На ледяном поле

На ледяном поле

Запрашивая различные материалы из Центрального архива Министерства обороны СССР, мы просили присылать любые фотографии бойцов 394-й дивизии, которые будут обнаружены в архиве. И вот сотрудники архива в наградных документах обнаружили три фотографии и прислали их нам. Это были фотографии трех младших лейтенантов: Кравец Василия Порфирьевича, Пивень Николая Несторовича и Семенова. По петлицам можно определить, что Кравец – связист, Пивень – пехотинец, а Семенов – артиллерист. Другие сведения о них самые скудные. Кравец – уроженец села Червона Гребля Чечельницкого района Винницкой области, 1919 года рождения, 31 октября 1942 года за участие в боях на Марухском перевале он награжден медалью “За боевые заслуги”.

О младшем лейтенанте Пивень известно лишь то, что он 1911 года рождения, воевал в 810-м стрелковом полку, уроженец станицы Кущевской Краснодарского края.

О Семенове данных совсем мало: младший лейтенант 394-й стрелковой дивизии, неизвестно ни имени, ни отчества.

По имевшимся данным мы написали письма семьям Кравец и Пивень. Пивень и его семья не отозвались, а младший лейтенант Кравец Василий Порфирьевич откликнулся. Он после войны проживает там, где родился, в поселке Червона Гребля Чечелышцкого района Винницкой области. Как мы и предполагали, он участвовал в боя” на Марухском перевале в качестве связиста в составе 155-й стрелковой бригады. Василий Порфирьевпч сражался под Новороссийском и Орджоникидзе. Он рассказывал об исключительных трудностях, которые приходилось преодолевать связистам, чтобы обеспечить бесперебойную связь штаба дивизии со своими частями.

В боях за перевал Кравец был тяжело ранен, награжден медалью “За боевые заслуги”, в связи с чем его фотография и оказалась в наградных материалах военного архива.

Когда первая книга вышла в свет, мы неожиданно получили письмо из города Грозного от наборщицы типографии газеты “Грозненский рабочий” Кулебякиной Людмилы Николаевны. По фотографии, помещенной в книге, она узнала своего отца Николая Нестеровича Пивень. Она выслала нам копию извещения о гибели отца. Позже оставшиеся в живых воины 810-го полка рассказали нам о лейтенанте Пивень Н. Н., о том, что он 19 ноября 1942 года героически погиб на Марухском перевале во время смелой разведки в тыл врага.

Вскоре мы снова встретились с Нахушевым. Яхья Магометович, как и при первой встрече, волновался. Одну за другой курил сигареты, отчего небольшая комната потонула в седом дыму.

– Да,– заговорил он наконец,– тяжело было нашим дивизионным связистам. Но связистам батальонным было еще тяжелей. Ведь на перевале ни кабеля, ни телефонов не было.

Мы попросили Яхью Магометовцча рассказать об этом подробнее.

– Прибыл я в 394-ю дивизию в августе 1942 года. Получил назначение в 3-й батальон 808-го стрелкового полка. В этот же день был в батальоне. У огромной скалы меня встретил комбат, старший лейтенант Рухадзе. Когда я доложил о прибытии, он пристально посмотрел в лицо, спросил:

– Откуда родом, с Кавказа?

– Да. Родные места рядом, вот, рукой подать, за Марухским перевалом. Я ведь черкес.

– Значит, почти земляки, – улыбаясь говорит Рухадзе. – Ну что ж, генацвале, будем воевать вместе.

– А есть ли еще черкесы в батальоне и в полку?

– Все у нас есть. Полный выбор: и черкесы, и грузины, и русские, и с Украины, аварцы и азербайджанцы, башкиры и армяне... Настоящий интернационал. В состав дивизии входит более тридцати национальностей. Сила! И этой силы чертовски боятся фрицы...

Затем комбат подробно охарактеризовал боевую обстановку. Кратко объяснил так же причины чрезвычайных трудностей, которые испытывали защитники перевала.

– Трудно, очень трудно,– говорит комбат.– Надо быть готовым ко всему. Но пропустить врага мы не можем, не имеем права. Ваша задача – обеспечить бесперебойную связь штаба батальона с ротами.

– А где ваш штаб? – спросил я.

– Как где? Стоишь рядом и не видишь. Вот, – улыбнулся Рухадзе и указал рукой на скалу, у подножия которой сидели несколько бойцов. – Там тебя и твой взвод ожидает.

Мы подошли к “штабу”. Здесь я принял свой “взвод” связи в составе... двух солдат. Всего во взводе было семь человек, но остальные находились в подразделениях: трое в стрелковых ротах нашего третьего батальона, один – в отдельном минвзводе и пятый – во втором батальоне. Никаких технических средств связи не было, информации и донесения от соседей получали только через посыльных. Вот эти посыльные и составляли мой взвод.

