушующее вокруг них огненное море разрывов.
Веселее стало нашей пехоте. Прикрываясь стальной грудью опередивших ее танков, она уже перекатами начала продвигаться дальше. На астаховской правофланговой машине взметнулся вверх белый диск люка. Три раза сверкнул красный флажок. Ага! Это значит — «третья машина, врывайся в деревню».
Третья машина — лейтенанта Чиликина — окуталась внезапно черным дымом богатой смеси. И вот стальная машина с легкостью танкетки помчалась на третьей скорости прямо в лоб к фашистам.
Сильный бинокль позволяет прекрасно видеть, как заметались в разные стороны ошеломленные вражеские артиллеристы. Они ведь стреляли, они попадали в «КВ», но это какое-то непробиваемое чудовище — оно уже близко — и вот-вот раздавит их своей тяжестью. Танк врывается на околицу, делает разворот вправо и начинает давить фашистские противотанковые орудия вместе с уцелевшей в ровиках прислугой.
Танки врезались в расположение гитлеровской пехоты, только что пытавшейся переходить в контратаку, и теперь утюжили ее с фланга на фланг, вминая в снег не успевших отбежать бандитов.
Через четверть часа все пять «КВ» уже были в деревне и вместе с пехотой громили фашистов, застрявших в амбарах, на чердаках, и шли вперед. В следующих двух деревнях танкам не было оказано никакого сопротивления.
Мы продвинулись вперед еще на пятнадцать километров. Машины подходили вплотную к крупному населенному пункту и железнодорожному узлу, который противник собирался защищать с особым упорством.
«КВ» получили на ходу новую задачу: клещами обхватить деревню и, не ввязываясь в бой, прорваться на пять километров, захватить железнодорожную и шоссейную магистрали, по которым подтягивались колонны вражеских подкреплений.
Майор Максимов садится в один из «КВ». Двумя машинами он будет обходить деревню слева, Астахов тремя — справа. Соединяются на дороге за деревней — в тылу у немцев. Вот и первый радиосигнал-донесение: «Деревню обошли, идем дальше».
Но вдруг на всю пятерку обрушилась артиллерия одного из селений, находящегося справа от дороги. Этого танкисты не ожидали. Ввязываться в бой — значит отказаться от выполнения задачи, имеющей армейское значение. Майор Максимов и Астахов снова разделились: две машины под командой майора уходят вперед, три под командой Астахова обрушиваются на деревню, мешающую продвижению.
Астахов скомандовал флажком, и тройка двинулась на деревню. Вот уже и самые дзоты, противотанковые пушки. Под стальными лапами белых гигантов все хрустит, как лесной валежник. Раздавив по три-четыре дзота с десятками фашистов, застрявших в них, танки пустились вдогонку двум своим машинам.
Но майор Максимов ушел далеко. Перескочив через железную дорогу, его танки рванули вперед по шоссейной. А немцы как раз тянули по ней до полка мотопехоты. С ходу встав поперек дороги, оба танка открыли беглый артиллерийский огонь. В это же время Астахов вел бой сразу на шоссейной и железной дорогах. Пять часов без передышки! Но ни один поезд, ни одна машина фашистов не прошли.
Поляков: Героически дрался экипаж Калиничева. В составе звена сухопутных броненосцев Калиничев устоял под напором и артиллерии, и истребительных противотанковых фашистских отрядов. 18 раз Калиничев атаковал за день фашистскую пехоту и все-таки дорогу не отдал. Искусный водитель Дормидонтов выделывал на поле такие головокружительные номера, гитлеровские наводчики не успевали ловить его на панораму.
Танкисты перехватили автомобильные и железнодорожные магистрали. Вскоре подоспели части нашей доблестной пехоты.
Сколько радости, веселых шуток, разговоров было бы теперь среди танкистов! Но нам не до торжества — из боя не вернулся сам командир роты лейтенант Астахов. И у всех одна мысль: «Неужели погиб?» Астахова, своего командира роты, любили танкисты. Не хотели верить в его смерть. Однако ночь известий не принесла…
Подвиг комиссара
А утром снова бой. Из пяти лишь четыре «КВ». Нет астаховского танка. В бой экипажи поведет комиссар батальона Харченко.
