6. Великое строительство
6. Великое строительство
Мы снова возвращаемся к созданию "Укрытия", но теперь к тому, что происходило на моих глазах.
Конец лета и осень 1986 г. были периодом Великого строительства. В окрестностях станции и Чернобыля были построены бетонные заводы. Они беспрерывно перемалывали составы с цементом, щебнем, песком. Через каждые две минуты, днем и ночью, могучие бетоновозы, ревя моторами, мчались по шоссе на станцию. За ними двигались поливальные машины, осаждая висящую в воздухе пыль. Маленькие чернобыльские домики, спрятавшиеся среди фруктовых садов и навсегда лишившиеся своих хозяев, вздрагивали от грохота проносящихся машин.
На станции рекой лился бетон. Днем и ночью работали краны Демаг. Рабочие, инженеры, военнослужащие, трудились в четыре смены при солнечном свете и при свете прожекторов.
Одновременно на площадке работало около десяти тысяч человек. Возведение "Укрытия" было поручено ведомству, которое обладало гигантскими строительными мощностями – Министерству среднего машиностроения. Под таким названием выступало тогда огромное Министерство, занимающееся всем ядерным циклом: от добычи урана до создания атомного оружия и захоронения радиоактивных отходов.
На Правительственной комиссии заместитель Министра, начальники главка этого Министерства, руководители строительства докладывали о тысячах и десятках тысяч кубометров уложенного бетона и монтаже огромных металлоконструкций.
Их постоянно торопили, чтобы окончить работы по созданию "Укрытия" к празднику - 69-й годовщине Октябрьской Революции.
И "Укрытие" – вырастало на глазах.
***
Первыми шагами при его создании было строительство перегородок и стен, отделивших поврежденный четвертый блок от третьего, который находился в том же здании. Предполагалось, что в будущем, после того, как третий блок возобновит свою работу, эти герметичные, защищающие от излучения разделительные стены, позволят персоналу работать в нормальных условиях, не боясь грозного соседства.
Быстрей! Быстрей! Быстрей!
И в результате, когда через несколько лет наши разведчики сумели внимательно обследовать разделительные стены, на верхних этажах они оказались, мягко сказать, не совсем герметичными. Поскольку в нескольких местах человек средней комплекции довольно свободно проникал сквозь них из четвертого блока на третий и обратно. Это счастье, что вблизи от этих мест ни разу не падали разрушенные конструкции, вздымая при падении плутониевую пыль. Счастье, плюс самоотверженная работа моих товарищей.
Много и других погрешностей было допущено при строительстве, я не буду на них останавливаться. Самое плохое состояло не в том, что в абсолютно экстремальных условиях люди не могли качественно выполнить работу. Требовать от них большего чаще всего было бы бессмысленно или преступно. Плохо то, что эти погрешности замалчивались из-за страха перед начальством, и общая картина представлялась излишне оптимистичной. Можно помянуть недобрым словом и традицию приурочивать окончание строительства и решение чисто технических проблем, к датам политических праздников.
Внутри Укрытия
С трех сторон на подступах к блоку были возведены специальные защитные стены, обеспечивающие относительно безопасное приближение к нему. Стены эти получили название "пионерные", но были далеко не маленькие. Шесть метров высотой с северной стороны, там, где благодаря взрыву образовалась огромная гора из рухнувших стен и выброшенных из здания обломков (ее называли "развалом"), и по восемь метров с южной и западной стороны.
Наступление на развал с севера происходило путем последовательного возведения уступов, поднимающихся все выше и выше и постепенно его закрывающих. Уступы имели высоту около 12 м каждый. Их боковые стенки изготовлялись из металлических щитов, внутри которых набрасывались собранные вокруг блока поврежденные конструкции. Потом все заливалось бетоном с помощью уже упоминавшихся бетонных насосов – "Путцмайстеров".
В конце концов, на севере получилась сооружение, названное "каскадная стена".
Западная стена была разрушена несравненно меньше. Выбиты окна, образовались проломы, сверху, как одинокий зуб, торчал кусок монолитного бетона. Но все-таки это была стена. Было решено недалеко от блока собрать огромные металлические конструкции – "контрфорсы", высотой около 50-ти метров, и придвинуть их к блоку, чтобы они образовали с запада вторую, металлическую стену. Когда она была построена, то получила название "контрфорсная".
Как закрыть блок сверху, на что опереть перекрытия?
