ОТРЯД УХОДИТ НА ЮГ
ОТРЯД УХОДИТ НА ЮГ
Москва, 1919 год.
Интернациональная группа, руководимая Камо, отправляется в трудный поход в Баку через Астрахань, Каспийское море. Ее цель — передать большевистскому подполью Кавказа деньги, оружие и боеприпасы, при возможности проникнуть в тыл Деникина. В составе группы 16 революционеров. Вот они: Аболь Ян — 24 года, член партии с 1917 года, рабочий, латыш; Александр (кличка Высокий) — коммунист, грузин; Благовещенский Дмитрий — 19 лет, член партии с 1918 года, русский; Казаринов Андрей — 20 лет, член партии с 1919 года, из крестьян, русский; Куталадзе Павел — 18 лет, беспартийный, из крестьян, грузин; Литвейко Аня — 20 лет, член партии с 1917 года, работница, русская; Манучаров Михаил — старый большевик, член партии с 1906 года, рабочий, армянин; Махарадзе Александр (Сандро) — 23 года, военный, член партии с 1916 года, грузин; Новиков Филипп — 25 лет, беспартийный, матрос, из крестьян, чуваш; Новикова Анна (кличка Иван Иванович) — 19 лет, член партии с 1918 года, из крестьян, русская; Папян Ася (кличка Сатана) — 19 лет, член партии с 1918 года, учащаяся, армянка; Разин-Аксенов Роман — 21 год, член партии с 1917 года, рабочий, белорус; Страдзин Петр — 19 лет, член партии с 1918 года, рабочий, латыш; Фролан Николай (Донской) — 20 лет, член партии с 1918 года, шахтер, украинец; Хутулашвили Владимир — старый большевик, грузин; Щетников Михаил — 19 лет, член партии с 1917 года, рабочий, белорус[13].
Сегодня жива лишь одна участница этой операции. Ася (Асмик) Габриеловна Папян.
Москва, 1987 год.
68 лет спустя.
Представьте себе такую ситуацию: вы нажимаете на кнопку звонка и на вопрос: «Кто там?» отвечаете; «Я прошу Сатану». За дверью не возмущаются, только молчат поначалу, затем раздается звонкий смех…
Первое мое впечатление — удивление: я ведь знаю, что ей скоро девяносто.
— Здравствуйте, — говорит она по-русски, с интересом разглядывая гостя, который чуть ли не вдвое моложе нее. Улыбчивая черноглазая армянка с ног до головы разглядывает меня, пытаясь понять, откуда мне все известно.
Москва. Ломоносовский проспект, дом № 35, кв. 6.
Ася Габриеловна Папян. Член партии с 1918 года, кавалер ордена Красного знамени. Связная боевого отряда Камо. Партийная кличка — Сатана.
Она широко улыбается:
— Ай-ай, давно меня никто так не называл.
Приглашает в дом. Рада нежданному визиту гостя из Еревана, хотя и не знает пока, чем этот визит вызван.
Я представляюсь. Говорю, что координаты ее дала историк Роза Пашинян, и тут же, не утерпев, спрашиваю:
— А почему именно Сатана? В литературе, рассказывающей о вашем походе, нет никакого объяснения этому, хотя о других кличках говорится. Например, об Анне Новиковой известно, что прозвали ее Иван Ивановичем за то, что носила мужскую одежду, стреляла без промаха…
И Ася Папян стала рассказывать:
— Это верно. Иван Иванович была настоящим мужчиной. Она так рано погибла, в 24-ом. Видели бы вы, как под Курском косила она своим «Максимом» белогвардейцев. Она была настоящим бойцом и жаловалась иногда, зажав в зубах папиросу: «Тьфу ты, не мужское это дело». Она пользовалась и у парней, и у девушек авторитетом, всегда четко представляла, что ей предстоит делать, и добросовестно выполняла все поручения Камо. Но потом, когда в Баку была установлена Советская власть и наш отряд вышел из подполья, Иван Иванович «бросила» нас, вступила в ряды 11-й Красной Армии.
Она на минуту умолкла, почувствовав, что вместо ответа на вопрос стала рассказывать о подруге.
