Лос-Анджелес

Лос-Анджелес

На следующее утро поезд мчал нас уже из Сан-Франциско в Лос-Анджелес.

Из нашей советской печати я знала об этом городе, что там Голливуд и самая страшная нищета и проституция. Что там люди живут в шалашах, сделанных из ящиков. Крыша не защищает от дождя, вместо окон куски стекол, а вместо дверей старые рогожи. Это еще хорошие жилища, писали у нас.

Имея такую характеристику о Лос-Анджелесе, можно легко себе представить мой интерес к нему.

— Так это точно, здесь так и было во время Великой американской депрессии[12], — подтвердили нам наши знакомые американцы. — Кризис у нас стал подходить к концу только тогда, когда началась подготовка ко Второй мировой войне.

«Значит, вот кому на пользу пошла война», — с горечью подумала я, вспомнив наши разрушенные дотла города и села.

Когда мы сели в поезд, наши билеты оказались в разных местах, а между нами сидел какой-то молодой человек, и сколько мы ни просили его поменяться местами, он не тронулся с места, сидел всю дорогу как пришитый. И я подумала: русский человек сам бы предложил поменяться местами.

Когда поезд, прорезавшись сквозь густо-зеленую стену апельсиновых садов, увешанных ярко-оранжевыми тяжелыми плодами, подошел к станции в Лос-Анджелесе, я рассказала этот эпизод встречавшему нас первому секретарю и добавила:

— Товарищ Пилипенко, странный народ американцы, всю дорогу ехал между нами парень, и сколько мы ни просили его поменяться местами, он с места не тронулся, делал вид, что так ему удобно, а на вас ему наплевать.

— О, это его просто к вам подсадили. Это только так кажется, что за нами никакой слежки нет, а на самом деле здесь дьявольская слежка.

Он продолжал рассказывать нам, что когда он выходит из дому, он ставит вещи и запоминает, как они лежат, а возвращаясь, сразу обнаруживает, что у него были гости, которые рылись в его бумагах. И за его машиной тоже следят, а во время нашего разговора, уже в его квартире, он громко включал радио и накрывал телефонный аппарат подушкой. Эти фокусы мне были знакомы даже у нас.

В день нашего приезда он предложил показать нам вечерние диковинки Лос-Анджелеса.

Кино меня уже не занимало, как в первые дни приезда в Америку. Последнюю картину мы видели в Сан-Франциско о Гитлере и его зверствах.

— Как хорошо было бы, если бы Голливуд накрутил картину про сталинские «художества», — высказала я мужу свое мнение.

Мы остановились у какого-то ночного клуба — это был театр-бурлеск.

— Послушаете, сюда я не пойду в таком виде, прямо с дороги.

— Что вы, — ответил секретарь, — сюда мы можем спокойно зайти как туристы, это обычный найт-клуб. В большинстве здесь молодежь.