СНОВА СГУЩАЮТСЯ ТУЧИ

СНОВА СГУЩАЮТСЯ ТУЧИ

Партизанская война расстроила тыл Колчака и интервентов. Контрреволюция терпела жестокое поражение по всему Дальнему Востоку.

Секции иностранных рабочих-коммунистов, созданные во всех партийных организациях, усилили агитационно-пропагандистскую работу среди иностранных солдат и офицеров. Революционные идеи сквозь тысячи преград все более проникали в войска интервентов.

Вскоре после разгрома и свержения колчаковщины во Владивостоке рота японских солдат, демонстративно выражая свое сочувствие коммунистам, сорвала погоны, надела красные банты и отказалась выполнять приказы своего начальства.

В Спасске японские солдаты установили дружественные отношения с партизанами.

В Никольске распространялись листовки на японском языке.

Жестокая военная дисциплина экспедиционной японской армии пошатнулась. Она теряла свою силу над пробуждающимся сознанием солдат, которые стали понимать, кто их истинные друзья и кто враги.

В марте 1920 года в иркутских газетах появилось воззвание «К японскому солдату», написанное группой японцев во главе с летчиком Киочи Симбо. Это воззвание призывало солдат прекратить войну с русскими рабочими и крестьянами и использовать оружие против своих классовых врагов.

На сторону Красной Армии в Приморье перешел японский солдат Асада Сато [41], рабочий-печатник. Сато вскоре стал активным коммунистом, печатал воззвания для японских солдат, призывая их с оружием в руках бороться против своих угнетателей.

О революционизировании японской экспедиционной армии писали японские газеты. Это явление не мог обойти молчанием и генерал-майор Нисикава в своей «Истории Сибирской экспедиции». Он писал: «Стоящие в Забайкалье и Восточной Сибири японские войска, благодаря постоянной большевизации, стали направляться на родину». Генерал «забыл» только указать о том, что эти войска не просто направлялись на родину. Солдат и офицеров разоружали, арестовывали, заключали в концентрационные лагери и судили.

После декларации США, Англии о выводе их войск с Дальнего Востока в Японии росло недовольство трудящихся тем, что правительство не отзывает экспедиционной армии.

Чтобы оправдать как-то свое упорное нежелание вывести войска с чужой территории, японские газеты начали бешеную кампанию лжи о терроре против японских резидентов. В Благовещенске будто после ухода японских войск убили оставшихся в городе фотографов-японцев. Несколько японцев якобы убиты коммунистами в Никольск-Уссурийском. Все это делалось для того, чтобы разжечь ненависть к русским. Японское командование готовилось к новой провокации. Оно стремилось еще раз попытаться захватить Дальневосточный край и настраивало к этому общественное мнение Японии и других капиталистических стран.

В марте 1920 года временное правительство Приморской области послало ноту протеста против японской интервенции. Правительство указывало, что официально объявленная цель японской экспедиции на Дальний Восток — оказать помощь чехословакам в отъезде на родину — отпала, так как просьба чехословаков уже удовлетворена Советским правительством и все они уезжают к себе на родину. Все интервенты объявили уже о выводе своих войск с Дальнего Востока. Приморское правительство настаивало на немедленной и полной эвакуации и японских войск.

В ответ на эту ноту японское правительство нашло новую лазейку, чтобы не выводить своих войск. Его «обеспокоило» положение японских резидентов, и поэтому «Япония вынуждена, — как говорилось в декларации, опубликованной японским правительством, — в настоящее время продолжить срок пребывания своих войск в Сибири, без всяких политических замыслов в отношении России». Японцы сообщали, что, как только в прилегающих районах наступит спокойствие и порядок и не будет препятствий к свободному передвижению резидентов, они сразу же после эвакуации чешских войск эвакуируют и свои войска.

Это на словах.

А на деле японские интервенты секретно разрабатывали планы оккупации Дальнего Востока, рассчитывая на техническое превосходство и подавляющую численность своих войск.

