ГЛАВА 3. КОМАНДИРОВКА В ЧЕЧНЮ
ГЛАВА 3. КОМАНДИРОВКА В ЧЕЧНЮ
В начале мая 1995 года мне по оперативной связи позвонили из Федеральной службы контрразведки РФ (так тогда называлось наше ведомство) и передали привет от Александра Васильевича Юрченко.
— Хорошо, огромное спасибо! — поблагодарил я незнакомца.
— Он в Чечне.
— А это плохо!
— Вы ему там нужны, и он намерен вызвать Вас в командировку. Мне поручено выяснить Ваше мнение на это предложение.
— Как другу, отказать Александру Васильевичу не могу, а как офицер, не имею права отказываться от командировки на войну.
10 мая я прибыл в ФСК РФ, где познакомился со своими будущими сослуживцами. Это были удивительные люди. За время подготовки к командировке мы крепко сдружились. Каждый из нас понимал, что именно с этими парнями завтра придется делить все тяготы и невзгоды, а может быть и, не дай Бог, принять последний в своей жизни бой. Подготовка к командировке заключалась в прослушивании курса лекций специалистов по различным направлениям деятельности органов безопасности с учетом предстоящих задач. Особенно запомнились инструкторы по местным нравам и собственной безопасности. Первые научили нас чтить обычаи чеченцев, вторые — нагнали жути про мины, засады, ловушки, болезни и прочие опасности.
19 мая 1995 года. Из аэропорта «Чкаловский» самолет военно-транспортной авиации взял курс на грозненский аэропорт «Северный». Приземлились затемно. Над головой — звездное небо, вокруг — военные и боевая техника. Атмосфера жутковатая. Попали в другой мир. Здесь ВОЙНА!
Нас встретили на БТРе. Рассадили на броню и повезли по ночному городу в Управление. Вспомнились лекции инструкторов собственной безопасности: ночь в Чечне — жуткое время: стреляют все кому не лень. Бандиты из ненависти, свои — из бдительности.
Минут через тридцать добрались до Управления. Какая это была встреча! Ребята радовались подкреплению, обнимали нас, искали земляков. Человек шесть из вновь прибывших пополнили отдел экономической контрразведки (ОЭК), начальником которого был Александр Васильевич. Нас ждал накрытый стол, знакомство с коллегами и дружеские разговоры. А наутро началась работа.
Меня назначили начальником отделения, которое обеспечивало взаимодействие с органами МВД, прокуратуры и военного управления, действующими в Чеченской Республике. В подчинении у меня было порядка десятка оперов и «уазик» с водителем-прапорщиком по прозвищу «Крокодил».
Александр Васильевич уделял большое внимание вопросам собственной безопасности. Работали только попарно. В Отделе было железное правило — по одному не ходить даже в туалет, расположенный внутри здания Управления.
Мне было выдано удостоверение №041, подписанное Командующим объединенной группировкой федеральных войск в Чеченской Республике генерал-полковником А. Куликовым и Командующим группировкой войск МО РФ в Чеченской Республике генерал-лейтенантом Г. Трошевым о том, что я выполняю специальные задачи на территории Чеченской Республики и что органы ФПС, МВД и МО РФ обязаны оказывать мне содействие.
Стал устанавливать рабочие контакты с местной милицией, внутренними войсками, прокуратурой. Цель — выявление пособников бандитов, установление мест дислокации банд, поиск дудаевских архивов.
В город выходили только в светлое время суток. Ночью — лишь по особому распоряжению начальника Управления для решения конкретных задач.
Днем Грозный был нашим, и каждое утро с вершины развалин президентского дворца федералы снимали и выбрасывали зеленое «дудаевское» знамя и водружали красный флаг Союза ССР. К слову, в то время на всей бронетехнике были только красные флаги, триколоры еще не прижились. Ночью Грозный переходил в руки сепаратистов, начинались обстрелы позиций федеральных сил, «снайперские дуэли», и, соответственно, красный флаг Советского Союза на вершине развалин дудаевского дворца уступал место зеленому стягу. Это был ежедневный ритуал, которому ничто не могло помешать.
Мое впечатление о ситуации в Чечне того времени сформировалось в процессе общения с жителями республики, как чеченцами, так и лицами других национальностей. Дудаевский режим, судя по многочисленным свидетельствам очевидцев, довел республику до экономического краха и нравственного кризиса. Производство встало. Власть перешла в руки откровенных «отморозков», облаченных в форму военнослужащих дудаевской полиции, шариатской и государственной безопасности и прочих полувоенных-полубандитских формирований. Главным атрибутом власти и достатка стало оружие, оно же было и главным аргументом в решении любых споров.
Весной-летом 1994 года напряжение в Ичкерии достигло такого накала, что Дудаев не контролировал обстановку, ему осталась верна только немногочисленная охрана, которая из дворца не выходила и готовилась к обороне. Шли бесконечные митинги, призывавшие к отстранению Дудаева от власти.
По словам весьма высокопоставленных сотрудников МВД Чеченской Республики, которые стояли во главе «ан-тидудаевского» движения, «ополченцы» получали танки, БТРы и прочее вооружение на складах Ростовской военной базы. А в это же время уже на других складах все той же Ростовской базы вооружались сторонники Дудаева.
***
Первые дни командировки мы ходили в гражданской одежде. Жара стояла неимоверная. Для оперативника главное оружие — это бумага и карандаш. Вот я и носил за поясом, у всех на виду, блокнот. Пистолет — в скрытно-носимой кобуре, автомат и гранаты — в спортивной сумке.
