Глава 7 «Вверх, вверх и вда-аль». Полет в неведомое

Глава 7

«Вверх, вверх и вда-аль».

Полет в неведомое

1

«На крыше Исторического музея… появилась фигура Вадима Раскладушкина. Весело махнув рукою, он установил фотоаппарат на треноге и обратился к площади со звучной просьбой:

– Скажи изюм!

Население Советского Союза просто и охотно пошло ему навстречу…

Сняв свитер через голову, он ощутил блаженное освобождение и блаженное, с шорохом, шелковистое за спиной разворачивание». Так Вадим Раскладушкин завершил роман «Скажи изюм». Слышался ли в финале «МетрОполя» шелест крыльев? Рев турбин – да.

Блестел на солнце гигант-стрекоза…

Но скрывалась из глаз не Казань. И даже не Москва. Прошлая жизнь скрывалась.

– Вверх, вверх и вда-аль… – голосом Синатры пел аттракцион «Полет в неведомое»…

* * *

22 июля 1980 года противоречивый беллетрист Аксенов перестал (почти) быть советским.

Почему – почти? Потому что уезжал с красным паспортом. А пока у тебя такой паспорт, ты – советский. Даже если презираешь советчину. Даже если тебе мерзок этот строй. Даже если выдавил из себя раба. Даже если паришь, стремясь в Париж. Пока у тебя в кармане серпастый-молоткастый – ты советский. Так, не с «еврейским билетом», как Гладилин, не высланный, как Солженицын, а отпущенный, Аксенов Василий Павлович летел на Запад. Свободно и законно. Лекции читать. До чего ж тяжко давались в те годы закон и свобода!..

Аксенов сдержал слово: покинул СП. И не мог теперь печататься на Родине. Но в его имени Василий жило слово «сила». И он держался. Но при этом чужая злая сила била его и месила.

Моральный террор – штука злая. Когда тебе шипят: чужой. Когда приятели, зазвав на чай, спрашивают: когда валишь-то? Когда близкие женщины, встретив в нежданном месте, шепчут: как – ты еще здесь? Тогда видишь: намеки «кураторов» и воротил от литературы – это всерьез.

Меж тем, при всем том, отчего не жить тебе с любимой в Красной Пахре? Отчего не гулять с друзьями, коих, несмотря на опалу, осталось немало? Так отчего ж не кутить, не шалить, не бузить – пока можно? Среди непугливых Табаков и Трифонов, Окуджава и Любимов, и много других – актеров, режиссеров, поэтов, друзей и родных.

Среди них ближайший – отец, Павел Васильевич. Орденоносец и зэка (только что КГБ изъял у него – как бы на хранение – мемуары о тюрьме и ссылке). Предвидя отъезд, сын решает его навестить. Он и Майя едут в Казань на машине. А вернувшись, знают точно: надо ехать.

В этом их убедила обратная дорога.

Сумерки. До столицы ехать и ехать. Аксенов бодр, Майя меняет кассеты в магнитофоне. Встречные машины редки. Вдруг в дорожной мгле является набирающая скорость черная махина.

Ее очертания всё четче. Навстречу прет, гремя, огромный «КрАЗ». А что это там катит следом? На повороте силуэты мотоциклов. Летят навстречу. В салоне – джаз. На трассе – «КрАЗ». Дистанция – сто метров. Смерть съезжает на встречную и разом врубает свет, превращая мир в летящую в лоб стену. Врубают свет мотоциклисты. Путь прямо по ходу и слева закрыт. Аксенов слеп. Удар неизбежен. Гора железа давит тебя. И тогда ты делаешь то, что после удачно опишешь:

«…При попытке отвернуть его ждал глубокий кювет и серия беспомощных кульбитов с ударом о сосны и взрывом бака. И вдруг словно кто-то другой взял руль. Он мощно выкрутил до отказа направо. Вслед за этим мгновенно выкрутил влево и до конца утопил педаль газа… По самой кромке кювета "Лада" проскочила мимо «КрАЗа». Не менее километра его машина неслась на… сверхмаксимальной скорости. Потом он… выехал на асфальт и остановился».

Динамики пели: Dream, a little dream of me…

Так выглядит покушение и спасение в «Таинственной страсти».

А в «Изюме» – так: «За темной массой грузовика обнаружились еще две… фары. Похоже, что там идут два мотоцикла. Грузовик… пошел прямо в лоб. Мотоциклы остались на своей полосе. Все расплылось в глазах, а потом как бы обрело объем. Огромный сверкающий шар летел прямо на него, слева летели два шара поменьше. Послышался вопль. "Конец!"

Он выкрутил руль до отказа вправо и тут же стал мощно выкручивать влево, выжимая до упора педаль акселератора…"Волга" проскочила по самому краю глубокого кювета…»

Есть и другие версии этой истории. Но нам хватит и этих двух. Усомниться в их правдивости может лишь тот, для кого сомнение – привычка или работа. Что же до несовпадений марок машин героя и маршрута следования, то да, они есть: в «Страсти» – «Жигули», в «Изюме» – «Волга», а первом случае – Владимирка, во втором – одно из южных шоссе.

Эти детали важны. Они говорят: не пряча тяжелые, даже страшные эпизоды биографии, автор облекает их в художественный флер. «Всё, что берется из жизни, перелопачивается. Боюсь наврать с три короба. Люди же всему верят…»[174] – говорил о них Аксенов. На вечный вопрос: чем докажешь? ответ один: в доказательствах не нуждается. Да они и невозможны. Судите сами: протоколы, заявления, справки, паспорта, резолюции, приказы, фотографии, показания… – всё научился подчищать XX век. Кроме того, нет документа, что подтверждал бы: покушения не было. Что ж мешает поверить? В том числе и тому, что на заднем стекле его машины имелась надпись «Russian adventures»[175]. Их было выше крыши. И предстояли новые.

Угроза жизни встала в полный рост.