III. ВЕЛИКОЕ ВИДЕНИЕ

III. ВЕЛИКОЕ ВИДЕНИЕ

О том, что было со мной до того, как мне исполнилось девять, можно не рассказывать. Доброе лето сменялось доброй зимой. Васичу провели свою дорогу вдоль Платта и ездили через тамошние места. Железная дорога разделила стадо бизонов на две части. Но те бизоны, которые остались в нашей стране, были пока многочисленны, и мы привольно кочевали по своим степям.

Время от времени, когда я оставался один, голоса возвращались. Опять будто кто-то звал меня. Чего хотели они от меня, я не знал. Слышались они не так часто и порой я совсем забывал о них, ведь у меня появилось много других занятий. Я уже достаточно подрос, ездил на лошади и мог подстрелить из своего лука степную куропатку или кролика. Тогда мальчики становились мужчинами очень рано; никто особо и не учил нас. Мы просто перенимали то, что видели вокруг, и быстро превращались в воинов. Это сейчас мальчики похожи на женщин.

Тем летом, когда мне исполнилось девять, наш народ медленно откочевывал к Скалистым Горам. Однажды вечером мы стали лагерем в долине у какого-то маленького ручья, там, где он впадает в реку Скользких Трав. Был с нами один человек по имени Бедро Мужа. Я чем-то приглянулся ему, и он позвал меня в свое типи разделить трапезу.

Я уже было принялся за еду, как раздался голос: "Пора, тебя призывают, слышишь". Он прозвучал так громко и отчетливо, что я поверил ему и решил, что пойду, куда бы он ни позвал меня. Я встал и вышел из типи. В бедрах у меня появилась какая-то ноющая боль. Вдруг я словно бы пробудился от сна, и голос пропал. Я возвратился в типи, но есть уже не хотелось. Бедро Мужа с тревогой посмотрел на меня и спросил, что случилось. Я ответил, что очень болят ноги.

На следующее утро мы разобрали лагерь и двинулись на другое место. Я ехал вместе с другими мальчиками. По пути мы остановились попить у ручья. Я слез с лошади — тут мои ноги подкосились, и я упал. Друзья подняли меня и усадили на лошадь. Вечером, когда разбили лагерь, я заболел. На следующий день мы опять снялись и перебрались к большому лагерю, в котором собрались племена нашего народа. Я был очень болен, поэтому меня везли на волокуше. Руки, ноги и лицо сильно распухли.

Когда разбили лагерь, мать с отцом положили меня в типи, а сами сели рядом. Через открытый вход мне хорошо было видно небо, и вот из облаков появились те двое мужей, подобные стрелам, которых я видел прежде. На этот раз у каждого в руках было по длинному копью, наконечники которых сверкали зигзагами молний. Они спустились почти до самой земли, стали чуть поодаль и посмотрев на меня, сказали: "Поспеши! Идем! Твои предки тебя зовут!" Затем они повернулись и взмыли вверх, словно стрелы, выпущенные из лука. Когда я встал, ноги уже не болели, да и сам я казался себе необычайно легким. Я вышел из типи, ко мне подлетело маленькое облако и наклонилось. Встав на него, я быстро полетел за людьми со сверкающими копьями. Посмотрев вниз, я увидел там отца с матерью, и меня охватила грусть расставания.

Потом вокруг было одно лишь небо. Маленькое облако стремительно несло меня вслед за теми двумя. Они летели туда, где белые облака раскинулись, словно горы на широкой голубой равнине. В этих облаках жили громовые духи, которые прыгали и сверкали.

И вдруг нас окутал мир облаков; мы трое оказались в центре громадной белой равнины со снежными холмами и горами. Вокруг было очень тихо; только слышался неясный шепот.

Затем двое мужей заговорили вместе: "Узри существо с четырьмя ногами!"

Я посмотрел и увидел гнедого коня, который обратился ко мне: "Взгляни на меня. Всю мою жизнь ты прозришь". Он повернулся на закат солнца и продолжал: "Взгляни на них! Их историю ты познаешь".

Я посмотрел туда, куда он указал — там стояли в ряд двенадцать черных лошадей с ожерельями из копыт бизона. Лошади были очень красивы, однако я испугался- вместо грив у них сзади сверкали молнии, а из ноздрей гремел гром.

Тут гнедой повернулся к стране великого белого великана (северу) и произнес: "Взгляни!" Передо мной явились двенадцать белых лошадей, все в ряд. Их гривы развевались, словно снежный буран, а из ноздрей исходил рев. Вокруг них кружили в полете белые гуси.