Сидим как-то с напарником в шашлычной, обедаем. Чеченец лет сорока, увидев мой блокнот, подошел, поздоровался и поинтересовался:
— Вы журналисты?
Представились корреспондентами «Красной Звезды» — первое, что на ум пришло.
— Помогите мне книгу написать, — попросил чеченец. — Я буду рассказывать, а вы записывать.
— О чем книга?
— О том, как все это было, — сказал он и показал на развалины некогда прекрасного города.
И стал этот чеченец рассказывать нам свое видение недавних событий. Если не соврал, Дудаев даже свою племянницу ему в жены предлагал! То есть, непрост был респондент. По его мнению, рейтинг Дудаева в сентябре-октябре 1994 года был «ниже плинтуса». Но разговоры о подготовке российских войск к вторжению в Чечню стали исправлять ситуацию. И не в пользу федерального центра. По словам собеседника, сам он к воинским формированиям Дудаева никакого отношения не имел, но в его доме размещалась группа моджахедов, именно так он назвал сепаратистов.
Рассказывал, как колонна российских танков вошла в Грозный. Шли не по-боевому. Вел колонну офицер, у которого была карта, наверное, еще с ермоловских времен. Офицер спрашивал у прохожих, где находится улица, название которой местные жители даже не слышали. Во время определения географического места нахождения колонны моджахеды начали прямой наводкой, в упор расстреливать и танки, и военнослужащих. Внезапный шквальный огонь уничтожил колонну в считанные минуты. Танкисты даже не успели предпринять попыток сопротивления.
Тяжелораненный молоденький капитан-танкист умолял моджахедов не расстреливать его. Просьбу исполнили: капитана не расстреляли, его живого забросили на горящую трансмиссию танка, где он сгорел заживо.
Уничтожение танковой колонны сослужило хорошую службу Дудаеву, его рейтинг взлетел «выше солнца». Как же, Дудаев победил Россию!
Кто планировал эту операцию и происходило ли все именно так, как рассказал чеченец, не знаю. Пересказываю лишь то, что услышал в шашлычной. Этот страшный рассказ был подтвержден тем, что мы выкопали останки капитана в месте, указанном респондентом. Позже о расстреле танковой колонны рассказывали и другие очевидцы.
***
К маю 1995 года федеральные войска загнали сепаратистов в горы. По словам военных, оставалось совсем чуть-чуть до полного разгрома бандитов. Но «наверху» что-то щелкнуло, что-то скрипнуло, и войскам отдали приказ остановиться. Бандиты расползлись по пещерам зализывать раны, а солдаты начали обустраивать свои гарнизоны и готовиться к затяжному пребыванию в поле.
В мае — июне было относительно спокойно. Стала налаживаться мирная жизнь. Даже открыли в Грозном отделение Сбербанка, которое проработало ровно сутки. В один из июньских дней завезли деньги. Правда, уже к утру их украли, и новые транши были признаны нецелесообразными. Гражданские власти приступили к восстановлению промышленности и жилых домов. Местные предприниматели самовольно добывали нефть и изготавливали бензин и керосин. Ожили базары. Жизнь стала похожа на «послевоенную».
В этот период жители Чечни поверили в силу и основательность федерального центра. Мечтая о скорейшей стабилизации обстановки, чеченцы легко шли на сотрудничество с правоохранительными органами, предоставляли оперативно-значимую информацию.
Мы с напарником — Алексеем Юрьевичем — получили от агента сведения о местах дислокации двух баз бандитов численностью от 50 до 100 человек. Информация была сразу реализована — военная авиация нанесла ракетнобомбовые удары по установленным нами координатам. Позже разведка доложила: «В результате этих операций базы боевиков разрушены. Противник понес значительные потери в живой силе».
В один из дней чеченской командировки мы с Лехой узнали о месте проживания бывшего начальника изолятора временного содержания Департамента государственной безопасности (ДГБ) Ичкерии. И что в настоящее время этот человек работает пожарным в звании капитана внутренней службы. Мы решили, что этот «дудаевский тюремщик» — почти военный преступник! Надо брать! Но как брать? К дому, где проживал «тюремщик», спецназ скрытно не подберется. Возможная стрельба в жилом массиве нежелательна. Решили задерживать «тюремщика» по месту службы — в пожарной части.
План был такой. Двое оперов — один из них Леха — под надуманным предлогом заходят в пожарную часть и, убедившись в том, что фигурант на месте, дают команду группе захвата — бойцам Управления специальных операций ФСК РФ. УСОвцы врываются в расположение пожарной части, грузят «объект» на плечи и уходят так быстро, чтобы никто не успел оказать вооруженное сопротивление. Цель-то — не бой завязать в центре города, а фигуранта задержать. Захват «дудаевского тюремщика» планировалось снимать на видео.
Я как инициатор операции входил в группу захвата и вместе со спецназовцами сидел в машине. Наши разведчики дали команду: захват! Выскакиваю из уазика-буханки вслед за спецназовцами и бегу за ними во двор пожарной части. Спецназовцы — в устрашающей амуниции, как средневековые рыцари — орут сидящим на корточках пожарным:
— Всем лежать!
