Поэты и бандиты

Поэты и бандиты

Интересное воспоминание оставил художник Амшей Нюренберг:

«В РОСТА деньги выдавали два раза в месяц. В кассу мы приходили с мешками, так как получка иногда представляла объёмистую и довольно увесистую кучу бумажек».

Полученную зарплату приходилось укладывать в мешки не потому, что в РОСТА слишком много платили, а потому, что деньги были обесценены.

Нести по Москве эти мешки с заработной платой было довольно опасно, и Маяковскому пришлось зарегистрировать в ВЧК своё оружие. Его револьвер уже был зарегистрирован в Петрограде, теперь требовалось получить на него новое разрешение. И он его получил:

«Российская Социалистическая

Федеративная

Советская республика

Отдел Регист. Оружія

ВСЕРОССИЙСКАЯ

ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ

КОМИССИЯ

по борьбе с контр – революцией, спекуляцией и преступлениями по должности при Совете Народных Комиссаров

11 октября 1919 г. № 2024

УДОСТОВЕРЕНИЕ (на право ношения оружія)

Дано сіє гражданину Маяковскому Владимиру Владимиров, проживающему гор. Петроград Жуковская у. дом № 7 к. 35 в том, что он имеет право на храненіе и ношеніе при себе револьвера системы Веледок № – что с подписью с приложенгем печати удостоверяется.

Председатель Петерс

Секретарь Ксенофонтов».

Этот документ подписан двумя лицами, входившими в четвёрку руководщего ядра ВЧК: Дзержинский, Петерс, Лацис, Ксенофонтов. Яков Петерс и Иван Ксенофонтов были заместителями главы ВЧК, а Ксенофонтов ещё и возглавлял его Особый трибунал.

Любопытная подробность – Маяковский, уже более полугода проживавший в Москве, сообщил чекистам свой петроградский адрес.

Из имажинистов наиболее приспособленным к отражению любого нападения считался Вадим Шершеневич. Матвей Ройзман про него написал:

«Он действительно хорошо боксировал, и мне приходилось видеть, как раза два он это доказывал на деле, заступаясь за Сергея».

Но Есенин и сам мог за себя постоять. Однажды он и поэт-имажинист Иван Грузинов возвращались ночью домой, и, по словам Матвея Ройзмана, перед ними вдруг возник грабитель:

«… бандит потребовал, чтоб Есенин отдал ему свой бумажник, пригрозил ножом. Отвлекая внимание грабителя, Сергей полез в карман пиджака левой рукой, а правую сложил в кулак, как учил дед, и хватил бандюгу по уху и виску. Тот кувырнулся на тротуар и не поднялся…»

Драться Есенина научил дед, Фёдор Андреевич Титов.

Мы уже говорили о том, что об участии в драках Владимира Маяковского достоверных сведений не сохранилось. Только Николай Асеев написал:

«А драться физически он не мог. „Я драться не смею, – отвечал он на вопрос, дрался ли он с кем-нибудь. – Почему? Если начну, то убью“. Так кратко определял он свой темперамент и свою силу».

В том же октябре 1919 года Григорий Сокольников, никогда не служивший ни солдатом, ни офицером, был назначен командующим 8 армией, которая с победными боями стала теснить белых от Воронежа до Новороссийска. Карьера необыкновенная!

Стоит ли удивляться тому, что многие тогда мечтали наладить отношение с каким-нибудь солидным ведомством, которое взяло бы их под защиту. Ведь людей пугали фразы, которыми была переполнена главная большевистская газета «Правда». 18 октября 1919 года с её страниц прозвучало:

«"Вся власть Советам" сменяется лозунгом: «"Вся власть чрезвычайкам"».

Нагоняло немалого страху и высказывание Троцкого о России в одной из его статей:

«Мы должны превратить её в пустыню, населённую белыми неграми, которым дадим такую тиранию, какая не снилась никогда самым страшным деспотам Востока. Разница лишь в том, что тирания будет не белая, а красная, в буквальном смысле этого слова красная, ибо мы прольём такие потоки крови, перед которыми содрогнутся и побледнеют все человеческие потери капиталистических войн».

А Ленин 19 ноября 1919 года написал:

«… крестьяне далеко не все понимают, что свободная торговля хлебом есть государственное преступление. «Яхлеб произвёл, это мой продукт, и я имею право им торговать» – так рассуждает крестьянин, по привычке, по старине. А мы говорим, что это государственное преступление».

И это писалось тогда, когда на страну неумолимо надвигался голод.

Брикам и Маяковскому, надо полагать, тоже очень хотелось найти себе надёжного защитника. В наши дни уже вряд ли можно установить, сами ли они принялись искать более влиятельную и более уважаемую организацию (чем РОСТА), которой можно было предложить свои услуги, или некое ведомство само заинтересовалось ими. Известно только, что осенью 1919 года такая организация нашлась.

Живший в Петрограде Дмитрий Мережковский пытался найти хоть какой-нибудь способ покинуть большевистскую Россию. Он подал заявление в Петроградский совет с просьбой отпустить его за рубеж «по болезни», то есть разрешить подлечиться за границей. Ему категорически отказали. И Мережковский записал в дневнике:

«С безграничной властью над полуторастами миллионов рабов люди эти боятся одного лишнего свободного голоса в Европе. Замучают, убьют, но не выпустят».

А Брики, не боясь тех, кто «мучил», «убивал» и «не выпускал» за границу, решили связать свою судьбу именно с ними, то есть с чекистами. С чего начался их контакт (с какой-то эпизодической работы или сразу с повседневной службы), установить доподлинно не представляется возможным – Лубянские архивы надёжно хранят свои тайны.

Маяковский с друзьями и знакомыми в квартире Бриков в Полуэктовом пер. Москва, 12 октября 1919 г. Сидят: А.К. и Г.К. Крамфус, А А. Дорийская, Л.Ю. Брик, ЛАТринкруг. Стоят: домработница Тоня, О.М.Брик и Маяковский.

И всё-таки попробуем хоть что-нибудь выяснить.