Потом гнедой развернулся в ту сторону, откуда восходит солнце, приказав мне смотреть. Там стояли в ряд двенадцать гнедых лошадей с ожерельями из зубов лося, глаза их мерцали подобно утренней звезде, а гривы походили на предрассветные отблески.

Гнедой опять повернулся — в ту сторону, куда мы всегда обращены (юг). Там в ряд стояли двенадцать желтых лошадей с рогами и гривами, распустившимися словно живые деревья и травы.

И когда я все это увидел, гнедой произнес, обращаясь ко мне: "Отцы твои держат совет. Они поведут тебя: мужайся".

Тут все лошади выстроились в ряд по четыре, сначала Черные, потом белые, гнедые и, наконец, желтые. Гнедой стал впереди, повернулся на запад и заржал. И сразу на западе небо покрылось скачущими лошадьми разных-разных цветов. Они сотрясали мир страшным грохотом. Обернувшись на север, гнедой жалобно заржал — и вмиг в той стороне небо взревело от ураганного топота бегущих лошадей всех цветов, ответивших диким ржанием.

А когда он опять жалобно заржал, обернувшись на восток, — и там небо наполнилось яркими разноцветными облаками из лошадиных грив и хвостов, отозвавшихся песней. Наконец, он воззвал к югу, и там сошлись табуны разноцветных лошадей, громко выражавших свою радость.

Потом гнедой вновь заговорил со мной: "Смотри, как все твои лошади пляшут". Я взглянул вверх — и все небо вокруг меня сотряслось от топота пляшущих лошадей.

"Теперь поспеши", — сказал гнедой, и мы с ним пустились в путь. А за нами в ряд по четыре двинулись белые, черные, гнедые и желтые лошади.

Я опять посмотрел вокруг себя, и вдруг эти бесчисленные пляшущие лошади превратились в разнообразных животных и всяческих птиц. Все они бросились в разные стороны света и наконец совсем исчезли из виду.

Потом на пути у нас показалось рыхлое облако, которое превратилось в типи. Аркой входа служила радуга. Через вход я разглядел шестерых старцев, сидевших в ряд.

Теперь двое мужей с копьями встали по обе стороны от меня, а лошади расположились по четырем сторонам света, по четыре в ряд и мордами к центру. Самый древний из предков обратился ко мне ласковым голосом: "Входи и не бойся". И пока он говорил это, стоявшие по четырем сторонам света лошади радостным ржанием приветствовали меня. Итак, я вошел и предстал перед ними. Шесть предков были такими древними, каким не может быть ни один человек. Они были древними, как холмы, как звезды.

Самый старый вновь заговорил: "Предки твои со всего света собрались на совет и призвали тебя, чтобы наставить на путь". Голос старца звучал мягко, однако я весь дрожал от страха, потому что понял; это не просто старцы, а шесть мировых Сил. Первый был властелином запада, второй — севера, третий востока, четвертый — юга, пятый — неба, а шестой — земли. Да, я понял это и потому мне стало страшно. Самый древний старец вновь держал речь и обратился ко мне с такими словами: "Устреми свой взгляд на громовых духов, живущих там, где заходит солнце! От них ты получишь мою силу. Они поведут тебя к высокому, уединенному центру земли — и ты узришь. Они покажут и то место, где вечно стоит солнце, чтобы ты познал".

Когда он говорил о познании, я взглянул вверх и увидел, как надо мной расцвела всеми оттенками пылающая радуга.

Тут в руке у старца появилась деревянная чаша, до краев наполненная водой. В воде стояло небо.

"Возьми ее, — промолвил он, — здесь сила, творящая жизнь. Теперь она принадлежит тебе".

Потом в руках у него появился лук. "Возьми его, — продолжал он. — В нем сила, способная убивать врагов. Теперь она принадлежит тебе". Затем старец, указав на самого себя, произнес: "Вглядись пристальнее в твой собственный дух, который ныне перед тобой. Сам ты — лишь тело духа, имя которому Орлиным Крылом Простертый".

Сказав это, старец на моих глазах превратился в человека громадного роста и побежал туда, где заходит солнце; и вдруг он превратился в черного коня, который остановился и, обернувшись, поглядел на меня. Конь выглядел очень жалким и изможденным, ребра его резко выступали.

