XII. ЗЕМЛЯ НАШЕЙ БАБУШКИ

XII. ЗЕМЛЯ НАШЕЙ БАБУШКИ

В конце месяца падающих листьев [Октябрь.], после того, как убили Бешенного Коня, васичу приказали лакотам переселиться на Миссури, где нам отвели различные агентства. Сначала пустилась в путь большая группа людей под руководством Красного Облака, а мы вышли через день с другой большой группой, где вождем был Крапчатый Хвост.

Все были печальны — Бешенный Конь погиб, а теперь васичу собирались загнать нас на крохотные островки земли и заставить жить как они. Поэтому не пройдя и половины пути, некоторые откололись и пошли обратно на родину. Шли быстро, и солдаты не преследовали нас. Когда наша небольшая группа дошла до земель у Паудер-Ривер, глазам предстал совсем опустошенный край. К зиме мы готовы не были. Не останавливаясь, мы быстро пошли на север. Нам хотелось соединиться со своими сородичами, жившими во главе с Сидящим Быком и Желчью на Земле Бабушки.

В пути к Глинистому Ручью, где стояли лагерем сородичи, нас уже застигли морозы. Родные были очень рады нашему прибытию и позаботились о нас. В этой стране бродило еще много бизонов, люди заготовили в изобилии мяса. Солдаты не могли прийти сюда и уничтожить нас.

Мне было уже пятнадцать, и я все чаще задумывался о своем видении когда же настанет мой час? Часть того, о чем мне рассказывали праотцы, сбылась — народ пошел по черной дороге, священный круг его жизни распался, зеленеющее древо засохло. Я должен был соединить этот круг и сделать так, чтобы в центре его вновь зазеленело священное древо, и вывести людей на красную дорогу. Мне хотелось знать, когда же во мне окрепнет та сила, с помощью которой я смогу осуществить все это. Нечего было и думать о том, чтобы поделиться с кем-нибудь. Я был еще мальчиком, и все посчитали бы мои слова глупостью, да сказали бы: "Какой толк от тебя, если даже Сидящий Бык ничего не может поделать?".

Когда вновь появилась трава, случилась памятная Для меня охота за бизонами. Теперь я достаточно вырос, чтобы охотиться вместе со взрослыми. Мы выехали вдвоем с дядей, которого звали Бегущий Конь. Подо мной был гнедой, а вдобавок я вел за собой чалую лошадь. Дядя ехал на другой чалой и тоже вел рядом с собой второго коня. Так мы доехали до ручья Малой реки, пересекли его, и тут вдруг у меня снова закружилась голова. Я знал непременно что-то должно быть. Сказал дяде: "Я очень странно себя чувствую. Видно, вскоре что-то произойдет. Я послежу, пока ты убьешь бизона, потом мы быстро разделаем его и уедем". Он удивленно посмотрел на меня, потом сказал: "Хау", — и поскакал вперед. Там в долине паслось несколько бизонов. Я остановил лошадей и стал наблюдать. Когда дядя подстрелил одну жирную бизониху, я подъехал и помог разделывать ее. Мое предчувствие не оставляло меня… Вскоре я услышал голос, сказавший: "Ступай немедля и посмотри!" Я сказал дяде, что поднимусь на вершину холма и осмотрюсь. Въехав на холм, я увидел с него двоих охотников-лакотов, преследовавших бизона. Как только они скрылись за возвышенностью, мой конь навострил уши, стал осматриваться и нюхать воздух. И тут, с той стороны, куда скрылись лакоты, я услышал стрельбу, потом топот многочисленных лошадей. Из-за возвышенности показалось около пятидесяти человек верхом. Я узнал кроу. Позже мы узнали и то, что именно они убили этих двух лакотов. Захватив с собой добытое мясо, мы с дядей быстро поехали назад в деревню и предупредили остальных.

