Тихоокеанский флот — Владивосток

Тихоокеанский флот — Владивосток

К новому месту службы во Владивосток я шел на теплоходе «Якутия». По судовой трансляции информировали, что судно было построено в Англии в 1913 году, а в 1914 году потоплено немецкой подводной лодкой. После окончания гражданской войны поднято советскими специалистами, восстановлено и направлено для работы на Черное море. Во время Великой Отечественной войны в 1941 году судно было еще раз потоплено немецкой подводной лодкой близ Одессы, затем немцами поднято и восстановлено. В 1944 году наша советская подводная лодка потопила его третий раз у берегов Румынии.

После войны судно подняли, восстановили на верфях Германской Демократической Республики и направили для работы на Тихом океане. Во время моего перехода на теплоходе это было комфортабельное и ухоженное судно.

В течение моей службы в Военморпроекте-31 Тихоокеанским флотом командовал адмирал Амелько Н.Н., его начальниками штаба были вице-адмирал Ярошевич Д. К. и вице-адмирал Бондаренко Г. А., заместителями командующего флотом по строительству — генерал-майор Гордиенко и инженер-полковник Парфенов П. М., начальниками Управления капитального строительства (УКС) флота — инженер-полковник Книжник Л. М. и полковник Алешин Н. Е., начальниками Дальвоенморстроя инженер-полковник Клифус Н. А. и инженер-полковник Иванков В. И.

После реорганизации инженерных органов Военно-морского флота функции заказчика на флоте выполнял УКС. Моим непосредственным начальником был начальник УКСа.

Военморпроект-31 — одна из старейших инженерных организаций Военно-морского флота. Под разными наименованиями он существовал с 1900 года. В его архивах были любопытные документы, например, прошение начальника морского госпиталя с просьбой выделить средства для строительства забора вокруг госпиталя, так как тигры заходят на территорию, бродят под окнами больничных палат и своим рыком пугают больных. Сопки Владивостока буквально нашпигованы подземными штольнями времен русско-японской войны и более поздним строительством. Все это было в архивах ВМП-31.

ВМП-31 был многопрофильной проектной организацией, способной самостоятельно проектировать все объекты системы базирования Тихоокеанского флота.

Границы зоны, где работал ВМП-31: север — Чукотка, юг — Порт-Артур, запад — Чита, восток — Курильские острова и Сахалин.

Кадры ВМП-31 славились своей профессиональной подготовкой и опытом работы. Коллектив дружный, сработавшийся.

Флот стремительно развивался. На критическом пути его развития оказалась система базирования флота. Нужны были новые пункты базирования кораблей, новые аэродромы, новые судоремонтные заводы, новые арсеналы оружия, новые пункты управления, новые маяки, новые радиоцентры. И ко всему этому новые дороги, новые сети электроснабжения, водоснабжения. И для всех них новые жилые дома, школы, больницы, казармы. А существующие надо модернизировать. Разворот работ был громадный. Одновременно в работе были сотни объектов. Рабочая документация буквально с чертежной доски шла на стройки.

Командующий флотом Амелько не только руководил, не только требовал, не только помогал, но был душой и пружиной этого сложного действия, которое называлось капитальным строительством.

Как начальнику проектной организации флота мне доводилось довольно часто встречаться с Амелько по самым различным вопросам. Иногда мне казалось, что он сперва был строителем, а только потом стал мореплавателем. Отлично знал обстановку с ходом работ, понимал технологию, владел довольно сложной строительной терминологией и правильно ее применял. Никакого верхоглядства. Тщательное личное изучение вопроса. Могу утверждать, что он не только добросовестно руководил капитальным строительством, что было его обязанностью по должности, но и любил этим заниматься, что хорошо подтверждают следующие примеры.

Еще в должности начальника штаба флота Амелько посетил на Камчатке Военморпроект-32, где в это время заканчивалась разработка проекта крупного арсенала. Амелько один, без свиты, приехал в ВМП и ознакомился с проектом. Ни один начальник штаба флота до Амелько и после него никогда проектных организаций флота не посещал.

Особенность его работы — не собирать толпы вокруг себя.

На одном из заседаний — Военного совета флота было установлено резкое отставание сроков разработки проектной документации от темпов строительных работ.

В проект решения Военного совета были записаны сроки, к которым ВМП-31 должен был разработать определенный объем проектной документации. Я доложил, что эти сроки нереальны, что вызвало бурное возмущение не только членов Военного совета, но и присутствующих на заседании строительных начальников.

На следующий день командующий флотом приехал в ВМП-31. Он опять был один. Вначале Амелько ознакомился с технологией производства проектных работ. В это время в ходу были сетевые графики проектирования, в которых сводились в единое временное поле исполнители, виды работ, их нормативная продолжительность. При первом взгляде на график так и хотелось сказать, что здесь черт ногу сломит, так много линий, цифр, жирных точек, обозначающих столкновение интересов различных исполнителей. Командующий внимательно выслушал доклад, все понял, потом сам стал смотреть и отлично разобрался во всем этом хитросплетении, сразу поняв сущность графика и технологию проектного процесса.