Комиссар был любим всем батальоном. Еще бы! Может машину в бой повести, может — командиром башни. Б финскую кампанию танковой ротой командовал, заслужил орден Красной Звезды. Девять осколков ранили его, три до сих пор не вынуты. Слесарь из Донбасса — комиссар Харченко — был не стар — 35 лет. Только седая у него уже голова — многое повидал. Ему-то и предстояло заменить в бою невернувшегося Астахова.
«КВ» целый день сражались на подступах к крупному населенному пункту, истребляя живую силу врага, пытавшегося несколько раз контратаковать наши войска.
Поляков: Во время боя в башню танка Харченко ударил тяжелый снаряд. Он оглушил, даже контузил командира орудия и радиста. Тогда, чтобы не прекращался пушечный огонь по цели — крупному блиндажу, — комиссар сам стал за орудие и дал десяток выстрелов. Блиндаж умолк.
На левом фланге танки двинулись вперед вместе с пехотой штурмовать сильно укрепленный рубеж врага. Комиссар откинул верхний люк и, обращаясь к бойцам, выкрикнул на все поле:
— Вперед! За нами, храбрые пехотинцы!
Кругом рвались фашистские снаряды, и один из них со звоном грохнул по командирской машине. Люк сразу захлопнулся. Машина рванулась в атаку, и пехотинцы, видя, что комиссар повел их на штурм, с криками «ура!» ринулись за танками.
В двадцатиминутной схватке решился исход боя. Танки уже свободно дефилировали по немецким блиндажам и окопам, пехотинцы штыками выбивали фашистов. Потом наступило затишье.
— Комиссар-то, комиссар какой! Герой! — говорили бойцы.
Заглушены моторы. Танкисты показались из люков и стали снимать с себя кожаные шлемы. В сумеречной тишине прозвучали скорбные слова одного из командиров:
— Товарищи! Нет больше нашего комиссара…
Харченко был убит осколком в открытом люке в тот момент, когда призывал пехотинцев не отставать от танков. Люди видели, как белоснежная комиссарская машина, словно вихрь, врывалась в глубину вражеской обороны, сокрушая все на своем пути. В танке лежало бездыханное тело Харченко. Механик-водитель Константинов понимал, что никто еще не знает о смерти комиссара — все думают, что он жив и показывает своим примером, как нужно драться. И механик-водитель, стиснув зубы, бросал машину в самые опасные места. За ним, за танком комиссара, следовали другие машины, и эта сила была столь неукротимой, что через час с лишним от укрепленного пояса остались лишь обломки…
Вечером хоронили Харченко. Троекратный ружейный салют. На разрушенных фашистских укреплениях взвился наш флаг. Константинов, сжав кулаки, сказал:
— Мы отомстим за комиссара!
Где Астахов?
На другой день после боя, еще поутру, услышали танкисты, что астаховцы живы. Неизвестно, кто первый сказал это, но Поляков и ребята из пятерки побежали на командный пункт. На брезенте перед командиром сидели раненный в руку Приданников и водитель танка Астахова Тендитный. Слушали Тендитного…
Далеко на фланге вражеской обороны снарядом разбило ведущее колесо. «КВ» закрутился на месте. Фашисты обрушили на него огонь всех батарей. Заглох мотор. Потом гитлеровцы пошли на неподвижную стальную крепость с гранатами и фугасами.
— Стрелять со ста метров! — сказал Астахов.
И в тот момент, корда в танк уже полетели было гранаты, танкисты открыли трехствольный огонь. Из пулеметов. Фашисты поползли. Их уничтожали по одному. Били несколько часов, наверняка. Экономили патроны. Вечером, когда немцы стали отходить, Астахов послал к своим Киреева. С пятью гранатами тот выбрался из люка. Занималось утро. От Киреева никаких сигналов. Тогда Астахов послал к своим Приданникова и Тендитного. В «КВ» остались Астахов и Махалев…
Поляков: К подбитому танку снарядили небольшую экспедицию из трех человек, среди которых был и Тендитный. Она должна была выбрать подходы для буксировочных танков. Кроме того, поручили пробраться в самый танк с мешком продуктов для Астахова и Махалева.
Майор Максимов написал Астахову записку:
«Гордимся вашим поведением. Ночью или завтра эвакуируем. Держитесь. Будьте здоровы».
Тройка разведала подходы, но доставить продукты не удалось. Фашисты всю ночь вели сильный заградительный огонь. Танкисты заметили также, что они проводили вокруг подбитого танка какие-то странные инженерные работы. Что бы это значило?