Мне стало ясно, что сила моя росла; я был рад этому. В месяц, когда нагуливают жир [Июнь.], Сидящий Бык с Желчью устроили Пляску Солнца на Лесном Холме, а потом опять состоялась охота. В этот раз я промышлял вдвоем с человеком по имени Железный Хвост. Я убил большую жирную корову. Когда мы разделывали ее, началась гроза, потом хлынул дождь, и я услышал, как голос из облаков сказал: "Поспеши! Сегодня еще до конца дня что-то случится!" Конечно, меня охватило волнение, и я сказал Железному Хвосту, что слышал голос из облаков и нам надо спешить домой. Захватив с собой одного лишь жиру, мы бросили все остальное и поторопились домой. В лагере мы взволнованно сообщили всем, что надо немедленно сниматься и уходить. Люди поспешно разобрали типи и пустились в путь. Мы дошли до Мутного Ручья дождь лил не переставая на всем протяжении пути. С трудом мы переправились через ручей, лошади утопали в грязи. Большинство уже выбралось на берег, но у одной семьи, состоящей из старика, старухи и их красивой дочери, увязла волокуша. Вдруг неожиданно откуда-то появилась большая группа кроу. Их было так много, что мы все равно не сумели бы их сдержать. Поэтому нам пришлось, отстреливаясь, отступить.

Среди нас был человек по имени Храбрый Волк, который совершил в этот день великий подвиг. Он находился рядом со стариком и красавицей-дочерью, когда у тех завязла волокуша. Храбрый Волк спрыгнул с коня, натренированного для охоты на бизонов, усадил на него девушку, а сам остался со стариками и сражался до тех пор, пока не пали все трое. Девушка ускакала на его быстроногом коне. Мой двоюродный брат Его-Трудно-Сразить тоже совершил подвиг и погиб. Он отвлек на себя одного из кроу, который стрелял из-за кустов в кого-то из наших, и был убит.

Голос из облаков сказал правду. Казалось, моя сила растет день ото дня.

После гибели двоюродного брата моей обязанностью стало заботиться о его жене. Таков наш обычай. Мы ехали с ней вдвоем и в темноте отбились от нашей маленькой группы. Дождь лил всю ночь. Жена брата так сильно расплакалась, что мне пришлось заставить ее замолчать. Я опасался, как бы нас не обнаружил враг.

Когда к утру мы наконец добрались до своего лагеря, родственники начали оплакивать брата. Ухватив друг друга за плечи, они причитали в течение всего дня. Я тоже плакал вместе с ними, ходил весь в слезах и твердил: "Брат мой — он был так близок мне, и я был так близок ему, теперь же он мертв". Я любил брата, однако не хотел плакать весь день. Но просто приходилось это делать, и такая обязанность, признаюсь, не из легких.

Все это лето и зиму, когда мне исполнилось шестнадцать, мы прожили на Глинистом Ручье, на Земле Бабушки. Зима выдалась очень холодная. Сначала ураганы шли один за другим — охотиться было очень трудно. Потом кончились все запасы папа[42]. Нам грозила голодная смерть. Все в лагере пали духом. Небольшие охотничьи отряды уходили в разных направлениях, но возвращались ни с чем. Мы с отцом пошли вдвоем, погоняя лошадей, которые увязали в глубоком снегу. Добравшись до ручья Малой Речки у обрывистого берега ручья, мы соорудили из своих одеял убежище и разожгли костер. Вечером в одном дупле я обнаружил кролика. Когда же я срубил дерево, там внутри оказались еще трое. Снег был настолько глубок, что они не могли убежать, поэтому и достались нам. Мы устали от долгих блужданий, и постоянного голодания, поэтому перед сном зажарили всех четырех и съели.

Этой ночью ветер поутих, было очень холодно. Неподалеку стал завывать койот. Меня словно озарило: он хочет что-то сообщить мне. Я прислушался: это не были человечьи слова, но смысл его завываний был ясен: "Двуногий, говорил он, — на большом гребне к западу есть бизоны, но прежде чем ты доберешься туда, ты повстречаешь двух своих собратьев". Я разбудил задремавшего отца: "Отец, я слышал, как койот сказал, что к западу на большом гребне есть бизоны, и что сначала мы повстречаем в пути двух людей. Давай выйдем пораньше".