Бедолаги остолбенели. Бегу за спецназовцами и вижу, что все пожарные сидят не шелохнувшись, а один стоит столбом. С разбегу его автоматом двинул так, что вместе с ним через бордюр полетел. Вскакиваю, гляжу — один спецназовец уже фигуранта в мешке на плечах тащит, остальные быстро пятятся назад, держа пожарных под прицелом автоматов. Один спецназовец — Андрюха — видя, как я вскакивал с земли, крикнул:
— Юра, у тебя граната с разгрузки выпала! — и показывает мне под ноги. Гляжу на то место и глазам не верю — на земле не граната, а служебное удостоверение! Схватил документ и бегом к машине.
Все произошло так стремительно, что наш оператор Виктор едва успел выскочить из машины и заснять только, как фигуранта на плечах тащат в машину. Оператор последним выскакивал из машины, а когда увидел отход группы захвата, чтобы не мешать, первым вскочил в машину. Камеру бросил на переднее сидение, забыв выключить.
Потом мы смотрели эту видеозапись: секунды, все трясется, на полу машины мешок. Слышны глухие удары и вопросы: «Фамилия? Звание? Должность?»
Из мешка на каждый вопрос — быстрый, четкий и, главное, правдивый ответ.
Задержать-то задержали, но надо же готовить правовую основу для предстоящего суда. Одного доноса, что этот человек был начальником ИВС ДГБ, маловато не только для обвинительного приговора, но даже для ареста.
В соответствии с утвержденным планом поехали домой к «тюремщику» обыск производить. Жил он в двухкомнатной квартире в пятиэтажке. Время дневное. Жена, дети, плач, соседи. Спецназовцы заняли оборону, я с операми обыск провожу. Нашли в квартире банку бездымного охотничьего пороха и штук двадцать электродетонаторов. Тюремщик понял, что этих находок вполне достаточно, чтобы его, с учетом остроты момента, к стенке поставить без суда и следствия прямо у дома. Вижу, что он уже с жизнью прощается: сидит отрешенный от всего происходящего. Только его жена пытается объяснить, что порох и детонаторы оставили военнослужащие федеральных сил, еще когда Грозный освобождали. С детонаторами ладно, все может быть, но кто же поверит, что российские солдаты оставили бездымный охотничий порох?
Во время обыска в квартиру заскакивает спецназовец и докладывает, что группа неизвестных около сорока человек, в форме сотрудников милиции готовится к штурму подъезда. Выглянули в окно — точно, во дворе нешуточное движение. Люди в камуфляжах и милицейской одежде короткими перебежками скрытно к подъезду приближаются. Выбегаю к выходу из подъезда. Кричу неизвестным:
— Вы кто?
— Мы из Октябрьского РОВД, — отвечают. — К нам поступила информация о бандитском налете.
Представляюсь и прошу подойти старшего. Старшим оказался знакомый мне капитан, который узнал меня. Мы с Лехой бывали в Октябрьском РОВД и дружили с начальником этого подразделения. Разобрались без стрельбы. Но если бы мы с капитаном не узнали друг друга — кто знает, чем бы дело завершилось?
Закончили обыск, задержанному — мешок на голову, в машину и на фильтр, для дальнейших следственных действий. На фильтре уже в спокойной обстановке стали разбираться.
Задержанному — лет тридцать. Сидит подавленный. Наслушался побасенок про пытки и расстрелы без суда и следствия.
— Ну, рассказывай, что делал при Дудаеве, где служил?
— Я понимаю, что вы меня убьете. Но я в вооруженном сопротивлении федеральным войскам участия не принимал. Я с октября 1994 по март 1995 года в Ленинграде в военном госпитале лежал с пулевым ранением ноги.
— А начальником ИВС ДГБ работал?
— Да, работал. один день. Шел утром в форме на службу в пожарную часть. В то время беспорядки в Грозном начинались. Все готовились к штурму Дудаевского дворца. Прохожу мимо ДГБ. Подскакивают ко мне два человека в военной форме, хватают за руки и волокут в ИВС. Притащили и говорят: «Назначаем тебя начальником ИВС, а мы пошли Дудаева защищать. Откажешься — расстреляем!» В ИВС, кроме заключенных, ни одного сотрудника. Сижу и думаю — что делать? Позвонил домой. Мне сообщили, что в Ленинграде брата моего убили. Я бросил ИВС, и как был в форме, поехал в Ленинград. Во время разборок с местными меня и самого ранили в ногу. А поскольку я был в военной форме, меня доставили в военный госпиталь.
Запросили телеграммой госпиталь, навели справки о задержанном через местных — все подтвердилось.
Держался этот псевдотюремщик молодцом, с чувством собственного достоинства горца! О пощаде не молил, внутренне он уже принял смерть. Какая же радость была у этого мужика, когда через неделю я его освобождал. Его благодарности не было границ, он расслабился, упал на колени и забился в рыданиях. Кричал, что уже с жизнью попрощался, ежесекундно ждал расстрела. А тут такое! Мы с Лехой тоже радовались. И пусть поймали не настоящего начальника ИВС ДГБ, но грех на душу не взяли, жизнь гражданину России спасли! В этом и был смысл нашей работы.
***
14 июня 1995 года банда Басаева захватила больницу в Буденновске. Позорные переговоры Черномырдина с бандитами закончились триумфальной безнаказанностью бандитов и послужили превосходным катализатором для активизации сепаратистов.
Через несколько дней после «буденновского позора» бензовоз Управления ФСК России по Чеченской Республике и сопровождавший его БТР по пути из Моздока в Грозный попали в засаду. Выстрелом из гранатомета БТР пробило насквозь. Надо отдать должное технике — она осталась на ходу и даже не загорелась. А вот экипаж и десант понесли серьезные потери. Один офицер погиб, двум прапорщикам оторвало ноги, восемь человек с тяжелыми контузиями были госпитализированы.
