Глава 6. Вверх по лестнице

Глава 6. Вверх по лестнице

День победы принёс с собою небывалую радость и облегчение. В час пополудни впервые за четыре года зазвонили колокола Биг-Бена. Сотни тысяч горожан высыпали на улицы, праздничные шествия перекрыли движение транспорта в центре Лондона на целый день и до глубокой ночи. По словам одного очевидца, всё это походило на «выпускной бал какой-то гигантской школы».

Война унесла около десяти миллионов жизней и подорвала благосостояние всех великих наций Европы. Но в то же время облик западной цивилизации преобразился. Прусская империя, на строительство которой путём династических браков и войн Габсбурги потратили тысячу лет, распалась всего за каких-то пятьдесят месяцев. Но из праха этой империи восстали четыре новых государства — Австрия, Чехословакия, Венгрия и Югославия. И народы Европы в один голос заявили, что никогда не допустят повторения столь чудовищной бойни.

Известие об окончании войны застало Толкиена в Гулле. Оставаться в армии хотя бы на минуту дольше необходимого у него не было ни малейшего желания. Он немедленно подал прошение о переводе в Оксфорд, откуда уже получил приглашение на работу, и через несколько недель ему было разрешено вернуться к академической деятельности. Обретя долгожданную свободу, он наконец смог забрать Эдит, маленького Джона и Дженни Гроув из Пенкриджа, где они жили с весны того года, и обосноваться с ними в Оксфорде — в месте, которое Толкиен давно уже привык считать своим домом.

Первым в жизни Толкиена местом службы стала должность филолога в оксфордской лаборатории, сотрудники которой работали над составлением «Нового словаря английского языка». Лаборатория размещалась в нескольких крошечных, пыльных комнатках старого здания Музея Ашмола[52] на Брод-стрит, в центре города. Должность эта оплачивалась весьма скромно, но Толкиен понимал, что со временем она даст ему возможность получить более выгодное и престижное место в университете.

«Новый словарь английского языка» представлял собой масштабный и долгосрочный проект. Работа над ним началась в 1878 году под руководством редактора Джеймса Мюррея, который умер в 1915 году, посвятив этому словарю без малого сорок лет своей жизни[53]. За первые двадцать два года составители добрались от буквы «A» до буквы «H» и опубликовали соответствующие тома, после чего проект вступил во вторую, заключительную фазу. Толкиену была поручена работа над несколькими словами, начинающимися с буквы «W».

Для работы такого рода требовались педантичное внимание к мелочам и глубокое чувство языка. Необходимыми лингвистическими навыками Толкиен обладал, но корпеть над словарными статьями ему было скучно, и он сознавал, что его призвание — в научной карьере более широкого плана. В лаборатории Толкиену выделяли всего по несколько слов за раз, и задача его заключалась в том, чтобы тщательнейшим образом исследовать их корни и значения. Он должен был выявить сложные и запутанные связи этих английских слов с их эквивалентами во множестве других языков (как современных, так и древних, в том числе в англосаксонском) и проследить пути их развития. Для окончательного текста словаря предназначалась лишь малая доля этого материала; однако составители полагали, что о каждом слове следует узнать всё, что только возможно, дабы в точности и правильности тех двух-трёх строчек, которым предстояло войти в словарь, уже не возникало никаких сомнений. Нередко на проработку одного-единственного слова и составление полного отчёта у Толкиена уходила целая неделя.

В первые несколько месяцев жизни в Оксфорде Толкиены снимали небольшую квартирку на Сент-Джон-стрит, неподалёку от Музея Ашмола. Но вскоре Толкиен начал давать частные уроки на дому, и к лету 1919 года они с Эдит смогли перебраться из этого тесного и неуютного жилья в особнячок по соседству, на Альфред-стрит.

С этим переездом в их семейной жизни воцарилось благополучие. Новый дом оказался достаточно просторным, так что Толкиены смогли нанять служанку и, к немалой радости Эдит, наконец-то забрать со склада фортепиано и поставить его на почётное место в гостиной. Кроме того, проводить здесь уроки было гораздо удобнее. Преимущество Толкиена перед многими другими частными преподавателями состояло в том, что он мог свободно принимать учениц из женских колледжей: в присутствии его жены и Дженни Гроув юные леди не нуждались в компаньонках.