Тогда второй Предок, властелин севера, встал и обратился ко мне, держа в руке целебную траву: "Возьми ее и поспеши". Я взял траву и понес ее черной лошади. Конь съел траву и сразу же стал здоровым и крепким. Он прискакал назад и снова превратился в старца, восседающего в типи.

Теперь второй предок, властелин севера, обратился ко мне: "Мужайся, мой младший брат, ибо на земле суждено тебе вдохнуть жизнь в целый народ, ибо в руках у тебя будет сила крыла белого великана, очищающая сила". После этих слов он внезапно вырос и побежал на север, а обернувшись ко мне, превратился в белого гуся, который, летая, стал описывать круги. Я огляделся вокруг — на западе лошади превратились в громовых духов, а на севере — в гусей. И второй предок спел мне две песни:

Идут люди грома, внемли им!

Идут, идут, скорее внемли им!

Идут, идут, скорее внемли им!

Идут люди белого гуся, внемли им!

Идут, идут, скорее внемли им!

Идут, идут, скорее внемли им!

Потом заговорил третий старец, властитель той страны, где вечно стоит солнце: "Мужайся, младший брат мой, — сказал он, — ибо тебя поведут по всей земле!" Он показал туда, где мерцала утренняя звезда — под ней парили два мужа. "От них получишь ты свою силу, — произнес он, — от тех, кто пробудил все живое на земле". И когда он говорил это, в руках сжимал трубку мира, на мундштуке которой распростерся пятнистый орел[17]. Орел был, казалось, живой — он шевелился и взмахивал крыльями, глаза его пристально смотрели на меня. "С этой трубкой, — сказал Предок, — пройдешь ты по земле и исцелишь все недуги". Потом он указал на человека, который был ярко-красным — цвета силы и здоровья. Едва он указал на него, человек лег, покатился по земле и превратился в бизона, который вскочил и помчался в сторону гнедых лошадей востока. А те, в свою очередь, тоже превратились в бизонов, здоровых и сильных.

Тогда заговорил четвертый предок, властелин той страны света, к которой мы всегда обращены (юг), откуда исходит сила, что способствует росту всего живого. "Мой младший брат, обладая силами четырех сторон света, нашим родичем пойдешь ты по земле. Взгляни, я даю тебе символ — сердце народа, с его помощью ты спасешь многих". И тут я увидел, что в руке он держит живой ярко-красный жезл. Я взглянул на него- и вдруг прямо на моих глазах побег стал распускать ветви. На ветвях появилась густая листва, а на ней поющие птицы. На мгновение мне показалось, что под зеленеющим деревом я увидел лагеря людей и всех других живых существ, тех, что ходят, прорастают, летают, — они жили счастливой жизнью. "Этот жезл будет стержнем судьбы народной, замкнет ее священным кругом, станет Посохом для ходьбы, сердцем народа. Силой, данной тебе, ты заставишь его цвести".

Старец помолчал немного, прислушался к пению птиц, а потом продолжал: "Взгляни на землю!" Я опустил свой взор вниз — лежавшая там земля была подобна кругу, вместившему в себя все народы. А в центре этого круга, распускаясь, стояло священное дерево. Там, где оно стояло, пересекались две дороги — красная и черная "Красная дорога — дорога добра, она ведет из страны великана (севера) туда, куда мы обращены (юг), — сказал предок, — по ней пойдет твой народ. Черная дорога ведет из страны, где живут громовые духи (запад) в сторону восходящего солнца (восток). Это страшная дорога, дорога бед и войны. Тебе суждено пройти и по ней. Следуя этой дорогой, ты обретешь силу побеждать врагов своего народа. В четыре восхождения со своей силой пройдешь ты по земле".

Думаю, он имел в виду, что мне придется быть свидетелем жизни четырех поколений, и сейчас я живу уже с третьим. Тут старец встал, расправил плечи и побежал на юг, превратившись в лося. Он добежал до желтых лошадей, и те тоже превратились в лосей.

Заговорил пятый предок, старейший из всех, дух неба: "Сын мой, я послал за тобою, и ты явился. Сейчас увидишь мою силу!" Он распростер руки и превратился в парящего пятнистого орла: "Взгляни! Все крылья воздуха обретешь ты. Вместе с ветрами и звездами они станут словно сородичи. С моей силой ты пройдешь по земле". Хлопая крыльями, орел высоко парил надо мной. И вдруг все небо заполнилось крыльями, которые то и дело, приветствуя, касались меня.