— В отряде, который должен был отправиться на юг, нас было трое девушек: Иван Иванович, Анна Литвейко и я. В первых наших боях Литвейко еще не участвовала, но у нее был опыт боев на Красной Пресне. Ее знали как хорошего коммуниста, работала она в одной из московских комсомольских организаций. Она пришла в отряд накануне похода и очень скоро сдружилась со всеми. Вы уже знаете, что спустя годы о своих встречах с ней написала московская писательница Юдит Капусто в книге «Повесть Анны Литвейко». Отдельная глава этой книги посвящена нашему походу. Что же касается моей клички «Сатана», — засмеялась Ася Габриеловна, — то, видимо, друзья предчувствовали, что буду долго жить, ведь черти долго живут. А если серьезно, то нарекли меня так еще в Москве, в конце лета. Обе наши Ани были светлые, я — черненькая, а черт он ведь черный, живой и шустрый. Мне этих качеств было не занимать, вот и нарекли Сатаной. Была я тогда связной в отряде Камо. Сейчас, с расстояния истории, слова эти — сатана, связная — звучат просто и буднично, а в те годы работа связного была сопряжена с трудностями, требовала большей ответственности.
— Как случилось, что Камо доверил эту работу именно вам, как вы пришли к нему, в отряд?
* * *
Лето 1919 года не обещало москвичам ничего хорошего. Царил голод, враг наступал отовсюду. Настроение у людей было озлобленное, мрачное, трудно было разобраться, кто друг, кто враг. Партия и комсомол мобилизовали все силы на борьбу с явными и тайными врагами.
Девятнадцатилетняя Ася Папян училась тогда в университете имени Свердлова на курсах агитаторов. До этого она недолгое время была политпросветинструктором во Всероссийском бюро военкомов Красной Армии, работала под руководством Вари Каспаровой, жены ближайшего соратника Ленина Владислава (Славы) Каспарова. Варя Каспарова, активная участница революционного движения, сыграла огромную роль в становлении Аси Папян как большевика.
— Родилась я в Баку. Отец, Габриел Папян, был служащим, человеком передовых взглядов, одним из активных деятелей армянского благотворительного общества. Переселившись в Астрахань, он всячески помогал беженцам, спасавшимся от мусаватистов и английских интервентов.
— А как вы стали подпольщицей, революционеркой? Ведь судя по рассказам, семья ваша была обеспеченной, как правило, дети из таких семей редко избирают тернистый, полный опасности путь.
— Во-первых, большую роль здесь сыграли взгляды отца. Он всегда воспитывал во мне честность и патриотизм, я не мыслила себя в отрыве от людей, общества.
— И этого оказалось достаточно?
— Разумеется, нет. Многому научила меня гимназия. Вот я расскажу вам такой случай. В частной гимназии, где я училась, преподавали отличные педагоги. Сестра видного революционера Богдана Кнунянца Парандзем Кнунянц преподавала нам русский язык и литературу, литературу читала нам также Клавдия Завьялова, а историю — Александра Кучумян. Тогда мы даже не подозревали, что они социал-демократы. Представляете, с каким трепетом входили мы в дом Кнунянцев. В эти годы революционного подъема Завьялова читала нам поэму о декабристах. Женщины, последовавшие в Сибирь за своими мужьями, были для нас самыми яркими героическими образами. Уже на ученической скамье мы мечтали о подвигах и геройстве. Вот в какой обстановке мы воспитывались. До сих пор помню нашу учительницу пения, она учила нас петь «Марсельезу», и мы пели на французском:
Алонз анфан
Де ла патри…
* * *
…Вскоре Ася Папян со своей одноклассницей Амалией Тониян возглавила кружок армянской учащейся молодежи.
— Тогда же я познакомилась с Левоном Мирзояном, который впоследствии стал первым секретарем ЦК Компартии Казахстана, — вспоминает Ася Папяп. — Левон тоже был членом нашего кружка. Позже он женился на моей подруге Юлии Тевосян, которая была сестрой видного партийного и государственного деятеля Ованеса Тевосяна.
…В России свершилась революция. Большевики одержали победу, установилась Советская власть.
Пример России был заразителен, на окраинах борьба еще продолжалась. Местные националистические правительства, чужеземные интервенты, полчища уцелевших белогвардейцев жестоко расправлялись с теми, кто обращал свои взоры на Север. Семья Папянов, воспитанная в передовых традициях, не могла оставаться дольше в мусаватистском Баку: там ее ожидала расправа. А в Астрахани тем временем была установлена Советская власть.
Вскоре семья Папянов перебралась в Астрахань. Габриел Папян начал работать в комитете по оказанию помощи беженцам, а живая, смышленая Ася устроилась секретарем в редакции газеты «Красный воин», органе 11-й Красной Армии. Редактором газеты был видный коммунист Овсеп Лазян. В обязанности секретаря входило редактирование писем красногвардейцев. Работа была трудная, утомительная, но Ася активно участвовала и в других редакционных делах, ее часто можно было увидеть в окружении воинов, берущей на заметку их пожелания.