По подозрению в совершении этого преступления были задержаны двое чеченских парней: родные братья восемнадцати и двадцати лет. Мы получили оперативную информацию, что в налете на колонну принимал участие только один из задержанных, второго задержали по ошибке. Стрелял из гранатомета не он, а их третий брат. Встал вопрос: как проверить сведения?
В этот же период в Грозном произошла первая провокация. Группа неизвестных в форме федеральных войск ночью ворвалась в дом неких Чучаевых и расстреляла всю семью: женщин, детей, стариков — всего человек десять. По городу поползли зловещие слухи, во всем обвиняли федералов. Отношение чеченцев к военнослужащим значительно ухудшилось.
Спустя три дня после убийства семьи Чучаевых я с Лехой и Крокодилом поехал в Октябрьский РОВД. Решили свои вопросы, выходим на улицу. К нам подбегает капитан-чеченец.
— Вы из ФСК?
— Да, а что случилось?
— Там федералы на БТРе приехали кого-то арестовывать, а их толпа гражданских окружила. Того и гляди, стрельбой дело кончится. Либо гражданские ваших растерзают, либо солдаты толпу перебьют.
— Что за солдаты?
— Ну, на БТРе, у него еще труба оркестровая с боку прикручена. Солдаты с винтовками, с такими толстыми стволами.
Понятное дело, УСОвцы на нашей пятьсотдвадцатке с тубой[76] на левом борту.
Вскочили в машину вместе с этим капитаном и помчались. Куда и с кем едем — никто даже не задумался и дежурному по Управлению не докладывал. Ладно, все обошлось! А если бы засада? И попались бы мы трое доверчивых и отзывчивых чекистов в лапы террористам? Нет, все-таки на войне бдительность притупляется.
Приезжаем, куда показал капитан. Улица, частные дома, толпа чеченцев — в основном женщины и дети. Их мужественные джегиты в играх, где может начаться стрельба, женщинам и детям всегда место уступают. Крик! Гам! БТРа нет! Уазик наш оказался среди этой беснующейся толпы — соседей недавно убитых Чучаевых. Выходим из машины. Капитан-чеченец быстро «растворился» среди соплеменников. Женщины что-то доказывают, истерично кричат на непонятном нам языке. Уже начинают хватать нас за одежду и потихоньку оттеснять от машины. Ситуация разрядилась неожиданно.
Ко мне подбегает какой-то бесноватый паренек лет тридцати и кричит, что он племянник Гелаева, и его за это хотели арестовать!
— Кто племянник Гелаева? Ты?
— Да, я! Племянник Гелаева!
— Тебя хотели арестовать?
— Да, меня хотели арестовать!
— Кто?
— Не знаю. Враги чеченского народа!
— Ну-ка садись в машину, поехали, сейчас во всем разберемся.
Парень запрыгивает в наш уазик. Крокодил с радостью газу до отказу, и мы не уезжаем, нет — мы очень низко улетаем из этого не очень радушного места.
По дороге в Управление Леча Гелаев — если не изменяет память, он так представился — нес полный бред: рассказывал, что работает старшим оперуполномоченным прокуратуры Чечни и что его вызывают в Москву для защиты диссертации по теме: «Борьба с бандитизмом в горных условиях». При этом Леча высказал готовность совершить подвиг в борьбе с сепаратизмом.
Осмыслил ситуацию и говорю Лече:
— Москва с диссертацией подождет. Есть куда более неотложное дело. Собственно поэтому мы и приехали за тобой.
— Какое дело?
— Ты слышал, что на днях колонну ФСК расстреляли?
— Нет, не слышал.
— Ну вот, мы поймали этих негодяев. Они сейчас на фильтре. Ты старший оперуполномоченный прокуратуры, кому как не тебе доверить это сложное дело?! Тебя сейчас отвезем к ним на фильтр. Они тебе поверят. Ты все-таки племянник Гелаева! Для правдоподобности попинаем тебя, синяков наставим, может быть, сломаем чего.
— Попинать можно, но ломать ничего не надо, мне же диссертацию защищать!
— Вообще-то да, ты прав! Ломать ничего не стоит... Так вот, твоя задача — выяснить, у кого эти отморозки получили задание стрелять в колонну ФСК.
— Я готов!
— Слушай, тебя на фильтр просто так не пустят. На, возьми гранату, — и я дал Лече гранату без запала.
Леча положил гранату в карман.
— Может, тебе пистолет выдать для надежности. Бандиты-то в камере не одни.
— Пистолет не нужен, так справлюсь, если что, гранаты хватит!
За этими разговорами приехали в Управление.
Попросил водителя остановить УАЗ за футбольным полем, подальше от любопытных глаз, которых в избытке рядом с Управлением.
— Так, Леча, сиди здесь, жди, я к генералу, доложу о твоем прибытии.
— Есть! — по-военному ответил Леча.
Проходя мимо комнаты дежурного, я стал невольным свидетелем того, как начальник подразделения УСО полковник Петя докладывал руководителю опергруппы ФСК РФ по ЧР генералу Громову:
— Задержать племянника Гелаева не удалось — вмешалась толпа местных. Во избежание конфликта от завершения операции пришлось отказаться.
Подождал, пока «Петя» закончил доклад и положил трубку телефона на рычаг.
— Петь, в районе «15-го погранотряда» твои бойцы только что племянника Гелаева задерживали?
— Мои! Вот, докладывал о провале операции!