Теперь я понял, что сейчас заговорит шестой предок, дух земли. Видел я, что был он очень стар, но стар по-"человечьи". Его лицо, изрезанное морщинами, с запавшими потускневшими глазами, обрамляли длинные седые волосы. Я во все глаза глядел на него — мне показалось, что я его почему-то знаю. Я смотрел на старца, а он на моих глазах постепенно стал преображаться в молодого человека. Когда же он превратился совсем в мальчика, до меня дошло, что это есть я сам. Предо мной в обратном порядке прошли все те годы, что ожидали меня впереди. Вновь обернувшись старцем, он промолвил: "Сын мой, воспрянь духом, ибо к тебе перейдет моя сила. На земле она очень тебе пригодится, потому что народ твой впереди ждут великие беды. Ступай".

Он встал и побрел через радужный вход наружу, а я следовал за ним, восседая на том самом гнедом, который разговаривал со мной вначале и привел меня в типи.

Затем гнедой остановился и обратился грудью к лошадям, стоявшим на западе, а голос промолвил: "Ты получил чашу с водой. Омолоди ею, заставь день зазеленеть. В руках у тебя и лук со стрелой, — на врагов твоего народа". Гнедой заржал, и двенадцать черных лошадей подошли и встали за мной по четыре в ряд.

После этого мой конь обратился в сторону гнедых лошадей востока. Я увидел, как у них во лбах засветились яркие утренние звезды. А голос промолвил: "Ты получил священную трубку, а с ней силу, которая несет мир и красный счастливый день". Гнедой заржал, и двенадцать гнедых встали за мной по четыре в ряд.

Теперь конь повернулся на юг, к желтым лошадям, а голос опять промолвил: "Ты получил священный жезл и круг, которым жив народ, и тот счастливый желтый день, что должен наступить. В центре круга ты посадишь побег и сделаешь все, чтобы он зазеленел и стал могучим сильным древом, которое зацветет, укрыв под своей сенью людей". Гнедой заржал, и подошли двенадцать желтых лошадей, которые встали по четыре в ряд.

Вдруг я заметил: на всех лошадях, что шли за мной, сидят всадники. Голос произнес: "Сейчас ты пройдешь с ними черной дорогой, и все народы и все живые существа, что ходят, летят, прорастают корнями, убоятся тебя".

И я поехал на восток той самой дорогой страха, а за мной в ряд по четыре черные, белые, гнедые и желтые всадники. Над дорогой далеко-далеко тускло всходила утренняя звезда.

Я посмотрел вниз, где лежала молчаливая земля, окутанная болезненным зеленым светом. В глаза мне бросились покрытые травами холмы и встревоженные животные-все они были объяты страхом. Повсюду раздавались крики испуганных птиц и слышалось хлопанье крыльев. Я был вождем над всеми духами, что скакали за мной, и когда оглянулся назад — все двенадцать черных лошадей разом встали на дыбы, забили копытами, раздался страшный гром. Своими гривами и хвостами они подняли ураганный ветер с градом; ноздри их исторгали молнии. Опять посмотрев вниз, я увидел, как град косыми линиями падает на землю, а вслед за ним — сильные ливни. Там, где мы ступали, деревья сгибались до самой земли, а холмы становились едва различимыми.

Но вот земля вновь преобразилась и стала яркой и свежей. Опять виднелись внизу холмы и долины, журчащие ручьи и реки. Мы приблизились к тому месту, где три стремительных потока сливаются воедино — к источнику могучих вод. Здесь творилось что-то страшное. От воды вздымалось пламя, а в языках его жил голубой человек, окутанный облаком пыли. Травы кругом зачахли и высохли, деревья поникли, изможденные двуногие и четвероногие лежали, тяжко дыша.

Воины, сидевшие на черных лошадях, вскричали: "Хока хей!" и бросились на голубого человека, но тот отбросил их назад. Белые всадники кинулись на врага с боевым кличем на устах, и тоже оказались побиты. После них потерпели неудачу красные, а за ними желтые воины.

И когда уже ничего нельзя было поделать, все всадники разом вскричали: "Поспеши, Орлиным Крылом Простертый!" И тут весь мир наполнился голосами, которые подбадривали меня. Я рванулся в бой, держа в одной руке чашу с водой, а в другой лук, превратившийся вдруг в копье. Наконечником ему служила сверкающая молния. Копье пронзило сердце голубого человека и сразу же раздались раскаты грома и многоголосый хор вскричал: "Ун-хии!", то есть "Я убил его". Пламя погасло. Засохшие деревья и травы вновь поднялись и принялись радостно шептаться друг с другом. Все живые существа разноголосыми криками выражали свою благодарность. Потом все четыре отряда воинов подскакали к мертвому врагу и по очереди коснулись его, добыв удачу. И тут поверженное тело превратилось в безвредную черепаху.