Молодому Советскому государству нужны были знающие специалисты.
Ася, Шура Брейтман, Маня Карапетян и еще двое решили поехать на учебу в Москву. Там Ася отнесла документы в университет на историко-филологический факультет. По дороге из университета подумала, что нелепо поступать в университет, когда не на что жить, и решила искать себе работу.
…Вскоре она оказалась в агитпоезде «Октябрьская революция», который базировался на Савеловском вокзале. Поначалу работала на книжном складе, но вскоре, благодаря поддержке Вари Каспаровой стала красноармейским инструктором. Работа эта захватила ее целиком, она выступала с пламенными речами среди красноармейцев, знакомила их с трудами Ленина и других деятелей партии, организовывала выставки книг и плакатов.
— Пешком, да-да, пешком дошла до Воронежа и Старого Оскола, исходила весь Крым… Но мне по-прежнему недоставало знаний, и Варя направила меня в университет имени Свердлова.
* * *
Шестьдесят восемь лет назад гостиница «Националь» находилась в том же здании, что и сейчас. Холодное солнце освещало улицу и двух женщин, спешащих к гостинице. Ася не знала, почему они идут туда. Варя Каспарова, которая сопровождала ее, спросила, только:
— Трудностей не боишься?
Ася ничего не ответила и лишь удивленно посмотрела на нее.
— Ладно, понимаю, — поймав ее взгляд, сказала Каспарова. — Хочешь сказать, что не боишься. Ну, гляди, будешь работать с человеком, которого даже царская охранка боялась. Он тебя в вате держать не будет.
…В дверях гостиничного номера стоял коренастый, чернобровый человек лет сорока, с густыми усами.
— Здравствуй, Варя, — медленно произнес он, — входите.
Не успела Варя ответить на приветствие, как он, совершенно не церемонясь, обернулся к сидевшему в кресле Сааку Тер-Габриеляну:
— Послушай, Саак, я отказываюсь понимать — он прервал себя на полуслове и на сей раз обратился к Варе. — Что вы уставились на меня, садитесь рядом с Сааком. Ты только погляди, Саак, кого Варя привела. Честное слово, я и в самом деле помешаюсь. Мне нужны ловкие, выносливые бойцы, а не дети. Это же совсем ребенок!
Тер-Габриелян снисходительно улыбнулся и встал.
— Варя, мне надо уйти по срочному делу, может быть, составишь мне компанию?
Варя поняла, почему Тер-Габриелян собрался уходить: «хозяин» не стал бы проверять новенькую в их присутствии.
— Хорошо, пойдем. До свидания, товарищ Камо, — попрощалась она.
Имя «Камо» ничего не говорило Асе, она его никогда прежде не слышала.
— Ну, рассказывай, кто ты такая, — сказал «товарищ Камо», когда гости ушли. — Все, что мы сейчас будем говорить, должно остаться между нами. Никто, ни папа, ни мама, ни родные, ни друзья, буквально никто не должен знать об этом разговоре. Ты коммунистка?
— Да.
Варя говорит, ты боевая девушка, ловкая, живая. Мне такие девушки нужны. Если тебя на виселицу поведут, выдашь товарищей?
— Нет.
— Если белые выколют тебе глаза, выжгут звезду на груди, выдашь?
— Нет.
— Если придется с гранатой на груди пробраться к: врагу и взорвать штаб, пойдешь?
— Пойду.
— Если самой придется погибнуть…
— Пойду. Все мои сверстники на фронте, — сказала Ася, — многих уже нет в живых.
В течение разговора Камо расхаживал по комнате, но при этих словах остановился, подошел к ней, положил руку на плечо и сказал:
— Слушай, Ася Папян, если будешь работать со мной, говори мне «ты», я, разумеется, тоже не буду забывать об этом. Правда, предупреждаю, придется тебе положить крест на личную жизнь. Но это я только так говорю, никогда не позволю, чтобы с головы моего бойца хоть один волосок упал. Так что штаб взлетит в воздух, но ты останешься цела. Было время, мы тогда еще только готовили революцию, и все было гораздо труднее, чем сейчас, царское правительство четырежды выносило твоему покорному слуге смертный приговор. А я, как видишь, жив-здоров. Не надо бояться — и дело с концом. Ну так как, пойдешь ко мне?
— Пойду.
