глава 13 МАГИЧЕСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ В ТАЙНЫЙ ДОМ МАГОВ
глава 13
МАГИЧЕСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ В ТАЙНЫЙ ДОМ МАГОВ
Для верных слуг нет ничего другого,
Как ожидать у двери госпожу.
Так, прихотям твоим служить готовый,
Я в ожиданье время провожу.
Я про себя бранить не смею скуку,
За стрелками часов твоих следя.
Не проклинаю горькую разлуку,
За дверь твою по знаку выходя.
Не позволяю помыслам ревнивым
Переступать заветный твой порог,
И, бедный раб, считаю я счастливым
Того, кто час пробыть с тобою мог.
Что хочешь делай.
Я лишился зрения,
И нет во мне ни тени подозрения.
Уильям Шекспир, Сонет 57 (пер. С. Маршака)
Флоринда связалась со мной, позвонив мне в Беркли. Она ругала меня за мои буржуазные романтичные чувства, говоря, что это абсурд — «влюбиться в нагваля». Я возражала — ведь именно Карлос сделал мне признание. Она раздраженно вздыхала. Куртуазность, настаивала она, это бич человечества, худшее из зол, «социальный заказ». Чем дальше, тем больше я понимала, что, перестав интересоваться книгами Карлоса после юношеского периода, я отдалилась от группы тех, которые пришли в это время, чтобы стать его учениками.
Флоринда намекнула, что я была поймана в ловушку ухаживанием Карлоса так же, как это было с учениками более раннего поколения. В душе я была польщена, и все же вместе с тем огорчена настойчивостью Флоринды, утверждавшей, что я неправильно истолковала свой роман. Я спросила об этом Карлоса.
— Я знаю, что я не должна чувствовать это, но я хочу тебя так, как любящая женщина хочет мужчину!
Он ответил:
— Я люблю тебя точно так же, mi coraz?n! Как мужчина хочет свою женщину! Я твой мужчина!
Про себя я решила — Флоринда была из тех, кому этого не понять.
Теперь я встречалась с Карлосом нерегулярно, и все же наша романтичная страсть росла. В один прекрасный день он притянул меня к себе, усадил на колени и уткнулся лицом мне в шею. Когда он поднял глаза, я увидела, что они блестели от слез; он сказал; — Я чувствую такую связь с тобой, такую неразрывность. Такого никогда прежде не было, amorcita, даже в отношениях с моей сестрой Муни.
Любопытно, что теперь Карлос находил гораздо меньше причин ругать меня. Возможно, это была реакция на близость, которую он жаждал и нашел, а возможно, испуг. Его критика были болезненна: моя одежда неэлегантна, я не должна держать котов, я нахожусь в «человеческой форме». Несмотря на перепутанность его ролей — отца, возлюбленного в гуру, — безумное увлечение ослепляло меня.
Карлос велел мне объявить о нашей помолвке. Я сказала всем, кроме матери.
— Почему ты просил, чтобы я сказала об этом, Карлос? — поинтересовалась я; он был обычно так скрытен.
— Я хотел посмотреть, что «Нью эйдж» сделает с тобой, если ты будешь обручена с Кастанедой.
— Что ты увидел?
— Невероятную зависть. Энергию тел, содрогающихся от ненависти! — Его передернуло.
Карлос наконец решил, что я была готова посетить его шаманское жилье. Он говорил о нем как о «доме ведьм» или «доме Тайши». Он подчеркивал, что это был магический дом, и поэтому мы «никогда не сможем перестроить его полностью, мы можем только сделать ремонт». Когда энергия позволяла, Карлос активно занимался плотницкими работами и ухаживал за территорией, например мостил дорожки в саду так, чтобы они напоминали ему тропинки в UCLA, на которых он впервые достиг «внутренней тишины».
Приехав за мной в сумерки, то есть в «магический час», Карлос повез меня из Брентвуда в жилой район Вествуда и остановился перед огромным причудливым архитектурным сооружением в испанском стиле, окруженном двенадцатифутовой оградой. Взяв мою руку, он провел меня через кованые ворота в зеленый, миниатюрный фруктовый сад; там были сочные фиги, кумкваты[32], апельсины, персики. Одна стена была покрыта розмарином — я купалась в отваре побегов этого растения, срезанных самим доном Хуаном. Мы скользили, как эльфы, через волшебный сад.
Он указал на скрюченное дерева:
— Это Тайша, — сказал он загадочно. — А это, — он указал на более тонкое дерево, — Флоринда.
