Чанчахи

Но кони тревожно нюхают перекаленный воздух,

Видно, от гор уже тянет запахами снегов.

Расул Гамзатов

Осенью, когда хмурая непогода водит серые тучи, унылые дожди закрывают даль ? обступают житейские заботы, остается только вспоминать летние походы. Потом приходит некий день ? первый пленительный день весны, с дождиком, от которого вскакивают пузыри на лужах, остро пахнут тополя, а высунувшийся из школьного окна вихрастый мальчишка орет:

? Дождик какой мировой ? прямо во!

И какие-то таинственные ветры приносят весть с гор: «Мы ждем!».

Из чуланов и кладовых выбрасывается лежавшее там снаряжение и квартира заполняется пухом, запахом мази для ботинок, а от пыли дорог чихает даже видавший виды пес. Хозяин, позабыв обо всем на свете, звякает крючьями и карабинами, осыпаемый проклятьями жены, наступившей на кошки и не понимающей всей прелести запаха грязной штормовки. Пароксизм проходит, снаряжение убирается обратно за сегодняшней ненужностью ? но теперь на все уже легла легкая тень гор.

Виталий собирает команду на совет, выбираются маршруты очередного, 1951 года.

Пройденная в предыдущем году стена 2-й Западной Шхельды была не очень сложной, хотя при просмотре казалась труднее. Теперь Виталий хотел выбрать действительно трудную задачу.

Cначала ? северная стена вершины Чанчахи в Цее ? наиболее интересный «объект» Цейского района Кавказа. На вершину был сделан ряд восхождений, но пройти по стене еще никто не пытался. В те времена «альпинизм маршрутов» был не очень развит ? чаще ходили по легчайшему пути (набрать побольше вершин, сказывались требования получения разрядов по числу вершин) или на траверс.

Ануфриков, «выросший в Цее», говорит о трудности стены. Абалакову хочется познакомиться с районом, автор не прочь ? этот район красив. Поскольку у нескольких членов команды оказались задержки с отпуском, пойдут Абалаков, Ануфриков и автор.

Лето началось... Мы выехали из «Шхельды», взяв в группу четвертым молодого выпускника школы инструкторов В.Нагаева. Становится традицией включать в нашу группу кого-то из молодых, проявивших себя. В Цее нас принимает лагерь «Торпедо» на следующий день мы уже в величественном северном цирке, в который прямо обрывается черная стена Чанчахи. Сразу видно, что стена очень «бьет» камнями, поэтому полтора дня мы кружим по цирку, наблюдаем стену в фас, профиль, в разное время дня и ночи, выясняем, что один из вариантов пути ? не самый легкий ? проходит в нижней половине маршрута под нависающими скалами, поэтому камни сверху летят через него, а дальше он, видимо, безопасен.

На рассвете выходим! Редкие камни пролетают на достаточно далеком расстоянии от стены, но эмоции при каждом гудении летящего сверху камня ? поневоле прижимаешься к скале!

Движение идет успешно. Абалаков идет первым ? в паре с Нагаевым, не соглашается выпускать никого вперед он не относился к нам свысока ? достаточно уверен в нас, но для себя он хочет быть «в форме», уверяться в себе, он берет на себя самое трудное и опасное ? это его постоянный принцип. Побаливает ампутированная ступня, трескается кожа на пальцах, но он молчит об этом. Автор в паре с Ануфриковым идут вторыми.

Скалы местами совсем трудны: пара зайльцугов[4], один раз Виталий становится на плечи долговязому автору...

К вечеру слышен довольный голос Виталия: «есть хорошее место для ночлега». Это оказывается ступенькой для сидения, вырубленной им во льду. Обычная ночевка в полудреме, с тоскливым ожиданием рассвета тесно, под боком какой-то камень. Кругом молчащие вершины, виднеющиеся в ночной мгле, снега цирка, а над нами яркие колючие звезды.

Рядом со мной Миша Ануфриков, в прошлом году пришедший в команду и сразу ставший основным ее членом, рабочий парень, увидевший горы и влюбившийся в них бурный, вспыльчивый, отличный скалолаз и верный товарищ, вдобавок с недюжинным художественным чутьем и остро чувствующий красоту гор. Ему всегда хотелось показать другим эту красоту и привлечь их в горы. Он не сразу притерся в команде, обидчивый, а в команде установился стиль вечного подтрунивания всех над всеми. На первом же восхождении его оценили все.

Он воевал под Москвой и на Кавказе, награжден орденом. Еще до войны побывал на Ушбе и других вершинах, в 1944 г. прошел траверс Джугутурлучат, в 1946-м траверс Цейской подковы. Высокие работники Госкомспорта бледнели при его появлении ? ответственного секретаря Всесоюзной федерации альпинизма: не добившись своего, он не уйдет! Если бы не он, может не состоялся бы «Эверест ? 82».

Утром движемся дальше по местами мокрым, частично обледенелым скалам еще одна такая же, как первая, ночевка. Где-то в Эдде[5] есть стих: «Спать не должно в шатрах ? викинг спит на щите, небо синее над головой» ? оно, конечно, так, но мы, грешные, предпочли бы палаточку...

Дальше такой же путь, и вот вершина, последние метры легкие. Под нами весь Цейский цирк. Нас охватывает знакомое всем альпинистам «чувство победы» ? мы одолели, мы выстояли, наша взяла!

Времени до темноты мало, скорее вниз. Автор еле успевает просмотреть свой маршрут по стене на соседний Мамисон.

Странный народ альпинисты: добравшись с трудом до вершины, торопятся уйти с нее! (Следует прозаично сказать, что «чувство победы» опасно, ведь многие аварии как раз происходили на спуске, когда люди расслаблялись).

Горный спорт тяжелый, потный, мало времени смотреть вокруг ? надо держать темп под рюкзаком, на привале отдышаться и подшнуровать ботинки. Мартирос Сарьян сказал «смотрят все ? но надо уметь видеть!». Альпинисту надо пройти большую школу походов, чтобы научиться видеть за короткую выхваченную минутку запомнить, унести с собой все увиденное. Ведь то, что было тяжелым трудом, превратится в синюю сказку… В цирк вечно молодых снегов входишь с благоговением, но надо ведь и повесить сушиться носки и брюки ? и надо уметь не замечать их.

Теплая встреча в «Торпедо». Вечером начальник альплагеря Алексей Золотарев, старый знакомый еще с 1934 года, когда мы с Б.Алейниковым опередили его с отечественным первовосхождением на Мамисон, зовет к себе в гости поговорить. После обычных расспросов он:

? Ну, и какая же средняя крутизна стены?

Абалаков, простодушно:

? примерно градусов 70.

? Значит, под 70 и разведем! ? говорит Золотарев, доставая бутылку медицинского спирта.

Увы, беспощадный Абалаков разрешает нам только по одной рюмке...

В летнем сезоне спиртное категорически запрещалось, (не одобрялось и излишнее чревоугодие, но понимание этого термина Абалаковым порой резко расходилось с мнением молодежи). Возвращаемся в «Шхельду» ? немного учебной работы и готовимся к следующему броску.