Затем командующий посетил все отделы, останавливался в каждом около кого-нибудь из исполнителей, который докладывал ему, что у него на доске.

Посещение проектной организации позволило командующему в последующем уверенно принимать решения по вопросам, так или иначе связанным с проектными работами.

Проект решения Военного совета был откорректирован с учетом реально возможных сроков выполнения проектных работ.

У Болеслава Пруса в его книге «Фараон» есть описание того, как фараоны учили своих детей управлять страной. Первым правилом было: «Фараон должен издавать только такой приказ, который может быть выполнен». Если для выполнения приказа надо уничтожить сто тысяч человек, это не должно смущать фараона. Но приказ, который нельзя выполнить, даже уничтожив все население Египта и растратив все его богатства, отдавать нельзя. Фараон ни при каких условиях не должен допускать, чтобы его приказ не был выполнен.

К сожалению, по линии капитального строительства высоким командованием нередко отдавались приказы, которые не могли быть выполнены ни по срокам, ни по финансовым возможностям. Командующий флотом Амелько старался, чтобы его приказы по вопросам строительства были реальны для исполнения. Что же касается контроля и спроса за выполнение приказов, то Амелько требовал строго, жестко и безжалостно.

Новые условия войны на море требовали новой системы и новой техники управления флотом. Штаб флота располагался в здании дореволюционной постройки. Служебных помещений явно не хватало. Появились первые электронно-вычислительные машины, громоздкие по размерам, с большим штабом программистов. На первых порах толку от этих ЭВМ в деле управления действиями флота было мало, но места они занимали много.

Главное, что тогда было и что позволяло управлять, — это система связи. В зале оперативного дежурного по флоту торцевая стена была прозрачной. На этой прозрачной стене была контурная карта операционной зоны флота. За стеной — несколько матросов с наушниками на головах и легкими стремянками в руках. Один матрос — подводные лодки, второй — надводные корабли, третий — самолеты, четвертый — подводные лодки, но уже противника и т. д. Каждый матрос от соответствующих офицеров оперативного управления флотом в свои наушники получал координаты нахождения того или иного корабля, самолета, подводной лодки и прикреплял его условное изображение на карте. Со стороны оперативного дежурного по флоту на контурной карте операционной зоны была видна постоянно меняющаяся расстановка сил флота и вероятного противника.

Для того, чтобы эта карта функционировала, существовала стройно отработанная система докладов с кораблей, постов наблюдения и связи, разведки и т. п.

Естественно, что в силу периодичности поступления докладов и многоступенчатости их передачи, реальная обстановка менялась быстрее, чем ее отображение на карте оперативного дежурного.

В новых вероятных условиях ведения войны такое расхождение между реальной обстановкой и ее отображением на карте было недопустимо. Строительство нового здания штаба флота с оснащением его современным оборудованием стало неотложной необходимостью. Командующий флотом принял решение поручить проектирование этого здания ВМП-31, лично поставил задачу и установил следующую очередность выполнения работ. Первое — изучить и собрать все, что есть современного и положительного в деле управления силами флота, второе — подготовить документацию для получения разрешения на такое строительство, третье — разработать проект.

В это время на Северном флоте только что было построено новое здание штаба флота, а в 5-м управлении ВМФ были начаты работы по автоматизации управления силами флота. Амелько по телефону позвонил начальнику штаба Северного флота контр-адмиралу Егорову В. Г. и начальнику 5-го управления ВМФ вице-адмиралу Генкину А. Л. с просьбой ознакомить начальника ВМП-31 со всем, что может способствовать проектированию современного здания штаба флота.

В Москве начальник 5-го управления сказал мне, что реальные результаты автоматизированного управления получены на Октябрьской железной дороге, а ВМФ имеет только образец аппаратуры в научно-исследовательском институте в Ленинграде, куда он и организовал мое посещение.

На Октябрьской железной дороге я ознакомился с системой определения нахождения вагонов на сортировочной станции, а в научно-исследовательском институте ВМФ — с системой отображения обстановки, когда данные с бумажной карты переносятся на экран без матросов в наушниках.

Все это было далеко не то, что хотел видеть Амелько в своем новом штабе. Мне довелось участвовать в создании систем автоматизации управления силами флота, начиная с того далекого 1964 года, когда Амелько поставил мне задачу изучать это направление, и до моей отставки со службы в 1989 году.

Система автоматизированного управления силами флота, о которой Амелько думал еще в 1964 году, появилась на нашем Военно-морском флоте только в 1980 году.

На Северном флоте я увидел толково спроектированное и хорошо построенное новое здание штаба флота, конечно без всяких систем автоматизированного управления, так как их еще не было в нашей стране.

Начальник штаба ТОФ выдал исходные данные, по которым с учетом виденного в Москве, Ленинграде и на Северном флоте, а также используя перспективы для размещения средств автоматизации управления силами флота ВМП-31, определил габариты и ориентировочную стоимость строительства нового здания штаба. Используя документацию ВМП-31, штаб и УКС ТОФ подготовили необходимые материалы, с помощью которых командующий ТОФ получил принципиальное решение на проектирование нового здания штаба ТОФ.

