8. ОМСКИЙ МИНИСТР
8. ОМСКИЙ МИНИСТР
В сентябре 1918 г. Колчак выехал из Японии во Владивосток. С ним вместе в Россию возвращалась и А. В.Тимирева.
По прибытии во Владивосток Колчак знакомится с ситуацией не только на Дальнем Востоке, но и вообще и восточных районах страны. О многом узнает впервые, в частности о только что состоявшемся совещании в Уфе представителей различных политических сил и об образовании Директории — Временного Всероссийского правительства.
Директория была создана 23 сентября 1918 г. в составе председателя правого эсера Н. Д. Авксентьева, кадета II. И. Астрова, беспартийного генерала В. Г. Болдырева, беспартийного, близкого к кадетам П. В. Вологодского и народного социалиста Н. В. Чайковского. Из-за нахождения за линией фронта Астрова и Чайковского их заместителями были избраны кадет В. А. Виноградов и эсер В. М. Зензинов, так и оставшиеся фактическими членами Директории. Деловым аппаратом Директории стало Омское правительство с его Административным советом, потом реорганизованным в Совет министров. Другие местные правительства, органы власти были ликвидированы или реорганизованы и подчинены Директории и ее Совмину. 9 октября 1918 г. Директория обосновалась в Омске. Председателем Совета министров был П. В. Вологодский, бывший прежде, как уже отмечалось, председателем Временного Сибирского правительства.
С созданием Директории белое движение на востоке России консолидировалось, хотя сепаратизм различных организаций и не был устранен и в дальнейшем остро сказывался. Директория по составу и направленности политики была кадетско-эсеровской. Но реальной властью обладал Совет министров при Директории, который фактически стремился выйти из-под ее контроля и встать над ней. Совет министров, имея поддержку военных, в том числе казачьих кругов, испытывал их давление, придерживался куда более радикальных ориентации, нежели Директория. Разнородные силы в сложившейся системе власти, в Совете министров как-то уравновешивал его председатель и член Директории П. В. Вологодский.
П. В. Вологодский в Уфимском совещании не участвовал (в Директорию был избран заочно), так как находился в поездке по Дальнему Востоку, налаживая контакты с местными конкурировавшими органами власти и организациями, с военным командованием. Именно в эти дни он встретился во Владивостоке с Колчаком по инициативе последнего. Эта встреча оказалась для Колчака полезной и для получения информации, и для ориентации в последующих действиях.
Не меньшее, а, пожалуй, еще большее значение имела встреча А. В. Колчака с генерал-майором Р. Гайдой, бывшим командующим 2-й чехословацкой дивизией, только что вступив-шим в русскую службу и получившим назначение на фронт.
Радола Гайда (настоящие имя и фамилия — Рудольф Гейдль) — крупный, талантливый авантюрист, чех по национальности, военфельдшер австро-венгерской армии, присвоивший затем себе офицерское звание. Бежал в Россию. Находясь в составе чехословацкого корпуса, в конце мая 1918 г. он возглавил борьбу против власти большевиков в восточной части Сибири, достиг крупных успехов и совершил головокружительную карьеру, став одним из виднейших военачальников. Ему предстояло из Владивостока проехать в Екатеринбург и вступить в командование группой войск, реорганизованной потом в Сибирскую армию.
Как вспоминал А. В. Колчак, он долго не мог выбраться из Владивостока и обратился за помощью в штаб белочехов. Ему передали, что адмирала хочет видеть Гайда. Состоялась встреча в здании порта, где размещался штаб генерала.
Беседа была длительной и оказалась весьма предметной. Оба расценивали вооруженные силы как главную опору власти, высказались за установление военной диктатуры. Гайда считал возможным на роль главнокомандующего, военного диктатора выдвинуть представителя от чехословацкого корпуса, даже предлагал Вологодскому свою кандидатуру. Колчак же, резонно считая, что преобладать в борьбе с большевиками будут русские войска, высказывался за выдвижение русского. Он говорил: «Для диктатуры нужно прежде всего крупное военное имя, которому бы армия верила, которое она знала бы, и только в таких условиях это возможно».