С наступлением утра вокруг танка не было ни души…
Прошло уже 48 часов, как танк находился во вражеском окружении. Решено провести эвакуацию. И вот, когда буксировочные танки готовились выскочить на помощь Астахову из рощи, в которой они прятались, точно из-под земли вырос сам Астахов.
Он успел. Успел предупредить, что танк окружен минными полями и выводить его сейчас нельзя. Сначала с этим сообщением послал Махалева и уже в последнюю минуту покинул танк сам. Вскоре появился раненный осколком мины Махалев. А еще через несколько часов вышел из леса старший сержант Киреев. Он сбился с пути и двое суток бродил по лесу.
Поляков: Вот все они снова в сборе. Сидят в большой хате на полу, на брезенте, и любовно, кропотливо чистят механизмы танкового оружия. Точь-в-точь такими я их видел на Урале, в цехе Кировского завода, на сборке танков: они в тот день перебирали да смазывали пулеметы, проверяли танковые приборы.
— Ну, как, будут работать? — спросил тогда заглянувший в цех директор завода Зальцман.
— Будьте уверены! Раз из ваших рук да в наши руки — заработают классически!..
…Батальонный комиссар А. Поляков расстается со своими героями. Пятерка «КВ» прошла с боями первые пятьдесят километров и движется дальше на запад. Пять танковых экипажей по пять человек в каждом — немного. Но и они способны совершить великие дела. Поляков расстается с героями своих очерков, обещая новую встречу:
«Мы еще расскажем об их делах, об отважном лейтенанте Астахове, весельчаке Дормидонтове, неустрашимом Константинове, обо всех, кого мы узнали на пути от Урала до Старой Руссы».
И 21 мая 1942 года в той же «Красной звезде» появится еще один «подвал» за подписью Полякова под названием «Трофей».
Трофей
Началась эта история еще в зимние бои сорок второго года. Шел бой за деревню. Командир танка Калиничев направляет свою машину по задымленной улице — там еще сопротивляются фашисты. Временами по команде Дормидонтов на мгновенье останавливает машину, чтоб сделать выстрел из пушки.
Вдруг в общем хаосе боя Дормидонтов разглядел собаку, мечущуюся от дома к дому. Громадного пойнтера.
— Вот он у меня сейчас прыгнет лапками кверху, — пригрозил стрелок-радист Шишов, прильнув к пулемету. Дормидонтов толкнул Шишова в бок, и пулеметная очередь прошла выше собаки, по двум вывернувшимся из-за угла фашистам.
А минут через двадцать после боя расположившиеся на отдых танкисты грохнули дружным смехом — на пороге появился… Женька Дормидонтов и вел того самого пса! Пес жался к танкисту.
Ребята подняли веселый галдеж:
— Где это такого пленника подхватил? Ай да Женька!
Все рассмеялись.
— Так вот, ребята, — сказал Дормидонтов, — за собакой буду ухаживать я. Командир уже разрешил держать ее в батальоне.
— Тогда давай ей кличку, — предложил кто-то, и со всех сторон, как дождь, посыпались предложения:
— «Фашист», «Бандит», «Адольф», «Гитлер», «Геббельс», — и еще ворох имен в этом роде.
— Нет, ребята, не годится, — перебил друзей Дормидонтов. — Ну разве к лицу собаке носить такое имя? Это же оскорбление для пса!.. Это наш трофей. Так давайте и назовем его Трофей…
Прошли недели. Трофей привык к Дормидонтову, своей кличке, научился носить донесения во второй эшелон, мог притащить в зубах пулеметный диск, завернутый в тряпку, за ремень принести автомат…
Уходила пятерка в бой — оставляла Трофея на базе. Он нетерпеливо ждал, когда появлялись запыленные танки, безошибочно бросался к тому, в котором был его хозяин. Но пришел однажды день, когда с поля боя вернулось четыре танка…
Поляков: Прошло два часа, три, десять, двенадцать, а танка Калиничева все нет и нет. Несколько пар разведчиков-танкистов и пехотинцев ходили вперед, подбирались к вражеским позициям, но машину нигде не обнаружили — как сквозь землю провалилась.
В батальоне кто-то вдруг предложил послать Трофея поискать машину: «Он ее издали узнает, а немцы не тронут его».
Рано утром, когда на востоке еще только-только возникала первая полоска розового света, Трофея вывели к окопу, показали на один из танковых следов, идущих в сторону противника и сказали: «Ищи».