Так Толкиен открыл в себе педагогический дар. Он пользовался популярностью среди студентов, его ученики делали успехи, и в этой новой роли он чувствовал себя превосходно. К весне 1920 года он уже набрал целую группу учеников. Занятия были расписаны вперёд до конца учебного года, и Толкиен решил, что от работы над «Новым словарём английского языка» можно отказаться.

Судя по всему, он исполнился нетипичной для себя уверенности в собственных силах. Эдит только недавно сообщила ему, что снова забеременела, однако в этот же период Толкиен осознал, что его истинная мечта — сделать учёную карьеру. Он обнаружил, что способен внушать своим ученикам энтузиазм к предмету, и понял, что филологические занятия вне стен университета — такие, как работа над «Новым словарём…», — решительно ему не подходят.

Летом 1920 года Толкиен узнал, что профессор английского языка Ф.У. Мурмен из университета Лидса погиб в результате несчастного случая на воде, и в связи с этим на кафедре английского языка открылась вакансия лектора[54]. Втайне от Эдит Толкиен подал заявку на эту должность. Правда, на успех он не надеялся, но вскоре на Альфред-стрит пришло письмо с приглашением на собеседование.

Толкиен почти не сомневался, что не выдержит конкуренции с гораздо более опытными кандидатами. Однако, прибыв в Лидс и весьма коротко сойдясь с пригласившим его Джорджем Гордоном, новым профессором английском языка, он понял, что кое-какие шансы у него всё же есть. Через несколько дней Толкиен получил официальное уведомление о назначении на должность лектора и вынужден был сообщить Эдит, что им предстоит очередной переезд.

Эдит, разумеется, расстроилась. Ведь она уже было поверила, что со скитаниями покончено; кроме того, жить в Оксфорде ей нравилось всё больше и больше. Но выбора не оставалось. Для Толкиена новая должность была огромным шагом вперёд по карьерной лестнице, и пренебрегать такой возможностью было нельзя.

Город Лидс — далеко не самое приятное на свете место; неуютно в нём было и в те времена. Узкие, хмурые улочки центрального района были застроены однотипными двухэтажными коттеджами (их называли «два на два», имея в виду две комнаты на первом этаже и две — на втором) с крошечными бетонированными двориками. Столь же непривлекательным, по сравнению с оксфордской роскошью, выглядел и университет, который в наши дни несомненно назвали бы «краснокирпичным»[55].

Особенно тяжело Толкиену пришлось в первые несколько месяцев. Эдит решила остаться в Оксфорде до родов, и Толкиен смог позволить себе снять лишь тесную каморку неподалёку от университета. Каждые выходные он навещал семью в Оксфорде — уезжал в пятницу вечерним поездом, а в воскресенье возвращался. Такая жизнь настолько его утомляла, что он даже подал заявки на две другие должности — на кафедру Бейнса в Ливерпульском университете и на кафедру Де Бирса в университете Кейптауна, недавно основанную на средства знаменитой семьи алмазных магнатов.

В Ливерпуле кандидатуру Толкиена отклонили, но зато из Кейптауна пришли хорошие вести: его готовы были принять на должность профессора. Сидя в своей убогой комнатушке в ту морозную зиму 1921 года, он, должно быть, мучительно раздумывал об этой нежданно открывшейся перспективе. О первых годах своей жизни, проведённых в Южной Африке, он ничего не помнил; они, можно сказать, превратились для него в легендарное прошлое. Но несмотря на всю свою заманчивость, переезд в Кейптаун породил бы и множество проблем.

Тем временем Эдит родила второго сына, Майкла, и объявила, что готова перебраться в Лидс. Толкиен подыскал новое жильё поблизости от университета, и в конце 1921 года они въехали в дом № 11 на бульваре Сент-Марк. На то, что Эдит согласится отправиться в далёкое путешествие, нечего было и надеяться, и в конце концов Толкиен счёл за благо отказаться от предложения из Кейптауна.