— В последний раз спрашиваю: может, не будешь спешить, замуж выйдешь, домом обзаведешься?
— Пойду с вами — и дело с концом, — «и дело с концом» Ася произнесла совсем так, как Камо.
— Ладно, — сказал Камо. — Положение у нас очень тяжелое. Белые всего в 180 километрах от Москвы. Деникин нам прямо в затылок дышит. Я был у Владимира Ильича. Теперь слушай, я поделился с ним одним соображением, он одобрил. Собираю молодежь вроде тебя, пойдем на Деникина. Может быть, взорвать его придется вместе со штабом. Пойдешь?
— Пойду. Неужели сам Ленин посылает? — удивленно спросила Ася.
— Вот именно, Ленин. Я не шучу. Завтра придешь в третий Дом Советов. Повторяю: никому ни слова о нашем разговоре. Идем, я провожу тебя.
* * *
Третий Дом Советов находился на Каретной улице. Принял Асю высокий матрос. «Новиков, — представился он. — Сейчас пойдем к командиру. Ты ведь Ася Папян?»
«Да», — сказала Ася.
«Значит, в нашем отряде будет еще одна девушка. Вон, видишь девушку в кожанке и мужских брюках? Это Аня Новикова, она тебе понравится. Иван Иванович, — позвал он, — это землячка командира. Прошу любить и жаловать».
Ася Папян показывает фотографию шестидесятивосьмилетней давности, ставшую дорогой реликвией.
— Вот она, Анна Новикова, среди курсантов кремлевских командирских курсов. Нас с Иван Ивановичем повели к Камо. Он беседовал с двумя юношами. Я догадалась, что они с юга. Увидев нас, Камо встал, протянул руку. Потом обратился к симпатичному парню, сидевшему рядом: «Знакомься, Володя, это Ася Папян. Она будет нашим связным». Потом, повернувшись ко мне, сказал: «Мои заместители — Володя Хутулашвили и Сандро Махарадзе. Завтра уже окончательно обоснуемся здесь. Будешь прощаться с Варей Каспаровой, скажи, что уезжаешь на фронт. С завтрашнего дня переселишься сюда, здесь и ночевать будем, и боевую подготовку вести, пока приказа не будет».
Отряд пополнялся быстро. Каждому новому члену отряда Камо устраивал самую строжайшую проверку. Одну такую проверку Камо устроил вместе с известным чекистом Геворком Атарбекяном. Был конец лета. Вечером Камо объявил: «Утром отправимся в лес, на стрельбу. Ровно в половине восьмого Володя Хутулашвили объявит подъем. В восемь отправляемся».
Утром на двух грузовиках отряд выехал в один из подмосковных лесов.
Камо был превосходным стрелком, без промаха стрелял из любого положения. В тот день стреляли много. Патроны были на исходе, когда ученье, наконец, окончилось. И вдруг раздался окрик: «Руки вверх». Что это, банда белогвардейцев? А патроны все уже отстреляны.
В те дни в отряд дошли вести о том, что в подмосковных лесах появились банды белогвардейцев, которые совершали налеты на советские государственные учреждения.
И вдруг этот окрик «Руки вверх». Камо поднял руки, его примеру последовали Казаринов, Разин-Аксенов, Прохоров, Шаманин. Бородатый белогвардейский полковник ругал большевиков на чем свет стоит. Первым вывели на поляну Камо. «Расстрелять!»— крикнул полковник. Раздался залп. Командира не стало. Следующий Хутулашвили. «Что это за люди?»— спрашивает полковник. «Не скажу», — слышен ответ. «Увести, повесить на суку», — раздается приказ. Володю, избивая, волокут на поляну. Следующий, еще один, еще… Вдруг один из членов отряда стремительно бросается к полковнику: «Ваше превосходительство, не трогайте меня, я из польского штаба. Это партизанский отряд, готовится выступить против Деникина. А командира вы напрасно расстреляли: он известный революционер». Полковник довольно улыбнулся: «Вот это другое дело, наконец-то перестали упрямиться. А чем ты можешь доказать свою правоту?» Перебежчик распорол подкладку сапога: «Вот мой документ». «Хорошо», — сказал полковник.
Еще несколько человек поспешили «раскаяться», они трусливо оправдывались, говорили, что случайно оказались в отряде, что не собирались воевать с белогвардейцами. Их обособили, а представителя польского штаба связали. Остальные продолжали хранить молчание, несмотря на удары и угрозы.