— Ну, иди, забирай Лечу. Вон он, в моей машине сидит!
Петя не поверил. Пошли к машине и убедились, что Леча — тот самый племянник Гелаева. Петя — к оперсвязи, снова звонит Громову:
— Товарищ генерал, первая попытка задержать племянника Гелаева оказалась безуспешной, но вот ребята из ОЭКа помогли, совместными усилиями поймали негодяя!
Выслушав благодарность Громова, Петя бодренько ответил:
— Есть доставить на фильтр!.. — И, сославшись на неотложные дела, доверил мне эту честь.
— Петь, а документы на арест Лечи у кого? Фильтр — не гостиница, туда без документов не примут.
— Документы у ребят на базе.
После разговора с Петей, доложил начальнику Управления генерал-майору Хоперскову о задержании Лечи. Выслушав доклад, генерал выматерил меня за проявленную беспечность при выезде на место происшествия без силовой поддержки. Но поблагодарил за проявленную смекалку и одобрил мой план по использованию Лечи во внутрикамерной разработке «стрелков».
Поехали мы на базу к УСОвцам. С ними у нас были дружеские отношения, меня даже сватали к ним, в Сибирское региональное управление. Выяснилось, что на задержание Лечи нет никаких документов. Кто давал команду на задержание — знает только Петя, который где-то носится по делам. Делать нечего, время идет. Фильтр — не гостиница, прием посетителей только до темноты.
Проехали. С начальником фильтра у нас были хорошие отношения. Отрекомендовали ему Лечу как своего агента. Договорились, что его «расквартируют» в одну камеру с арестованным «стрелком», который принимал участие в нападении на нашу колонну.
Прошло три дня. Дежурный по Управлению передает, что ко мне какой-то мужчина пришел. Выхожу — стоит чеченец, опрятный такой.
— Здравствуйте, Юрий Александрович!
— Здравствуйте!
— Вы третьего дня нашего Лечу забрали. До сих пор от него ни слуху, ни духу. Так вот, если с ним что случится, мы передадим вашей жене и сыну огромный привет от отца и мужа, и называет мой домашний адрес.
Честно говоря, я взмок. Бегом к генералу Хоперскову, докладываю о визите чеченца.
— Слушай, а кому он нужен, этот Леча?
— Откуда я знаю? Была ситуация, что Петя по команде Громова поехал его задерживать. Я Вам докладывал, при каких обстоятельствах мы прихватили этого Лечу.
Хоперсков тут же звонит Громову и, как генерал генералу, с шутками-прибаутками рассказывает об обстоятельствах задержания Лечи и об угрозе безопасности моей семьи. Я присутствовал при телефонном разговоре, но ответов Громова не слышал. Тем не менее понял, что Леча этот никому не нужен, и о нем уже успели забыть.
Поговорив с Громовым, Хоперсков сказал:
— Можешь забрать своего Лечу с фильтра!
Отправляемся с Лехой на фильтр. Освобождаем Лечу.
А по дороге домой он отчитывается о выполнении задания — подтвердил нашу информацию о том, что один из задержанных братьев не участвовал в нападении на колонну. Это преступление совершал их третий брат, гулявший на свободе.
Приехали к Лече домой. Опять толпа собралась — чуть меньше той, которая нас провожала. Радости родственников и соседей Лечи не было предела. Стали приглашать нас на плов, но нам было не до плова. Быстро уехали, сославшись на дела по службе.
Больше мы с Лечей не встречались. А вот добытые им сведения использовали. Поговорили со «стрелком», который участвовал в налете на нашу колонну, и убедили написать письмо отцу, в котором он признался в содеянном и попросил привести виновного брата в обмен на невиновного. Конечно, это было не совсем законно, но из песни слов не выбросишь: «Марс далек от Фемиды».
***
В комендатуре Октябрьского района города Грозного несли службу земляки моего напарника Алексея — Абаканский ОМОН и Костромской полк особого назначения ВВ МВД РФ. С офицерами комендатуры полка и ОМОНа у нас сложились дружеские отношения. Мы частенько заезжали к ним на обед. И вот сидим мы как-то в канцелярии с комендантом по прозвищу Царь, командиром и его заместителями, обсуждаем обстановку в районе, контролируемом комендатурой. Вдруг раздается команда:
— Комендатура, в ружье! Бандиты захватили блокпост, на котором несет службу Абаканский ОМОН.
Бойцы загрузились на БМП и два «Урала» и рванули на блокпост. Мы с Лехой на своем «УАЗе» — за ними...
А произошло вот что: в одном из мотострелковых полков, дислоцированном на юге Чечни близ какой-то деревни, пропал прапорщик. У командования полка были вполне конструктивные отношения со старейшинами. Командир полка пригласил старейшин и предельно дипломатично пообещал расстрелять из танков деревню, если с прапорщиком случилось что-то неладное и максимум в течение трех дней он не вернется в полк.
Предупреждение нешуточное. На войне всякое бывает, и найти повод, чтобы из танка по деревне пальнуть — большого ума не надо. Как старейшины принимали решение — неизвестно. Но аксакалы пришли к командиру полка и сообщили, что пропавший прапорщик находится в Грозном, и что они готовы вернуть его в полк, если командир организует им поездку в город. Командир принял архимудрое решение: выдал аксакалам пропуск в виде. лейтенанта. И еще раз предупредил, что если через три дня не вернут прапорщика и «пропуск», от деревни останутся одни головешки.