На первый взгляд кажется, что обязанности наши были слишком скромными: добраться к роте, устно передать боевое донесение или приказ – и все... Но это только кажется. Хотя расстояние от штаба батальона до роты не превышало пятисот метров, каждый пеший “рейс” требовал выдержки, боевой смекалки и даже мужества. Ведь ходить приходилось на высокогорной местности и ночью, когда на каждом шагу тебя подстерегала засада врага или угроза скатиться в пропасть, а днем передвигаться на глазах врага, “сидя” на мушке немецких снайперов.

Вот почему в моем маленьком взводе всегда были большие потери, солдаты часто менялись, а поэтому фамилии многих бойцов не помню. Хорошо запомнились из первого состава взвода Рухадзе – однофамилец командира батальона и Ломидзе, Александр Курцикпдзе, Балухашвилп.

– А вы помните имя и отчество вашего бывшего комбата? – спросили мы Яхью Магометовича.

– Не помню, ведь прошло двадцать лет,

– А не Василий Рожденович?

– Да, точно,– обрадовался Нахушев.

Мы показали Нахушеву выписку из журнала боевых действий 808-го полка. Он бережно взял отпечатанный на машинке лист и начал читать вслух:

– “В бою отличились: командир третьего стрелкового батальона старший лейтенант Рухадзе Василий Рожденович. За умелое руководство подразделениями награжден орденом Красной Звезды.

Военком батальона политрук Киладзе сумел поднять бойцов и командиров на врага, сам был первым в рядах, из личного оружия в момент атаки расстрелял двух немцев. В бою ранен. Представлен к правительственной па-граде.

Командир 8-й роты лейтенант Схиртладзе Николай Исидорович во время боя на горе Кара-Кая первым перешел в наступление, потеснил и опрокинул врага. Лично сам уничтожил пять фашистов, в том числе одного офицера. Взял в плен одного фашиста. Тяжело ранен. Награжден орденом Красного Знамени,

Командир 1-го взвода 7-й роты лейтенант Барамидзе со своим взводом ворвался в район обороны противника и огнем обеспечил разгром его правого фланга. Ранен. Представлен к правительственной награде.

Помощник командира 2-го взвода 7-й роты старший сержант Цвинцадзе в момент гибели командира принял на себя командование взводом, развил успех атаки с тыла. При выходе из боя был ранен. Награжден орденом Красной Звезды.

Командир 7-й роты лейтенант Марджанишвили Шалва Михайлович в боях 29 августа по своей инициативе с группой бойцов фланговым ударом по врагу дал возможность 8-й роте развивать наступление. Сам лично с группой бойцов уничтожил до 25 фашистов. Является образцом храброго и мужественного командира. Награжден орденом Красного Знамени”.

– Как бы мне хотелось встретиться с Рухадзе, – с грустью в голосе сказал Нахушев.

– А вы думаете, он остался жив?

– Я в этом уверен. С февраля 1943 года он мог на фронте и не быть.

– Почему?

– А вот почему. После боев на перевале мы с ним участвовали в освобождении Кубани. На моих глазах 9 февраля 1943 года под селом Культурное он был тяжело ранен в левую руку. Я перевязал его, вынес из поля боя и отправил в госпиталь. Ему тогда могли ампутировать руку. Так что вполне возможно, что он жив, трудится где-нибудь в Грузии.

Яхья Магометович, уставший от тяжелых воспоминаний, умолк. Уезжали мы поздним вечером. Над аулом Абазакт спустились густые сумерки. Было тихо кругом. Только слышался привычный шум бурной горной реки Малый Зеленчук, бегущий от самых Марухских ледников, а за ней густо темнел лес, и доносился от него чуть слышный запах набухающих почек.

Мы не переставали думать над предположениями Нахушева, что Рухадзе жив. Он, конечно, мог бы много рассказать о боях на леднике! Но как его найти? И здесь у нас появилась простая мысль: в грузинской республиканской газете “Заря Востока” опубликовать материал о Рухадзе, и тогда он откликнется.

Наше предложение охотно приняли грузинские журналисты. Материалы были опубликованы. Через несколько дней нам из Тбилиси позвонили и сообщили радостную весть: Рухадзе отозвался, живет в Тбилиси, и сам приходил в редакцию сообщить, что с большой радостью готов поделиться своими воспоминаниями.

В Тбилиси состоялась, наконец, наша долгожданная встреча с бывшим командиром третьего батальона 808-го полка Василием Рожденовичем Рухадзе.

Так вот он какой! Мы представляли его человеком богатырского роста, без левой руки, еще сравнительно молодого, с традиционными черными усами. А он оказался другим. Василий Рожденович – пожилой, полный, среднего роста. И, как это ни странно, внешне он показался нам больше похожим на украинца, чем на грузина. Но когда мы начали беседу, то и акцепт, и горячий темперамент выдавали в нем типичного кавказца.

Уже с первых слов Василий Рожденович расположил к себе, подкупил своей сердечностью, искренностью и отцовской теплотой. В тот момент, когда мы рассказывала ему, как были найдены останки боевых друзей, как хоронили их в станице Зеленчукской, он не мог сдержаться. Быстро вскакивал со стула, на мгновение по-солдатски застывал в положении “смирно”, а затем правой рукой снимал очки, не стесняясь, вытирал платком слезы... Так было несколько раз.