Проектирование началось с определения места будущего строительства. Совместно с сотрудниками штаба, специалистами ВМП-31 было предложено несколько мест возможного размещения, о которых было доложено командующему ТОФ. Амелько принял решение лично осмотреть места предполагаемого строительства. Докладывать командующему было поручено мне. Осмотр планировался в воскресенье. Мне было приказано ждать транспорт около дома, где я жил. В назначенное время подошла машина командующего флотом, за рулем которой сидел сам Амелько. Больше никого в машине не было. Начался осмотр. Амелько вел машину профессионально. Последнее место было в районе существующего штаба, ближе к берегу бухты Золотой Рог. Место это было застроено еще с русско-японской войны всевозможными складами. После их сноса между штабом и кораблями флота была бы свободная территория, а штаб был бы виден со всей акватории бухты, и наоборот, любой корабль в бухте был бы виден из штаба. Амелько решил: «Здесь и только здесь». Осмотр был закончен, и я попросил разрешения быть свободным, на что командующий ответил: «Где взял, туда и верну» и отвез меня к дому.

Выбранное командующим флотом место строительства необходимо было согласовать с городскими властями и прежде всего с главным архитектором города. Здесь возникли серьезные трудности. Хрущев посетил Сан-Франциско, а потом — Владивосток. В обоих местах уникально красивые природные условия, но один город — чудо архитектуры и совершенство, а второй — обычный для нашей страны краевой центр. Их и сравнивать-то нельзя друг с другом. Лозунг «Догнать и перегнать Америку» для Хрущева в этом месте трансформировался в лозунг: «Сделать из Владивостока советский Сан-Франциско».

Под этот лозунг Хрущев для Владивостока сделал очень много. Было развернуто массовое жилищное строительство, создана первоклассная база стройиндустрии, новые предприятия и научные центры. Новым главным архитектором города назначен Ю. И. Траутман, который был до этого главным архитектором Ашхабада, где отличился при восстановлении этого города, разрушенного при землетрясении. Был разработан и утвержден Госстроем РСФСР генеральный план развития Владивостока.

По этому генеральному плану место, которое командующий флотом планировал под новый штаб, было занято другим объектом далекой перспективы и не обеспечено никаким реальным финансированием. Траутман флот поддерживал, но не имел права вносить изменения в утвержденный генеральный план. Началась длительная переписка с институтом, разработавшим этот генеральный план, с Госстроем РСФСР и с Правительством РСФСР. Обращение туда подписывали поочередно председатель крайисполкома, командующий флотом, Главнокомандующий ВМФ. Результат нулевой. Доложили командующему флотом, который обратился к первому секретарю краевого комитета партии В. Е. Чернышеву с просьбой о помощи.

Рассмотрение просьбы командующего флотом проходило так: Чернышев и Амелько сели у стола, а Траутман и я со своими рулонами чертежей — в дальнем углу просторного кабинета. Нам ничего разворачивать не пришлось, а говорить тем более. Чернышев и Амелько вели беседу о перспективах развития края, в том числе о начале строительства нового фарфорового завода. Мы узнали, что глины в Приморье уникальны по своему качеству для фарфора, что из этой глины в Ленинграде на Ломоносовском заводе были сделаны сервизы, которые завоевали золотую медаль на выставке фарфора в Японии. Мы с большим интересом слушали то, что спустя месяца два-три стало появляться в периодической печати.

Во время встречи Амелько спросил: «Так что со штабом?». Чернышев ответил: «Делайте там, где надо флоту».

После этой фразы мы с Траутманом вышли и прямо в приемной оформили согласование на размещение штаба флота. Вот здесь я зримо ощутил всю реальную власть партии. Траутман даже и не подумал готовить какое-то письменное решение Чернышева, хотя этим решением корректировался утвержденный Госстроем РСФСР генеральный план. Траутман сказал, что никто в Госстрое РСФС Р никогда не будет оспаривать устное решение первого секретаря крайкома.

Конечно, перед встречей Чернышев заслушал доклады председателя горисполкома и главного архитектора города, убедился в формализме Госстроя РСФСР и только тогда пригласил Амелько на рассмотрение.

Чернышев был замечательный человек, имевший поистине громадный авторитет в крае. Во время войны он командовал партизанским соединением в Белоруссии в воинском звании генерал-майора. За храбрость и успехи в подпольной и партизанской борьбе ему было присвоено звание Героя Советского Союза. С 1959 по 1969 годы он был первым секретарем Приморского краевого комитета партии. По инициативе Чернышева в Приморье развернулось тогда строительство многих промышленных объектов, в том числе крупнейшего на Дальнем Востоке радиозавода, открылись институт искусств, институт торговли, медицинский и технологические институты и многие техникумы. Ежегодно в День Победы на центральной площади Владивостока собирались тысячи людей, которые одновременно вслед за Чернышевым опускались на одно колено, чтобы минутой молчания почтить павших в прошлой войне. Ритуал родился во Владивостоке, некоторые города этому последовали.

Владивосток строился быстро и бурно, но никак не дотягивал до Сан-Франциско. Для того, чтобы сравнять эти два города, местные шутники предлагали мэра Сан-Франциско назначить председателем горисполкома Владивостока, а председателя горисполкома Владивостока сделать мэром Сан-Франциско.

