Третья глава ГОСПОЖА Д’ЮРФЕ И КАЗАНОВА

Третья глава

ГОСПОЖА Д’ЮРФЕ И КАЗАНОВА

Кроме встреч и бесед с Людовиком XV и госпожой де Помпадур¹⁷², граф Сен-Жермен бывал в лучших домах при дворе. Он принимал приглашения на ужин, которые ему делали друзья, однако при этом "придерживался строгой диеты, за едой никогда не пил"¹⁷³.

Он часто проводил вечера у госпожи д’Юрфе, недалеко от улицы Сен-Пэр в изящном особняке на набережной Театинов (ныне набережная Вольтер), в богатой квартире, где она жила в роскоши. Ее салон был известен на весь Париж, его посещали лучшие люди, и все мечтали быть в нем принятыми.

Род д’Юрфе был одним из наиболее древних, хоть и не самых знатных и могущественных во Франции. Большое число его представителей в разное время занимали высокие посты.

Жанне Камю де Понкарре — последней маркизе д’Юрфе — было в то время пятьдесят три года. Это была стройная, жгучая брюнетка с чистым профилем, освещенным красивыми голубыми глазами; она была еще очень очаровательной. К тому же она была любезна, весела, очень образованна, музыкальна и умела обворожить своих слушателей.

Как-то вечером (в мае 1758 г.) граф Сен-Жермен пришел в гости к госпоже д’Юрфе на ужин, в котором участвовал и скандально известный Казанова. Кто не знает эту "знаменитую каналью"¹⁷⁴, целью которого в жизни было показать себя, блистать и обогатиться за счет других. Тем не менее Казанова признался в том, что граф Сен-Жермен произвел на него впечатление¹⁷⁵. Последний ничего не ел и говорил от начала до конца ужина. "Признаюсь, трудно говорить лучше, чем он, — напишет впоследствии Казанова. — Его тон был решительным, но настолько взвешенным, что это не было неприятно"¹⁷⁶. Казанова внимательно слушал графа. И действительно, разговор графа был обворожительным, "о чем бы ни говорил, о какой бы эпохе ни рассказывал, удивляло то, что он знает или придумывает огромное количество вероятных, интересных вещей, по-новому освещающих самые загадочные факты"¹⁷⁷. Даже самым закоренелым скептикам было интересно слушать графа, в то время как молчаливые гости поедали ужин.

Граф Сен-Жермен настолько удивил Казанову, что тот набросал его портрет: "Он был высоким, ученым, говорил отлично на большинстве языков, был великим музыкантом, великим химиком и лицом был приятным"¹⁷⁸.

Как уже говорилось, госпожа д’Юрфе была очень учений. "Когда она была еще молодой девушкой, мадемуазель де Понкарре уже проявила свою природную тенденцию к расследованию всего того, что кажется вне рамок законов природы. Она была очень образованна, владела модными видами салонного искусства, мастерски играла на клавесине и не про" являла свойственного ее возрасту легкомыслия. Воспиталась в Руане, прочла всю библиотеку отца, с предпочтением для книг о каббалистических науках, детальных рассказов о стройках Средневековья, современных работ знаменитых алхимиков с рецептами изготовления волшебных зелий¹⁷⁹. Получив в наследство драгоценную библиотеку рода д’Юрфе, она бережно ее хранила и даже обогатила многочисленными редчайшими рукописями стоимостью более чем в сто тысяч ливр"¹⁸⁰ и посвященных исключительно химии.

"В самой тайной части ее апартаментов была устроена обширная химическая лаборатория, где громоздились всякого рода тигли, змеевики, реторты и печи, необходимые для ее таинственных опытов… Именно здесь, в этом укромном, тщательно закрытом от посторонних и осторожно отрытым некоторым посвященным месте, которое она называла своим храмом, она проводила каждый день долгие часы, исследуя бальзамирующие свойства различных растений, для изготовления своеобразного эликсира долголетия, от которого она ждала поразительных эффектов"¹⁸¹.

Известно, какую комедию разыграл Казанова перед маркизой д’Юрфе, в результате которой этот вымогатель по части магии ее обманул. Он убедил ее в том, что для того чтобы соединиться с элементарными духами, нужно себя подвергнуть гипостазе, то есть переселению души в тело ребенка мужского пола, рожденного от философического союза бессмертного и смертной женщины. На самом деле со стороны Казановы это был лишь обман, в ходе которого он заполучил от госпожи д’Юрфе кругленькую сумму. Она же до самой смерти была убеждена, что носит в себе чудо-ребенка, в тело которого она должна была впоследствии переселиться.