Правда, впоследствии он не раз вспоминал об этом упущенном шансе и гадал, не ошибся ли он с решением. До тех пор, пока он не достиг прочного положения в учёных кругах и не стал знаменитым писателем, ему нередко казалось, что, прими он тогда это приглашение, перед ними могла бы открыться новая жизнь, полная волнующих событий. Однако серьёзных причин для сожалений не возникло, ибо, как только Эдит и Рональд воссоединилась в Лидсе, их семейная жизнь снова вошла в благодатную полосу.

Оба постепенно поняли, что в Лидсе вовсе не так уже мрачно и тоскливо, как им казалось поначалу. Царившая здесь неформальная атмосфера пришлась Эдит по душе гораздо больше, чем оксфордская утончённая церемонность, и она быстро нашла общий язык с жёнами Рональдовых коллег.

Кафедра английского языка, во главе которой стоял Джордж Гордон, была довольно скромной, хотя постоянно расширялась. Университет Лидса не располагал такими средствами, как Оксфорд, и Толкиену приходилось делить кабинет с Гордоном и профессором французского языка. Все трое ютились в старом, давно не ремонтированном помещении, уступавшем по площади раза в четыре просторным апартаментам оксфордских донов[56]. И виды, открывавшиеся из грязных окошек этого кабинета, не шли ни в какое сравнение с пышными газонами и старинными каменными стенами, которыми Толкиен некогда любовался в Эксетере. И всё же комфорт и земные блага — это не самое главное. Толкиен относился к Гордону с искренней симпатией и уважением, и студенты тоже пробудили в нём живое участие. Большинство из них были родом из окрестных городков, многие происходили из низших слоёв среднего класса, и почти все отличались усердием и трудолюбием. Опыт общения с оксфордской аристократией помог Толкиену понять, что сами по себе остроумие и светскость — качества приятные, но в сочетании с леностью и высокомерием — совершенно бесполезные. В крепких ребятах с севера Англии, учившихся в университете Лидса, Толкиен обнаружил ту же преданность делу и то же стоическое отношение к невзгодам, которые некогда помогли подняться над своей средой и ему самому.

Итак, жизнь постепенно налаживалась, и вскоре произошло ещё одно радостное событие. В начале 1922 года на должность младшего лектора английского кафедры в университете Лидса был назначен молодой человек, который двумя годами раньше посещал уроки Толкиена на Альфред-стрит. Юношу звали Эрик Гордон (Джорджу Гордону он приходился не родственником, а лишь однофамильцем), и в университет он попал благодаря стипендии Родса[57]. Это был исключительно одарённый и серьёзный исследователь. Он также страстно увлекался древними языками, и с Толкиеном его связывали тёплые, дружеские отношения.

Вскоре Толкиен и Гордон совместно составили и в конце 1922 года опубликовали словарь к сборнику среднеанглийских фрагментов, а затем приступили к работе над новым изданием среднеанглийской поэмы «Сэр Гавейн и Зелёный рыцарь». Этот средневековый рыцарский роман, написанный аллитерационным стихом, был создан неизвестным поэтом из Западного Мидлендса около 1380 года. Главный герой романа, сэр Гавейн, с честью проходит два испытания: сперва он отсекает голову Зелёному рыцарю, вызвавшему его на смертельный поединок, а затем успешно воздерживается от прелюбодеяния с женой некоего сэра Бертилака.

Этот роман был одним из столпов курса среднеанглийского языка, и когда оксфордское издательство «Кларендон-Пресс» наконец опубликовало его в 1925 году, он сразу же был признан стандартным текстом для изучения в колледжах и в дальнейшем сохранял этот статус на протяжении многих лет.

Толкиен и Эрик Гордон были не только коллегами, но и друзьями, и сообща они старались разнообразить и оживить учебную жизнь на факультете английского языка. Так, основанный ими «Клуб викингов» для преподавателей и студентов лишь отдалённо напоминал те клубы и общества, в которых Толкиену доводилось состоять прежде. При том, что и здесь членов клуба объединяли общие интеллектуальные интересы (изучение старонорвежского и других древних языков и традиций), всё же, в первую очередь, «Клуб викингов» был задуман как развлекательное общество, позволяющее отдохнуть от научных занятий. «Викинги» сочиняли непристойные стишки и декламировали их за пивом в факультетском баре. Не удивительно, что Толкиен и Гордон завоевали среди студентов большую популярность.