Аксакалы снарядили нешуточную экспедицию. На трех легковушках дюжина вооруженных джигитов вместе с отважным лейтенантом проехали пол-Чечни и стали рыскать по Грозному в поисках пропавшего прапорщика. И ведь ни на одном блокпосту эту кавалькаду не остановили, не разоружили и не задержали. По меньшей мере — за незаконное ношение оружия!
Понятное дело, бдительные граждане сообщили куда полагается о том, что по городу на трех машинах барражирует чертова дюжина вооруженных джигитов. Центральная комендатура дала указание задержать колонну. Абаканский ОМОН тормознул их у блокпоста. Джигиты и лейтенант объяснили бойцам блокпоста цель своего прибытия в Грозный. Абаканцы — ребята не конфликтные, предложили джигитам подождать у блокпоста до внесения ясности в ситуацию.
Бойцы ОМОНа и джигиты начали мирную беседу «за жизнь». Сидят, курят, все чин-чином. И тут, поднимая клубы пыли, подлетают два «Урала» и БМП Костромского полка. Плюс мы с Лехой на своем уазике. Джигиты, вперемешку с ОМОНом, изготовились к бою.
Кровопролитие предотвратил находящийся на блокпосту начальник штаба ОМОНа. Он приказал своим бойцам и джигитам не стрелять, а сам побежал к нам, крича:
— Не стрелять! Не стрелять! Не стрелять!
К счастью, начальника штаба все знали в лицо. Он вкратце разъяснил происходящее. С учетом моего удостоверения №041 я оказался старшим оперативным начальником для всех присутствующих.
Между тем к месту событий подъехали еще две БМП с десантом, но на разговоры времени уже не было. Командиру костромичей я поставил задачу: на всякий случай готовиться к бою. Сам с напарником и начальником штаба Абаканского ОМОНа на своей машине поехал на блок-пост.
Первым к нам подбежал молоденький лейтенант и начал сбивчиво докладывать обстановку.
— Жить хочешь? — говорю лейтенанту. — Садись в мою машину, и ни под каким предлогом не выходи из нее.
В это время к нам подошел «старший джигит»: его товарищи взяли нас под прицелы своих автоматов. «Старшой» сбивчиво разъяснил, что он и его односельчане выполняют поручение командира российского полка.
Я представился и предложил сдать оружие. «Джигит», естественно, отказался. Завязался диалог. Обе стороны высказались против боя, так как понимали, что ввиду численного превосходства «джигитов» мы перебьем, но и они нашей кровушки пустят изрядно. В итоге удалось убедить «джигита» в необходимости уехать из города. Договорились, что их колонна поедет за моей машиной, я доведу их до Ханкалинского блокпоста, через который они заехали в Грозный, а дальше у каждого своя дорога.
Говорю «старшему джигиту», что пойду к солдатам и дам команду не стрелять в колонну «гостей». Леха с лейтенантом и Кокодилом остались в нашем «УАЗе» на блокпосту.
Вернувшись к костромичам, с которыми был и командир бронегруппы — две БМП с десантом Центральной комендатуры Грозного, объяснил ситуацию.
Договорились, что бронегруппа немедленно выдвигается на Ханкалинский блокпост и организовывает там засаду. Я на «УАЗе» веду колонну джигитов со средней скоростью. Перед самым блокпостом наш «УАЗ» резко газует и укрывается за бетонными сооружениями блокпоста. Костромичи поджимают «джигитов» с тыла. При таком раскладе «джигитам» останется одно из двух: или сложить оружие, или пасть смертью храбрых в борьбе за сомнительные идеалы.
Возвращаюсь на блокпост, командую «старшему джигиту»:
— По машинам! Езжайте за мною.
Джигиты по команде старшего оставили укрытие и стали рассаживаться в свои автомобили. Тут к нашему «УАЗу» подходит чеченец лет сорока и требует, чтобы лейтенант ехал с ним в машине. Пытаюсь объяснить, что это исключено. Чеченец говорит, что он лично головою отвечает перед командиром полка за этого лейтенанта и не хочет, чтобы от его села остались одни головешки. В спор вмешались другие чеченцы. Ситуация стала выходить из-под контроля.
Абаканские омоновцы тем временем укрылись на блокпосту и взяли под прицелы автоматов и нас, и чеченцев. Теперь получилось, что я с Лехой, водителем и лейтенантом окружены чеченцами, и в случае перестрелки нам суждено пасть от пуль омоновцев.
Чеченцы были опытными бойцами и по-своему оценили ситуацию. Они окружили «УАЗ», в котором сидят три чекиста и один пехотный лейтенант, но и они, в свою очередь, окружены чуть ли не ротой милиции и спецназа ВВ МВД РФ. Ситуация патовая.
— Раз так, то мы уезжаем. Разбирайтесь сами с солдатами. Вон их сколько! — спокойно говорю «старшему джигиту».
В конце концов решили: сорокалетний чеченец едет в нашем «УАЗе» вместе с лейтенантом. Поехали! Чеченец сидит на заднем сидении между Лехой и лейтенантом. Завели разговор. Вполне дружелюбный. В какой-то момент Леха с шутками-прибаутками отстегнул у Лемы, так он назвался, магазин от автомата. Едем.
Со стороны блокпоста нам навстречу едут машины, и чеченцы из них что-то кричат сопровождаемым мною джигитам. До блокпоста — чуть меньше километра. Чеченцы своими тремя машинами прижимают нас в кювет. Нам бы рвануть к блокпосту — наверняка в нас стрелять не стали бы, знают ведь, что в машине их товарищ! Но случилось так, как случилось. Мы остановились, рассчитывая, что вот-вот подъедут костромичи. Но они куда-то запропастились. Трагикомическая ситуация! До блокпоста рукой подать, мы его видим, но окружены дюжиной беснующихся вооруженных чеченцев!
