I НИЖНИЙ НОВГОРОД

I

НИЖНИЙ НОВГОРОД

орговое лицо Нижнего Новгорода и окрестностей определяла, конечно, Волга. Она выпестовала оборотливых купцов и промышленников, и на берегах ее осело величайшее в мире торжище. Волга была великой артерией страны, и талантливейший публицист времен Ивана Грозного Пересветов так же, как впоследствии Пестель, считал целесообразным видеть российскою столицею Нижний Новгород. Волга была предметом дум неугомонного Петра, пытавшегося соединить ее каналом с Доном; она же была колыбелью народных восстаний, по ее водам продвигались к Москве отважные полчища Разина и Пугачева; она же была прибежищем отважных, недовольных, ареною вольнолюбивых, и поэтому народ окутал ее тысячью затейливых легенд, столь же ласковых, сколь суровых, а поэты воспели ее в задушевных стихах.

Нижний Новгород в XVIII веке держал в своих руках торговлю с Астраханью и Петербургом. Волга и Ока проносили бесчисленные суда с товарами: в Рыбинск шли расшивы с хлебом, в Астрахань — суда с пестрядью, с канатами и парусиной, сплавлялся лес.

Для судов требовались канаты. Больше десятка было в городе канатных и прядильных мануфактур.

По ним назывались улицы: Прядильная, Канатная. Вольнонаемные рабочие выделывали канаты и веревки для казенных и частновладельческих речных и мореходных судов. Кроме канатных фабрик, помещавшихся в верхней части города, за Ильинской решеткой стояли также толоконные, солодовые, гончарные и кирпичные заводы. Судоходный промысел способствовал развитию промышленности и торговли не только в городе, но и в селах.

В Нижнем грузились и местные товары для отправки за Каспий, и сибирские, приходящие по Каме и Белой, и азиатские — из Астрахани, и европейские — из Архангельска. Иностранцы закупали в Нижнем кожу, овчины, рыбу, икру, известь. В низовые степные места по Волге гнали лес с Ветлуги и Керженца. Из лесных сел и окраин на базары Нижнего шли бочки, чашки, ложки, игрушки, рогожи, лапти, сундуки, корзины, мебель. Все это достигало через низовые города пределов Персии. «Беспрестанно прибывали в Нижний Новгород, — говорит Костомаров, — частные дощаники сверху и снизу по Волге и Оке, а зимой длинные ряды обозов тащились отсюда во все стороны». Астрахань доставляла Нижнему восточные товары: персидский шелк, ковры, и, кроме них, отправляла соль, рыбу, икру и т. п.

Лавки в городе были расположены рядами, отсюда получились названия: Рыбный ряд, Мясной, Соленый, Иконный. Особенно много было лавок с хлебом, с солью. Уже в XVII веке имеется в Нижнем Новгороде посадский торговый класс, выделивший, как известно, организатора ополчения против поляков Минина — торговца мясом.

Самым мощным рынком в губернии была знаменитая Макарьевская ярмарка. Она открылась в 1624 году при Макарьевском монастыре, отстоящем на восемьдесят верст от Нижнего. Благодаря ярмарке этот монастырь и разбогател. Он был окружен стеною в 500 саженей. Там было пять церквей, гостиный двор в два этажа и 829 лавок. Монастырь владел также покосами, рыбной ловлей, мельницами. Фактически ярмарка выходила за стены монастыря и была расположена по обеим сторонам Волги. На Лысковской стороне в заливах стояли суда с железом, стеклом, чугуном. Здесь выгружали кожи, лес; тут ютился народ в харчевнях и трактирах, на постоялых дворах и подле кузниц. По берегу располагались балаганы с квасом, требухой, сбитнем, пирогами. А на Макарьевской стороне держался основной торг.

Гостиный двор каждый год строился заново. Множество дощатых лавок вырастало в несколько недель. Они составляли целые улицы с гостиницами, ресторанами, кофейными домами, театром князя Шаховского, залами для танцев. В пассажах продавался модный товар: драгоценные камни, золотые и серебряные вещи. Помещики съезжались сюда делать покупки на целый год. Сюда же потихоньку привозили и крепостных на продажу. Гуляки съезжались для кутежей, карточной игры, для фривольных забав. Здесь завязывались торговые соглашения и любовные романы. Крестьяне сбывали на ярмарке домашнее полотно и кустарные изделия. За монастырем в лубочных шалашах сидели ремесленники: ювелиры, сапожники, портные. На свежей, только что скошенной траве простые люди ели рыбу, бражничали, ссорились и молились. Лучшие рестораны, где пировали богачи, приезжали в Макарьев из столиц. В кофейных домах стояли бильярды. Купцы в лавках держали самовары и, располагаясь на ящиках, поили покупателей чаем до одурения.

На Макарьевской ярмарке имелись товары и местного кустарного производства: семеновская деревянная посуда, валяные сапоги и шляпы, лысковское полотно, керженский щепной товар, мурашкинские рукавицы, тулупы, шапки, павловское железо, краснораменские якоря, цепи, баржевые гвозди.

Огромную торговлю и на ярмарке и в городе вели монастыри и церкви. Они привозили соль, хлеб и продавали то и другое в своих лавках. Кроме того, имели постоялые дворы для приезжающих крестьян.

Отсутствие правовой защиты и государственной охраны вело к тому, что бедный люд, ушедший от царской петли и барской кабалы, соединяясь в ватаги, нападал на ярмарочное поселение и держал его в страхе. Во времена бироновщины известный «разбойник» Ванька Каин сумел с приятелями ограбить среди бела дня армянский склад Макарьевской ярмарки, построил на территории ярмарки лубяной балаган и торговал ворованным. Его арестовали только на другой день, но тут же выпустили за кафтан и камзол, обещанные начальнику полиции.