Новое здание штаба флота было построено. Его площадь и компоновка позволили комфортно разместить персонал и были достаточны для постоянно развивающихся средств автоматизации управления силами флота.

Это здание украсило главную набережную бухты Золотой Рог и стало своеобразным символом города. Со временем его фотографию можно было встретить в журналах и на открытках.

На флоте возрождалась морская пехота, что было вызвано условиями развернувшейся «холодной войны на море». По приказу министра обороны одна из мотострелковых дивизий Дальневосточного военного округа была передана в состав Тихоокеанского флота и преобразована в дивизию морской пехоты с дислокацией в районе Владивостока.

Готовность флота к приему нового соединения была нулевая. Нет казарм для матросов, нет парков для техники, нет жилья для офицеров, нет полигона для учений. Главнокомандующий ВМФ адмирал Флота Советского Союза Горшков С. Г. приказал обустройство дивизии сделать образцовым.

Проектирование обустройства дивизии было поручено ВМП-31. Командующий флотом лично рассматривал проекты всех главных площадок и сооружений дивизии. Только после его утверждения основных проектных решений разрабатывались рабочие чертежи.

Задача, поставленная Главкомом ВМФ по обустройству дивизии морской пехоты, была решена. Все строительные работы выполнены в установленные сроки и с хорошим качеством.

При посещении министром обороны дивизии произошел забавный случай. Командир дивизии должен был делать доклад министру обороны на территории парка боевой техники, где были приготовлены стенды и развешаны необходимые схемы, в том числе и схемы ВМП-31. Что-то там случилось с регулировщиками, которые стояли на пути движения, и кортеж с министром обороны, Главкомом ВМФ и командующим ТОФ прибыл не к парку боевой техники, а к штабу дивизии, где не было никого из офицеров, кроме майора — заместителя начальника тыла дивизии. Этот майор не растерялся, доложил, что командир дивизии ждет в парке боевой техники, а здесь штаб, и стал рассказывать про дивизию и про штаб. Министр и его окружение вошли в штаб, посмотрели. Потом майор повел их в столовую, потом в казармы. Короче, осмотрели все, кроме парка боевой техники. Потом министр посадил этого майора в свою машину, и поехали в парк боевой техники.

Командир дивизии стал было делать свой доклад, который готовили месяц, и каждое слово которого было неоднократно выверено на всех уровнях, но министр сказал: «Спасибо, мне майор уже все доложил и все показал». Министр высоко оценил работу флота по обустройству дивизии, похвалил руководство флота, дивизии и строителей, пожал руку командиру дивизии и майору, после чего уехал. Комизм случившегося заключался в том, что этот майор был представлен к увольнению в запас по возрасту, но хотел служить дальше. Командир дивизии по каким-то причинам не стал ходатайствовать о персональном для этого майора разрешении на продление срока службы сверх установленного законом. После случившегося представление к увольнению майора в запас было отозвано.

Как и во всей стране, на флоте шло интенсивное строительство жилья, но его темпы явно отставали от потребностей. Кроме того, что новых домов было мало, сами дома были крайне невзрачного внешнего вида, а компоновочная схема квартир оставляла желать лучшего.

Командующий флотом ознакомил заместителя министра обороны генерал-лейтенанта Комаровского А. Н. с обстановкой на флоте по строительству жилья. Ознакомление шло в такой последовательности: сперва Комаровского спустили в подводную лодку и в задраенные внутренние помещения противолодочного корабля, а потом повели по квартирам офицеров, которые служили на этих лодках и надводных кораблях. Комаровскому рассказали, что в автономном плавании подводной лодки офицер три месяца находится в этом замкнутом железном ящике минимальных размеров, и что на надводном корабле тоже вся служба проходит внутри этого железа. Квартиры офицеров были махонькие по размерам и с низкими потолками. У Комаровского появилось ощущение, что и в своей квартире на психику офицера давят низкие потолки и крохотные размеры комнат.

Эмоциональное впечатление от увиденного у Комаровского было так велико, что он принял решение строить для подводников и плавающих надводников дома повышенной комфортности. Одним из условий комфортности Комаровский считал увеличение высоты помещения до 3-х метров, в то время как во всей стране эта высота нормами была установлена в 2,5 метра.

Решение Комаровского встретило противодействие со стороны сопровождающих его должностных лиц, которые доказывали Комаровскому, что оно нереально, потому что не соответствует действующим в стране государственным нормам, и оно не улучшит, а ухудшит положение с жильем, так как увеличит стоимость строительства каждого дома. Общий объем средств, выделяемых на жилье, не может быть увеличен, значит, на те же деньги будет построено меньше квартир, значит, еще больше офицеров будут оставаться бесквартирными.

Оппозиция сопровождающих Комаровского должностных лиц привела к тому, что он вполне серьезно пообещал их всех убрать, если будут ему мешать. Чтобы не затягивать решения этого вопроса, Комаровский поручил разработку нового проекта флотской проектной организации.

Начальник Главного инженерного управления ВМФ генерал-лейтенант Колеров А. П., сопровождающий Комаровского в поездке, позвонил мне и предупредил, что завтра в ВМП-31 прибудет Комаровский и что мне надо не возникать и соглашаться на разработку такого проекта.

