СТОЛИЦА ИСПАНИИ

СТОЛИЦА ИСПАНИИ

По возвращении из Франции в Испанию в 1791 году Бетанкур жил во дворце Буэнретиро, а его брат Хосе — в центре Мадрида, совсем рядом с площадью Пуэрто дель Соль, где сходятся все главные улицы города. В конце XVIII века каждый житель Мадрида хоть раз в день обязательно оказывался на этой площади. С раннего утра здесь постоянно толпился народ, особенно мужчины, таинственно завернувшиеся в широкие чёрные плащи, зимой и летом составлявшие необходимую принадлежность их костюма. Тут можно было услышать самые последние новости. Напротив дома casa de correos всегда собирались военные и чиновники. Там была кофейня, где братья Бетанкур обычно встречались, чтобы выпить пару чашек espumas, посыпанного корицей, или подровнять в цирюльне эспаньолки. В любой лавке, кафе или цирюльне обязательно завязывался разговор о политике.

С площади Пуэрто дель Соль братья часто ходили гулять на бульвар Прадо, по обеим сторонам обсаженный широкими каштанами. То и дело встречали знакомых, здоровались, останавливались, подолгу беседовали, а затем, через несколько шагов, снова останавливались, здоровались и продолжали беседу на ту же самую тему, что и минуту назад, но только уже совсем с другими людьми.

Дамы высшего света проезжали по бульвару в колясках или легких каретах. Испанская аристократия, в отличие от русской, никогда не считала для себя зазорным сливаться с толпой. В России же это случалось только по большим народным или религиозным праздникам. А на Прадо последний нищий мог запросто попросить у директора Королевского кабинета машин прикурить, и Бетанкур, остановившись, доставал из кармана прибор для получения огня, терпеливо ожидая, когда «важный сеньор» закурит. И пока «господин» не делал полной грудью сладкую затяжку и не раскуривал свою sigarrillo, Бетанкур не трогался с места.

Представить себе такую картину в конце XVIII века в России немыслимо! Чтобы гвардейский офицер дал прикурить какому-нибудь мужику в лаптях или мастеровому? Даже в самом страшном сне в России такое не могло никому присниться! А в Мадриде, на улице, в 90-х годах XVIII века все сословия были равны, различались только по одежде, да и то незначительно. Женщины носили дорогие кружевные и шёлковые мантильи; сквозь них просвечивали крепкие, как морские канаты, могучие чёрные косы. Более современные молодые девушки уже стали носить мантильи поверх шали, но таких в Мадриде было ещё немного. Руки всех дам постоянно были заняты щёлкающим веером — им все испанки владели превосходно. Казалось, он никогда не покидал их рук. С помощью веера они кланялись, приветствовали, делали знаки друг другу и, наконец, флиртовали с мужчинами.

Под руку по бульвару могли прогуливаться только муж с женой или сестра с братом. Для остальных такая фривольность считалась недопустимой. В массе своей мадридцы представляли собой армию чиновников или людей торгового звания. Производства в столице практически не было: весь товар завозили из провинций или из-за границы.

Летом воздух в городе, расположенном на высоте более 600 метров над уровнем моря, был всегда прозрачен и сух, но при этом основная масса его населения умирала от болезней легких. В столице бытовала пословица «Aire de Madrid mata, y no apaga un candil».[7] И конечно же, жизнь в Мадриде оживала только к вечеру — днём у всех испанцев, будь то высший класс или низший, была siesta. В России Бетанкуру очень нравилось, что всем чиновникам после обеда тоже полагался полуденный сон.

После долгой жизни за границей Бетанкур вдруг увидел испанцев другими глазами: это был самый воспитанный народ в Европе, какой до сих пор ему приходилось встречать. Даже низшие слои общества не составляли исключения. Просто образование этих людей было не книжное, а сформировалось на основе обычаев, нравов и преданий. Сегодня мы назвали бы его историческим. Это было воспитание всей натуры человека, а не только одной его головы. Бетанкур стал замечать, что, в отличие от Франции, испанская литература живет не только в книгах, а постоянно передается из уст в уста. Отсюда и способность народа к импровизации, к расширению границ родного языка, любовь к своим литературным героям и истории.

Летом 1792 года Мансанарес практически весь высох, и от него остался маленький ручеёк. Палящее солнце и сухая песчаная почва истребили в Мадриде почти всякую растительность. Несмотря на испепеляющую жару и прочное желание Бетанкура быть вне политики, это оказалось невозможным. Все только о ней и говорили. С кем бы он ни заговаривал на улице, слово el gobierno («правительство») было если не первым, то обязательно вторым. И чем больше свирепствовала инквизиция, тем слово el gobierno звучало громче и громче. Казалось, что, кроме политики, в Мадриде не о чём разговаривать.

Известно, что Испания не всегда была католической Европой, а составной частью Мавритании, поэтому её нельзя судить с общеевропейской точки зрения. В конце XVIII века Испания находилась в судорожных конвульсиях: она хотела оторваться от своего прошлого и в то же время сохранить все старые заветные традиции. Испанская администрация не имела никаких законов, кроме капризов и личных финансовых интересов Марии Луизы. Положение ещё более осложнилось, когда в ноябре 1791 года фаворит королевы Мануэль Годой окончательно вышел из-за кулис на авансцену испанской истории. На личности этого человека мы остановимся, так как он сыграл не самую последнюю роль в том, что Бетанкур навсегда покинул свою родину.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.