Понимаешь, я ехал вместе с грозовыми тучами и спустился на землю дождем. С помощью той силы, что даровали мне шесть предков, я уничтожил засуху. И теперь мы ехали по земле вдоль полноводной реки, что текла от источника вод. Вскоре впереди показалась какая-то деревня, по кругу стоявшая в долине. Голос сказал: "Взгляни, это твой народ. Спеши, Орлиным Крылом Простертый!"

Вместе с четырьмя отрядами воинов я въехал в деревню. Весь лагерь разрывался от стонов и плача по мертвым. С юга, словно поветрие, налетал вихрь. Когда я осмотрелся, то увидел, что почти в каждом типи лежат мертвые и умирающие — мужчины, женщины и дети.

Я проехал вокруг лагеря — передо мной были больные и мертвые, и я готов был плакать от горя. Но, оглянувшись, я увидел, как все мужчины, женщины и дети поднимаются и выходят из типи со счастливыми лицами.

Голос произнес: "Вот, смотри, тебе вручена судьба народа, священный круг, чтобы ты возвратил его к жизни".

И я поехал к центру деревни. Там собрались все жители. А голос промолвил: "Дай им этот живой побег, чтобы они жили счастливо. Дай священную трубку, чтобы они познали силу мира, а также крыло белого великана, чтобы впредь могли они переносить беды и мужественно противостоять бурям жизни".

Услышав это, я взял свой ярко-красный жезл и воткнул его в центр того круга, в котором живет народ. Едва он коснулся земли, как превратился в громадный тополь с густыми ветвями, на которых, щебеча, сидели птицы. Под сенью его, словно сородичи, перемешались животные и люди, все радостными криками выражали свое счастье. Радостно зазвучали высокие голоса женщин, а мужчины вместе вскричали: "Здесь вырастут наши дети. Мы будем жить под этим деревом, как цыплята под крылом матери-курицы".

Затем я почувствовал легкое дуновение ветра, который шевелил ветви дерева и пел среди листвы. С востока на крыльях орла прилетела трубка мира. Она замерла передо мной, и тут под кронами дерева воцарился прочный мир.

На небе взошла утренняя звезда, и голос сказал: "Всем она станет сородичем. Тот, кто увидит ее, постигнет нечто большее, ибо с ней придет мудрость. Те же, кто не увидит ее, будут вечно блуждать во тьме". И все люди обратили свои лица на восток, и свет звезды озарил их. Собаки громко залаяли, а лошади заржали.

Потом, когда все звуки утихли, великий голос продолжал: "Взгляни: вот священный круг. в котором живет народ, он бесконечен, в нем все силы сольются в одну бесконечную силу. Теперь люди разберут лагерь и пойдут по красной дороге. Твои предки тоже пойдут вместе с ними". Люди свернули лагерь и пустились в путь по дороге добра. Лица их были осенены белым крылом. Шли они в таком порядке:

Впереди с чашей воды ехали всадники на черных конях, потом воины на белых конях с белым крылом и священной травой. За ними всадники на красных конях со священной трубкой. И наконец желтые, держащие зеленеющий побег. За ними шли маленькие дети, юноши и девушки.

Следом шествовали четыре вождя племени, а с ними все молодые мужчины и женщины.

После шли четыре советника племени. Они вели мужчин и женщин среднего возраста.

Затем, опираясь на палки, передвигались сгорбившиеся старики.

Позади них шли старухи, тоже сгорбившиеся и опиравшиеся на палки.

И, наконец, был я сам, восседая на гнедом коне и держа лук со стрелами, которые подарил мне первый предок. Однако оказалось, что я не был последним. Оглянувшись я увидел, что за мной, словно призрачный хвост, следуют бесчисленные души людей — праотцы праотцев, праматери праматерей. Там на юге, жил великий священный голос, голос юга: и он, этот голос молчал.

Мы шли, а голос севера сказал: "Взгляни, вот идет счастливый народ священной дорогой по счастливой земле!"