Через несколько часов Трофей появился на сборном пункте машин. Первого попавшегося танкиста он схватил зубами за комбинезон и стал тянуть за собой.
Разведчики Валин, Аровский и Пальченко отправились за Трофеем, потащившим их в сторону передовой. Путь собаки пролегал далее прямо к немцам, откуда изредка раздавались оружейные и пулеметные выстрелы. Идти было небезопасно.
Ребята, крадучись, поползли между мелкими кустами за Трофеем. Но не проползли и трех десятков метров, как Трофей остановил их сам. Бойцы приблизились. Перед ними лежал труп танкиста в комбинезоне, шлеме и перчатках. Это был Ваня Писарев — артиллерист из экипажа Калиничева.
Писарев был весь изрешечен пулями. За пазухой у него оказались документы, записные книжки всего экипажа. Очевидно, он пробирался из танка, чтобы известить об аварии.
Трофей, сорвавшись с места, вдруг вихрем полетел в сторону немцев. Он появился через час с бумажником в зубах. Бумажник раскрыт и перед глазами разведчиков… обрывок записки с подписью командира танка Калиничева:
«…Хоть сколько-нибудь. Хотя бы с Трофеем. Мы еще живы. Расстреливаем последние. Набили штук сотню гадов, но не сдаемся и никогда не сдадимся. Калиничев».
Вот когда все вспомнили об умении Трофея таскать диски, автоматы! Разведчики тут же добыли у пехотинцев один диск и завернули его в тряпку. Диск — Трофею в зубы, и пес уже знал, что ему надо делать.
Три рейса с дисками в зубах совершил к танку пойнтер. Машина находилась, очевидно, километрах в трех в глубине территории противника. В последний раз Трофей вернулся с запиской, прикрепленной к ошейнику:
«Дорогие товарищи! Спасибо вам, спасибо Трофею. Он помог нам подстрелить еще с полсотни кровавых собак. Прощайте, ребята. Последние минуты. Обливают бензином. Умрем, но победа за нами! Передайте привет родным. Трофея спускаем в нижний люк. Он такой, он прорвется. Прощайте.
Калиничев, Дормидонтов, Шишов, Соловьев».
Так погиб беззаветно преданный Родине, героический экипаж танка «КВ», одного из той пятерки, что совершила описанный уже нами славный путь от Урала до Старой Руссы.
…Еще раз 24 мая 1942 года вернулся к теме отважных танкистов батальонный комиссар Поляков. Он не мог смириться с мыслью, что нет Женьки Дормидонтова, весельчака и балагура, нет Калиничева, Шишова, Соловьева, Писарева. И поэтому поставил в заголовок статьи слова «Пять «КВ». Хоть их и осталось четыре…
Поляков: На счету этой маленькой группы кировских броненосцев — пятерки, а затем четвертки «КВ» — десятки боевых подвигов. Не прошло и полгода, как пятерка «КВ» покинула Урал, а сколько изменений, сколько отнятых у врага километров и селений, сколько вмятин на броне от вражеских снарядов! Немало горьких дней и часов пережила за эти месяцы пятерка машин лейтенанта Астахова: ранены товарищи — командир танка Чиликин, Кононов, Мащев… Убит в сражении отважный комиссар Харченко, сожжен заживо героический экипаж танка Калиничева — один из славной пятерки «КВ».
Но сколько успешных боевых операций завершило соединение, действующее на этом небольшом участке фронта, благодаря участию в них мощных танков. И теперь десятки новых танкистов — мастеров своего дела — готовит эта миниатюрная фронтовая академия, где ведущим «факультетом» является четверка «КВ»…
Так заканчиваются очерки батальонного комиссара А. Полякова.
На этом и я собирался поставить временную точку. Временную, потому что надеялся: кто-то, прочитав публикацию в «Вечернем Челябинске», обязательно откликнется. И мы сможем узнать о дальнейшей судьбе наших героев.
Не оставляло беспокойство: ни слова не сказано еще об одном герое хроники — самом батальонном комиссаре А. Полякове. И какова же была радость, когда в редакции раздались звонки. Люди вспоминали описываемые события и, прежде всего, самого Полякова. Так, уже в ходе публикаций, возникла еще одна глава…
Фронтовой корреспондент
Первый звонок был от С. В. Зиновьева. Председателя Советского районного Совета ветеранов Челябинска, в годы войны заведующего военным отделом Челябинского обкома партии. И однажды руководил делегацией челябинцев, ездивших с подарками на Северо-Западный фронт.
