Коварство и любовь

Коварство и любовь

Каспаров понял, что в своих расчетах он ошибся, Катю надо было сразу же, когда она просила, срочно отправить домой.

Как только он узнал о случившемся, сразу принял решение.

Окружил Катю заботой, вниманием. Все разговоры в посольстве по его распоряжению были немедленно прекращены. Каспаров взял над ней опекунство, вызвав ее к себе, он заявил:

— Катя, вы уедете в Москву. Там вас ждут родные, вы родите в Москве, а муж приедет к вам, или вы в ближайшем будущем приедете к нему. И все будет нормально, вы предотвратите назревающий скандал, от которого могут пострадать даже ваши близкие. Я вам помогу, и все обойдется хорошо.

Катя пыталась попросить, чтобы Артур поехал с ней вместе, но из Москвы потребовали немедленного возвращения только Кати Калининой.

Тогда Каспаров, боясь осложнений, сообщил ей, что поедет сейчас в Москву только она, а Артур приедет к ней позже, и даже пообещал, что, если Артур не сумеет приехать, она вернется к нему.

Он также встретился с Артуром и долго, обстоятельно убеждал его, что Катя должна вернуться и что он, Каспаров, дает ему слово, что он поедет к ней очень скоро.

Свои обещания он подтвердил своим отношением к ней, своим теплым вниманием, заботой. Ей дали продолжительное время для сборов.

— Мы все поможем вам собраться, а в Москве вас уже ждут родные, — напомнил он ей.

Молодая, честная, искренняя, она не могла не поверить Каспарову и только что прибывшему новому послу, который также принял горячее участие в ее судьбе.

Ведь не только ей, они обещали и Артуру, который также поверил, — да и трудно было ему не поверить — ведь он не знал законов нашей страны, а на его родине все было иначе, все было проще.

Катя думала, что ребенок — это та причина, которая заставит их выполнить свои обещания, а там была любимая родина, старушка мать и все родные и близкие. Ей хотелось быть со своими вместе, ей хотелось сказать всем, что она счастлива и все кончится хорошо.

Сборы начались. Румяная, веселая Катя возвращалась из магазинов, нагруженная покупками, покупала подарки родным, а главное — детские вещи, теплые шерстяные костюмчики, ботиночки, туфельки, все до пятилетнего возраста. Она развернула передо мной свои подарки:

— Что еще купить? — спрашивала она. — Я боюсь, забуду самое нужное.

— Самое нужное? — улыбнулась я. — А как Артур?

Она развернула альбом: на одной стороне портрет Артура, на другой — ее.

— Вот, я беру его с собой, а он к нам приедет очень скоро, — и она прижалась щекой к фотографии.

— А если… если не приедет? — с трудом выдавила я. — Тогда…

— Тогда мы приедем к нему, обязательно приедем. Мне ведь обещали. Каспаров обещал и посол, дали слово. А из Москвы пришла телеграмма, я сама ее в руках держала, в которой сообщили, что Артуру немедленно дадут визу, как только он будет готов.

Мне хотелось серьезно и обстоятельно растолковать ей, что это только обещание, что никогда Артур к ней не приедет, что, пока будет жив Сталин, она к нему не вернется, и что если она не хочет потерять отца ребенка, то должна остаться здесь и навсегда забыть все, что связывало ее с родиной. Забыть родных и близких ради своего счастья, пожертвовать счастьем тех людей, кто был для нее дороже всех на свете, взять на свою совесть клеймо изменницы, преступницы, предательницы своей родины. Способна ли она этой ценой купить свое счастье, хватит ли у нее мужества?

Но она так горячо верила, что есть выход простой, естественный, безболезненный, и если бы она поступила иначе, то всю жизнь ее мучило бы сомнение, что, может быть, все обошлось бы хорошо, если бы она поступила по-другому.

Она смотрела на меня глазами, полными слез, как будто ждала и хотела что-то услышать от меня.

— Катенька, на вас сейчас лежит вся ответственность за свою судьбу и судьбу вашего ребенка, и я уверена, вы найдете правильный выход и поступите так, как подскажет вам ваше чувство.

Катя с облегчением вздохнула:

— Спасибо.

Проводы Кати

Каспаров через несколько дней сообщил нам:

— Завтра у нас будет прощальный ужин. Мы устраиваем проводы Кати. Обязательно приходите. Кстати, я еду по делам в Вашингтон, мы поедем вместе.

Когда мы пришли к Каспаровым, в его небольшом особняке было много провожающих, стол в столовой был накрыт с изысканной пышностью.

Катю посадили в центре стола, рядом с ней сидел Каспаров. Все произносили поздравительные тосты, посол заявил:

— Вы сегодня среди нас самая счастливая, вы скоро увидите Москву, мы все с нетерпением ждем этой минуты.