В ночь с 11 на 12 марта японские интервенты, несмотря на заключенный с партизанской армией Николаевского района мирный договор, попытались захватить Николаевск-на-Амуре. Командующий японскими экспедиционными войсками Нисикава бросил все свои вооруженные части на гарнизон. Одновременно японские войска во многих местах подожгли город и начали арестовывать гражданское население.

Нападение было таким неожиданным, что застигло отряды партизан врасплох. Японцы захватили штаб революционных войск и расстреляли некоторых его руководителей. Но партизаны быстро сорганизовались, выделили из своей среды новых командиров и дали врагу решительный отпор. Геройской контратакой они смяли отряды японских интервентов, налетевших на мирный город.

Почти четыре дня длился смертельный бой. Японцы дрались за каждый участок, за каждый дом. 15 марта они были разгромлены, подняли белый флаг и сдались революционным войскам.

Однако после этого японские империалисты начали распространять по всему миру через телеграфное «осведомительное бюро» и реакционную, купленную ими печать лживые сведения о том, что коммунисты напали в Николаевске-на-Амуре на их армию и резидентов и вырезали все японское население в городе.

Приморское правительство предложило японскому командованию выделить своих представителей в комиссию для расследования этих событий. Но японские интервенты, боясь, что расследование приведет к разоблачению их самих, отказались принять участие в работе этой комиссии.

16 марта 1920 года в Никольск-Уссурийском была созвана 4-я дальневосточная краевая конференция Коммунистической партии.

На конференцию прибыли делегаты из Владивостока, Хабаровска, Благовещенска, Имана, Спасска, Камчатки, Ольги, Сучана, Шкотова и других мест края. Основные вопросы, которые нужно было решать, — это о характере власти и об укреплении вооруженных сил.

Из отчетного доклада Дальневосточного краевого комитета партии и докладов с мест выяснилось, что все трудящиеся города и деревни требовали введения советской власти. Частично в Амурской области и во многих приморских уездах, за исключением городов, советская власть уже была введена. Некоторые делегаты настаивали на том, чтобы повсеместно передать власть из рук земского правительства в руки Советов. Им казалось, что теперь враги не страшны и можно безбоязненно осуществить стремление всех трудящихся Дальнего Востока влиться в семью народов Советской республики. На этой точке зрения стоял также и Лазо.

Другие доказывали, что установить, советскую власть в присутствии японских интервентов все равно не удастся, что таким решением, которое невозможно будет осуществить, конференция даст неправильное направление работе партийной организации.

Несмотря на то, что земская власть во Владивостоке была признана Советским правительством (телеграмма об этом была опубликована в газете «Красное знамя»), конференция приняла решение торжественно передать власть Советам и сообщила об этом Центральному Комитету партии. Делегаты полагали, что Центральный Комитет одобрит это решение, и готовились провести его в жизнь.

На конференции с докладом о задачах партии по организации армии на Дальнем Востоке выступил Лазо.

Основные предложения, принятые по его докладу, сводились к тому, что необходимо обратить особое внимание на укрепление дисциплины в воинских частях. Работа в них должна вестись по образцу советской рабоче-крестьянской Красной Армии. Во всех частях следует создать ячейки коммунистов и направить туда политических комиссаров (уполномоченных). На членов партии и комиссаров возлагалась в первую очередь ответственность за действия воинских подразделений. В тех сложных условиях особенно важно было не допускать самостоятельных выступлений, которые могли причинить всему краю неисчислимые беды, и конференция подчеркивала это в своих решениях.

«Ни один солдат, ни один партизан нашей Дальневосточной революционной армии не имеет права уйти из рядов войска, ни одна винтовка не должна быть положена до тех пор, пока интервенция не будет прекращена и Дальний Восток не воссоединится с Советской Россией».

Лазо принял участие в выработке обращения конференции «К рабочим всего мира». Это обращение разъясняло трудящимся всех стран действительное положение в Сибири, цели нашей борьбы и подчеркивало, какое величайшее зло приносят войска интервентов населению Сибири и Дальнего Востока.