Потом я поднял взор и увидел спереди нас четыре подъема — это были те четыре поколения, свидетелем жизни которых я должен стать. Мы начали преодолевать первый подъем. Вся земля вокруг была полна жизни, трава зеленела. Когда длинная цепочка людей преодолела его, все старики и старухи воздели свои руки к небу и начали тихо напевать песнь, а небо впереди было озарено облаками, имевшими очертания детских лиц.

Перед вторым подъемом мы разбили свой лагерь, как и раньше, в виде священного круга. В центре его стояло святое древо, а земля вокруг вся благоухала.

Потом мы принялись преодолевать второй подъем, идя в том же порядке, что и раньше. Земля еще играла всеми красками жизни, однако подъем становился круче и круче. Когда я посмотрел вперед, то заметил, что люди превратились в лосей, бизонов и даже птиц. Все вместе шествовали священным порядком по красной дороге добра. А сам я, превратившись в пятнистого орла, высоко парил над ними. Не успели мы стать лагерем у конца второго подъема, как идущие животные стали беспокоиться и опасаться, что не превратятся вновь в людей, а так и останутся животными. Тут они принялись жалобными голосами звать своих вождей. Когда наконец разбили лагерь, я поглядел вниз и увидел, что со священного дерева опадают листья.

А голос произнес: "Смотри, вот твой народ, помни о тех силах, которыми тебя наделили шесть предков, ибо отныне ждут твоих людей трудности".

Потом люди опять свернули свой лагерь и, пустившись в путь, увидели впереди черную дорогу, которая вела туда, где заходит солнце. Там вдалеке на горизонте сгустились черные тучи. Люди не хотели туда идти, но никак не могли остановиться. И когда люди, превратившиеся в животных и птиц, начали третий подъем, то вдруг заметались в разные стороны. Каждый из них, казалось, сам по себе. А по всей вселенной с диким ревом сражались между собой ветра. (Тут Черный Лось заметил: "Мне кажется, что сейчас, когда весь мир приближается именно к этому подъему, должно случиться для людей всего света что-то плохое").

И вот, когда мы достигли цели — окончили третий подъем-и стали лагерем, священный круг жизни народа распался, словно кольца вьющегося дыма, а святое дерево, казалось, совсем умирает-с него улетели все поющие птицы. Когда же я посмотрел вперед, то увидел — четвертый подъем будет ужасным.

Люди готовились к преодолению четвертого подъема, но тут голос, словно плача, воззвал ко мне: "Взгляни на свой народ". И когда я взглянул на него, то люди вновь обрели человеческий облик. Тела их были изможденными, а лица суровыми от голода. От их лошадей остались лишь кожа да кости, а священное древо погибло.

Я смотрел на все это и плакал. Но тут вдруг к северу от лагеря голодавших людей показался какой-то таинственный человек. Все его тело было расписано красной краской. Держа в руках копье, он шел прямо в центр лагерного круга. Здесь посередине он лег на землю, перекувырнулся и, встав, превратился в бизона, сытого и толстого. Там, где стоял бизон, а позади него росло священное древо, в самом центре круга жизни народа проросла целебная трава. Она становилась все выше и выше. На каждой травинке появилось по четыре цветка — голубой, белый, алый и желтый. Яркие отблески, исходившие от этих цветов, сверкали до самых небес.

Сейчас я понимаю, что это значило. Бизон был для нас даром доброго духа и являлся нашей опорой- опорой, которую нам суждено было потерять. От того же доброго духа надлежало нам получить другую силу и опору. Когда трава подросла и расцвела, люди воспрянули духом, вокруг радостно ржали и скакали пони. С севера на людей дул легкий приятный ветерок. И вот в центре священного круга, по которому обитает народ, там где расцвели травы, вновь появилось цветущее древо.

Я был все еще пятнистым орлом. Я парил уже над четвертым подъемом, а люди стояли лагерем там, на третьем. Вокруг меня сгустилась страшная тьма-тут в дикой схватке сражались все ветра мира. Все было похоже на треск ружей и на клубящийся дым, и словно рыдания женщин и детей, и вопли лошадей разносились по всему миру. Там внизу наши люди в страхе разбегались, спешили установить заслоны от дыма, прятались от ветра в своих типи. Стремительно надвигалась буря. Бесчисленное множество испуганных ласточек летали под облаками.

И тут на меня снизошла могучая песнь, и я запел ее посреди этих страшных мест. Вот она:

Я жизнь вдохну в народ

Так сказали небесные люди

Они дали мне силы все одолеть.