Как выяснилось из беседы, Василий Рожденович за свои шестьдесят с лишним лет прошел славный жизненный путь. Боевую закалку, которая очень пригодилась на Марухском перевале, получил он еще в годы гражданской войны. В 1924 году он был курсантом Грузинского сводного военного училища. Тогда же он принимал активное участие в подавлении меньшевистской авантюры в Грузии. За революционные заслуги перед Родиной в те годы был награжден грамотой “Стойкому защитнику пролетарской революции от Реввоенсовета СССР” и карманными часами. Офицерское звание Рухадзе было присвоено еще в 1926 году. В члены партии он вступил в 1929 году. В довоенное время работал в Абхазии директором Очемчирского чайного совхоза. Когда началась война, ему, как специалисту, была предоставлена бронь, но он отказался от нее и добровольно ушел на фронт.

Мы нет-нет да посматривали на его левую руку. Это заметил Рухадзе.

– Что вы так смотрите? – спросил он.

– Откровенно говоря, Василий Рожденович, мы думали, что вам ампутировали левую руку...

– Рука-то есть, но все равно что нет,– ответил он и показал малоподвижные пальцы. – Восемь месяцев после ранения пролежал я с ней в госпитале и так после уже на фронт и не попал, стал инвалидом второй группы.

Василий Рожденович снова попытался поднять неподвижную руку. И вдруг неожиданно спросил:

– А откуда вы знаете обо мне все эти подробности?

– Нам рассказал Нахушев.

– Нахушев, Нахушев... – несколько раз задумчиво повторил Рухадзе припоминая.

– Нахушев Яхья Магометович, наш земляк,– подсказали мы.

И тут в одно мгновение Василий Рожденович снова схватился со стула и радостно воскликнул:

– Вспомнил!!! Наш командир взвода связи. Значит, жив?

– Жив. И жаждет встречи с вами.

– Превосходно! – обрадовался Василий Рожденович и снова полез в карман за платком. – Знаете ли вы, что я, можно сказать, обязан ему своей жизнью. Помню его хорошо, очень хорошо, а вот фамилия за 20 лет выветрилась из головы. Где же он сейчас?

– Живет в Карачаево-Черкесии и шлет вам большой привет.

– Спасибо ему, большое-большое спасибо. А встретимся мы обязательно.

– Мы тоже уверены, что эта встреча состоится. А сейчас хотели бы встретиться с вашими боевыми товарищами, которые живут здесь, в Тбилиси,

– Пожалуйста, – сказал Рухадзе.– По моему сигналу сейчас же будут здесь мои друзья-однополчане: командир восьмой роты Нико Схиртладзе и командир взвода Котэ Свинтрадзе. Представьте себе, мы все трое после войны жили в Тбилиси и не знали друг о друге. И свели нас вместе вы через газету “Заря Востока”. Можете себе представить, как мы обрадовались. И сейчас поклялись друг другу, что до конца дней своих будем вместе, навечно закрепим дружбу, рожденную двадцать лет назад. Поклялись, что дружбу эту после нас будут продолжать наши сыновья и внуки...

Вечером на квартире Василия Рожденовича мы встретились с его боевыми друзьями – бывшим командиром 8-й стрелковой роты Николаем Исидоровичем Схиртладзе и бывшим командиром взвода Константином Нестеровичем Свинтрадзе. Хозяйка дома Римма Николаевна была очень рада гостям. Еще раз послушать рассказы героев марухской битвы пришли дочь Рухадзе Тамара, сын Виктор и внуки.

– Когда раньше я порой в кругу друзей начинал рассказывать о боях на Марухском перевале, – говорит Рухадзе, – я замечал, что на меня смотрели как на любителя охотничьих рассказов...

– Это точно, товарищ комбат,– подтверждает Нико Схиртладзе,– многие просто не верили, что такие невероятные трудности может перенести человек.

И Нико и Котэ сами не замечали того, что в беседе все время называли Рухадзе не по имени п отчеству, а “товарищ комбат”, так же, как называли его 20 лет назад. И это понятно. Под воздействием оживленной беседы они сейчас были там, на Марухском перевале.

В поисках новых участников боев нам еще дважды приходилось бывать в Тбилиси. И нам удалось узнать, что там живет бывший командир 808-го полка Шалва Васильевич Телия. Он находится на пенсии, серьезно болеет. Там же трудится в системе здравоохранения бывший военврач Георгий Агабович Мочитадзе. Узнали мы подробности о гибели лейтенанта, командира минометной роты 808-го полка Мамия Владимировича Маглакелидзе. Впервые о Маглакелидзе рассказала нам его сестра, ныне директор одной из школ Тбилиси Мария Владимировна.