Пили за скорую и радостную встречу. После ужина начались танцы. Катя сидела, не трогаясь с места, как пришитая, мне казалось, что она не выдержит и вот-вот разрыдается.

Каспаров, следивший внимательно за ней, подошел к нам:

— Если бы я раньше знал, если бы я раньше был в курсе дела, мы бы такую пышную свадьбу сыграли всем врагам на зависть! Но ничего, Катенька, мы сделаем это в Москве.

Артура на этом вечере не было.

В прохладное солнечное раннее утро мы спешили на вокзал провожать Катю.

Каспаров был в исключительно хорошем настроении, он шутил, смеялся, он был уверен, что передаст ее в надежные руки.

На перроне вдали от всех стояли Артур и Катя. Для них никого не существовало.

Я чувствовала и понимала, что все мы здесь ненужные, лишние.

Поезд вот-вот должен был тронуться.

Катя подошла, попрощалась, ей трудно было говорить.

В вагоне она прильнула к окну, устремив свой взгляд на Артура, стоявшего на том же месте с глазами, полными слез.

Поезд тронулся и унес Катю с ее горестями и страданиями.

Артур быстро и незаметно исчез в толпе.

Судьба Кати

Вернулся Каспаров.

— Как Катя? — спросила я.

— Все в порядке, она теперь близко к Москве.

Каспаров был доволен, он свою миссию выполнил до конца. Дальнейшая судьба Кати его не волновала, теперь она находилась в надежных руках.

Катя обещала писать, обещала, если будет сын, прислать телеграмму, но писем от нее никто не дождался. Несколько месяцев спустя приехали дипкурьеры, они нам сказали, что у Кати родился мальчик.

Оказывается, это любовь…

Бедный Артур оббивал пороги посольства. Вначале он долго беседовал с Каспаровым, выходил от него счастливый, весело улыбаясь, уверял всех нас, что, только когда он попадает на территорию посольства, он чувствует себя счастливым, это тот островок, который соединяет его с Катей.

Но постепенно все грустнее и грустнее становилось его лицо. Сотрудники при встрече с ним сочувственно улыбались. Прошло много времени, и он начал понимать, что попасть в Москву, несмотря на все обещания, ему не удастся. Он начал просить, потом требовать, чтобы Катю вернули обратно.

Но вдруг и Каспарова вызвали в Москву. Это известие его страшно взволновало. Мы все тоже поняли, что все события, произошедшие за последнее время в посольстве, сыграли в этом свою роль.

Уже давно известно было, что в посольстве не все благополучно. По-видимому, в доносах все старались спихнуть вину друг на друга. Ясно было одно, что отъезд принимают с огорчением не только рядовые служащие посольства, но и чины высшего ранга.

Узнав об отъезде Каспарова, Артур совсем загрустил. Уезжал человек, на которого хоть и слабая, но все-таки была какая-то надежда.

Последний визит Артура ободрил, ушел он от Каспарова очень веселый. Каспаров обещал, что, как только вернется в Москву, он все уладит и Артур скоро увидит сына и Катю.

За несколько дней до отъезда Артур принес Каспарову огромную посылку для Кати. После ухода Артура испуганный, взволнованный Каспаров обратился к мужу:

— Кирилл Михайлович, выручи, пожалуйста, мне навязали посылку, я не знаю, что с ней делать. Нельзя ли ее как-нибудь другим путем отправить в Москву?

Кирилл напомнил ему, что из Мексики посылки вовсе не принимались, в лучшем случае ее можно было оформить через Нью-Йорк.

Каспаров страшно нервничал:

— Что же я буду с ней делать? Мне вовсе не улыбается это поручение, — сокрушался он.

Потом вызвал завхоза посольства и попросил его в присутствии всех вскрыть посылку, это была одна из мер предосторожности. В посылке оказались концентраты, какие-то питательные порошки для ребенка и различные детские вещи.

— Ну а как там Катя? — спросил Кирилл.

— Черт его знает, вот совсем не ожидал такого оборота. Я думал молодой, красивый парень, пройдет полгода-год и забудет ее, а оказывается, вовсе не так, здесь любовь, да еще какая.

Незадолго до нашего отъезда мы были приглашены к послу на ужин, после ужина, не помню уже, в который раз, посол показывал нам свои киносъемки из Вашингтона, где повсюду на первом плане красовался Громыко с женой. Эти снимки были гордостью посла.

Здесь же присутствовал совершенно нам незнакомый, только что приехавший из Москвы человек. Зашла речь о Кате, и он сообщил нам, что видел ее перед отъездом и почти не узнал и что она подала просьбу в Президиум Верховного Совета на выезд, но ей отказали.

— Знаю, знаю, — немного с раздражением сказал посол.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.