Когда я кончил, голос сказал мне: "Ты побежишь за помощью к четырем сторонам света и ничто тебя не остановит. Взгляни на него".

Я опять очутился на своем гнедом, ибо лошадь- дар земли, и именно на земле будет испытана моя сила. Когда я внял голосу и посмотрел, куда он велел — на западе стояла истощенная черная лошадь. Голос сказал: "Возьми вот это и вдохни в него жизнь". Я взял священную траву из четырех лучей и объехал вокруг этого изможденного коня. Одновременно я слышал, как люди вокруг взывают к силе духов: "А-хей! А-хей! А-хей! А-хей!" И вот полумертвый конь громко заржал, перекатился и крепко встал на ноги. Вместо жалкого существа теперь стоял крупный черный жеребец в серых яблоках. Грива его была подобна облаку. Он был вождем всех коней. Стоило ему фыркнуть, как из ноздрей вырывались сверкающие молнии. Конь метнулся на запад, громко заржал, и тут весь запад заволокло облако пыли, поднятое стуком копыт. Из этого облака стали выплывать бесчисленные кони ярко-черного цвета. Затем он рванулся на север и тоже заржал, потом на восток и на юг, и везде вздымались громадные облака пыли, из которых выплывали бесчисленные кони-белые, гнедые и желтые. Все они были сытые и красивые, наслаждались своей силой и быстрым бегом. Это было и страшно, и прекрасно.

Затем все они резко остановились, встали на дыбы и выстроились кольцом вокруг своего черного вожака. И четыре девы алого цвета, прекраснее всех женщин земли, по одной от каждой стороны света, вошли в круг и встали около этого крупного черного жеребца. Одна несла чашу с водой, другая — белое крыло, третья — трубку, а последняя — священный круг жизни. Все четыре стояли каждая на своей стороне света. Вселенная затихла, внимая происходящему. И тут черный жеребец запел. Вот его песня:

Лошади мои, идете вы вскачь,

Лошади мои, идете вы со ржанием.

Лошади мои, идете вы вскачь.

По всей вселенной вы идете.

Взгляни — они будут плясать…

Взгляни — лошадиный народ будет плясать…

Голос его был негромким, но разносился по всей вселенной, наполняя ее. Все живое прислушивалось к песне, и не было ничего прекраснее ее. Лошади пустились в пляс. Листва на деревьях, травы на холмах и в долинах, воды в ручьях и озерах, четвероногие, двуногие и крылатые создания — все вместе плясали под песнь жеребца. И когда я взглянул вниз на свой народ, грозовая туча пропала, окропив землю ласковым дождем. Эта туча застыла на востоке, превратившись в сверкающую радугу.

Потом все кони с пением разошлись по своим частям света, преодолев четвертый подъем. И все в мире подпевало им, пока они шли.

А голос сказал: "Вся вселенная увидела счастливый день". И посмотрев вниз на землю, я увидел, что весь широкий круг этого дня был прекрасным и цветущим. Плоды наливались соком, везде воцарились добро и счастье.

Тогда голос произнес: "Запомни этот день. Ты сам должен будешь принести его людям. А сейчас ты взойдешь к центру земли, чтобы узреть все вокруг. Тебя проведут туда".

Я по-прежнему сидел верхом на своем гнедом, а сзади появились всадники запада, севера, востока и юга. Как и прежде, все они ехали четкими рядами. Мы направлялись на восток. Впереди показались горы, покрытые лесами, и еще выше вздымающиеся скалы. Горы излучали разноцветные отблески, своими сияниями восходившие под небеса. И вот уже я стоял на самой высочайшей горе, а вокруг меня простирался весь священный круг земли. Стоя там, я увидел больше, чем могу рассказать, а постиг умом больше того, что увидел. Ибо мне в таинстве открывался духовный облик всех вещей и образ всех образов, и то, что все они в этом мире составляют единство. Я увидел, что священный круг жизни моего народа — лишь один из многих, которые вместе составляют единый круг, широкий и просторный, словно дневной свет, словно сияние звезд. В центре его произрастало одно могучее цветущее древо, которое укрывало всех детей одной матери и одного отца. Я понял, что все это свято.

Я стоял там в центре круга, а с востока ко мне летели двое мужей. Они летели головами вперед, словно стрелы. Между ними взошла утренняя звезда. Они подлетели и дали мне траву, сказав: "С ее помощью ты предпримешь на земле любое дело, и завершишь его". То была трава утренней звезды, трава мудрости, и они велели мне бросить ее на землю. Трава полетела вниз, и едва коснувшись земли, сразу расцвела, и на каждом стебле ее было по четыре цветка — голубой, белый, алый и желтый. Сияние цветов достигло небес, и все создания увидели его, и на земле не осталось ни одного уголка, где бы властвовала тьма.