– Мой брат воевал на Марухском перевале, – говорит она, – и оттуда я получила от него единственное письмо, в котором было много бодрости и уверенности, что враг будет уничтожен полностью. С того времени, то есть с августа месяца 1942 года, никто уже не получал от него вестей. Лишь в ноябре месяце, того же 1942 года я получила письмо от фронтового врача Жоры Мочитадзе, который сообщил мне, что брат мой погиб в бою 9 сентября...

Так как Мария Владимировна говорила, что воевал ее брат в 3-м батальоне 808-го полка, мы обратились за подробностями к В. Р. Рухадзе.

– Отлично помню этот день,– сказал Василий Рожденович, – и особенно гибель Мамия Маглакеладзе. День уже клонился к вечеру, рота Мамия вела ожесточенный бой за высоту. Мамия не успел освободить эту высоту. Когда он, любимец всего батальона, погиб как храбрец, я созвал представителей всех подразделений моего батальона, и мы вместе поклялись освободить высоту, отомстить за Мамия. Клятву свою мы выполнили, хотя многих товарищей потеряли еще. Среди них совсем молодой Павел Асатиани, комсомольцы Цинтадзе, Дочвири, Алиев. Утешало нас только то, что фашисты понесли потери в несколько раз больше. Маглакелидзе я тогда же представил к награждению посмертно...

А вскоре после этого рассказа нам в руки попало и то самое письмо врача Жоры (Георгия) Мочитадзе, о котором сообщала Мария Владимировна. Оно и само, на наш взгляд, является как бы документом сурового времени войны, со всем ее мужеством и болью, и потому нам хочется без сокращений привести его здесь полностью:

“Здравствуй дорогая, незнакомая Маро!

Я хочу написать о Вашем брате. Мне очень трудно писать об этом, но не писать тоже нельзя,

Я Вашего брата знал еще когда он был в 815-м стрелковом полку. Я там служил врачом. Скоро меня перевели в госпиталь. Ваш брат лежал в нашем госпитале. Когда выписали, он уже был назначен командиром вновь организованной минометной роты. Он выехал на фронт, чтобы уничтожить фашистов. Он первый с призывом: “За Родину, за Сталина!” выступил вперед. Они на этот раз заняли высоту. Это было 9 сентября 1942 года в 8 часов. Как мне передали, он остановил солдат, а сам пошел дальше разведать, остались поблизости фашисты или нет. Велел своим в нужном моменте не растеряться. Он был уверен, что где-то близко остались фашистские крысы. И молодой парень, статный имеретинец, красивый блондин, снял шапку, оглядел красивую природу, пошутил, мол, трус без пули, от страха умрет, взял биноколь, автомат, попрощался и ушел. Скоро он вернулся с нужными сведениями, рассказал подробно о местонахождении фашистов и опять самый первый выступал против фашистов, но тут подоспела пуля врага, и его не стало. Пуля повредила ему череп головы и левую сторону грудной клетки. Ваш брат Мамия героически погиб за Родину 9 сентября 1942 года в 3 часа дня. Его рота с честью выполнила приказ своего командира, они заняли вторую высоту и освободили местность от фашистов.

Сестра Маро! Его не стало для родных, для сестер, братьев, особенно матери.

Я знаю, какое это горе для всех, но в действительности он жив. Ведь его героические дела живы, ведь он собственной грудью защищал каждую пядь советской земли. Он похоронен среди двух холмиков, на том месте, где он погиб. Это место знаем я и лейтенант из г. Зестафони Чхиквадзе Дианоз, который в этих боях был заместителем Вашего брата.

Сестра Маро, не сообщайте об этом матери, ей будет трудно. А вы отмечайте каждый раз 9 сентября, минуты его гибели. Родина не забудет его, также тех героев, которые, как Мамия, пали за Родину смертью храбрых. Родина всегда будет помнить этих патриотов, защитников Родины.

Этим кончаю. Конечно, мне очень трудно и неудобно писать об этом, но чем бесконечно ждать, лучше знать обо всем.

С братским приветом врач Жора Мочитадзе 1942 г. 23 ноября”

В селе Роденаури Зестафонского района со своей большой семьей живет бывший отважный связист и разведчик Леван Симонович Мшвениерадзе. У него 12 детей и 28 внуков.

Целое отделение “марухцев” – в Кутаиси: бывший зам. командира роты Александр Сейтович Алпаидзе, врач Иван Соломонович Швангирадзе, бывшие солдаты Турабелидзе, Хучуа.

Отозвался и бывший начальник штаба 808-го полка Николай Алексеевич Фролов. Он работает на ремонтно-механическом заводе “Самтреста” в Гурджаани.

Отозвались однополчане из Вознесенска Николаевской области Иван Николаевич Рогачев и Филипп Васильевич Мереженко, бывший ПНШ-1 Вершинин Павел Степанович из города Кирова. Все они и дополнили рассказ о боевых действиях 808-го полка, о необычном фронте, где и штурм высот, и оборона их проходили не на земле, а на ледяном поле, за облаками...