В отличие от Казановы¹⁸² граф Сен-Жермен проявил перед маркизой д’Юрфе крайнюю осторожность и ни разу не сыграл роль предсказателя или пророка¹⁸³. К слову сказать, почти ничего неизвестно об их отношениях, кроме "язвительного", даже не любопытного рассказа. Как-то на вечере у маркизы присутствовал граф. Услышав фамилию Креки, он стал рассказывать о своих отношениях с кардиналом Креки — епископом в Ренне во время собора в Тренте. Гостья поправила графа: "Извините, он был епископом в Нанте". Граф рассердился и спросил, кому имеет честь. Дама ответила: "Угадайте". Не будучи в состоянии назвать ее фамилию, граф сказал: "Вы носите фамилию, в корне которое — куфическое, еврейское и самаритянское слово, слово простое, легко разбираемое!" Это и была маркиза Креки¹⁸⁴.

Казанова вспоминал, что маркиза д’Юрфе ненавидела графа Сен-Жермена¹⁸⁵, что кажется нам по крайней мере странным, если подумать, что единственный известный портрет графа хранился в кабинете господина д’Юрфе¹⁸⁶. На этом портрете графу, кажется, 30 или 40 лет. Он изображен в анфас, в камзоле с брандебурами¹⁸⁷, с мехом по краю и широкими обитыми мехом рукавами. Из жилета, открытого до пятой пуговицы, выглядывает кружевной галстук-жабо. Овальное, бритое лицо, обращенное слегка влево, с аристократическим, интеллигентным и тонким выражением. Его острый взгляд, слегка направленный вправо, отличается таинственностью и шутливостью. Нос прямой, направлен к подбородку¹⁸⁸. Мы думаем, что портрет написан графом Ротари — другом графа Сен-Жермена, о котором речь пойдет ниже, и подарен графом Сен-Жерменом госпоже д’Юрфе незадолго до своего отъезда в Гаагу в начале 1760 г.

На этом встречи Сен-Жермена и Казановы не закончились. Они вновь пересеклись у откупщика господина де ля Пупли-ньера. Летом откупщик жил в Пасси, в старом замке, принадлежавшем Буленвильеру и расположенном на дороге из Отеля в Пасси. Господин де ля Пуплиньер был очень богатым человеком. Он писал стихи, рисовал и музицировал. В музыке он проявлял себя как небесталанный любитель. Часть своего богатства он потратил на развитие музыкального искусства и был очень щедр с артистами.

В салоне замка в Пасси встречались представители двора и высшего света, писатели, артисты, актеры и актрисы. У господина де ля Пуплиньера был большой театр, где выступали лучшие актеры парижских театров, лучшие певицы и музыканты из Оперного театра и оркестр, которым управлял го Госсек — один из лучших мастеров того времени, то Гаффр — несравненный арфист. Многочисленная отборная публика ценила концерты, которые имели место в большой галерее.

Как мы уже говорили, граф Сен-Жермен был отличным скрипачом, и мог оказаться в Пасси и в качестве виртуоза, и в качестве гостя. Господину де ля Пуплиньеру его представил граф Ведель-Фриз — французский посол в Дании, большой друг откупщика¹⁸⁹. За ужином, последовавшем после концерта, граф Сен-Жермен вел разговор, проявляя остроумие и благородство¹⁹⁰.

Было бы неправильно подумать, будто граф забыл о цели (действительной или видимой) своего пребывания во Франции. Он активно занимался будущей фабрикой красителей в Шамборе. Так, во время поездки туда, граф Сен-Жермен познакомился с аббатом Ташером де ля Пажри — соборным каноником, другом маркиза Мариньи — губернатора Блуа. Аббат де ля Пажри писал Мариньи 12 августа 1758 г.: "Мы ждем со дня на день вызывающего любопытство в округе господина де Сен-Жермена. Два раза мне довелось ужинать с ним. Мне кажется, что он много знает и трезво размышляет"¹⁹¹. Аббат удивлялся тому, что граф находится в Шамборе, и маркиз Мариньи ответил ему из Версаля 2 сентября 1758 г.: "Король предоставил господину де Сен-Жермену жилье в замке Шамбор. Вы правильно говорите — это достойнейший человек; мне довелось в этом убедиться во время моих встреч с ним, и мы ждем реальной выгоды от его высших познаний"¹⁹².

Из этих писем видно, какими большими были уважение и доверие, оказанные графу Сен-Жермену.

Поскольку, по нашим данным, не удалось привезти из Германии во Францию необходимое сырье для изготовления красителей, граф вновь приехал в Шамбор в декабре 1758 г. в сопровождении двух мужчин, для принятия дальнейших решений, о которых мы ничего не знаем. Известно лишь то, что граф больше не приезжал в Шамбор¹⁹³.

Граф оставил в замке тех людей, которых привез для работы над красителями. И лишь 21 мая 1760 г. пришло решение на этот счет. Граф Сен-Флорантен, министр королевского дома, написал губернатору замка господину Сомери: "Передать этим людям, чтобы они уехали, поскольку они бесполезны и никто ничего им дать не собирается"¹⁹⁴. И действительно, как мы увидим ниже, к этому времени графа уже не было во Франции, он был в Голландии.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.