Произошло это неподалеку от «представительства сепаратистов», которое было открыто в Грозном после Бу-денновской трагедии. В то время велись какие-то переговоры с министром информации и печати при правительстве Дудаева Мовлади Удуговым. А располагалось это «представительство» в километре от Ханкалинского блокпоста.
Подъезжают сотрудники «представительства». Жаркие споры вели минут тридцать. Из машины не вышли, беседовали с Ф-1[77] в руках, предохранительные чеки от которых выбросили чеченцам под ноги, демонстрируя готовность применить это смертоносное оружие.
Ни костромичи, ни бронегруппа Центральной комендатуры к нам так и не подъехали. Чеченцы забрали у нас лейтенанта, оставив «в залог» своего товарища, находящегося в нашей машине. Мы поехали на блокпост, чеченцы — в свое «представительство».
Но на этом наши «приключения» не закончились. При подъезде к блокпосту находящийся с нами в машине Лема запричитал, что мы его убьем, достал свою Ф-1, выдернул из нее чеку и грозился всех подорвать. Теперь уже мы с Лехой, сжимая в ладонях свои гранаты с извлеченными чеками, уговаривали Лему «не дурить».
На блокпост, где омоновцы вместе с бойцами бронегруппы приготовились задерживать вооруженных джигитов, приезжаем мы! Вместо того, чтобы укрыться за бетонными ограждениями, мы останавливаемся прямо на дороге. Приказываю Крокодилу идти к командиру блокпоста и сообщить о происходящем. Минут через пять к машине подошел сапер. Сначала мы с Лехой отдали ему свои гранаты, потом уговорили Лему последовать нашему примеру.
Дело кончилось тем, что Лему обменяли на лейтенанта. Лейтенанта доставили в Центральную комендатуру, где он подробно рассказал о произошедшем: от пропажи прапорщика до своего освобождения из «представительства» сепаратистов.
Материалы через военную контрразведку передали военному прокурору, который возбудил уголовное дело.
В Чечне функционировало Главное Управление оперативного штаба МВД России. Это огромное подразделение, на мой взгляд, в значительной мере дублировало функции МВД Чеченской Республики. Должность начальника ГУОШ МВД РФ была генеральской. Руководители и остальные сотрудники этого подразделения работали «вахтовым методом», приезжая в Чечню в 45-дневные командировки.
Как-то руководителем ГУОШ МВД РФ был назначен полковник милиции, которому по возвращении из командировки обещали генеральские погоны. Будущего генерала почему-то невзлюбили не только все начальники комендатур, которые ему подчинялись, но и командиры подразделений, прикомандированных к комендатурам, а также министр внутренних дел Чечни. Будучи человеком тактичным, генерал Хоперсков никогда не говорил мне, что он тоже недолюбливает будущего генерала, но когда речь заходила о начальнике ГУОШ МВД РФ, по мимике Хоперского нетрудно было догадаться, что отношения между ними «не сахар».
Мы с напарником частенько наведывались в ГУОШ МВД РФ по делам службы и установили нормальный рабочий контакт с прежним начальником — генералом и его командой. А вот сменивший его «будущий генерал» к органам безопасности относился предубежденно и фактически запретил своим подчиненным контактировать с нами. Это существенно осложнило нашу работу в этом подразделении и породило у нас с Лехой соответствующее отношение к «будущему генералу».
Однажды мы приехали в комендатуру Октябрьского района. Там шум-гам.
— Что случилось?
Комендант — наш друг, питерский подполковник по прозвищу Царь, рассказывает:
— Охрана Мовлади Удугова недалеко от комендатуры обстреляла водовоз костромского полка. В результате — солдат срочной службы убит, а контрактник получил пулевое ранение в позвоночник. На Ханкалинском блокпосту задержали колонну автомашин Удугова.
Мчимся на Ханкалинский блокпост. Командир блокпоста докладывает:
— Задержали два джипа, в которых находился Мовлади Удугов и его охрана. Всех разоружили. Осмотрели оружие — все стволы чистые, а на одном следы недавней стрельбы. Минут двадцать назад по приказу «будущего генерала» всех задержанных доставили в ГУ ОШ.
Едем в ГУОШ. Прорываемся через их КПП только благодаря моему «вездеходу» — удостоверению №041. Нам удалось выяснить, что приказ отпустить Удугова и задержанных вместе с ним лиц отдал «будущий генерал». Офицер, непосредственно исполнявший эту команду, только руками развел:
— Мужики, что я мог сделать? Понимаю, что негодяев отпустили вместе с оружием. Но это был приказ начальника ГУОШ! Вы уж не выдавайте меня.
О случившемся незамедлительно доложили своему руководству. Хоперсков выматерился. Что произошло дальше, не знаю.
Дня через два «Царь» сообщил:
— Удугова с охраной снова задержали на Ханкалинском блокпосту.
Мы с Лехой туда. Приезжаем. Ситуация идентична предыдущему задержанию: приехали сотрудники ГУОШ и всех увезли. Оперативно проверили информацию и выяснили, что Мовлади Удугов в тот день в ГУОШ не доставлялся.
Абаканских омоновцев в Октябрьской комендатуре Грозного сменили калининградцы — земляки заместителя начальника нашего отдела. С калининградцами мы тоже сдружились. Костромичей меняли костромичи. Они ездили в командировки поочередно — 45 суток одна половина полка, следующие 45 суток — вторая.