Ночью, когда батальон совершал марш к перевалу, в селе Чхалта командир 3-го стрелкового корпуса генерал-майор К. Н. Леселидзе вызвал к себе комбата В. Р. Рухадзе. У генерала находились командир дивизии подполковник Кантария, первый и второй секретари Абхазского обкома партии и председатель Совета Министров Абхазской республики.

Генерал приказал несколько изменить маршрут, оставить в Чхалте девятую роту лейтенанта Арташеса Вартаняна для охраны штаба, а остальными ротами продолжать марш на Марухский перевал.

Генерал и все присутствующие по-братски обняли комбата Рухадзе и комиссара Киладзе. По теплоте проводов, по простоте обращения генерала, нетрудно было вонять, что 810-й полк, которому придавался батальон 808-го полка, идет на опасное и ответственное задание.

Марш был очень трудным. На перевал батальон прибыл вечером 27 августа.

В боевом охранении шел первый взвод 8-й роты, которым командовал лейтенант К. Н. Свинтрадзе.

На рассвете, как только батальон вышел на ледяное поле, егери, расположенные на левой стороне вершины, открыли огонь из автоматов и минометов. Трудно было найти укрытие. Появились первые раненые. Некоторые бойцы, впервые участвовавшие в бою, растерялись, но здесь появился командир роты лейтенант Н. И. Схиртладзе.

Командир роты быстро ликвидировал временное замешательство. По цепи полетела команда:

– Огонь!

И когда на врага обрушился дружный шквал огня, бойцы почувствовали в себе силу и уверенность. Это были их первые выстрелы не по мишеням, а по живым фашистам. Этим огневым заслоном воспользовался взвод лейтенанта Григория Барамидзе, ранее посланный в боевое охранение. Он первым ворвался в район обороны егерей и закрепился на высоте.

До самых сумерек продолжался бой, а затем снова переходили ледяное поле. Это поле и без боя проходить было нелегко, так как на каждом шагу подстерегали коварные ловушки – ледяные расщелины. Рухадзе вспоминает, как находившийся поблизости его связист Баратели в одно мгновение угодил в трещину. К счастью, она была не очень глубокая, но тем не менее вытащить его оттуда оказалось нелегко. Веревок не было, поэтому связали пояса и спустили в щель, но их не хватило. Выручила находчивость сержанта Левана Мшвенлерадзе, который достал свои обмотки, привязал их к поясам. Так и спасли связиста.

В ночь на 29 августа основные силы батальона сосредоточились на склоне Кара-Кая. Расставили ночные посты, которые сменялись через каждые 15—20 минут (больше бойцы не выдерживали, так как было очень холодно).

Все ясно представляли себе, что завтра – 29 августа – предстоит выдержать еще более жестокий бой. Поэтому готовились к нему. Рухадзе и Киладзе собрали командиров рот и политруков, обсудили обстановку, выслушали разведывательные сведения, отправили донесения в штаб полка. Было известно, что враг укрепился на леднике на противоположной стороне Кара-Кая, закрыв батальону дальнейший проход на Клухорский перевал.

Во исполнение общего плана, утвержденного командованием 810-го полка, составили собственный план боевых действий. Седьмая рота лейтенанта Шалвы Марджанишвили должна была ночью незаметно вывести два взвода, обойти противника с левого фланга и атаковать с тыла. Взводу лейтенанта Барамидзе приказано на рассвете занять командную высоту. Восьмой роте лейтенанта Схиртладзе ставилась задача наступать на основные укрепления врага. Для этого следовало спуститься по отвесному заснеженному склону. Это была очень трудная задача, требовавшая большой физической силы и выдержки. И поручили ее Схиртладзе не случайно. Он был очень сильный, еще до войны закончил институт физической культуры. В его роте было много таких же, как он закаленных солдат. Поэтому задачу он мог выполнить лучше других.

Было еще темно, когда седьмая рота атаковала левый фланг противника и заняла вражеские позиции.

Успешно справилась со своей задачей и восьмая рота. Спустившись в ущелье – а спускаться пришлось ползком по снегу, – Схиртладзе разбил роту па маленькие группы. Надо как можно ближе подойти к врагу. С большим трудом преодолели почти отвесную обледенелую скалу. Затем уже стало легче делать восхождение. Таким образом, незамеченными подошли вплотную к противнику. Хорошо слышали немецкую речь. Залегли и ждали рассвета. Затем дружно забросали фрицев гранатами. Это был сигнал для остальных групп батальона, которые открыли по фашистам сильный огонь. Внезапность сделала свое дело. Враг был в панике. Он метался во все стороны под губительным огнем. Большая группа гитлеровцев, около 60 человек, бросилась к правому флангу, где находился штаб батальона с резервным взводом. И тут встретили врага мощным огнем из станковых пулеметов и автоматов. Огонь вел и комбат, и комиссар батальона Киладзе, и адъютант старший батальона Андрей Басиули, и командир взвода связи Яхья Нахушев, и даже врач батальона Иван Швангирадзе...