Вдруг на краю поляны показался улыбающийся Камо, а за ним другие «расстрелянные» — Аболь, Володя, Аня… Белогвардейский полковник тепло обнял Камо. «Геворк, дорогой, — сказал Камо, — это испытание окончилось благополучно». Полковником оказался Геворк Атарбекян.
В этом испытании девушки — Новикова, Папян, Драбкина — держались храбро, не испугались угроз и готовы были ради своих идеалов молча принять смерть. И Камо по достоинству оценил их смелость. «Не девушки, а настоящие орлицы», — сказал он Атарбекяну.
Известие об этом событии дошло до Ленина. Владимир Ильич вызвал к себе Камо и сделал ему строгое внушение. Тот в оправдание сослался на шпиона, затесавшегося в отряд.
…До того, как отправиться в деникинский тыл, отряд принял участие в операции против мамонтовцев. В боях под Курском первый партизанский отряд, которым командовал Камо, завоевал добрую славу. Иван Иванович была отличным пулеметчиком, в боях ей удалось спасти «максим» от врага. Прекрасным связным оказалась и Сатана.
* * *
Отряд вновь вернулся в Москву. Предстояло готовиться к походу на юг, в тыл Деникина. В эти дни в отряд пришла Анна Литвейко. Девушки быстро подружились между собой.
Камо разработал очень рискованный план операции. Из Москвы отряд должен был следовать поездом в Астрахань, затем — по Каспийскому морю — в Баку. Белогвардейские корабли держали под наблюдением все морские пути. В Баку у власти стояли мусаватисты и англичане. Отряду предстояло провезти боеприпасы для подполья, деньги и золото. Из Баку путь лежал в Тифлис, оттуда в Батум и только затем в тыл Деникина.
Из Астрахани до острова Булла, находящегося на пути к Баку, добрались без особых приключений, если не считать постоянно угрожающей встречи с вражеским кораблем, шторма и последовавшего вслед за тем штиля, когда корабль почти не продвигался вперед.
Груз был тяжелый, следовало переправить его на остров и спрятать там, а членам отряда, разбившись на маленькие группы, отправиться в Баку. Устроить мужчин взялся Камо, а женщин поручил Асе — как бакинке, имевшей там родственников и друзей.
Ася согласилась, сама же мысленно прикидывала, где бы их разместить. При входе в город девушки чудом избежали встречи с мусаватистами. По их одежде, замызганной грязью, нетрудно было догадаться, что проделали они дальний путь. В конце концов Ася решила обратиться за помощью к своей школьной подруге — Арусяк Габриелян. И вот, прекрасно зная все ходы и выходы в город, Ася повела девушек к подруге, которая жила одна с бабушкой. Арусяк изумилась, увидев Асю и двух незнакомых русских девушек, однако приютила их у себя. И не только приютила, но вскоре стала одним из верных членов отряда. Старшая сестра Арусяк — Маруся — тоже была вовлечена в подполье, а затем стала женой Яна Аболя, тоже члена отряда. Впрочем, это была не единственная семья в отряде. Джаваир Тер-Петросян стала женой Володи Хутулашвили, Арусяк Тер-Петросян — Котэ Цинцадзе, Амаля Тониян — Сандро Махарадзе, Анна Литвейко — Алексея Белякова, Юлия Тевосян — Левона Мирзояна, а сама Папян вышла замуж за Цолака Аматуни.
…Как и было условлено, на третий день Ася встретилась с Камо. С моря несло легким ветром, день стоял пасмурный, в Молоканском саду ветер кружил желтые листья. Ася и Камо под руку прогуливались по аллеям, и Камо давал ей указания:
— Значит так, завтра под вечер, когда чуть стемнеет, пойдешь вон туда, видишь, мастерская на углу. Если мастер будет один, зайдешь. Спросишь: «Самовар без ручки можете починить?» Он ответит: «Занесите завтра». Потом он тебя проводит через черный ход в комнату, где будем мы.
— А если?..
— Если скажет: «Не чиню», — выйдешь, подождешь меня с полчасика здесь.
Мастер согласился «чинить самовар» и провел Асю в комнату, где уже собрались остальные. На грузовой машине группа выехала на остров Булла за оружием и боеприпасами, которые затем припрятали в окрестностях Баку.
Мастерская, о которой говорил Камо, была местом явки. Мастер делал свое дело, лудил и паял чайники и самовары, а группа делала свое дело. «Лудильщиком» был известный революционер Серго Мартикян. В те дни Асе часто приходилось бывать на складах с боеприпасами. Контролировали эти склады ловкие, смелые бакинские ребята — Гриша Саркисов и Цолак Аматуни.
