20. Сакраменто и «законопроект против пантер»

20. Сакраменто и «законопроект против пантер»

Что настигает их,

Заставляя чувствовать неловкость, страх?

Сегодня они кричат тебе запретные слова:

«Не делай этого»,

«Не делай того»,

«Только для белых».

Ты смеешься.

Единственное, что они не в силах запретить, -

Сильного человека… он идет,

Сильный человек становится еще сильнее.

Сильный человек…

Сильнее…

Стерлинг Э. Браун. Сильный человек

При воспоминании о первых шагах «Черных пантер» нас с Бобби охватывает ностальгия. Это было время открытий, мы горели энтузиазмом. Мы общались с полицией на равных и даже давали ей отпор, оставаясь при этом в ладах с законом. Тем самым мы конкретным примером показывали общине, что и у чернокожего есть гордость. Везде, где мы проезжали, на дороге случались пробки. Водители на встречных машинах останавливали нас, чтобы сказать, насколько они уважают нашу смелость. Идея вооруженной самообороны в качестве целенаправленной политики общины была пока внове для людей и немного их пугала. Зато эта идея заставляла их задуматься и что еще важнее — она вызывала ощущение сплоченности. Увидев реакцию чернокожих граждан на наше движение, мы почувствовали новый прилив сил. Несмотря на постоянную угрозу возмездия, наш риск стоил того и даже больше. Однако на тот момент наша деятельность охватывала небольшую территорию, мы же хотели, чтобы чернокожие всей страны узнали об оклендской истории.

В апреле 1967 года оклендская радиостанция пригласила нас принять участие в ток-шоу. В этой передаче слушатели задают по телефону вопросы и высказывают свое мнение. Сначала мы озвучили нашу программу из десяти пунктов, объяснив, почему мы сосредоточились на седьмом пункте и почему неграм необходимо вооружаться. Мы также пояснили, что мы действуем в полном соответствии с нашими конституционными правами. После этого на радиостанцию обрушился шквал телефонных звонков от слушателей — линии оказались перегружены. Некоторые слушатели выражали свое согласие, другие спорили с нашей программой. Мы только приветствовали дискуссию, потому что критические отзывы помогали нам обнаружить слабые места в программе и заострить нашу позицию.

Среди позвонивших на радио бы Дональд Малфорд, консервативно настроенный республиканец, член законодательного органа штата от Пьемонта (это один из богатых районов Окленда, где живут белые). Малфорд был настолько тесно связан с властями города, что его звонок мог означать лишь одно: атаку на «Черных пантер» он счел политически выгодной. Он сообщил, что планирует внести в законодательный орган штата законопроект, после принятия которого наше патрулирование с оружием становилось незаконным. Как сказал сам Малфорд, этот законопроект «достанет» «Черных пантер». Звонок Малфорда был закономерным ответом системы. Нам известно, как эта система работает. Если мы использовали законы в свою пользу и одновременно против их интересов, структура, реализующая власть, попросту изменит законы. Малфорд рвался в бой, так сильно ему хотелось внести эти изменения.

Несколько дней спустя в газете была опубликована статья о «законопроекте против пантер», который предложил Малфорд. Как мы и ожидали, законопроект был нацелен на конституционное право на ношение оружия, это следовало из статьи. До сих пор белые владели оружием и носили его беспрепятственно. Было известно, что у таких группировок, как «минитмены» и «рейнджеры»[43] из Ричмонда, имелись целые арсеналы, но никто не выдвигал против них законопроекты. Оклендская полиция попросила Малфорда выступить с законодательной инициативой по причине того, что некоторые «молодые чернокожие хулиганы», как они нас прозвали, разгуливали с пистолетами. Этот законопроект стал еще одним доказательством наличия в нашей стране порочного двойного стандарта в отношении негров. В действие постепенно запускался обычный образец белого расизма. Они убивали все больше и больше негров, только на этот раз работу Ку Клукс Клана выполняла полиция.