Кто знает, может быть, именно теперь, перед поездкой из Владивостока в Омск, во время разговора с Гайдой Колчак конкретно и задумался над вопросом о возможности стать этим самым главнокомандующим и диктатором? Что касается Гайды, то он совершенно определенно задавался вопросом о такой роли Колчака. Есть основание считать, что Гайда и Колчак в какой-то форме договаривались о последующей совместной работе. Адъютант А. В. Колчака капитан А. Н. Апушкин, ехавший с ним из Владивостока в Омск, в ноябре 1918 г. в докладе А. И. Дени-кину сообщал: «…во Владивостоке Гайда предложил Колчаку работать с ним на Екатеринбургс-ком фронте, на что Колчак и согласился… В это время Директория переехала в Омск, и мы решили посетить правительство». Документ свидетельствует о том, что сам Колчак еще не имел определенного плана действий.
В это же время в Восточную Сибирь и в Маньчжурию выезжал член подпольной антисовет-ской организации Национальный Центр, лидер сибирских кадетов Виктор Николаевич Пепеляев. От этой подпольной организации он имел специальное задание и большие полномочия для его осуществления. «Национальный центр командировал меня на восток, — отмечал он, — для работы в пользу единоличной диктатуры и для переговоров с адмиралом Колчаком в целях предотвращения соперничества имен Алексеева и Колчака. Со смертью Алексеева кандидатура адмирала стала бесспорной…».
Об этом Пепеляев писал в марте 1919 г., а выехал он из Москвы еще в августе 1918 г. Видимо, действительно Национальный центр знал о пребывании Колчака весной и летом 1918 г. на Дальнем Востоке, в Маньчжурии, и рассматривал его как одного из кандидатов в диктаторы во всероссийском масштабе. Это весьма существенный факт.
Р. Гайда специальным поездом из Владивостока через Маньчжурию ехал на запад. В пути 28 сентября с ним встретился В. Н. Пепеляев. В дневнике Пепеляева главный сюжет переговоров записан так:
«…Перешли к вопросу о власти. Я сказал, что не поехал на Уфимское совещание, ибо не верю в создание таким путем прочной власти и что спасение в единоличной военной диктатуре.
— Но выдвигайте же лицо.
— В Москве мы наметили ген. Алексеева, но его нет. Алексеев очень ценен, как специалист, но он стар для диктатора.
— Деникин.
— О, да: но ведь и его тоже нет.
Затем Гайда заявил, что он также не верит в Уфимское совещание, в твердость Директории («они будуг оставлять жить тех, кому жить не следует»).
— Какой же, по-вашему, выход, — военная диктатура?
— Конечно.
— Я очень рад, что узнал лично ваш взгляд. В своих интересах вы его не высказывали.
— Да, пока не все готово. Пока не соорганизованы воен(ные) силы. Вот едет Колчак.
На это я сказал, что в Москве наметили ген. Алексеева, но с ним нет никакой связи. Между тем время идет. Колчак имелся в виду как второй кандидат. Его, возможно, поддержат. Но когда ЭТО может быть?
— Дней через двадцать. Чехов мне удастся убедить.
— А…* так же думает?
— Мы одинаково думаем, он меня поддержит».
* Так в тексте. В. Н. Пепеляев не вписал фамилию умышленно. Возможно, имеется в виду командующий чехословацким корпусом генерал-майор Я. Сыровы.
Мы видим, что у Гайды сложилось твердое намерение добиваться продвижения Колчака в диктаторы.
В дневнике В. Н. Пепеляева имеется также запись: «Гайда обещал дать телеграмму Колчаку, чтобы он встретился со мною в Маньчжурии. Колчак едет дня через 2-3».
Речь идет о предстоящей встрече В. Н. Пепеляева с А. В. Колчаком. Но по каким-то причи-нам она не состоялась. Тем не менее В. Н. Пепеяяев, побывавший в Маньчжурии и получивший там сведения о Колчаке, следил за его продвижением к Омску. По возвращении с Дальнего Востока Пепеляев продолжает прорабатывать вопрос о военной диктатуре и продвижении иа эту роль Колчака. Сам адмирал, очевидно, этого не знал.
А. В. Колчак сложил с себя полномочия члена правления КВЖД, подав заявление. Как и из Японии во Владивосток, через Сибирь Колчак ехал в гражданском платье. Выехал он из Влади-востока, очевидно, 27 сентября (по некоторым сведениям, из Владивостока выехал позднее — 3 октября), ибо, как отмечал, в пути был 17 дней, а в Омск приехал 13 октября. По приезде, уже на другой день, он пишет письмо генералу М. В. Алексееву на юг, не зная еще, что за неделю до этого тот скончался. В этом письме Колчак сообщат о своем решении ехать в Европейскую Россию и работать в подчинении Алексеева. Он информирует о существующем в Омске правительстве и позитивно оценивает его («поскольку могу судить, эта власть является первой, имеющей все основания для утверждения и развития»).