За всю историю до этого момента и после него, вплоть до развала Советского государства, заместитель министра обороны СССР никогда не посещал ВМП-31.

Я собрал ответственных исполнителей, рассказал, что нас ждет, получил заверение, что этот проект в намечаемые сроки нам не только под силу, но интересен и почетен. Подготовили задание на разработку проектной документации с утверждающей подписью Комаровского и стали ждать. В понятие ждать входит наводить порядок в помещениях, во внешнем виде военнослужащих и готовить всевозможные справки.

Комаровский — известный в стране крупный строитель. До войны молодым инженером он работал на строительстве канала Москва — Волга, был замечен Сталиным при посещении этой стройки и по его указанию был назначен на ответственную работу.

Во время войны Комаровский был командующим единственной в нашей стране саперной армии. Больше ни у нас, ни в других странах таких крупных формирований саперов, как армия, никогда не создавалось.

Уже во время войны Комаровский стал руководить строительством в атомном проекте, после войны руководил строительством Московского университета и был заместителем по строительству министра атомной промышленности, откуда был переведен в Министерство обороны на равнозначную должность. Комаровский был профессор, доктор технических наук, лауреат Ленинских и Сталинских премий. Его связи в Центральном Комитете партии и Советском правительстве помогали ему успешно работать в Министерстве обороны. Он надеялся, что эти связи помогут ему узаконить для жилых домов подводников высоту этажа, превышающую действующую в стране норму.

Мне доводилось ранее бывать на совещаниях, которые проводил Комаровский, и несколько раз ему докладывать. На совещаниях он держался просто, создавал деловую обстановку для обсуждения, но в какой-то момент мог вдруг взорваться и пойти, как говорят, «в разнос», потом так же неожиданно успокоиться и продолжить проводить совещание в прежнем тоне.

Комаровский прибыл в ВМП-31 в сопровождении Колерова, Парфенова и Алешина. Был чем-то раздражен и мрачен. Спросил меня, может ли флотская проектная организация быстро разработать типовой проект жилого дома улучшенных параметров для подводников. Я ответил, что может, и представил ему на утверждение задание на разработку проекта. Комаровский внимательно его прочитал, своей рукой сделал несколько добавлений и утвердил задание.

В обычных условиях утверждение такого задания длилось бы не менее полугода, проходя многочисленные согласования и экспертизы, прежде чем оно попало бы на стол Комаровского.

После утверждения задания Комаровский познакомился с работой отделов. У нас только что было закончено строительство нового здания, в котором стояли импортные чертежные кульманы, мебель новая. Везде было чисто и ухоженно. На кульманах Комаровский увидел несколько прекрасно выполненных чертежей, которые его заинтересовали, и он получил удовлетворение от разговора с исполнителями. Уезжал Комаровский из ВМП-31 умиротворенный и спокойный.

Типовой проект жилого дома для подводников ВМП-31 разработал в установленные сроки. Проект получился хороший. Нам было радостно над ним работать.

Комаровскому не удалось получить разрешение на высоту помещения в 3 метра, проект остался лежать в архиве ВМП-31.

Строительство жилых домов по типовым проектам в те годы было плюсом, который с годами превратился в громадный минус.

Плюсом было то, что минимально возможные по действующим нормам размеры квартир позволили за счет своей малой стоимости обеспечить максимальное количество людей квартирами. Плюсом было и то, что однотипные детали и конструкции позволили строителям организовать их поточное производство, что значительно ускоряло и удешевляло их строительство.

Главный минус — унылость застройки и ее повторяемость на всей территории страны. Со временем это стало отрицательно сказываться на человеческой психике. Города и поселки потеряли свою индивидуальность. Новые районы Ленинграда стали ничем не отличаться от новых районов Хабаровска.

Владивосток благодаря гористому рельефу местности и мастерству архитекторов своих проектных институтов сумел из типовых коробок сделать что-то свое. Архитекторы ВМП-31 оставляли в типовых проектах только то, чего нельзя изменить, — планировку и высоту квартир, зато делали индивидуальными цокольные этажи, лестницы, крыши, балкон и т. п. Наши дома все-таки отличались друг от друга, чем мы тогда гордились.

На флот поступала новая ракетоносная авиация, для которой требовались взлетно-посадочные полосы (ВПП) с такими характеристиками, которых не было ни на одном аэродроме в Приморье.

Требовалось удлинять ВПП и одновременно увеличивать толщину бетона существующих полос, чтобы воспринять нагрузку более тяжелых самолетов. Проектирование модернизации аэродромов было поручено ВМП-31.

Аэродромы модернизировали. Новые самолеты стали нести боевую службу над просторами Тихого океана.