Мы приблизились к персиковому дереву, которое только что начало плодоносить. Я улыбнулась с надеждой. Карлос проказливо улыбнулся и дотянулся до персика, который только набирал сладость.
Сорвав его, он шепотом приказал:
— Chola, ешь здесь, все ешь здесь.
Я чувствовала себя Персефоной, пробующей гранат в Подземном мире. Мы пробирались через вытянутый по периметру сад в стиле двадцатых годов. Карлос ликовал как ребенок. Мы остановились перед дверью, единственным художественным оформлением которой были две каменные статуэтки лягушек.
— Это три Флориндины, — сказал он, — лягушка, бабочка и колибри — три существа силы.
Он махнул в сторону патио позади нас.
— Это место, где Большая Флоринда, помощница дона Хуана, стоявшая за нами, чтобы отвести нас, после того как он ушел, сгорела на моих глазах! На ней было свободное белое солнечное платье и широкополая шляпа с кружевной вуалью.
Карлос печально покачал головой.
— Она сказала, что мы настоящие задницы, невозможные эгоманьяки и что она больше не может нас ждать! Она была готова идти и, схватив одной рукой маленькую Фло, хотела утянуть ее в Бесконечность! Я схватил ее за другую руку и тащил обратно изо всех сил! И!.. Большая Флоринда сгорела изнутри! Qu? b?rbaro! Маленькая Флоринда была в ярости из-за того, что осталась. Она заставила меня пообещать, что я возьму ее с собой в Бесконечность, ведь я украл ее шанс. Она говорила, что я обманул ее и что я должен дать ей крылья, чтобы улететь.
Дом был удивительно просторен. Белые оштукатуренные стены, деревянные полы и никакой мебели, кроме самых необходимых простых вещей. Карлос вел меня через прихожую и показывал по пути комнаты. Каждая последующая была проще предыдущей. Бегло оглядев его спальню, я увидела довольно большую, длинную комнату с кроватью королевского размера, столом у кровати и длинным незатейливым письменным столом, заваленным грудой бумаг. На нем лежал «Кансонэс» (сборник испанских народных песен) и объемный испанско-английский словарь. Зрение Карлоса было плохим — Флоринда намекала, что у него была и катаракта, и глаукома, — я заметила, что размер шрифта на бумагах был большой. Не было ни пишущей машинки, ни компьютера. Свет проникал из двух красивых просторных окон на крыше, которые встроил Карлос. Я позже видела, как он управлялся с ними при помощи длинных шестов, которые хранил около кровати. В углу комнаты был стенд со старинными тростями и посохами, которые, как он говорил, принадлежали дону Хуану.
Беспорядок был только на прикроватном столике. Он выглядел как столик обычного человека, если бы не большой нож, нити бус из опала, лунный камень и янтарь, лежавшие среди обычных коробков спичек и часов с большим циферблатом. Причудливый предмет на письменном столе привлек мое внимание. Это был резиновый фаллоимитатор. На нем лежали очки.
— Это для очков, — сказал Карлос немного раздраженно, выводя меня из комнаты.
Мы прошли мимо закрытой двери.
— Это комната, в которой умерла Ла Горда, потому что она была эгоманьяком! Мы не открывали эту дверь с того самого дня, как она умерла.
Карлос повел меня назад через темнеющий сад на улицу. Между нашими пальцами пробежало электричество. Пока Карлос искал свои ключи, я ненадолго оглянулась, чтобы увидеть улицу, мало ли, меня спросят о ней позже. Я очень плохо ориентируюсь, и неудача при очередном расспросе Карлоса о концентрации внимания могла иметь фатальные последствия.
Карлос замер и медленно покачал головой:
— Я знал это. Я знал, что ты так сделаешь! Кто ты?! Частный детектив?! Ты высматривала! ТЫ ПРОВАЛИЛАСЬ! Вот так Ты все разрушила.
— Я?! Я..
Карлос молчал. Я неправильно поняла свою задачу. Я полагала, что для того, чтобы стать хорошим воином, надо помнить, где я была, незаметно отмечая все пути. Я сидела и плакала. Когда мы подъеха ли к двери дома матери, Карлос скомандовал:
— Возвращайся в Беркли немедленно, — он сделал паузу. — Ты такая срань! О, да! — он пожал плечами, — впрочем, как и я.
Он отвернулся, когда я потянулась, чтобы его поцеловать.