Часть гранат изготовлялась прямо в Баку, в антибольшевистском штабе, который громко именовал себя штабом «Защиты Дагестана». Однажды группа получила телеграмму о том, что Деникин собирается заслать своих людей для переговоров в Закавказье. Переговоры эти следовало сорвать.
Володя Хутулашвили направил Асю в Дагестанский штаб. Ася не раз бывала там, и щеголеватые офицеры недоумевали: что нашла красивая армянка в неказистом писаре Сидорове? А ведь влюблена по уши. «Ну, — говорил на это Сидоров, — невеста она мне. Ну, такое дело».
Сам Сидоров был опытным подпольщиком, коммунистом, отлично знал свое дело. И никому не могло прийти в голову, что в штаб Ася приносила с собой взрывчатку, из которой Сидоров здесь же, в штабе, готовил гранаты.
…— Ну что, принесла, Ася? — спросил Володя.
— Да, — связная кивнула на тяжелую сумку.
— Ты свое дело сделала, — сказал помощник командира, — теперь надо устроить горяченькую встречу деникинцам, а то мусаватисты народ ненадежный, за полкопейки готовы родную мать продать. Аболь!
— Встретим, как надо. Кого дадите мне в помощники?
— Выбирай сам, Аболь.
— Филиппа Новикова и Разина-Аксенова.
— Согласен.
Новиков и Разин-Аксенов встали со своих мест.
— Спасибо, ребята, подойдите. Давайте посмотрим, что будем делать.
Посланцев Деникина встретили взрывами гранат, но Филиппа Новикова захватили деникинцы. Однако ни угрозы, ни зверские пытки не сломили его волю, он молчал до последней минуты. Мусаватисты повесили Новикова в тюрьме Баилова. Камо очень тяжело перенес гибель своего боевого соратника.
Тем временем следовало доставить деньги в Тифлисский большевистский центр. Мужчины могли вызвать подозрение, следовало переправить деньги с девушками. Камо приказал Анне Литвейко и Ивану Ивановичу ехать с ним. Амалия, Ася, Арусяк входили в другую группу. Отдельно от всех должны были поехать Куталадзе, Аматуни и Айрапетов.
— Подумайте хорошенько, — собрав накануне отъезда всю группу, сказал Камо, — дело чрезвычайно сложное, кто боится, пусть отказывается сейчас же. Меньшевики ничем не лучше мусаватистов. Деньги надо доставить до единой копейки. Имейте в виду: мусаватисты, не моргнув глазом, отправят нас на тот свет, лишь бы завладеть этими деньгами. Да и меньшевики посходят с ума от радости, если им перепадет такая сумма. Подумайте, где можно укрыть деньги, чтобы при обыске их не нашли.
Каждой из девушек Камо вручил шесть свертков с деньгами, это были пятисотрублевые купюры с изображением Петра I и сотенные с изображением Екатерины. Зашили их в подкладку Асиного пальто. Как и было условлено, обе Ани отправились вместе с Камо, а три армянки — отдельно.
…На границе Азербайджана с Грузией девушек почти не обыскали. Они выдали себя за студенток, которые якобы ездили из Баку на похороны деда Арусяк.
В Тбилиси Арусяк Габриелян и ее русские подруги сняли комнаты в частных домах: об этом заранее позаботился Камо, а Ася с Амалией сразу же по приезде поспешили в гостиницу «Дворцовые номера», находившуюся на Головинском проспекте.
На стук откликнулся зычный мужской голос:
— Кто там?
— Гости из Баку. Мы к инженеру Омарову.
Дверь тотчас же открыли.
— Милости прошу. Здравствуйте. Я — инженер Омаров. Давайте знакомиться.
— Вы и есть инженер Омаров? — переспросила Ася.
— Да.
— Какой инженер Омаров? — снова спросила Ася.
— Дагестанец, инженер Омаров, — улыбаясь, сказал пароль хозяин номера. — Вы от Камо?
Девушки облегченно вздохнули.
— Да.
— Деньги с собой?
Ася, не медля, стала распарывать подкладку пальто..
…На самом деле никакого инженера Омарова не существовало. По поручению Камо деньги были переданы члену Кавказского краевого комитета Гамиду Султанову, который скрывался от меньшевиков под именем Омарова. Вместе с товарищем Епифаном они закупили на эти деньги оружие в Сололаке для повстанцев Чечении, Ингушетии и Дагестана, боровшихся с белыми..