Река Амур всегда была пограничной рекой. Довоенная песня: «На границе тучи ходят хмуро, край суровый тишиной объят, на высоком берегу Амура часовые Родины стоят». На реке в довоенные, военные и послевоенные годы существовала Амурская военная речная флотилия. Эта была хорошо оснащенная флотилия с развитой системой базирования и квалифицированными кадрами. В пятидесятых годах Мао-Цзэдун обратился к нашим руководителям с вопросом, почему на пограничной реке двух дружественных стран одна из этих стран держит в постоянной боевой готовности Амурскую флотилию. У китайской стороны никаких военных речных судов тогда на Амуре не было. Наши руководители во имя дружбы народов приняли решение ликвидировать Амурскую флотилию. Началось ее расформирование, в результате которого многие суда пошли в металлолом. Когда у нас с Китаем возникли напряженные отношения, то они проявились и на Амуре.

Чтобы обеспечить защиту от Китая, в середине шестидесятых годов было принято решение сформировать на Амуре дивизию речных кораблей (ДРК).

Военморпроекту-31 было поручено проектирование системы базирования дивизии речных кораблей.

Проект был сделан в установленные сроки, строители его реализовали. Речная граница вновь была «на замке».

Во второй половине шестидесятых годов был пик обострения наших отношений с Китаем, что во Владивостоке чувствовал каждый. Китай, основываясь на том, что в Приморье многие реки, горы, поселки и улицы носили китайские названия, стали заявлять свои претензии на эту территорию нашей страны. Наш ответ на это был немедленный. Все переименовали и выпустили новые карты с новыми русскими названиями. Это вызвало определенные трудности, так как люди никак не могли привыкнуть, о чем идет речь в газетах, официальных документах и т. д. В голове прочно засели старые названия.

Со стороны китайцев участились провокации с применением оружия. Разведка доносила о концентрации китайских войск в пограничных районах, о постоянном боевом присутствии сил флота и авиации вблизи наших территориальных вод.

Во Владивостоке в составе флота был образован Владивосточный оборонительный район (ВЛОР), куда вошли дивизия морской пехоты и многие другие береговые формирования флота. Военно-строительные отряды получили полный комплект стрелкового вооружения и патроны.

Они все были включены в систему ВЛОР под названием морских стрелковых батальонов (МСБ). Из консервации были извлечены морские артиллерийские установки, которые монтировались на суше.

Назрела необходимость создания инженерной обороны Владивостока. Под инженерной обороной понимается система окопов, проволочных и минных заграждений, долговременных огневых точек, артиллерийских позиций и много-много всего другого. Расположение огневых точек на местности — это обязанность военного инженера. Это и наука, и искусство. Наука в том, чтобы огневые завесы перекрывали все подходы, искусство — в выборе места. Необходимых знаний и умения для выполнения этой работы военные инженеры флота не имели.

Во время моего доклада какого-то документа начальнику штаба флота Г. Л. Бондаренко зашел разговор о необходимости срочного составления плана инженерной обороны.

Бондаренко сетовал на отсутствие на флоте документов, которые помогли бы ускорить составление плана инженерной обороны.

Я вернулся в ВМП, зашел в архив и довольно быстро нашел план инженерной обороны Владивостока, составленный в период русско-японской войны. Это был великолепный во всех отношениях документ. Первое — прекрасно выполненный. Графика и шрифт выше всяких похвал. Второе — это то, что нужно. Все высоты, все отметки, все директрисы стрельбы, расчет огневых средств, схемы заграждений и т. п. Конечно, город разросся, конечно, и огневые средства сейчас другие, но в качестве образца — это был хороший документ. Я позвонил Бондаренко и доложил о своей находке. Он приказал немедленно прибыть к нему.

Бондаренко был восхищен работой русских военных инженеров начала века.

Мне Бондаренко сказал, что я его выручил, он теперь знает, что нужно требовать от ВЛОРа.

Командование флота поручило ВМП-31 разработку рабочих чертежей фундаментов под корабельные 130-мм артиллерийские установки, переданные ВЛОРу после расконсервации. Эта работа вызвала осложнение среди инженеров ВМП, которые привыкли работать только по заранее заданным исходным данным. В данном случае нужны были параметры динамической нагрузки при выстреле. Фундамент должен был выдержать эту нагрузку, не опрокинуться вместе с пушкой и не развалиться при выстреле.

Никто этой нагрузки проектировщикам сообщить не мог, а чертежи фундаментов требовались немедленно. Без сведений о параметрах нагрузки инженеры, боясь ответственности, не решались разрабатывать чертежи.

Опять выручил архив. Там нашли чертежи фундаментов этих самых пушек, разработанные еще в 1940 году для береговой обороны флота.

Опасность провокаций со стороны Китая была так велика, что под сомнение ставилась целесообразность проведения во Владивостоке традиционного военного парада 7 ноября 1967 года. В первых числах ноября в позднее вечернее время я был вызван к командующему флотом. В приемной я увидел заместителя командующего флотом по строевой части и командира дивизии морской пехоты. К командующему флотом зашли втроем. Амелько проинформировал нас о том, что принято решение проводить парад, и поставил задачи по подготовке, к параду. Парад должен быть нестандартным, надо добиться максимума психологического воздействия. Заместителю командующего по строевой части и командиру дивизии морской пехоты было предложено разработать новые, неуставные варианты прохождения, в том числе увеличить расстояния между шеренгами, свободный шаг, партизанский способ ношения оружия, десантная боевая форма одежды, специальная музыка и т. п. Мне было поручено к завтрашнему утру подготовить варианты парадной раскраски стальных шлемов морских пехотинцев.