Фактически управляли Нижним Новгородом губернатор и архиерей. При крепости имелся комендант и батальон солдат. В городе было 2 собора, 26 церквей, 3 монастыря.

В 1779 году на 10 тысяч жителей было 1 549 домов, из которых только 25 каменных. В городе были военная школа, дворянское училище, духовная семинария, военный госпиталь, 7 трактиров, 26 кабаков, 30 постоялых дворов. В городе были «пильные мельницы», кирпичные заводы, гончарная, красильная, полотняная фабрика, крупяной и солодовенный заводы.

Внешний вид города не выглядел богато. Он по постройкам уступал другим городам. Деревянные дома, окруженные садами и дворами, создавали впечатление разбросанного города. В нижней части его, недалеко от пристаней, располагались лавки. В посадах ютился ремесленный люд: портные, сапожники, жестяники. Они немного приторговывали. Окраины города напоминали деревню. Некоторые там занимались хлебопашеством. Поэтому на окраине махали крыльями мельницы-ветрянки, стояли рядами овины, тянулись гумна. Город весь был изрезан оврагами. В овраги эти сваливался мусор, нечистоты — зловоние оттуда распространялось на весь город. На улицах прохожие увязали в грязи. Екатерина II, посетившая город в 1767 году, сообщила графу Панину: «Город сей ситуацией прекрасен, строением же мерзок». На главных улицах деревянные мостовые были настолько отвратительны, что по ним ездили с большой опаской для жизни. На улицах во время дождей — весной и осенью — ломались оси, колеса, рвалась упряжь, тонули лошади в грязи. На окраинах, где ютился посадский люд, ремесленники, крестьяне, отпущенные на оброк, мелкие торговцы, было много землянок, там же находились «обжорки», велась торговля снедью для бедноты подле лотков сбитенщиков, калачников. В домах теснота была ужасная. Казенные постои — чиновничьи и солдатские — изводили обывателей. Подати и повинности почти целиком ложились на трудовое население.

В середине XVIII века ни одной народной школы не было в городе. Детей, если кто и обучал, то на дому или у духовных лиц. Только в 1786 году была открыта первая народная школа. И в ту отдавали жители детей неохотно. Губернатор Белавин десять лет спустя писал в городскую думу: «Сколько я ни старался о распространении народных училищ, но за всем тем не только есть возможность прибавить здесь малое народное училище, но и в главном день ото дня учеников умаляется, так что при наступившем сроке испытания не можно будет сделать из классу в класс перевода, поелику в некоторых обучается не более как один человек».

Всех тяжелее жил простой народ города, «работные люди», — предшественники фабрично-заводских рабочих, на своих плечах вынесшие всю тяжесть создания русской промышленности. Фабрики и заводы были частными и казенными. Еще Петр приписывал к купеческим мануфактурам целые волости из государственных крестьян. Крестьяне обязаны были отдавать заводу определенное количество рук. Они назывались «приписными крестьянами». Помещики, заводившие фабрики и заводы, превращали крепостных целыми селами в рабочих. Это были посессионные крестьяне. Иногда помещики продавали купцам рабочую силу своих крестьян. Были в то время и вольнонаемные рабочие. Они вербовались из обедневших государственных крестьян, из «солдатских, рейтарских и пушкарских детей», из беглых, «праздношатающихся», нищих и бродяг, которых по приказу правительства можно было хватать и отправлять на фабрику.

Было в это время много бурлаков. Произвол помещика, тяжелые налоги в деревне, лихоимство и притеснения чиновников в городе толкали трудового человека на поиски счастья. Бежали люди на Керженец в раскольничьи скиты, присоединялись к разбойничьим ватагам на Волге, скрывались в глухих монастырях. Паспортная система не укрощала строптивых. Бурлаки из крепостных, посессионные крестьяне, приписные к заводам или работающие по заготовке древесного угля волновались часто, с ними учинялись расправы. В это время шло насильственное крещение мордвы и прочих «инородцев», преследования старообрядцев. Бурлацкие артели все время пополнялись беглецами. Их было так много, что бурлацкий труд поддерживал собою ряд других кустарных промыслов в губернии. Например, валяльщики изготовляли специально «бурлацкую шляпу».

Рабочий день длился четырнадцать часов. Бесчеловечное отношение к «работным людям» доходило до страшных, чудовищных истязаний. Они жили в удушливых избах и в землянках, без воздуха и света. Спали вповалку на нарах или прямо у станков. Беременные женщины не отпускались с работы и перед родами.

Сама фабричная постройка выглядела угрюмо: решетки в окнах, тяжелые ворота на запоре. В рабочее помещение сверху сыпались снег и дождь. «Очень срамно видеть, — писали члены комиссии, обследовавшей мануфактуру, — что большое число мастеровых работных людей так ободрано и плохо одеты находятся, что некоторые из них насилу и целую рубаху на плечах имеют».

Они умирали от побоев, от заточения, от тяжелых оков и цепей. В ответ на эти безмерные страдания и тяготы уже в 50-х и 60-х годах XVIII века происходят волнения среди них. Чем ближе к пугачевщине по времени, тем сильнее волнуются «работные люди».

Волга, Макарьевская ярмарка, обширная торговля приезжающих и местных купцов, бурлачество, рост мануфактур делали город очень живым и бойким.

Вот эта бойкая, сметливая и энергичная среда посадского нижегородского люда и выдвинула гениального самородка в области техники И. П. Кулибина.