«Черные пантеры» никогда не рассматривали такие полувоенные группировки, как Ку Клукс Клан или минитменов, в качестве особо опасных объединений. Подлинная опасность исходит от высокоорганизованных сил Истеблишмента: от местной полиции, от Национальной гвардии, американской армии. Именно они и только они опустошили Уоттс и лишили жизни невинных людей. По сравнению с ними полувоенные группировки не имеют особого значения. На самом деле их едва ли можно причислять к организованным структурам. Их образуют мужчины в форме, и от них пахнет опасностью. Каждый день они приходят в наши общины и творят жестокости, прекрасно зная, что закон защитит их.

Мы с Бобби Силом обсудили предложенный Малфордом законопроект исходя из побуждений самого Малфорда. Шериф Янгер в шутку предложил Доуэлла попытать счастья в законодательном органе штата, где, может быть, рассмотрят их дело. Доуэллам всего-то хотелось, чтобы произошло нечто хорошее после всего обрушившегося на них горя. Мы знали, что в Сакраменто семье Дензила скажут не больше, чем сказал им Янгер. Возможно, законодатели посоветуют им обратиться к губернатору, а губернатор махнет рукой в сторону Вашингтона.

Вот так и работают институты государственной власти. Твоего сына убивает полиция, и никто ничего не делает. Семью жертвы посылают из одной инстанции в другую, пока она не выбивается из сил, устав от этой круговерти, и не решает все бросить. Это очень эффективный способ сломить сопротивление бедных и угнетенных, у кого нет времени на обивание порогов. Для бедняков время — деньги. Поездка в Сакраменто означает, что ты не получишь зарплату за день, а то и вовсе останешься без работы. Если эта система называется демократией, то очевидно, что это демократия буржуазная, рассчитанная на средний и высший класс. Лишь их представители могут позволить себе воспользоваться благами демократии.

Все это мы знали, но, тем не менее, не отказались от мысли поехать в Сакраменто. Все мы — и «Черные пантеры», и Доуэллы — с самого начала понимали, что бесполезно бороться за изменения в законодательстве. Раз уж нас отправили в Сакраменто, мы решили придать нашей поездке еще большее значение. Мы надеялись предупредить людей об опасных последствиях законопроекта Малфорда и рассказать им об идеях, которые стоят за этим законопроектом. Общественный протест национального масштаба помог бы Доуэллам: они бы увидели, что их трагедия послужила общему делу. Кроме того, общественный резонанс мог вдохновить на активные действия нашу общину.

Десятки журналистов и фотографов осаждали здание законодательного органа штата, охотясь за сенсацией. Нам представилась отличная возможность для выступления. Если до законодателей дойдет наше послание — это тоже хорошо. Но наша главная цель заключалась в том, чтобы доставить послание народу. К зданию законодательного органа штата отправились четверо или пятеро членов семьи Дензила, группа братьев из Восточного Окленда (их собрал Марк Комфорт) и «Черные пантеры». «Пантеры» и парни Комфорта были вооружены.

Партия согласилась, что я не должен принимать участие в поездке по двум причинам. Во-первых, в то время я был условно-досрочно освобожден и находился под надзором после обвинения по делу Одела Ли. Поэтому остальные члены партии не хотели подвергать риску мою свободу. Во-вторых, на случай возможных арестов в Сакраменто нужен был кто-нибудь, кто внес бы залог и сделал прочие необходимые вещи.

Пока «Пантеры» готовились к поездке, я написал Наказ № 1 (Executive Mandate Number One), который и должен был стать нашим посланием негритянским общинам. Вот что содержалось в этом документе:

«Черная пантера — партия за самооборону» призывает весь американский народ и в особенности чернокожих обратить самое пристальное внимание на законодательный орган штата Калифорния, в котором заседают одни расисты. В данный момент там рассматривается законопроект, цель которого — держать негров безоружными и бессильными, в то время как полицейские управления, где царят расистские настроения, усиливают террор и жестокости в отношении негров, убивают их, устраивают репрессии.

