Я мертв

Я мертв

Это — завещание Джимми Коллинза, летчика-испытателя[12].

Тело Джимми было найдено на кладбище Пайнлоун близ Фармингдейла (Лонг-Айленд). Его извлекли из-под обломков Груммановского самолета, который Джимми испытывал для военно-воздушного флота. Тело было скрючено, исковеркано и разбито. Самолет падал с десяти тысяч футов.

Завещание выражает мысли и чувства человека, который летал сначала в поисках красоты, а затем в поисках хлеба насущного. Оно мужественно и лирично, откровенно и цельно, как человек, который его написал.

Джимми сочинил его шутки ради (как он утверждал) и с чувством горечи (как мы догадываемся). Вот при каких обстоятельствах оно было написано:

В октябре Коллинз отправился в Буффало испытывать новый бомбардировщик Кертиса. Перед отъездом он обедал со своим старым другом Арчером Уинстеном, который вел в газете «Пост» колонку «Новости дня». Уинстен написал очерк о Коллинзе и его замечательных полетах. Он просил летчика по возвращении рассказать в авторской заметке о своей работе в Буффало.

То, что произошло затем, лучше изложить словами самого Коллинза. Он писал сестре:

«Мне пришло в голову, что я могу и не вернуться, — работа ведь опасная, — и тогда бедный Арчи останется без заметки… На всякий случай я, шутки ради, написал заметку о том, как я разбился. Предусмотрительно с моей стороны, не так ли?.. Я никогда еще не разбивался. И напрасно, потому что Арчи отлично бы на этом заработал…»

После этого полета Джимми намеревался распрощаться с работой летчика-испытателя. Он согласился провести эти испытания потому, что ему нужны были деньги для жены и детей. Он намерен был всецело посвятить себя литературной деятельности…

Я мертв

У меня была мечта…

Я не могу вам сказать, в чем она заключалась. Могу только сказать, что желание летать было одним из ее проявлений. Так было в дни моей ранней молодости. Так было с тех пор, как я себя помню.

Когда я стал старше, я почувствовал это еще сильнее.

Такой большой мечте, такой сильной страсти нельзя противостоять.

И вот я стал летать.

Я помню эту мечту в дни моих первых полетов. Я помню вспышку славы и как ее сияние озарило мир и мою сверкающую молодость.

Мечта творила меня. Она сотворила мою жизнь.

Человек живет не одним лишь хлебом. Не может так жить. Его мечты и видения поддерживают его.

Но приблизились злые дни. Блеск померк и выступили будничные краски. Честолюбие, деньги. Любовь, и заботы, и тревога. Кроме того, я стал старше, и в мире наступили тяжелые времена.

Наконец, настало время, когда хлеб значил для меня больше, чем полет, и деньги стали для меня ценностью.

Да, деньги стали для меня ценностью, а они предложили мне денег. Но и здесь еще жил слабый отблеск глубокой, сильной мечты.

Самолет был прекрасен. Его серебряные крылья сверкали на солнце. Его мотор пел могучую песню, поднимая меня ввысь.

А потом…

Вниз.

Вниз мы ринулись с голубых высот. Прямо вниз. Быстрее. Все быстрее и быстрее. Испытывая свои силы в пикирующем полете.

Страх?

Да, я стал старше. И теперь это скорбный страх. В нем знание и мужество. Но и сейчас еще его затмевает меркнущее сиянье старой мечты.

Вниз.

Вниз.

Рев несущейся стали и сверкающие проблески… Ломаются крылья. Слишком хрупкие крылья!..

Холодный, но еще вибрирующий фюзеляж был последней вещью, которой касалось мое теплое, живое тело. Протяжный рев мотора в пикирующем полете при ударе о землю превратился в страшный грохот. Это была моя песнь смерти.

Теперь я мертв…