Обращение заканчивалось призывом:

«Не успокаивайтесь и требуйте, чтобы ваши правительства возвратили ваших братьев, отправляемых в Сибирь на борьбу с трудящимися, с рабочими и тружениками; которые строят свое трудовое рабоче-крестьянское государство Советов»[42].

Лазо проявил на конференции большую активность: он работал в комиссиях, выступал в прениях по всем вопросам, беседовал со многими делегатами.

Вскоре состоялся съезд трудящихся Ольгинского уезда. Делегаты из разных сел и деревень — сучанские шахтеры, тетюхинцы, артемовцы — слушали речи Лазо о Советской России, говорили о борьбе за Советы, за партию большевиков. Заканчивая свою работу, съезд послал телеграмму В. И. Ленину и М. И. Калинину, где говорилось:

«…Крестьяне, рабочие, партизаны, красноармейцы… свергнувшие черную реакцию Колчака, вынесшие тяжелую борьбу, отстоявшие с оружием в руках Советы… которые не прекращали своей работы, чувствовали биение сердца Советской России — Красной Москвы… прислушиваются к нему теперь, когда хищная интервенция еще не изжита… Искренне желая мира, не поддадимся рабству, будем отстаивать свою свободу до последней капли крови…»[43]

Борьба до полной победы!

Таково было настроение трудящихся Забайкалья, Амура и. всего Дальнего Востока.

О доверии коммунистам говорили итоги выборов во Владивостокскую городскую думу. Большевики получили восемьдесят семь процентов голосов.

Это была крупная политическая победа. Однако результаты голосования не решали еще вопроса. Японские войска представляли серьезную угрозу советской власти. К этому времени чехословацкие войска и часть американских войск были эвакуированы с Дальнего Востока.

Чтобы избежать вооруженного столкновения с японскими войсками, Центральный Комитет партии предлагал временно отказаться от советизации края. На основе этих указаний Дальневосточный краевой комитет вынес решение: «От советизации Дальнего Востока воздержаться, власть земского правительства распространить на все области Дальнего Востока».

Эмиссары правительства земской управы были назначены в Хабаровск и на Камчатку, на Сахалин и Амур и на Китайско-Восточную железную дорогу.

Разбитые партизанами в Николаевске, японские интервенты разрабатывали новые планы нападения на Приморье. Принимая все меры к тому, чтобы усыпить бдительность революционных воинских частей, японцы активизировали своих резидентов, которые были, по существу, их тайными разведчиками и шпионами, и решили захватить Владивосток.

Резиденты всегда служили японским интервентам предлогом для провокаций и последующих ссылок «на отсутствие гарантий для спокойной жизни японских граждан».

Японской военщине необходимо было знать все, что делается в русских частях, в учреждениях, на предприятиях, иметь сведения о расположении революционных войск, постов, о количестве бойцов, оружия и т. д., а сведения эти получались главным образом через резидентов.

В марте 1920 года Наркоминдел РСФСР передал японскому правительству ноту с предложением начать мирные переговоры. На эту ноту не было получено ответа. Японская военщина усиленно готовилась к захвату Приморской области, заранее назначенному на 5 апреля.

Предвидя возможность предательского нападения японских войск, Лазо 1 апреля послал по радио через Охотск и Якутск шифрованную телеграмму реввоенсовету 5-й армии в Иркутск.

В этой телеграмме Лазо сообщал о расстановке воинских частей в Приморье, на Амуре и в Забайкалье, об имеющихся в их распоряжении оружии и боеприпасах, просил требовать от центра «винтовок сто тысяч, патронов сто миллионов, пулеметов пятьсот. Это важнее всего… Чтобы не сопротивляться голыми руками».

Нашим войскам во Владивостоке приказано было, в случае открытого выступления японских войск, отойти от города, чтобы сохранить живую силу и оружие.

Над Тихим океаном снова нависли грозные тучи.