После трехчасового ожесточенного боя враг был опрокинут с командной высоты и понес большие потери. В этом бою были тяжело ранены командир 7-й роты лейтенант Марджанишвили, командир взвода лейтенант Барамидзе, адъютант старший батальона лейтенант Басиули и другие. Батальон захватил у врага большие трофеи: пулеметы, автоматы, ручные гранаты, патроны, альпинистскую обувь, сухари, консервы, витамины в таблетках, коньяк, ликер, плащ-палатки и многое другое.

Добыча была кстати. Многих бойцов вооружили немецким оружием, раздали солдатам плащ-палатки, альпинистскую обувь, распределили продукты.

Началась подготовка к новому бою. Нужно было знать обстановку у противника. Помогла в этом 8-я рота лейтенанта Схиртладзе, которой удалось захватить “языка”. До смерти перепуганный, фриц без конца повторял одни и те же слова: “Корпус”, “Генерал Ланц”, “егеря”, “белая лилия”, “эдельвейс”. От него удалось получить важные сведения.

Ночь на 30 августа была очень холодная. На рассвете бой возобновился с новой силой. Враг начал отчаянное наступление. Вначале на участке 7-й, а затем 8-й роты. Атаки чередовались одна за другой. Немцы несли большие потери, по натиск свой не ослабляли. Им удалось ворваться в расположение взвода лейтенанта Чхатарашвили. Вот здесь командир взвода совершил свой подвиг. Он один вступил в смертельный бой с десятью гитлеровцами, восемь из них уничтожил, но в схватке сам поскользнулся и полетел в ледяную пропасть. Командование взводом принял сержант Цинтадзе. Атака была отбита.

Затем фашисты предприняли наступление на позиции 8-й роты. В этом бою командир роты лейтенант Схиртладзе загнал врага в каменный “мешок”, подпустил на близкое расстояние, а затем открыл огонь с трех сторон. Ему помог еще резервный взвод батальона. Многие вражеские солдаты нашли здесь себе могилу. Но и этот удар не остепенил врага. Он бросил свои силы на резервный взвод штаба батальона. Снова отчаянная схватка, в которой пришлось применять и гранаты. В отражении атаки принимал участие штаб батальона в полном составе.

Несмотря на потери, егери предпринимали огромные усилия, чтобы окружить батальон. Положение было серьезное. Стало ясно, что этими силами к Клухорскому перевалу прорваться не удастся. Вечером в батальон прибыл командир 810-го полка майор Смирнов. Он осмотрел позиции, направил донесение, в котором снова просил подкрепления в живой силе и продовольствии.

В ночь на 31 августа подсчитали свои силы. Много офицеров вышло из строя. Оставшихся можно было перечислить по пальцам: кроме Рухадзе и Киладзе – политрук Мачавариани, лейтенант Свинтрадзе, лейтенант Чимокадзе, лейтенант Нахушев и врач Швангирадзе. К этому времени из Чхалты прибыла девятая рота лейтенанта Арташеса Вартаняна, но она не подошла к батальону, а заняла оборону на левом фланге.

Очень серьезно был ранен разрывной пулей в левое плечо командир 8-й роты лейтенант Схиртладзе. И без того тяжелая обстановка осложнилась тем, что пошел сильный снег, началась вьюга и все сильнее крепчал мороз. Большие потери и превосходство в силах противника вынудили наше командование отдать приказ об отходе за Марухский перевал.

Получив задачу на выход из боя и оценив обстановку, комбат Рухадзе и комиссар Кпладзе решили создать небольшие отряды.

В два часа ночи отряды один за другим начали переход по тропе через Марухский ледник. Защищать тропу в числе других остался отряд политрука 7-й роты Тариэла Мачавариани, который занял выгодную позицию у подножья Кара-Кая. Этот отряд героически выдержал натиск врага. Об этом уже позже узнали от связного Рогава, которого послал Мачавариани. С боями подошли к морене Марухского ледника. Для связи в отряд Мачавариани комбат послал бойцов Баратели и еще одного. Лишь на рассвете Баратели вернулся, а второй угодил в трещину и погиб. Он сообщил страшную весть: политрук Мачавариани замерз, семь его бойцов убиты, а остальные так обморожены, что уже не в состоянии были говорить.

Так отряд Мачавариани пожертвовал собой, чтобы дать возможность остальным отрядам выполнить боевую задачу.

2 сентября, преодолевая огромные трудности, батальон подошел к Марухскому перевалу.

– На перевале, – вспоминает Рухадзе, – первыми встретили меня командир второго батальона капитан Татарашвили и комиссар батальона политрук Василенко. Бледный и болезненный вид был у Ладо Татарашвили, хотя он пытался не унывать, шутил и даже смеялся. Он страдал от тропической малярии. Врач предложил ему уйти в медсанбат, но он наотрез отказался. Я посмотрел на него и почему-то вспомнил его родной город Мцхета и маленький домик, прилепившийся у самой дороги на Бебрисцихе. В эту минуту мне припомнился рассказ Ладо о жене, которая ждала первенца. С трепетным волнением ждал его и сам Ладо Татарашвили. Кто знает, может быть Ладо стал уже отцом и его можно было бы поздравить с этой великой человеческой радостью...