Пока готовился прощальный ужин, зампотех полка поделился информацией о недостаче вооружения, бронетехники и автотехники в ГУОШ:
— БМП, на которой ездили чеченцев на блокпосту задерживать, фактически числится за ГУОШ. Еще несколько машин и танковые крупнокалиберные пулеметы, также числящиеся за ГУОШ, находятся у костромичей. Из ГУОШ продано порядка пятидесяти «УАЗов» и «КАМАЗов»! Сейчас в ГУОШ идет смена. Заместитель по тылу «будущего генерала» уже три дня поит своего сменщика, чтобы тот акт приема-передачи подписал.
В качестве доказательства костромичи «подарили» нам два крупнокалиберных пулемета, числящихся за ГУОШ. Загрузили эти пулеметы в свой «УАЗ» и поехали в Управление. Генерал Хоперсков приказал пулеметы сдать на склад, а конкретных указаний по существу дела мы от него так и не услышали.
На следующий день поехали в ГУОШ МВД РФ. Уже новый руководитель — генерал лет шестидесяти — проводил совещание с подчиненными. Попросил дежурного доложить о нашем прибытии. Примерно через час генерал объявил своим «перекур» и принял со словами: «5 минут вам на все про все». Мы представились, показали мой «вездеход» — удостоверение №041, доложили, что отвечаем за контрразведывательное обеспечение его подразделения и организацию взаимодействия. Само упоминание, что мы будем «шпионить» в его огороде, особого восторга у генерала не вызвало. Он произнес: «Ладно...» — давая понять, что аудиенция окончена и в наших услугах он особо не нуждается. Подходя к двери, я как бы, между прочим, сказал:
— Да, товарищ генерал, это, конечно, не наше дело, но вашего заместителя по тылу его предшественник уже четвертый день водкой накачивает, чтобы он без должной проверки подписал акт приема-передачи вооружения, бронетехники и автотехники. По нашим сведениям, здесь существенная недостача всего и вся.
Информация очень заинтересовала генерала. Как он ее реализовал, точно сказать не могу, но относиться к нам он стал с большим уважением. Работалось с ним легко и результативно. А у «будущего генерала» после этой командировки началась «черная полоса». Поговаривали, что на него даже уголовное дело возбудили.
***
Агент сообщил: «Бойцами ГУОШ задержана какая-то странная опергруппа военной разведки». Едем в ГУОШ. Начальник криминальной милиции наши оперативные данные подтвердил:
— Задержанные утверждают, что они агенты военной разведки. Назвали должности, воинские звания и фамилии офицеров опергруппы военной разведки, дислоцированной в Ханкале, где их якобы и привлекли к сотрудничеству, выдали оружие, средства связи, машину. Я связался с военной разведкой — там от агентов отреклись. И еще. Один из задержанных находится в федеральном розыске за убийство, совершенное в одном из городов Поволжья. Приходили родственники задержанных, предлагают деньги.
Военная разведка всегда «темнит», о своих агентах предпочитает ни с кем не делиться информацией. Но если все-таки подтвердится, что задержанные их агенты, которым оружие выдано законно, то двоих надо будет освободить. Ну а того, который в федеральном розыске, отправить куда следует.
Пообщались с задержанными чеченцами, с каждым по отдельности. В показаниях расхождений нет. Сложилось впечатление, что они говорят правду. Задержанные понимали остроту ситуации: их задержали с оружием в руках, разведка от них отказалась. А это, с учетом требований военного времени, может кончиться «умножением на ноль», то есть расстрелом без суда и следствия.
Начальник криминальной милиции ГУОШ организовал нам встречу с родственниками задержанных. Это были два чеченца, которые даже на вид были до мозга костей криминальными. Поторговались, договорились, что родственники идут выкупать из плена четырех российских офицеров, а мы — идем решать вопрос об освобождении двоих их братьев. Для обмена. По сути, сделка была очень даже выгодной: мы меняем двоих агентов российской военной разведки на четверых незаконно удерживаемых бандитами офицеров Вооруженных сил России (слово «пленный» официально не употреблялось).
С этим предложением пошли к начальнику Управления. Генерал Хоперсков наше предложение одобрил, но отметил, что «разговоры» с военной разведкой являются компетенцией генерала Громова. Тут же позвонил Громову и сказал, что у тех «бравых парней», которые задержали племянника Гелаева, есть дельное предложение. Минут через сорок после этого телефонного разговора генерал Громов выслушал наш доклад и вызвал майора-разведчика, о котором говорили задержанные.
Майор подтвердил, что задержанные действительно агенты военной разведки. Громов, не церемонясь, высказал свое «непонимание» отношением разведки к задержанным агентам и приказал немедленно подготовить справку, что оружие задержанным выдано на законных основаниях. Диалог длился минут пять, и был очень эмоциональным. Майор взмок и пулей выскочил из кабинета Громова по команде «Бегом!»
Громов пригласил нас с Алексеем к столу, налил по 100 граммов «наркомовских» и поблагодарил за службу. Пока майор готовил справку, Громов с полчаса разговаривал с нами, откровенно высказываясь о своем видении происходящего. 1 00 граммов и откровения Громова нам с Лехой были дороже всех формальных наград. Потому как это и есть самая искренняя благодарность командования за хорошо выполненную работу!
Через несколько дней наш отдел без сучка и задоринки провел операцию по обмену «наших» на «наших». Но это уже другая история.