Пока американское правительство ведет расистскую войну и осуществляет геноцид во Вьетнаме, восстанавливаются и расширяются концентрационные лагеря, в которых во время Второй мировой войны содержались американцы японского происхождения.[44] Поскольку Америка с давних пор оставила самое варварское обращение для тех, у кого не белый цвет кожи, мы вынуждены заключить, что эти концентрационные лагеря готовятся для чернокожих, намеренных отвоевать свою свободу любыми средствами. Обращение негров в рабов, что началось с момента основания страны, истребление американских индейцев и заключение уцелевших в резервации, беспощадное линчевание тысяч чернокожих мужчин и женщин, сбрасывание атомных бомб на Хиросиму и Нагасаки, наконец, развернутая сейчас трусливая резня во Вьетнаме — все это доказывает, что расистская властная структура Америки проводит лишь одну политику. И составляют ее репрессии, геноцид, террор и политика «большой дубинки».

Чернокожие просили, умоляли, обращались с петициями, выступали с демонстрациями. Среди прочего они хотели добиться того, чтобы расистская властная структура Америки исправила многочисленные несправедливости, совершенные по отношению к неграм на протяжении всей истории. В ответ на эти попытки репрессии, обман и лицемерие только возрастали. Как агрессия расистского американского правительства заявляет о себе во Вьетнаме, так полицейские управления усиливают репрессии в негритянских гетто по всей Америке. Злые полицейские собаки, дубинки для быдла, усиленные патрули стали обычным явлением для негритянских общин. Мэрия пропускает мимо ушей мольбу чернокожих жителей как-нибудь утихомирить этот растущий террор.

«Черная пантера — партия за самооборону» считает, что пришла пора неграм вооружаться и ответить на полицейский террор, пока не слишком поздно. Находящийся на рассмотрении Закон Малфорда еще больше приблизит час нашей гибели. Народ, который так много и так долго страдал, живя в расистском обществе, должен положить этому конец. Мы думаем, что негритянские общины Америки должны подняться все как одна, чтобы не дать развиться этой тенденции, которая неизбежно приведет к их полному уничтожению».

Проинструктировав Бобби, напоследок я постарался внушить ему, что наша основная цель заключается в том, чтобы доставить послание людям. Если будет открыт огонь, Бобби тоже должен будет использовать оружие. Если на него будет нацелен пистолет и если, по его мнению, этот пистолет будет выхвачен в гневе, во что бы то ни стало он должен защитить себя. Но Бобби было также сказано, что стрелять или переходить в наступление следует лишь в случае непосредственной опасности. Если его попытаются арестовать, он должен был оттягивать этот момент до тех пор, пока не расскажет людям все, что надо. Донести до людей наше послание — вот что было самое главное. Прописывая все эти вещи, я сказал Бобби, что, если его пригласят войти в здание законодательного органа штата или позволят это сделать, он должен был прочитать послание там. Но если в здание заходить не положено или если будут предприняты меры, чтобы не допустить нашу группу, не надо туда прорываться. В этих обстоятельствах следовало прочесть наше обращение к народу прямо со ступеней законодательного учреждения.

Отряд «Черных пантер» выехал в Сакраменто рано поутру. Было это 2 мая. Сразу после отъезда моих товарищей я пошел в дом своих родителей. В тот день я обещал матери прокосить лужайку перед домом. Но я взял с собой переносной приемник и поставил его на крыльцо, чтобы слушать новости. Я зашел в дом и включил телевизор, попросив мать следить за эфиром. После этих приготовлений можно было взяться и за работу.

Около полудня программа по радио была прервана информационным сообщением. В нем говорилось о братьях, прибывших с оружием к зданию законодательного органа штата. Мать прокричала мне из дома, что все каналы транслируют происходящее. Я бросился к телевизору и увидел на экране Бобби. Он зачитывал наказ. Совершенно точно — наше послание передавалось и по радио, и по телевизору. Бобби прочел его два раза. Однако присутствовавшие при этом журналисты и обычные люди были настолько поражены появлением «Черных пантер» и особенно видом оружия, что, казалось, немногие услышали то важное, что было вложено в наше обращение. Все сосредоточились на оружии. Мы надеялись на то, что оружие привлечет внимание людей и после этого они вслушаются в наше послание.