Бывает же такое! Ему пришлось вручать подарки именно в роте Астахова, во время описываемых боев. И, мало того, у него сохранилась брошюра фронтовых лет с этими очерками А. Полякова.
Бегом в публичную библиотеку! Сотни карточек «Поляковых», десятки — «Поляковых А.» По геологии и животноводству, строительным работам и радиоделу. Все не то… но вот!
«А. Поляков. « В тылу врага». Свердлгиз, 1941 г.».
«А. Поляков. «Белые мамонты» (история пяти «КВ»). Москва, «Советский писатель», 1942 г.»
«А. Поляков. «В тылу врага»… — еще одно издание!
Узнал, что несколько лет назад печатали главы из книги «Белые мамонты» в заводской газете ЧТЗ, что приезжал в Челябинск сын Полякова.
Прочел воспоминания Анатолия Малухина «С пером и автоматом» из трехтомника «В редакцию не вернулся».
И вот сегодня, вслед за очерками, я могу рассказать об их авторе — Александре Филатовиче Полякове, человеке талантливом и героическом…
Пять экипажей «КВ» — двадцать пять человек. Александр Поляков был двадцать шестым. Но прежде чем оказаться в танковой роте, он прошел немалый боевой путь.
Книга «В тылу врага» подписана еще старшим политруком А. Поляковым и имеет подзаголовок «Дневник корреспондента «Красной звезды». В издательской аннотации — два абзаца:
«После ожесточенного боя в районе города Л. с намного превосходящими силами немецких фашистов часть тов. Галицкого попала в окружение. Доблестные советские воины пробивались из вражеского кольца, ни на одну минуту не прекращая активной борьбы с фашистами, громя их тылы.
Вместе с частью находился специальный корреспондент «Красной Звезды» старший политрук А. Поляков — участник боев с финской белогвардейщиной, награжденный орденом Красного Знамени. В тылу у фашистов тов. Поляков был ранен, но продолжал выполнять боевые задания командования части и вести свой корреспондентский дневник…»
Он сам все объяснил в дневнике:
«Война застала меня в одном из гарнизонов Западного особого военного округа. Я находился в служебной командировке. Через несколько часов после начала войны я разговаривал с редакцией и получил приказание немедленно отправиться на фронт специальным военным корреспондентом».
Так он попал в Железную Самаро-Ульяновскую дивизию генерала Галицкого. С ней он принял первый бой в районе города Лиды. Когда они оказались во вражеском тылу, вступили в действие «законы Галицкого»: никто не имеет права употреблять слова «говорят», а только — «сам видел». Беспощадно бороться с болтовней и паникерскими случаями. Пищу делить поровну. Кормить в первую очередь разведчиков и раненых. Экономить патроны, стрелять только по видимым целям и в упор. За курение ночью под открытым небом — расстрел!
Вместе с частью с 27 июня по 22 июля шел с боями из окружения Александр Поляков. И день за днем (ни одного не пропустив!), несмотря на ранение, изматывающие переходы, изнуряющие бои, заполнял дневник.
Первое, что сделал он, когда вышли к своим, — через час позвонил в Москву. Бывший редактор «Красной звезды» Д. Вадимов вспоминает, что он ни словом не обмолвился о ранении и в тот же день прилетел в Москву.
Черный, тощий, с бородой до пояса, оборванный, с костылем. Почти не способный передвигаться. Он болел весь август и весь август писал. 3 августа 1941 года «Красная звезда» начала печатать его дневник — серию очерков, занявшую двадцать «подвалов». Его очерки нужны были, как хлеб, — они несли правду войны. Правду людей, уверенных в победе.
В «Красную звезду» звонил Калинин:
— Почему нет продолжения?
— Автор писать не успевает.
— Хорошие очерки, очень нужные очерки для нашего народа…
За геройское поведение в тылу врага А. Поляков получил второй орден Красного Знамени…
Дневник Полякова перепечатали многие армейские и областные газеты. В Саратове книгу «В тылу врага» подписали к печати в сентябре, в Свердловске — в ноябре сорок первого года. После ряда выпусков массовыми тиражами у нас в стране напечатали его дневник во многих странах. В 1942 году его опубликовали в Нью-Йорке под заглавием «Русские не сдаются». Он был издан в Англии и Китае, других странах.
Многие газеты США откликнулись на книгу. Отзывы были восторженные.