Гамид Султанов повел девушек в роскошный ресторан «Фраскати», за одним из столиков которого и была закреплена договоренность о поставке оружия.
Положение партизан на Северном Кавказе была крайне тяжелым, жили они впроголодь, не имея денег ни на покупку оружия, ни на покупку хлеба. Преодолев чрезвычайные трудности, Андрей Казаринов, выполнявший поручение Камо, доставил повстанцам не только деньги, но и целый вагон оружия. Тем самым были спасены партизанские отряды, руководимые Николаем Гикало.
…Оружие и деньги были доставлены к месту назначения. Группа, направлявшаяся в деникинский тыл, была в полной готовности. Из всего отряда в Баку действовала подпольно лишь группа, которой руководил Володя Хутулашвили. Остальные должны были направиться в Батум, а оттуда на Северный Кавказ. Уже приобрели билеты. Стоял холодный зимний день. Была середина января 1920 года. Камо приказал отправиться на вокзал по одному-по двое, словно никто никого не знает, так и сели в поезд — Анна Литвейко, Иван Иванович и Арусяк в одной группе, в другой — Камо с Кутуладзе, в третьей — Амалия и Ася, остальные тоже разбились на пары. В тыл к Деникину отправлялись Ася Папян, Иван Иванович, Анна Литвейко, Арусяк Габриелян, Павел Куталадзе, Цолак Аматуни, Гайк Айрапетов и Амалия Тониян. Перед группой стояла задача перебраться из Тифлиса в Новороссийск и взорвать штаб Деникина. Камо, которого в меньшевистской Грузии хорошо знал любой полицейский, ехал как князь Цулукидзе и в роскошных княжеских одеяниях выглядел чрезвычайно импозантно.
Приказано было не брать с собой ничего, что бы могло вызвать подозрения. В Батуме местом встречи назначили дом торговца посудой Арама, заранее условились о времени встречи. Все указания следовало держать в памяти.
Но стоило группе войти на вокзал, как какие-то молодчики обступили Камо и Куталадзе. Кроме них взяли под охрану Арусяк, Аню, Ивана Ивановича и Гайка Айрапетова. Ася и Амалия незаметно пробрались в свой вагон. Поезд тронулся. «Что сталось с товарищами? Неужто арестованы?»— тревожно думали девушки. Предпринять что-либо на свой страх и риск они не могли — это было строжайше запрещено приказом: даже выйти из вагона или просто пройти в другой не разрешалось.
Приехав в Батум, девушки узнали, что товарищи их действительно арестованы. Пришлось возвращаться в Тифлис, но оставаться в Тифлисе тоже не имело смысла. И девушки решили ехать в Баку, где оставалась группа, руководимая Володей Хутулашвили. Может быть, они еще не знают о случившемся и следует их предупредить?
Арест членов отряда продлился около трех месяцев. В тюрьме, угрожая министру внутренних дел меньшевистского правительства Ною Рамишвили, Камо сказал: «Передайте, что ему не поздоровится, когда выйду из тюрьмы. Он-то меня хорошо знает». Угроза Камо дошла по назначению. Рамишвили согласился освободить его из тюрьмы, но с условием, чтобы в течение двадцати четырех часов он покинул Грузию. Камо принял это условие, но настоял, чтобы выпустили и его товарищей. Министр обещал выполнить требование Камо, и слово свое сдержал.
Освободившись из тюрьмы, Гайк Айрапетов тотчас же выехал в Батум, где принял участие в расправе над генералом Ляховым, который приехал сюда на смену Врангелю.
Тем временем Ася Папян пыталась перебраться в Баку. Но как это сделать, не имея ни пропуска, ни денег? И она решила рискнуть — поехать «зайцем».
…Поезд приближался к границе двух «независимых» республик — Грузии и Азербайджана. На верхней спальной полке расположился пожилой полковник. Он долго и с любопытством изучал молодую черноглазую девушку, ровесницу своей дочери. Интересно, куда она едет? Сам он долго не получал вестей из дому. Интересно, кто сейчас там — красные или свои?
— Откуда ты, дочка? — спросил полковник.
Ася заплакала.
— Отчего ты плачешь, доченька? Успокойся, что случилось? Могу я тебе помочь?
— Нет, вряд ли это возможно, — Ася вытерла глаза.
— Тайна?
— Не знаю даже как сказать.
— Я не могу быть полезен? — вновь предложил свои услуги полковник.
— Наверное.
— Говори же, доченька.
— Я армянка. Муж мой живет в Баку, родители — в Тифлисе, они были против нашего брака и не хотели, чтобы я ехала к нему. А он болен, и я тайком сбежала из дому. Ни денег не взяла, ни пропуска.