Такие мысли у Рухадзе промелькнули, словно сквозь сон, так как он был настолько измучен голодом и холодом, настолько устал, что просто не мог говорить.

Когда командир полка Телия и комиссар Арутюнов отогрели его, он доложил им о противнике и о результате боев.

Затем батальон был отведен в район Водопада на отдых, числясь в составе 810-го полка. В батальоне осталось около 80 человек. Утром 4 сентября батальон занял боевые позиции по западному склону горы Марух-Баши.

5 сентября немцы начали генеральное наступление с целью занять Марухский перевал и расчистить себе путь на Сухуми. Наступлению предшествовала мощная артиллерийско-минометная и авиационная подготовка.

– Свое яростное наступление немцы начали на рассвете 5 сентября с правого фланга, то есть с восточных скатов высоты Марух-Баши. Почти одновременно началась атака егерей и с тыла, – вспоминает В. Р. Рухадзе.

Положение сложилось критическое. Второй батальон капитана Татарашвили и приданные ему подразделения приняли основной удар и вели фактически круговую оборону. Шквал огня заставил противника прекратить атаку. Примерно в 9 часов утра немцы снова пустили в ход артиллерию, минометы и самолеты. Всю свою мощь враг обрушил сначала на четвертую роту, в которой было 40 бойцов, и пятую роту. Оборонительные позиции превратились в груду камней, кругом были разворочены скалы, зияли воронки от бомб и снарядов. Пехота немцев снова ринулась в атаку. Комбат капитан Татарашвнли успел с левого фланга повзводно подтянуть шестую роту. Временно положение обороны было восстановлено. Тогда немцы обрушили на маленькое поле нашей обороны третий мощный артиллерийский и минометный налет. Позиции шестой роты превратились в кромешный ад. Егери снова пошли в психическую атаку. В неравном бою пала вся четвертая рота, по никто не дрогнул и не отступил ни на шаг. Затем остервеневший враг начал атаковать позиции шестой роты, где находился комбат Татарашвили, комиссар Василенко и лейтенант М. Я. Заяц. Капитан Татарашвили сам лег за пулемет, расчет которого погиб. Яростный огонь заставил егерей залечь. Неожиданно наступила тягостная тишина.

Командир и начальник штаба полка поняли, что немцы сейчас накроют новым артиллерийским налетом. По телефону они попытались отдать распоряжения – переменить позицию. Но связь оказалась порванной. Тогда начальник штаба бросился сам в боевые порядки второго батальона, но... опоздал. Когда он уже находился в нескольких метрах от комбата Татарашвили, начался очередной массированный обстрел. Вражеский снаряд угодил прямо в станковый пулемет капитана Татарашвили... Командование вторым батальоном принял на себя лейтенант М. Я. Заяц.

На помощь окруженной врагом, истекавшей кровью шестой роте командир полка выдвинул свой последний резерв – курсантов полковой школы и малочисленную роту автоматчиков. Но им преградил путь огонь противника.

В смертельной схватке с врагом погибла вся шестая рота, но не отопгла со своих позиций.

Егери, опьяненные успехом, получив свежие резервы и поддержанные авиацией, с остервенением бросились на командный пункт полка.

Все находившиеся здесь вступили в смертельный бой. Из ручных пулеметов вели огонь и комиссар полка Арутюнов, и связист лейтенант Миронов, я командир взвода лейтенант Дмитрий Татишвили, политрук восьмой роты Григорий Ломидзе. Но силы были далеко неравные. Героически погибли лейтенант Миронов и лейтенант Татишвили. Выбыл из строя и политрук Ломидзе. Командир полка и комиссар видели, что до наступления темноты они не смогут удержаться, а поэтому комиссар Арутюнов принял меры, чтобы не дать в руки врага полковое знамя.

Чудом остался в живых командир полка майор Телия. Во время смены наблюдательного пункта майор, спускаясь по ледяной тропе, поскользнулся и полетел вниз. От сильного удара он потерял сознание. Это заметил командир минометного батальона капитан Каптилин. Посланные им три минометчика быстро спустились вниз, положили майора на бурку и вынесли из боя.

К вечеру стрельба начала затихать. Лишь в районе обороны шестой роты ожесточенно и яростно строчил уцелевший станковый пулемет.

– Кто бы это мог быть? – спросил Арутюнов у Телия.

– Лейтенант Заяц.

Вскоре на том месте вырос огромный столб дыма от разорвавшейся вражеской мины. Пулемет умолк.

– Так умирают коммунисты! – Арутюнов снял фуражку, чтобы отдать последнюю почесть героическому командиру, завершившему своей жизнью подвиг шестой роты.

Ценою огромных потерь к вечеру 5 сентября гитлеровцам удалось занять Марухский перевал.

