Днепровские истории.
Днепровские истории.
Армия подошла к Днепру, с боями заняла левый берег и начала подготовку к форсированию. Значит, будет небольшая передышка, и мы с братом можем немного развлечь однополчан, устроить импровизированный концерт. Бесхозный баян, который я всегда возил с собой, нашёлся в одном из крымских сёл, лежал на обочине дороги. Мы по очереди с Федором, чтобы не потерять форму, навыков игры, развлекали на привалах бойцов, скрашивая нелёгкую, боевую жизнь. Ведь после войны, я собирался продолжить учёбу в музыкальном училище. Позже, на Днепре, когда собралось больше музыкантов, мы организовали оркестр, и тогда концерты стали проходить более солидно, что ли. У нас в составе были: скрипач, кларнетист, трубач, тромбонист, барабанщик, баянист и вокалисты.
Окопали пушку. (Но иногда приходилось это проделывать по два, а, то и три раза за день, меняя позицию). Солдаты строили землянки, блиндажи, плоты для переправы пушек через Днепр, рыли окопы, траншеи. Немного попривыкнув к берегу и окружающему ландшафту, наша жизнь немного устоялась. Ни тебе обстрелов, ни тебе атак, ни налёта вражеской авиации, так иногда фашистский снайпер беспокоил. Берега у Днепра в этом месте были, в общем - то, равными по высоте. В меру крутые и не очень высокие, метров пятнадцать. Как - то я, провинился перед начальством, не помню за что, и меня посадили на «губу», а охранять поставили Фёдора. Гауптвахта находилась в прибрежной зоне, в землянке. Я внутри её, а Федя, снаружи, охраняет. Он присел возле окошка, курим, разговариваем, вспоминаем детство, школьные годы. Федя старше на два года, и учились мы в разные смены, я – с утра в первую, он – во вторую с обеда. Я прихожу со школы, снимаю брюки и отдаю их Федьке. И так по кругу. А пацаны, приметили этот факт, и давай дразнить нас, приговаривая:
- У Федьки и Гришки - на двоих одни штанишки! - Мы злились, но ничего поделать с этим положением не могли. Время было такое - тяжёлое. Затем начался дождь, и брат, закутавшись в плащ-палатку, захныкал:
- Ага, тебе хорошо, у тебя сухо и тепло, а тут слякоть, сырость и холодно.
Тогда Федя, забирался ко мне в землянку, и мы, покуривая махорку, продолжали предаваться воспоминаниям. Когда наступало время обеда, брат приносил с походной кухни кашу, мы сидели и вместе ели. Потом приходила смена караула, и целых два часа мы скучали один без другого, одним словом - братья. Когда Федя снова заступал на пост, ситуация повторялось. Припомнили, как мы с пацанами играли в футбол, настоящего мяча не было, так мы наматывали тряпки в виде шара, и таким вот подобием мяча, играли. Правда, он был не очень круглой формы, и прыгучесть почти отсутствовала, зато играли им с огромным удовольствием, с утра до вечера, пока видели «мяч». Порой, мать не могла загнать домой, поесть. Зато к вечеру такой аппетит нагуливали, что могли слона съесть.
- Федька, а помнишь, когда дома я готовил уроки по Украинскому языку и учил слова, а ты звал поиграть в футбол? Ты ещё, говорил, что не стоит тратить на него время.
- Не припомню. – А сам улыбается, наверняка помнит, только не признаётся.
- Ты говорил, что это очень просто, и эти два языка как братья близнецы. Вот, например: - на Русском слово «ХЛЕБ», на Украинском будет «ХЛИБ». На Русском слово «СОЛЬ», на Украинском будет «СИЛЬ». – Понял? Просто заменяешь любую гласную букву на «И» и слово готово!
- Да, а как тогда будет, на Украинском, «КАРАНДАШ»?
- Очень просто, - «КИРИНДЫШ»!
Мы тогда долго смеялись до слёз над твоим изобретением.
Однажды ночью, под утро, как раз когда Фёдор охранял арестованного, в землянку вошёл повар и сказал:
- Слышишь, Федя! А ну, бери своего «арестанта», и давай дуй на берег за водой! Скоро рассвет, мне еду надо готовить, а воды нет!
Повар дал мне термос. Это такая, двадцатилитровая канистра, с двойными стенками, для сохранения температуры и герметической крышкой наверху, с лямками как у рюкзака, специально для переноса пищи и воды в походных условиях. Мне ничего не оставалось, как подчиниться и поработать водовозом на благо нашей армии. Надев на плечи термос, я, под братским конвоем отправился к Днепру. Опускаться к воде было не просто, но ещё сложнее подниматься по обрывистому склону. Набрав воды, да осторожно, что - бы не булькала, ведь на том берегу немцы, могут услышать. Я, надев термос, начал восхождение. А Федя, поджидал меня наверху. Приходилось карабкаться на четвереньках, хватаясь за кустарник, за траву, они обрывались, почва осыпалась. Ноги и руки пробуксовывали по глинистому склону, оцарапываясь до крови. Наконец подъём завершён, мы направились к кухне. Вылив воду в котёл, повар сказал:
- Воды маловато и этой порции не хватит! Надо сделать ещё одну ходку!
На что я ответил:
- Чтобы лишний раз не ходить, давай мне два термоса! Ведь уже светает, а успеть надо пока темно!
И перевязав их солдатским ремнём таким образом, что один термос находился сзади, а другой спереди. Я и Федя пришли к берегу, он остался наверху, а мне пришлось проделать спуск и подъём ещё раз. Наполнив, аккуратно водой, два термоса я повесил их на плечо. Вес, скажу я вам, приличный. Над рекой начал рассеиваться утренний туман, водная гладь не волновалась, застыла как зеркало, тишина. Я начал карабкаться, всё, проделывая, как и в первый раз. Утро наступало, рассеивая ночную тьму, стали различимы кустарники и трава, я спешил. Необычный эффект восхождения я прочувствовал не сразу, чем выше поднимался по откосу, тем легче становилась моя ноша. Когда пришли на «кухню», то один из термосов оказался на половину пуст, а в нем зияло отверстие. Если бы не было этого второго термоса, то снайпер попал бы мне точно в спину. Немец терпеливо ждал и нашёл в тумане прореху. Вот такое оно солдатское счастье. Было далеко, выстрела не слышали, ни я, ни брат. Стенки термоса, плюс вода, изменили траекторию полёта пули. Так я родился ещё раз, на Днепре.