Командир дивизии перегрузил из своей машины в мою двенадцать стальных касок, и я поехал в ВМП, где меня уже ждали вызванные по тревоге архитекторы.

К восьми утра с разрисованными касками я был в приемной командующего, у которого в кабинете был с ежедневным докладом начальник оперативного отдела штаба флота Герой Советского Союза контр-адмирал Сорнев. Меня вместе с касками тоже препроводили в кабинет командующего флотом, где я на длинном столе расставил каски. В глазах рябило от их разнообразия, так как у наших архитекторов с фантазией все было в порядке. Командующий флотом попросил Сорнева и меня надевать поочередно разные каски и шагать вдоль его длинного кабинета. В результате тщательного выбора командующий остановился на двух типах, из которых один — для командиров, идущих впереди строя своих подразделений, второй — для идущих в шеренгах.

Командир дивизии обеспечил раскраску своими силами, и на парад дивизия вышла в невиданных дотоле ни в какой стране мира касках. Парадное прохождение дивизии впечатляло — идет сила, идет бесстрашие, идет верная наша защита.

На всем Тихоокеанском побережье страны — в Охотском, Японском и Беринговом морях маяки проектировал только ВМП-31, их строил Дальвоенморстрой. По нашим маякам сверяли свои курсы все советские и иностранные суда, попадая в зону их действия. Построенная по нашим проектам система радиомаяков действовала далеко за пределами территориальных вод страны, обеспечивая безопасность мореплавания на громадной акватории западной части Тихого океана. Ни одному министерству или ведомству страны не разрешалось проектировать маяки, это была прерогатива только Военно-морского флота.

На Военно-морском флоте Главное инженерное управление выполняло функции заказчика по всем объектам капитального строительства, за исключением объектов связи, где заказчиком выступало Управление связи ВМФ. Таким образом, у ВМП-31 по Военно-морскому флоту было два заказчика: Управление капитального строительства флота и Отдел связи флота.

Для Отдела связи флота ВМП-31 проектировал передающие и приемные радиоцентры, узлы связи и магистральные линии проводной связи. Победить в вероятной войне мог только тот, у кого надежная и скрытая связь. Подводная лодка только тогда неуязвима, когда она не обнаружена противником. Лодка вышла на связь, ее засекли, и все пропало. Лодка должна иметь возможность получить сигнал на пуск баллистических ракет в любом положении, как надводном, так и подводном.

Связь ВМФ — это сложнейшая система, включающая в себя самые современные, самые совершенные устройства и комплексы, находящиеся в ведении не только ВМФ, но всех видов Вооруженных сил, Министерства связи, других министерств и ведомств, которые задействованы в единой схеме стратегической связи страны.

По объектам связи флота ВМП-31 разрабатывал общестроительные разделы проектов, а всю технологию — центральные проектные и научно-исследовательские институты страны.

Кроме Военно-морского флота ВМП-31 разрабатывал проекты для Войск противовоздушной обороны, доля которых в общем плане работ достигала в отдельные годы 40%.

На одном из объектов ПВО на Чукотке по проекту ВМП-31 была построена дорога, которая представляла собой песчано-гравийную насыпь, по верху которой уложены сборные железобетонные плиты. Песок и гравий для этой насыпи брали из русла ручья, протекавшего параллельно дороге. Место там пустынное, никто никаких согласований и разрешений на забор песка и гравия не брал. Когда построили — пришли геологи и сказали, что дорога построена из золотосодержащего материала, что этот ручей зарегистрирован в соответствующем секретном регистре как золотоносный участок. Получился скандал, который был разрешен подписанием договора, в котором ПВО обязалась передать дорогу золотопромышленникам, когда они придут работать в этот район. Новую дорогу для ПВО предполагалось построить из песка и гравия, который будет промыт драгой золотопромышленников.

В середине одного из воскресных летних дней по служебному телефону от имени командования флота меня с женой пригласили на концерт, который должен был состояться в этот же день в Доме офицеров флота. Предупредили, что явка на концерт — служебное поручение, и сообщили мои ряд и место в зале. Просили не забыть взять с собой удостоверение личности. Сообщили, что на концерте будет Председатель Совета Министров СССР А. Н. Косыгин, который, возвращаясь из Вьетнама, остановился на несколько часов во Владивостоке.

Жили мы недалеко от Дома офицеров и пошли пешком. День теплый, но пасмурный, главная улица города безлюдна. Смотрим — по противоположной стороне улицы идет Косыгин. Один. Невольно мы стали свидетелями того, как Косыгин знакомился с городом. По пути он заходил в некоторые магазины, где-то останавливался, что-то смотрел. Все сам, никто его не сопровождал и никто ему не мешал.

К 18 часам зал Дома офицеров, вместимостью человек 500, был заполнен. Косыгин с командующим флотом вошел в зал. Выступал ансамбль песни и пляски Тихоокеанского флота. Ребята старались вовсю. У них все получилось здорово. Косыгин пожал руку мичману — руководителю ансамбля и улетел в Москву.