И она снова залилась слезами.
— Хорошо, хорошо, успокойся, — стал утешать ее изумленный полковник. — Неужто в это безумное время еще возможна подобная любовь? Сейчас будет граница, тебя проверят и спустят с поезда.
— Знаю.
— Поднимайся ко мне. Укройся шинелью и прижмись к стене. Меня не станут проверять.
Так Ася благополучно доехала до «любимого мужа».
* * *
Арест Камо помешал осуществить планы, связанные с разгромом деникинцев. Однако члены группы, остававшиеся на свободе в Баку, не сидели сложа руки. Группа ушла в подполье, готовилась встретить Советскую власть. Вскоре, освободившись из-под ареста, к ним присоединились Камо, Литвейко, Иван Иванович, Арусяк.
Начались для отряда жаркие дни. В рабочих районах города создавались боевые дружины, их снабжали оружием, обучали стрельбе. С часу на час ждали приказа начать восстание.
Ася и остальные девушки из отряда по-прежнему были связными, к ним присоединилась и сестра Камо, Джаваир Тер-Петросян. Через них передавали свои поручения в рабочие окраины Виктор Нанейшвили, Исаак Давлатов, Камо, Гамид Султанов и другие, возвращаясь, девушки докладывали о положении на местах.
…Шла последняя для мусаватистского правительства ночь: большевики предъявили мусаватистам ультиматум о сдаче власти.
Камо поручил Асе Папян встретиться с одним из руководителей подполья — Везировым и передать ему, чтобы в четыре часа ночи вместе с отрядом ждал Камо у телеграфа.
Ночь стояла темная, беззвездная. Второй месяц весны был уже на исходе, но погода все не устанавливалась. С моря дул холодный ветер.
Ася, закутавшись в худенькое пальтецо, настороженно оглядываясь по сторонам, шла по ночному городу. Не успела пройти и двух кварталов, как ее остановил патрульный.
— Кто будешь?
— Мать заболела, — сказала Ася, — Позвольте мне идти, срочно нужен врач. — Она жалобно смотрела на патрульного, а рука меж тем нащупывала в кармане дамский браунинг, подарок Камо, которым Ася так дорожила. — Неужели у вас нет ни матери, ни сестры, господин патрульный? Прошу вас, отпустите меня.
Патрульный был неумолим, он стал обыскивать девушку. «Все, попалась, — кусая от досады губы, думала Ася, — может быть, удастся выскользнуть? А если отберет браунинг, что я тогда скажу Камо?»
Патрульный продолжал обыск.
— А это что? Скажешь, лекарство для матери?
— Господин патрульный, сейчас темно, опасно, я даже стрелять не умею. Это просто память об отце. Не отбирайте, пожалуйста. Отпустите меня.
— Поторапливайся, ну! Иди за врачом, а то мать помрет, — патрульный отвел в сторону дуло винтовки, — ну же…
Ася почувствовала, что патрульный не шутит, и быстро удалилась. Она нашла Везирова, передала приказ Камо и рассказала о случившемся. У Везирова Ася попросила мужскую одежду, потому что иначе не смогла бы вернуться. Каково же было ее удивление, когда в штабе у Гамида Султанова она встретила того самого патрульного, который отобрал у нее браунинг. Султанов улыбнулся:
— Давай, Ася, рассказывай, как коммунисты сдают оружие.
Ася молчала.
— Вот твой браунинг. А патрульный наш человек, просто не узнал тебя.
…Мусаватисты всю ночь обсуждали ультиматум и решили без единого выстрела сдать власть. Иного выхода у них не было: 11-я Красная Армия находилась совсем близко, на станции Баладжары. В тот же вечер Камо связался по телефону с Анастасом Ивановичем Микояном, который командовал бронепоездом, обеспечивавшим продвижение 11-й Красной Армии, и сообщил, что власть в Азербайджане перешла в руки коммунистов. Утром 28 апреля отряд во главе с Камо встречал на Бакинском вокзале бронепоезд.
* * *
После победы Советской власти в Азербайджане Ася Папян стала работать секретарем Гамида Султанова, министра внутренних дел нового Советского правительства. Затем она была на комсомольской и партийной работе в Москве, Вичуге, Ярославле, Ленинграде, окончила Институт красной профессуры.
Оглядываясь с высоты прожитых лет на прошедший путь, Ася Папян говорит:
— Если бы все пришлось начать сначала, я бы вновь была там…