О том, какое мужество в обороне проявили бойцы 808, 810-го полков вынужден признать и противник. В своих мемуарах, где рассказывается о боях на Марухском перевале 5 сентября 1942 года, бывший “эдельвейсовец” Алекс Бухнер пишет:

Советы держали здесь оборону с настоящим презрением к смерти... Несмотря на то, что враз был полностью окружен и отрезан с обратной стороны, он защищался и в этом безнадежном положении до последнего (Из журнала “Немецкий солдат” № 1, 1959 г., изданный в ФРГ).

Об этом свидетельствует много лет спустя и сам Губерт Ланц, командир 1-й дивизии “Эдельвейс”:

...На Марухском перевале проходили бои с переменным успехом. 28 августа атакует 810-й грузинский стрелковый полк с выделенными автоматными ротами, занимает высоту 3012 и угрожает этим самым нашему правому флангу в Марухской долине.

Боевой отряд альпинистов получает приказ снова взять перевал...

В начале сентября 1-я Горная дивизия находится на высокогорном фронте, шириной своей охватывающем 80 км в наступлении и обороне. Неповторимы события тех недель в скалах и на льду. До середины сентября усиливается вражеский нажим на север. Каждому благоразумному становится ясно, что наша высотная точка перейдена. Сил не хватает. Прорыв через Главный Кавказский хребет должен быть оставлен... (“Горные стрелки”, 1-я Горная дивизия Губерта Ланца. Издание ФРГ. 1954 г., стр. 16. Эти немецкие документы, выдержки из которых мы приводим в последующей главе, по нашей просьбе прислал нам в 1964 году известный журналист ГДР, проживающий ныне в Берлине, Леон Небениал)

После 5 сентября ключевой позицией стал рубеж, проходивший от горы Марух-Баши на северо-запад. Здесь для обороны были развернуты главные силы 810-го полка, куда входил и третий батальон 808-го полка. 810-й полк совместно с другими подходившими подразделениями 155-й и 107-й бригад и военных училищ принял на себя все последующие удары противника, так как 808-й полк в октябре был отведен в тыл на переформирование.

Враг несколько раз пытался взять этот рубеж. В сентябре он неоднократно переходил из рук в руки, но все попытки немцев овладеть им окончательно остались безуспешными. Каждый раз он откатывался назад, неся тяжелый урон.

Много интересных подробностей сообщили нам защитники Марухского перевала Иван Николаевич Рогачев и Филипп Васильевич Мереженко. Оба они живут в городе Вознесенске Николаевской области.

Они сообщили нам детали биографии погибшего лейтенанта Ципляева. Ему было тогда 20 лет и оп только что окончил военное училище. Ходили слухи тогда, что его отец, генерал-майор, хотел взять сына к себе в дивизию в качестве личного адъютанта, но молодой лейтенант обиделся и сказал, что училище заканчивал не для того, чтобы возле отца находиться. Он потребовал отправить его на фронт, и таким образом попал на Марухский перевал. Здесь его быстро полюбили бойцы и командиры за общительный и веселый характер и за старание, с каким выполнял свои обязанности ПНШ-1. Он участвовал с автоматом и гранатами во всех контратаках, какие предпринимали наши бойцы, пока не был тяжело ранен. Но и тогда он продолжал стрелять, отбивая фашистов. Он умер после тяжелого ранения в грудь той ночью, после которой, наконец, пришло подкрепление. Его посмертно наградили орденом Красного Знамени...

Рогачев и Мереженко еще долго воевали. Несколько дней спустя после ранения начальника штаба полка Фролова и гибели лейтенанта Ципляева, прибыл на перевал Рогачев на должность помощника начальника штаба по тылу, а также и новый начальник штаба капитан Досаев, новый ПНШ-1 старший лейтенант Вершинин и с ними человек тридцать красноармейцев. На второй день по прибытии они отправились на передний край, куда можно было добраться только с помощью канатов и специальных стальных кошек. Насколько нелегок был этот путь, можно судить по тому, что расстояние от штаба полка до батальона два с половиной километра они прошли за 15 часов: с семи утра до десяти вечера.

Когда ПНШ лейтенант Рогачев и бойцы добрались до расположения батальона Рухадзе, его 8-я рота уже вела ночной бой за скалу “Паук”, которой фашистам удалось временно овладеть. Досаев имел личное приказание командира полка до рассвета восстановить положение.

Хорошо помнит Рогачев, как он получил приказание Досаева зайти со взводом на правый фланг немцев и с ходу атаковать егерей с северо-западных склонов скалы “Паук”. Сам Досаев отправился с первым взводом, чтобы атаковать гитлеровцев с юго-восточных склонов. Второму взводу была поставлена задача наступать с фронта.

В три часа утра 15 сентября вся рота по сигналу Досаева пошла в атаку. Бой закончился через сорок минут, причем наши потеряли 10 боевых товарищей, в том числе командира второго взвода, фамилию которого Рогачев вспомнить не может, а потери фашистов были значительно большими. После этой операции Досаев и Рогачев побывали в батальоне у Рухадзе и потом вернулись на КП полка, где и доложили командованию об успешном выполнении задания...