Во время моей службы во Владивостоке по решению Хрущева все органы партийной и советской власти были разделены на промышленные и сельскохозяйственные. Цель — поднять сельское хозяйство, накормить страну. Предполагалось, раз сельские партийные и советские власти не будут ничем загружены, кроме сельского хозяйства, то оно, это сельское хозяйство, быстро пойдет в гору. Начался дурдом. Краевая газета один день выходила как промышленная, второй — как сельскохозяйственная. А что делать с краевой больницей, которая работала на город и на село. Она же вела патронаж всех больниц, как сельских, так и промышленных. Какому крайкому ей подчиняться: сельскому или промышленному. В селе — кирпичный завод, 50% сельчан работают на заводе, 50% сельчан работают в колхозе. Школа — одна, медпункт — один. Как их делить, кому кто должен подчиняться, кто где должен лечиться и учиться. Чуть ли не еженедельно все газеты публиковали записки Хрущева в Центральный Комитет партии. Записки были большие, посвящались самым разным вопросам. Глупыми их не назовешь. Было только непонятно, зачем Хрущеву писать в Центральный Комитет, раз он им руководит.

Мы с женой пошли в кино. Как обычно — вначале киножурнал, который начался сразу с показа крупным планом Хрущева. Весь зал моментально грохнул от смеха. Никто ничего не сказал, но все смеялись от одного вида Хрущева.

В один из дней прихожу на службу. Дежурный офицер докладывает: «Хрущева сместили с должности Первого секретаря Центрального Комитета партии. Новым генсеком стал Брежнев». Дежурный ночью не спал, поэтому по радиоприемнику он и узнал первым об этом событии.

В 12.00 в зале Дома офицеров были собраны командиры и начальники политорганов. Зал был полон. На трибуну поднялся прилетевший из Москвы ответственный работник Центрального Комитета, который зачитал письмо ЦК. Письмо было коротким. Смысл: «Не туда вел, не так руководил, партия и страна устали от метаний из стороны в сторону, пусть отдыхает на пенсии, никого клеймить не надо, организовывать кампанию по преодолению хрущевщины не надо, никаких собраний на эту тему не проводить, работать спокойно». Никаких выступавших не было. Прослушали, встали и ушли.

В этот же день я вылетел в ранее запланированную командировку в Москву. На выезде из Владивостока ранее была сделана очень симпатичная скульптурная композиция, на которой были слова Ленина: «Владивосток далеко, но он город нашенский» и слова Хрущева «Владивосток — город моряков, пограничников и рыбаков». Остановил машину проверить, остались ли слова Хрущева. Зря я сомневался, они уже были срублены.

Мое отношение к Хрущеву было двоякое, вернее, в начале его деятельности было одно, а в конце — другое. В начале — понимание и солидарность. В конце — недоумение.

Правление и действия Хрущева окончательно оформили во мне медленно созревавший вывод. Партийно-административными методами, соцсоревнованием и движением за коммунистический труд, введением совнархозов, созданием политотделов и всем тому подобным экономику не поднять и Америку не догнать. Чем больше политотделов, тем меньше толку.

Надо проводить коренные реформы. Ни о каком переходе от социализма к капитализму, ни о какой приватизации, ни о каком-либо умалении роли партии в жизни общества я никогда не думал. Наоборот, считал, что партия, обладая громадной властью и неутраченной способностью вести за собой народ, сможет разработать и осуществить эти реформы.

Владивосток тех времен был очень приятный и удобный для жилья закрытый город. В городе было тихо и спокойно. Не было квартирных и автомобильных краж, грабежей и бесчинств. Никаких бомжей, никаких бичей.

Во дворах и на улицах чистота, много цветов, много деревьев и кустов. С набережной уходить не хочется — так красиво. Везде море. С одной стороны залив, посредине — бухта, с другой стороны — Японское море. Море — сказка, можно купаться до октября.

Окна нашей квартиры выходили на море. Не надо никаких пояснений, и так ясно, что это очень хорошо. Я и жена на работу, а сын в школу ходили пешком.

Жена преподавала в медицинском институте, клиническая база которого была в краевой больнице. Работа нравилась, практику получила богатейшую.

Снабжение в городе было нормальное, особых перебоев не было.

Главным праздником в городе был День Военно-морского флота. Весь город был на набережной, наблюдая за суровой красотой кораблей Военно-морского флота и слаженными действиями его моряков.

Пригороды Владивостока — сама прелесть.

В зимние месяцы лицо Владивостока и его пригородов совсем другое — комфорта мало.

Владивосток был не только краевым центром, но и культурной столицей Приморья. Во Владивостоке не было ничего от захолустья, начиная от театра и кончая одеждой жителей.

Военный флот, торговый и рыболовецкий флоты, китобойная флотилия придавали жизни города особый колорит, который присутствует во всех крупных портах мира.

В конце 1967 года моя служба на Тихом океане закончилась. Меня назначили начальником одного из отделов головного проектного института Военно-морского флота в город Ленинград, который назывался 23 Государственный морской проектный институт, сокращенно 23 ГМПИ. Начальником Военморпроекта-31 был назначен инженер-полковник Дынин Г. Б., бывший у меня главным инженером организации.