Тем временем в семейной жизни у Толкиена прибавилось хлопот, и на его плечи легла новая ответственность. В начале 1924 года Эдит снова забеременела, что на сей раз не доставило ей радости. Для семьи с тремя детьми домик на бульваре Сент-Марк был слишком тесным, и Толкиены перебрались в более просторный коттедж по соседству — в дом №2 по Дарнли-роуд, в районе Вест-Парк. Не исключено, что они могли бы счастливо прожить в Лидсе до конца своих дней. Лекторское жалованье было скромным, однако во время летних каникул Толкиен подрабатывал, проверяя экзаменационные работы на школьный аттестат. Этого хватало, чтобы каждое лето проводить несколько дней на отдыхе в одном из близлежащих приморских городков и надеяться на то, что в скором будущем удастся приобрести собственный дом. В 1924 году на кафедре учредили новую профессорскую должность, и в октябре, всего за месяц до того, как Эдит родила третьего сына, Кристофера Рейела, Толкиен стал профессором английского языка.

Это продвижение по службе могло бы задержать его в Лидсе ещё надолго. Ему повысили жалованье, его назначили на высокий пост… но всё-таки Толкиен чувствовал, что ещё не достиг в своей карьере всего, о чём мечтал. В глубине души он был уверен, что способен на большее. Разумеется, стать профессором в тридцать два года — уже огромное достижение, однако не следовало сбрасывать со счетов тот факт, что произошло это в маленьком провинциальном университете. И втайне от всех Толкиен строил планы на лучшее будущее, надеясь в один прекрасный день получить должность в Лондонском университете, а быть может, даже в Кембридже или Оксфорде.

Правда, никаких усилий для того, чтобы воплотить эти планы в жизнь, он не предпринимал. Но в начале 1925 года благоприятная возможность представилась сама. Уильям Крейги, профессор англосаксонского языка в Оксфордском университете, переехал в США, и в результате открылась вакансия на должность, о которой Толкиен мог только мечтать. И, конечно же, он попытался ухватиться за этот шанс.

На это же место претендовали ещё три кандидата, значительно более опытных и заслуженных, чем Толкиен, и всё шло к тому, что его заявку отклонят. Но неожиданно один из претендентов сам снял свою кандидатуру, а второй даже не стал подавать заявку. Так у Толкиена остался всего один конкурент — Кеннет Сайзем, его бывший наставник из Эксетера.

Избирательная комиссия долго не могла решить, какому из оставшихся кандидатов отдать предпочтение. Сайзем далеко превосходил Толкиена в опыте работы и пользовался популярностью в университете. Кроме того, некоторые члены комиссии не были свободны от снобистских предрассудков, и должность профессора в университете Лидса не представлялась им заслуживающей уважения. Однако у Толкиена были и сторонники, в том числе уже однажды оказавший ему покровительство Джордж Гордон, который переехал в Оксфорд двумя годами ранее и теперь занимал там должность профессора английской литературы.

После продолжительных дебатов голоса разделились поровну, но под влиянием Гордона вице-канцлер[58], обладавший правом решающего голоса, склонился на сторону молодого профессора из Лидса.

Можно не сомневаться, что это известие потрясло Толкиена до глубины души. Даже в прошении об отставке, адресованном вице-канцлеру университета Лидса, он счёл нужным упомянуть, что никак не мог рассчитывать на столь высокий пост и полагал, что останется на прежней работе ещё многие годы.

Ещё большим потрясением эта новость обернулась для Эдит; однако она понимала, что значит для Рональда это назначение, и искренне за него радовалась. Она уже начала привыкать к Лидсу, но всё это время внутренний голос подсказывал ей, что прожить здесь всю жизнь им не доведётся. Она чувствовала, что её муж не пожелает довольствоваться малым.