Война народная

Война народная

1941 году, в середине июня, меня вызвали в Москву, в Кремль, для вручения ордена Красной Звезды. И до этого правительство не раз награждало меня памятным оружием, медалями, а в гражданскую войну — орденом Красного Знамени за бой под деревней Иванковцы, на польском фронте.

Кроме ордена, управление погранохраны вручило мне бесплатную путевку в санаторий, в Сочи. Это была первая в моей жизни путевка на курорт. Да и отпуском я не пользовался уже семь лет, так что приготовился отдохнуть как следует.

21 июня я прибыл в санаторий, хорошо устроился, успел еще полюбоваться морем. А на другой день, 22 июня 1941 года, уже отправлялся спешным порядком обратно в часть. Началась Великая Отечественная война. В начале июля я был уже в своем дальневосточном отряде.

Советско-японский пакт о нейтралитете был заключен весною 1941 года сроком на пять лет. Однако мы уже знали, чего стоят для агрессоров подобные пакты. События показывали, что Япония только ждет удобного момента для нарушения пакта… Не открывая военных действий, японские империалисты, тем не менее, незаконно задерживали и топили наши суда в дальневосточных водах.

Летом сорок первого года наш отряд, от рядовых до командиров, помимо усиленной пограничной службы, занят был напряженнейшим строительством защитных сооружений.

Невеселые сводки приходили с фронта. Трудное это было время для каждого из нас. И командиры, и бойцы-пограничники — все рвались на фронт. Казалось, будь мы там, в гуще событий, что-то сумели бы исправить, сделать лучше. Я, как мог, объяснял нетерпеливым, что они нужны Родине здесь, на этой не очень-то спокойной границе. А сам ждал ответ на свой рапорт, отправленный на имя наркома внутренних дел. НКВД отказал в моей просьбе отправить меня на фронт. Но я не успокоился и через некоторое время направил новый рапорт, где, казалось мне, неопровержимо доказывал, что нужен именно там, на фронте. Я указывал на то, что имею большой боевой опыт, а на границе мною уже воспитаны опытные заместители.

Однако и на этот раз я получил не только отказ.

Только летом сорок второго года получили приказ о формировании дивизии для отправки на фронт.

Дни и ночи сидели мы в штабе, вновь и вновь придирчиво обсуждая каждую кандидатуру. Нужно было и на фронт отправить людей закаленных, опытных, и на границе оставить тех, кто сможет хорошо воспитать и обучить прибывшее пополнение.

Списки были составлены. Однако приказа об отправке на фронт наших пограничников все не было. Только в ноябре получили мы этот приказ.

24 ноября 1942 года в зале нашего клуба, отстроенного самими пограничниками, собрались будущие фронтовики. Зал был переполнен. Пограничники сидели, стояли, заполняли все уголки зала. Коричневые от зимнего загара, закаленные морозами и жарой лица. Люди, проверенные опасной и трудной жизнью пограничника. Многих из них я знал в лицо, не раз разговаривал с ними. Всех нас граница спаяла в одну крепкую, дружную семью.

— Ну, что, товарищи, споем на прощание нашу любимую!

— Споем!

Я запел:

Распрягайте, хлопци, коней,

Та лягайте спочивать…

Мощный хор в полторы тысячи голосов подхватил:

А я выйду в сад зеленый,

В сад криныченьку копать.

Пел отряд, пели свою любимую песню защитники дальневосточной земли, прощаясь с ней надолго, а кто-то и навсегда.

Но вот песня кончилась, наступила тишина. Я поднялся на трибуну.

— Товарищи, — сказал я, — друзья мои! От имени командования, партийной и комсомольской организаций разрешите передать вам коммунистическую благодарность за честную, справедливую и самоотверженную службу по охране границ Дальнего Востока… Преодолевая препятствия, борясь с метелями и дождями, невзирая ни на какие трудности, несли вы почетную вахту на границе. И Родина не забудет этого! Так не посрамите же чести своего отряда и его знамени в суровых боях на фронте! Будьте достойны двадцати восьми гвардейцев и героев-севастопольцев. Да здравствует наша великая Родина-мать, наша партия!

Трехкратное «ура» заставило дрогнуть стены нашего клуба.

Наутро группа в полном походном снаряжении выстроилась для отправки на фронт. Небо было пасмурное, дул ветер, накрапывал дождь. Лица бойцов были суровы.

Я проводил пограничников и вернулся в штаб. В гарнизоне было непривычно тихо и безлюдно. «Когда же и мне разрешат выехать туда, где решается судьба страны?» — думал я, глядя в окно на опустевший гарнизон.

Разгром гитлеровских войск под Сталинградом произвел большое впечатление на японское командование. Положение на нашей границе стало гораздо спокойнее, и я решился подать третий рапорт. Через некоторое время меня неожиданно вызвали в Москву.

Была зима 1943 года. Советскому командованию нужны были данные о вооружении и планах гитлеровских войск.

Вместе с группой товарищей я отбыл из Москвы в район Курска.

Войсковой разведке удалось узнать не только намерение фашистского командования о крупном наступлении с орловского и белгородского плацдармов, но и точно установить день и час вражеского наступления.

За успешное выполнение специальных заданий командования Красной Армии был награжден орденами и медалями ряд военнослужащих и работников Комиссариата внутренних дел. В том числе орденом Красного Знамени был награжден и я.

Наступление немецко-фашистских войск на Курской дуге провалилось. 12 июля 1943 года части Красной Армии, измотав и обескровив противника, перешли в решительное контрнаступление.

Среди геройски сражающихся красноармейцев были и те, кто еще недавно стоял на дальневосточных рубежах.