Три огромные стальные балки, идущие в направлении восток-запад, должны были держать на себе все верхние конструкции. Чтобы они выполнили свою задачу, необходимо было обеспечить им устойчивые опоры. Опорами должны были стать старые конструкции, поврежденные при аварии. Вы помните, мы уже говорили об этом раньше. Укрепление этих старых конструкций, когда нет никакой возможности к ним приблизиться, и приходиться работать почти вслепую – вот задача, ставшая перед строителями. Они дистанционным образом бетонировали основания опор, бетон лился и лился. Сначала сотни, а потом и тысячи кубометров бетона утекали на нижние этажи здания, в темноту радиоактивных помещений. А строители продолжали подавать его, чтобы максимально застраховать прочность возводимого сооружения.
Конечно, они сообщали на ПК о трудностях бетонирования, но истинного объема пролитого внутрь блока бетона, никто посторонний не представлял.
***
Чем же занимались в это время курчатовцы? Почему в такое напряженное время их работе продолжали уделять самое пристальное внимание и постоянно требовать отчета о ней?
Причины были самые разные, и я не буду перечислять их все. Главная причина – постоянная тревога практически всех, кроме небольшой группы профессионалов, что в разрушенном блоке вспыхнет ядерная реакция и произойдет "второй Чернобыль".
Об этом я писал в самом начале.
И основные наши усилия были направлены на то, чтобы понять, где и в каком состоянии находится оставшееся в реакторе топливо, а затем принять все возможные и невозможные меры, чтобы обеспечить его безопасное хранение.
Топливо можно было бы искать по его излучению, по гигантским, в десятки тысяч рентген в час, дозовым полям. Но тут существовали свои трудности.
Во-первых, радиоактивное излучение поглощалось, как в толще самого топлива, так и в стенах помещений и в других материалах. Из-за поглощения слой топлива толщиной в метр "светил" точно так же, как и слой толщиной в пять-семь сантиметров. Поди, разберись, сколько его в этом слое.
Во-вторых, и это главное, сама процедура обнаружения топлива по мощности дозы подразумевает возможность эту дозу измерять. Измерять ее сквозь стены разрушенного блока? Кто знает толщину материалов в этих развалинах и степень ослабления излучения? Измерять, заходя непосредственно в помещения, в которых лежит топливо? Измерения с помощью доступных тогда средств привели бы к болезни или даже гибели людей.
И основным путем поиска топлива была выбрана тепловая разведка. В то время каждая тонна облученного ядерного топлива выделяла десятки киловатт тепловой мощности за счет интенсивного распада радионуклидов. Объем, занятый топливом, величиной всего с обычное ведро, отдавал тепла столько же, сколько выделяют включенные вместе десятки бытовых электрических нагревателей.
Заходя, забегая, заползая в сохранившиеся помещения и развалины на нижних этажах блока, исследователи старались установить там приборы, показывающие температуру и определяющие потоки тепла. Такие методы тепловой локации позволили установить, например, большое скопление топлива, каким-то образом проникшее в помещение, находящееся под реактором.
Сверху, в развал блока, в бывший Центральный зал реактора, удалось установить с помощью вертолетов и кранов Демаг устройства, названные "Буями". Они очень походили по внешнему виду на обычные речные буи, по которым ориентируются суда. Но внутри эти "Буи" были буквально начинены аппаратурой. Стоя среди выброшенных наверх обломков и сброшенных с вертолетов материалов, они регистрировали тепловые потоки, температуру, скорость движения воздуха и дозовые поля. Вся информация по кабелям передавалось на центральный пульт. Периодически, при производстве работ, строители обрывали кабеля и очередной "Буй" "замолкал. Последний из них замолк в октябре 1986 года.
***
Утром и днем я выполнял самые разные задания руководства Оперативной группы. Ездил вместе с товарищами на блок, обрабатывал результаты измерений, занимался проблемами выброшенного из реактора плутония. А вечером обязан был присутствовать на заседаниях Правительственной Комиссии.
Я садился в дальний угол и оттуда наблюдал за генералами, начальниками больших учреждений и даже министрами, которые отчитывались перед Комиссией. Ее члены периодически менялись, одни, "взяв свои рентгены", отправлялись в Москву, другие, придя немного в себя и сделав неотложные московские дела, возвращались назад в Чернобыль. Уезжал и Председатель. Тогда все чувствовали себя более свободно и ПК проходили быстрее.
Я слушал часто возникавшие споры, иногда хотел бы высказать свое мнение, но им никто не интересовался.
Способ повлиять на события, когда это казалось абсолютно необходимым, у меня был только один – убедить свое начальство – руководителя оперативной группы, а он уже выступит на ПК или в рабочем порядке постарается убедить Председателя.
***
Время летело. Строители возводили "Укрытие" и все больше бетона уходило в неизвестность. Военные вертолеты, зависая над блоком, ежедневно регистрировали мощность дозы на высоте 200 м над реактором. Физики пытались получить информацию о топливе.
Исподволь готовился "час", а вернее сказать "два часа икс" во многом определивших мою судьбу.