Хотите верьте — хотите нет

Хотите верьте — хотите нет

После ужина в землянке разведроты 577-го полка собрались бойцы и, как часто бывает перед отдыхом, завели разговор о своем военном житье-бытье. К ним в гости пришел разведчик-переводчик Янкель Вахтерман, который умел повеселить всех.

— Александр Борисович Савинов прибыл в наш полк в апреле 1942 года и был зачислен в отдельный лыжный батальон, в разведывательный взвод. Потом наступили боевые дни. Разведчик Савинов в боях показал себя смелым и отважным солдатом. Через самое короткое время ему было присвоено звание сержанта, и так он стал командиром отделения взвода разведки, — рассказывал бойцам об их сержанте Вахтерман. — Командуя отделением, сержант Савинов выполнял трудные и сложные боевые задачи — действовал в тылу врага и участвовал во многих боях…

Все засмеялись.

— Как в газетах пишут! — заметил молодой ефрейтор и махнул рукой. — Так можно и про меня. Ты нам что-нибудь такое, ну… про что поверить нельзя.

А я вам и рассказываю как раз про то, во что сам не верил, если бы самолично не допрашивал пленных, прежде чем отправить их куда надо.

— Ну давай, Янкель, рассказывай! — разом встрепенулись солдаты.

— А вы не перебивайте, слушайте, — ответил Вахтерман. — Так вот… Наш майор Черных послал как-то в разведку Саню и его ребят, а перед тем дал последнее напутствие: «Командование 26-й армии очень интересуется гарнизоном, расположенным в поселке Зашеек, надо узнать, какие части занимают его, численность, чем занимаются? В бой по возможности не ввязываться. Получше все разведать, удостовериться, с хорошими сведениями возвратиться. Ну а если удастся — языка прихватите. Желаю вам, боевые разведчики, счастливой дороги…»

Разведотряд, в котором был наш Савинов со своими ребятами, двинулся и скрылся в лесу… Каждый шел с двухпудовым грузом за плечами. Днем больше отдыхали, ночью шли — прохладнее и безопаснее. Шли со строгим соблюдением всех правил разведки. Впереди головной дозор, за ним — весь отряд во главе со старшим лейтенантом Русиновым

Не доходя пяти километров до Зашейка, Русинов приказал остановиться. Организовал отдых, охрану, наблюдение. Двоих с сержантом Савиновым послал ближе к поселку для наблюдения. Облюбовал Саня со своими товарищами на опушке леса хороший кустарник, замаскировался и начал вести наблюдение. Долго ли, коротко ли, но вот увидели они, что фашистские офицеры и солдаты стали резаться в «козла» под открытым небом — в домино, значит. Хохочут. Проигравшие лезут под стол и умоляют играющих потише стучать по столу. У Савинова и его разведчиков все больше и больше возбуждался интерес сыграть с немцами партию в домино и загнать их под стол. Но сделать это было никак нельзя: игроков у противника слишком много, да и зрителей с их стороны предостаточно — то тут, то там. Одни на озере рыбу ловят, другие поблизости охотятся. Пришлось разведчикам аккуратно вернуться назад, чтобы позвать на помощь весь отряд…

— И что ж из этого вышло? — улыбаясь пере

спросил Сергопольцев, участвовавший в этой операции.

— Вот об этом мне рассказал уже Отто Вагнер, которого взял во время охоты Савинов, — сказал Янкель Вахтерман и продолжил — В то роковое утро Отто вышел в лес рано, решил проверить свои силки на дичь и к завтраку вернуться в гарнизон. Вокруг тишина, с озера тянуло прохладой.

Идя по ягоднику, он вдруг услышал тихий свист. Мурашки побежали по спине горе-охотника. Отто обернулся на свист, а в это время сзади чьи-то сильные руки обхватили его и опрокинули навзничь. Он хотел было закричать, но только разинул рот, как ему запихнули кляп, тут не только кричать, дышать стало нечем. Эти же сильные руки подняли его, встряхнули, и Отто увидел трех человек в маскхалатах. Он, конечно же, догадался, что перед ним советские разведчики. Это Саня со своими ребятами, после того как не удалось сыграть в домино, наткнулся на Отто Вагнера.

