Глава I. В мордовской семье

Глава I. В мордовской семье

Многочисленное и когда-то сильное чудское племя мордва заселяет среднее Поволжье с очень отдаленных времен. Связи ее с русскими возникли еще до IX века, когда новгородские ушкуйники[1] пробирались по Волге на восток, но до XII века влияние русских колонистов было ничтожное, пока не появились ростовские и суздальские князья. Правда, обрусение мордвы совершается крайне медленно и типы этого племени мало отличаются в наше время от тех, которые жили в эпоху смутного времени. Все мордвины среднего роста, коренасты, плечисты, светловолосы, причем оттенки переходят от белокурого до темно-каштанового; глаза преимущественно серые, стальные, нередко серо-голубые. Попадаются среди них иногда большого роста, обладающие физической силой, и такие типы надо считать наиболее чистыми с точки зрения происхождения. Необходимо заметить, что еще в половине прошлого столетия значительная часть мордвы сохраняла всецело свои языческие верования, и даже теперь находятся верующие в “бога богов” и “мать землю”.

В начале XVII века нынешняя Нижегородская губерния называлась Низовою землей и была заселена мордвою с небольшой примесью русских. Часть мордвы исповедовала христианство, имела в многолюдных селах церкви, отличалась трудолюбием и известною степенью зажиточности; кроме общего всем землепашества, некоторые деревни занимались и занимаются до сих пор овцеводством. Среди селений в ту эпоху известны были Княгинин, Вельдеманово, Григорово, Колычево и другие; ближайшие города – Васильсурск и Нижний Новгород, а уважаемая всеми православными святыня – Макарьев-Желтоводский монастырь, второй по древности в Низовой земле, основанный св. Макарием Унженским (скончался 25 июля 1444 года). Несмотря на политические волнения, потрясавшие в конце XVI и в начале XVII веков всю Россию, мордвины жили спокойно, пахали землю и вовсе не интересовались тем, что делалось вне их округа.

В последние дни кратковременного царствования Федора II Годунова у молодого вельдемановского крестьянина Мины родился сын Никита. Это произошло 24 мая 1605 года. Приблизительно в это же время в соседних русских селах Григорове и Колычеве также родились два мальчика, жизнь которых странно переплелась с жизнью новорожденного Никиты: в первом – священнику Петру, родом также мордвину, попадья Марья подарила сына Аввакума, впоследствии знаменитого расколоучителя, а у колычевского священника Ивана родился сын Павел, позднее епископ Коломенский и тоже расколоучитель. Как можно догадываться, Никита был первенцем у болезненной молодой матери по имени Мариамна, которая вскоре после родов умерла. Малютка остался на руках Мины, который недолго оставался вдовцом и женился вторично. Кто была родом мачеха Никиты и как ее звали, неизвестно, сохранилось только указание, что своим характером она вполне оправдала обычную славу мачех на Руси; приведя в дом Мины своих детей от первого брака, она принялась бесцеремонно преследовать маленького Никиту, пользуясь выгодами своего положения полноправной хозяйки в избе. Правда, первые годы своей жизни малютка провел в избе какой-то Аксиньи, взявшей на себя попечение о ребенке по сердоболию. На пятом или на шестом году мальчик вернулся к отцу, и тогда началось его грустное житье-бытье.

“Берега” в крестьянском быту выражается исключительно заботою накормить и напоить, поэтому мачеха старалась своих собственных детей покормить как можно лучше, тогда как бедному Никите чаще всего доставался черствый хлеб, приправляемый бранью и колотушками. Мальчик вынужден был буквально вести “борьбу за существование” при самых невыгодных условиях; как-то с голодухи он полез в подполье, чтобы раздобыть что-нибудь съестное; возвратившаяся откуда-то мачеха накрыла его в момент совершения “преступления” и в сильном негодовании на пасынка так хватила его по спине, что тот скатился по ступенькам обратно в подполье и долго пролежал без сознания. Правда, Мина отколотил жену, узнав об этой истории, но бедному Никите было не легче от этого, тем более что мачеха без стеснений вымещала на мальчике всю брань и все побои, получаемые от мужа. В общем, положение ребенка было не из завидных, и единственно только бабушка его, мать Мины, обращалась с ним ласково и дружелюбно, но, лишенная власти и значения в семье, она не могла вполне охранить внука-сиротку. Постоянно одетый в лохмотья, в сравнении со сводными братьями, Никита чуть не замерзал в зимние дни и нередко прятался в печь, чтобы согреться. Как-то случилось, что он забрался в печь рано утром, пока мачеха не начала топить; последняя, умышленно или неумышленно, наложила дров, сколько следовало, и затопила печку. Вздремнувший было Никита проснулся и начал отчаянно кричать, задыхаясь от дыма и жара; прибежавшая со двора бабка вытащила в отсутствие невестки дрова и таким образом спасла мальчика от смерти.