Через некоторое время в эфир пошел очередной репортаж. На этот раз речь шла об аресте братьев. Бобби арестовали за ношение запрещенного оружия, хотя он всего-навсего носил сбоку пистолет и не скрывал этого. Некоторые братья обвинялись в том, что не вытащили патроны из своего оружия после того, как убрали его назад в машину. Я названивал по телефону. Наконец, мне удалось связаться с одной женщиной из нашей партии, которая была среди участников поездки в Сакраменто. Выслушав ее рассказ, я приступил к следующей стадии нашего плана — сбору денег для внесения залога. Вечером я отправился на местную радиостанцию. В эфире шло ток-шоу, в котором обсуждалось происшествие в Сакраменто. Звонившим на радио людям говорили, что я попал в число тех, кого забрали в тюрьму. Я решил, что в этом случае лучше всего дать опровержение лично. Так что я пошел на радиостанцию, как сделал бы Малькольм, и попросил выпустить меня в эфир. Немало удивленный, один из руководителей программы уставился на меня и сказал: «Ты же вроде бы в тюрьме». «Ну да, я в тюрьме, — ответил я, — но все же дайте мне доступ в эфир».

Я объяснил слушателям наш план. При этом я чувствовал, что не достигаю цели, потому что участников ток-шоу обычно больше интересует то, как прозвучит их выступление, а не сам предмет разговора, и поэтому тебе приходится в первую очередь бороться с этим. Зато мне удалось призвать слушателей к сбору денег. После арестов в Сакраменто нам требовалось $50 000, чтобы внести залог и вернуть наших бойцов к активной деятельности на улицах. В течение суток я нашел $5000. Все шло по плану.

Оглядываясь назад, я прихожу к выводу о том, что наша тактика в Сакраменто была для того времени правильной, но одновременно в каком-то смысле и ошибочной. Впервые за все недолгое время существования нашей партии вооруженная группа «Черных пантер» подверглась аресту. Это вызывало переворот в представлениях полиции. Мы не сопротивлялись аресту, потому что наша цель была выше. Но до этого случая полицейские еще не пытались разоружать нас. Обычно они наставляли на братьев свои дробовики, держали их под прицелом и надевали на них наручники и не слишком хорошо с ними обращались. Я отдал приказ открывать исключительно ответный огонь. Возможно, мне следовало приказать стрелять в любом случае. Тогда бы они поняли, что наши намерения очень и очень серьезны. Однако мы не хотели убивать, мы хотели донести наше слово до людей, дать понять народу, какую позицию занимает партия. Но после нашего выступления в Сакраменто полиция стала воспринимать «Черных пантер» как ребят, которые лишь прикрываются оружием, но не пускают его в ход. Такое отношение повлекло за собой целый ряд проблем для нас. После Сакраменто потребовалось какое-то время, чтобы напомнить полиции, с кем она имеет дело. Теперь все стало на свои места: полицейские знают, что им придется изрядно побороться, если они попытаются напасть на нас.

Тем не менее, наше выступление в Сакраменто было, конечно, успешным в том плане, что нам удалось привлечь внимание людей. Те, кто не услышал наше послание полностью, видели оружие, и это было достаточно для чернокожих. На территории Залива больше узнали о партии, и вскоре к нам присоединилось столько новобранцев, что партией уже стало трудно управлять. Нам звонили со всех уголков страны с просьбой основать там филиалы нашей партии. Мы еле-еле успевали отслеживать подобные звонки. За какие-то считанные месяцы мы превратились из небольшой группы, известной лишь в райное Залива, в организацию национального уровня. Так что мы приступили к улучшению нашей программы.