— Ну, в общем-то забавно, только большой олух этот Отто, — усмехнулся тот же самый молодой ефрейтор.

А вот еще один случай, который характеризует нашего уважаемого Александра Борисовича как самого толкового разведчика, — вошел в роль Янкель Вахтерман. — К. ак-то у некоего Ганса Мюллера, из кестеньгского гарнизона, заболели зубы. Все вы знаете, как плохо, когда болят зубы. А Ганса уже несколько дней мучила сильная зубная боль. Мюллер не находил себе места. Особенно в ту ночь. Когда его камрады крепко заснули, Ганс перепробовал все средства, но ничто не помогло. Прошагал из угла в угол всю ночь, а боль не утихала. Хоть на стенку лезь! Тогда он решил: надо к врачу. Но как добраться до госпиталя, который располагался в четырех километрах от Кестеньги? Да тут еще приказ начальства, запрещающий ходить в одиночку, тем более ночью. Мюллеру бы на автомашине ехать, да где ее взять? А зубы нещадно стреляли, щека опухла, сил больше нет! «Была не была!» — решил он и, подвязав вздувшуюся щеку шарфом, пошагал в госпиталь.

Ничто не нарушало предутренней тишины, ни один посторонний звук не потревожил идущего в напряжении Ганса. Думал про себя: «Все каких-то партизан видят в лесу, это за 30 километров от фронта! Через фронт не только партизан, мышь не проползет!» Шагал он быстро, стучал по дороге сапогами громко. А в это время… вот этот Боря, — показал Вахтерман на Сергопольцева, — вместе с Сашей Савиновым преспокойненько ждали бедного Ганса, спрятавшись у дороги между гарнизоном и госпиталем. Разведчиков удивило, что идущий в такую рань немец ухватился за правую щеку, будто его кто-то побил. Жалко, конечно, Ганса, но ведь эти верзилы не знали, что у человека зубы болят…

Землянка разразилась смехом.

— Как потом рассказал мне на допросе досто-почтенный камрад Ганс Мюллер, если бы он знал, что русские мерзнут из-за него у дороги, сам бы выдернул себе все зубы!

Разведчики опять схватились за животы.

В это время в землянку вошел командир разведроты старший лейтенант Русинов, а с ним и сержант Саша Савинов.

— Всем отдыхать! В двадцать три ноль-ноль выходим! — приказал он. И добавил — Что глотки дерете? На этот раз работенка будет не из легких…

Но не сказал, какая конкретно работенка предстояла разведчикам. Однако все знали: раз капитан употребил слово «работенка» — значит, быть разведке с боем.

21 июня 1944 года войска южного крыла Карельского фронта перешли в решительное наступление. 7-я армия успешно форсировала Свирь и к вечеру 25 июня овладела Олонцом. Подразделения 310-й, 18-й, 272-й, 114-й стрелковых дивизий, а также 98-й и 99-й гвардейских дивизий после упорных боев 10 июля штурмом взяли Питкяранту.

Одновременно с войсками 7-й армии успешно повела наступление на медвежьегорском направлении 32-я армия, освободившая 23 июня Медвежьегорск, а 28 июня — Кондопогу. 28 июля был освобожден Петрозаводск.

Успешно наступали части 176-й стрелковой дивизии, которые 21 июля вышли к государственной границе с Финляндией.

5 сентября начались боевые действия 19-й армии на алакурттинском направлении. Оборона противника здесь была взломана бомбовыми ударами авиации и артиллерийским огнем. 14 сентября 122-я стрелковая дивизия овладела поселком Алакуртти и совместно с частями 104-й стрелковой дивизии в конце сентября вышла к государственной границе.

15 октября наши войска захватили Петсамо — основную военно-морскую базу немцев на Крайнем Севере, перешли границу с Норвегией и штурмом овладели Киркенесом.

Тысячи и тысячи советских воинов отдали свои жизни в жестоких боях с врагом. За мужество и отвагу 145 воинов Карельского фронта были удостоены высокого звания Героя Советского Союза. Среди них — немало разведчиков.