Благодаря относительному равнодушию отца и ненависти мачехи, которая безжалостно “учила” пасынка, маленький Никита рос в семье тихим неразговорчивым ребенком, безответным перед побоями, а тем более перед попреками. Никеша с большим удовольствием уходил из дома и любил на свободе предаваться размышлениям. О чем мог мечтать крестьянский мальчик, лежа на траве в поле или в лесу, сказать, конечно, трудно, но можно угадывать, что мачеха занимала не последнее место в его думах: как он вырастет и “заставит” еебыть доброю и справедливою, как он сам будет во всем соблюдать правду и “заставит” других быть такими же. В этих уединенных прогулках “дармоед” сошелся, как указывает предание, с девочкою, бывшей на несколько лет моложе его; можно догадываться, что это была сестра Павла, будущего епископа Коломенского, дочка колычевского священника. Благодаря этому знакомству Никеша попал в дом отца Ивана, представлявшего прямую противоположность григоровскому священнику Петру: один был тих, начитан и даже образован, любил беседовать о божественном и заниматься садоводством, другой же все свободное время посвящал пьянству. В доме колычевского священника у Никеши смутно пробудилось желание учиться и знать по возможности все; у доброго, сострадательного священника он отдыхал душою от злобной воркотни и побоев мачехи, беседуя с отцом Иваном и играя с Павлушей и Настею. Встретясь где-то с Миною, священник уговорил его позволить мальчику учиться, и рассудительный мордвин согласился воспользоваться услугамибатюшки. С этих пор в жизни Никиты произошла благоприятная перемена, так как он почти переселился в Колычеве и потому избавился от преследований мачехи; произошло это в год воцарения Михаила Федоровича Романова. Года три продолжалась такая жизнь. Никита выучился читать и писать, книжная премудрость увлекала его все дальше и дальше, и он осыпал своего наставника расспросами до такой степени, что загонял его в тупик.

В то время, когда любознательный и пытливый мальчик старался изведать и усвоить всю мудрость божественного писания, составлявшего основу тогдашнего образования, Мина решил, что для крестьянина его Никеша достаточно знает, что пора ему посерьезнее помогать отцу в хозяйстве. Ученье поэтому прекратилось, мальчик остался дома и снова началась война с упрямой и ограниченной мачехою. Но жизнь в Колычеве не прошла бесследно, она развила в ребенке самостоятельность и энергию; прежде он ограничивался слезами и терпеливо переносил побои, не позволяя себе протестовать против обращения мачехи, теперь он стал огрызаться и изыскивать способы избавиться от непрошеных колотушек. Самым простым из них был уход из дома. Никита так и сделал. Обдумав на досуге, с возможною для его лет рассудительностью, все шансы побега и припомнив рассказы отца Ивана, Никита взял тайком у отца немного денег и на двенадцатом году жизни покинул Вельдеманово. Миновав Колычево, Никита смело пошел на север и на берегу Волги достиг Макарьев-Желтоводского монастыря, где братия приняла его охотно, считая мальчика бездомным и бесприютным сиротою.

Пришелец особенно понравился священнику Арсению, который взялся руководить его образованием. Этот Арсений, позднее иеромонах Спасского Космодемьянского монастыря Антоний, был образованный монах и, как можно догадываться, боярского рода; сын его Илларион достиг звания архимандрита Нижегородского Печерского монастыря, а в мае 1657 года был поставлен рязанским архиепископом. Никита принялся с Арсением усердно изучать священные книги, в часы досуга упиваясь его рассказами о прелестях монастырской жизни, далекой от житейских дрязг и посвященной исключительно служению Богу. Тихо и спокойно проходила жизнь молодого отшельника, и только один случай взволновал его и произвел сильное впечатление. С несколькими служками монастырскими отправился Никита гулять по окрестностям монастыря; невежественные служки задумали навестить живущего на берегу Волги знаменитого колдуна, родом мусульманского татарина или, что вероятнее, язычника-мордвина. Представительный обитатель темного леса обратил внимание на интеллигентное лицо Никиты, всмотрелся в него и неожиданно поставил его в тупик своим резким вопросом.

– Какого ты рода?

– Я простолюдин, – ответил правдиво мальчик.

– Ты будешь Великим Государем над царством российским! – уверенно и вдохновенно произнес колдун, пронизывая его взглядом.

И мальчик долго оставался задумчивым, размышляя над пророчеством, но не прекращая своих занятий с Арсением. Пятый год его пребывания в обители подходил к концу, когда неожиданно явился в монастырь на богомолье вельдемановский крестьянин, друг и приятель Мины. Он разыскал Никиту, передал ему поклон от отца и приглашение вернуться домой, где бабушка его лежала при смерти. Доброе чувство шевельнулось в Никите, когда он вспомнил добрую и ласковую старушку, и он решился исполнить желание отца, тем более, что односельчанин передал ему, между прочим, о смерти нелюбимой мачехи. С уверенностью можно сказать, что дело не обошлось без советов Арсения, и семнадцатилетний Никита возвратился в Вельдеманово, где принял последнее благословение от бабушки. Как принял его отец, неизвестно, но можно думать, что дружелюбно и даже с уважением как начетчика[2], тем более, что, вероятно, от второй жены у него не было детей, а пасынки поумирали. Несмотря на свои нестарые годы, Мина вскоре после возвращения сына стал хворать и затем умер, не достигнув сорока лет. Никита остался наследником всего крестьянского хозяйства отца, который рассчитывал, что сын не откажется от сохи и не бросит земли-кормилицы.

Уступая увещаниям покойного отца и советам соседей, молодой хозяин женился, чтобы иметь в доме хозяйку. Предание указывает, что его женою сделалась бывшая подруга его детских игр, колычевская Настасья Ивановна. Беседы с дряхлеющим отцом Иваном и яркие воспоминания о созерцательной жизни в монастыре только усилили в Никите Минове отвращение к крестьянской жизни, полной прозаических хлопот и забот. Он стал подумывать о том, как бы покинуть отцовскую избу насовсем, и решил стать священником. Тесть согласился уступить ему свой приход, чтобы самому жить на покое; тогда Никита поехал в Нижний Новгород хлопотать у только что назначенного архиепископа Суздальского Иосифа. Благодаря рекомендации отца Ивана и его сравнительно большой начитанности хлопоты довольно быстро увенчались успехом, и на двадцатом году жизни Никита Минов был поставлен в священники и в 1625 году назначен в село Колычево на место отца Ивана.