К тому времени отец уже заметил, что я обладаю какой-то странной силой и поверил мне. Утром вновь поднялся ветер. Мы двинулись на запад, но в двух шагах уже ничего нельзя было разглядеть. Потом сквозь снежный вихрь показались очертания каких-то двух лошадей. Они стояли спиной к ветру, низко опустив головы. Когда мы подошли поближе, то в кустах увидели убежище-навес, а в нем двух изголодавшихся и замерзающих лакотов — старика и мальчика. Они очень обрадовались нам, потому что уже совсем пали духом. Два дня им пришлось блуждать по снегу и теперь они совершенно ослабели. Через некоторое время все мы вчетвером поднялись на гребень холма. Здесь рос густой лес. Затем спустились, укрылись от пурги и стали ждать, пока погода успокоится. Кругом ничего не было видно. Пережидая пургу, мы вспоминали о тех, кто остался дома и голодает. Вдруг тьма на время рассеялась, и совсем рядом мы увидели косматую голову бизона, который брел по лощине, проходившей мимо того места, где мы укрылись. За ним появились еще семь животных, и тут порыв ветра вновь скрыл все вокруг в снежном буране. Увидеть нас они не могли и учуять тоже, потому что шли по ветру.

Мы все четверо стали воздавать молитвы четырем сторонам света: "Хако! Хако!". Потом вывели своих лошадей из кустов и поехали к входу в лощину, где должны были пройти бизоны. Решили, что сначала выстрелят старики, а мы верхом станем преследовать остальных животных. Вскоре показались бизоны. Старик с отцом подкрались и выстрелили; но то ли из-за холода, то ли от волнения, им удалось подстрелить лишь одного бизона. Вскричав: "Хока!", мы в свою очередь бросились преследовать других. Они сами утоптали снег для наших лошадей, поэтому преследовать их было нетрудно. Вдруг те бизоны, за которыми гнался я, совсем утопли в снегу. Я понял, что они провалились в заваленный снегом овражек. Останавливаться было уже поздно, и моя лошадь тоже увязла там. Так мы и барахтались — я со своей лошадью и четыре бизона. Наконец, я кое-как выбрался. Из винчестера, что дали мне в лагере, я тут же застрелил всех четырех. Однако во время стрельбы я увлекся, отбросил рукавицы, и ружье примерзло к рукам, пришлось отдирать его вместе с кожей.

Мой товарищ убил трех бизонов. На снегу было распростерто восемь туш. Было еще утро, но мой отец со стариком весь день до темноты разделывали бизонов. Я же со своими пораненными руками не годился в помощники. Наконец, все мясо было свалено в одно место. Под большой скалой мы сделали прекрасное укрытие. Вокруг рос густой кустарник и было много сушняка. Мы развели большой костер, привязали все наши бизоньи накидки на лошадей и дали им вволю поесть коры тополя, которую мы содрали с деревьев у ручья. Сырые шкуры пошли на наше убежище. Утром устроили большой пир, пели песни и чувствовали себя счастливыми.

Ветер приутих, но мороз стал еще сильнее. Поэтому всю ночь мы поддерживали огонь. Ночью мне почудилось, как будто кто-то плачет снаружи. Я выглянул и увидел кучку дикобразов, пугливо жавшихся к нашему укрытию. Они плакали от холода. Нам стало жалко этих животных, и мы их не тронули.

На следующий день, положив на лошадей столько мяса, сколько они способны унести, мы отправились домой в лагерь. А то, что не смогли взять с собой, спрятали в тайнике у большого дерева. Здесь его легко было найти. Весь день мы медленно шли по глубокому снегу. Мне казалось, что становится все холоднее. К концу второго дня мы наконец добрались до лагеря. Люди радовались нам и нашей добыче. Потом несколько человек отправились к тайнику забрать оставшееся мясо.

На утро я вышел проверить тех лошадей, которых мы брали с собой на охоту в лощину. Оказалось, что пять из них от сильного холода замерзли насмерть. После того, как стих ветер, мороз стал свирепым.

Всех нас в лагере охватила тоска по родине, где мы жили когда-то так счастливо. Старики только и вспоминали о ней, да о тех добрых временах, когда к нам еще не пришла беда. Временами мне хотелось плакать, слушая их рассказы.