Потом голос сказал: "Теперь возвращайся к своим шести предкам".

Дотоле я не обращал внимания на свой облик. А тут заметил, что весь сплошь раскрашен красной краской. Места суставов были разрисованы белыми полосами. Гнедой, на котором я ехал, был весь расписан линиями, изображавшими молнии, а гривой ему служило облако. И дыханьем моим была молния.

Двое мужей, что принесли меня с земли, головой вперед, словно разящие стрелы, сейчас указывали мне дорогу. Я следовал на гнедом за ними, и вот они превратились в четыре стаи гусей, которые стали описывать круги, каждый над своей стороной света, издавая священный голос: "Бр-р-р-п, бр-р-р-п, бр-р-р-п, бр-р-р-п!"

Потом я увидел радугу, сияющую над типи Шести Предков. Типи было из облаков, сшитых нитями-молниями. Под ним летали все пернатые мира, а еще ниже были звери и люди. Все они ликовали, а гром, что раздавался вокруг, казался счастливым смехом.

Когда я въезжал через окаймленный радугой свод, по всей вселенной голоса приветствовали меня. И я увидел Шестерых Предков, восседавших в ряд. Руки их были простерты ко мне, ладонями вверх. За спинами старцев в тумане туч проступали без числа лица еще не родившихся людей.

"Он победил!" — разом вскричали все шестеро, и голос их отозвался громом. И когда я проезжал мимо, каждый предок вновь одарил меня тою же вещью, что и прежде — чашей с водой, луком и стрелами, силой творить жизнь и убивать врагов, белым крылом и целебной травой, священной трубкой и живым побегом. И снова каждый обращался ко мне поочередно и объяснял назначение своих даров. И каждый, сказав слово, исчезал в земле и вновь возрождался; после того, как каждый проделал это, я почувствовал себя ближе к земле.

Затем самый древний из них произнес: "Внук, всю вселенную ты постиг. Теперь ты вернешься назад вместе с обретенной тобою силой. И там, на земле, случится так, что сотни будут спасены, а сотни сгорят в огне. Смотри!"

Я поглядел вниз, и там на земле увидел своих людей. Все они были здоровы и счастливы, кроме одного из них, который, словно мертвец, лежал без движения; и человек этот был я сам. И тут самый старый предок запел такую песнь:

Кто-то священный лежит на земле.

Этот кто-то — на земле он лежит.

Я вдохнул в него святость, с которой он к людям пойдет.

Тут типи, сделанное из облака, закачалось, словно от ветра, и сияющий радугой свод стал блекнуть. Отовсюду снаружи неслись голоса: "Глядите: вот идет Орлиным Крылом Простертый!"

Когда я вышел из типи, на земле уже занимался день; на лбу его мерцала утренняя звезда. Поднялось солнце и глядело на меня, и я шел вперед один.

Я шел один и слышал, как за мной летела песнь восходящего солнца:

Своим ярким ликом являюсь,

Свято являюсь.

Радость несу цветущей земле.

Радость принес я в центр священного круга народа.

Глядите, вот я со своим ярким ликом!

Четвероногие и двуногие, я вдохнул в вас жизнь.

Крылатые, я наполнил вас силой.

Своим ярким ликом являюсь.

О новый день, я сделал тебя священным.

Когда песнь кончилась, я почувствовал себя потерянным и одиноким. Тут голос надо мной произнес: "Оглянись!" То был пятнистый орел, паривший надо мной, он и обратился ко мне. Я посмотрел, куда он мне указал. Там, где прежде стояло типи, сшитое из облаков — я видел только одинокую высокую скалу, стоявшую в центре мира.

Ноги мои ступали по земле; я брел один по широкой равнине. Лишь пятнистый орел охранял меня. Вдали показался мой родной лагерь. Я прибавил шагу, так как очень соскучился по дому. Потом я увидел свое типи, а в нем отца с матерью, склонившихся над больным мальчиком, — то был я сам. Когда я входил в типи, кто-то произнес: "Мальчик приходит в себя, дайте ему немного воды".

Затем я приподнялся и сел. Мне было немного грустно потому что ни мать, ни отец и не подозревали, как далеко я побывал.