На основе приведенных данных, мы со всей определенностью можем утверждать, что А. В. Колчак не был кем-то и с его согласия заранее намечен на пост Верховного правителя, «приве-зенным в обозе английским генералом Ноксом», как сплошь и рядом утверждалось. Такого решения ни кем-либо, ни самим Колчаком до прибытия в Омск не принималось, хотя из предшествовавших разговоров он мог вынести мнение, что собеседники склонны были видеть его в какой-то роли на Дальнем Востоке, в Сибири, в России. Конечно же, на его решения влияли и члены английского представительства, к которым он, как известно, питал наибольшее доверие и сам этого не скрывал. Но решил остаться в Омске он сам. Кстати, А. Нокса в то время в Омске не было, он находился во Владивостоке.
Посмотрим же далее на то, что получилось у А. В. Колчака из «остановки» в Омске по пути к фронту.
Как и во Владивостоке, у Колчака здесь оказалось немало знакомых, ибо этот город стал средоточием российского офицерства. Собеседники расспрашивали Колчака о его длительных зарубежных поездках, о планах на будущее. Он всем говорил, что намеревается пробраться на юг. Но вот начались официальные встречи. Первым официальным лицом, с которым он встретился, был член Директории, Верховный главнокомандующий генерал-лейтенант В. Г. Болдырев. Узнав о приезде Колчака, Болдырев через адъютанта пригласил его к себе. Услышав о том, что Колчак намеревается ехать на юг, Болдырев сказал: «Вы здесь нужнее, и я прошу вас остаться». Предложение не было облечено в конкретную форму, но в принципе вызвало внимание у Колчака, и он решил в Омске задержаться. Жил в те дни он на железнодорожной ветке, в вагоне. В Омске «на колесах» вообще проживала огромная масса людей, особенно военнослужащих.
Колчак продолжает встречаться со знакомыми и другими офицерами-сибиряками, в том числе с комендантом Омска казачьим полковником В. И. Волковым. Тем временем Болдырев определенно решил рекомендовать Колчака на пост военного министра, который занимал генерал П. П. Иванов-Ринов, не удовлетворявший Директорию и правительство.
В дневниковых записях члена Директории и Верховного главнокомандующего генерал-лейтенанта В. Г. Болдырева встречи, налаживание деловых отношений с А. В. Колчаком, назначение его отражены довольно подробно:
«Омск. — Вагон. 14 октября.
Среди многих посетителей был адмирал Колчак, только что прибывший с Дальнего Востока, который, кстати сказать, он считает потерянным, если не навсегда, то по крайней мере, очень надолго.
По мнению адмирала, на Дальнем Востоке две коалиции: англо-французская — доброжелательная и японо-американская — враждебная, причем притязания Америки весьма крупные, а Япония не брезгует ничем…
Очень недоброжелательно относится Колчак к деятельности «атаманов», особенно Семенова и Калмыкова.
Колчак объяснил цель своего приезда желанием пробраться на юг к ген. Алексееву…
Омск. — Вагон. 16 октября.
…Беседовал с Колчаком по вопросу о назначении его военно-морским министром…
Омск. 22 октября.
…Кандидатура Колчака на пост военно-морского министерства не встречает возражений. Завтра предложу ему этот пост…
Омск. 27 октября.
На обычный утренний доклад Розанов (начальник штаба, генерал-лейтенант. — И. П.) пришел с Колчаком. Говорили о создавшемся положении. Оба они определенно настроены… в пользу постепенного сокращения Директории до одного лица…
Омск. 28 октября.
…В общественных и военных кругах все больше и больше крепнет мысль о диктатуре. Я имею намеки с разных сторон. Теперь эта идея, вероятно, будет связана с Колчаком».
Так ли сразу же прозорливым оказался проэсеровски настроенный генерал, отказывавшийся от предложений стать диктатором, или в дневниковые записи перед публикацией им были внесены коррективы, но то, что Колчак был последовательным сторонником «твердой» власти и сразу же по прибытии в Омск приковал к себе внимание сторонников таковой — это факт.
Никаких данных ни в тогдашних, ни в более поздних записях о влиянии, тем более чьем-то давлении в целях включения Л. В. Колчака в состав правительства В. Г. Болдырев не указывал. Он подчеркивал, что был инициатором этого назначения.
Колчака «обхаживали» не только военные, но и гражданские члены правительства, его руководители, включая председателя Директории Н. Д. Авксентьева, пожелавшего с ним встретиться, и министра И. И. Серебренникова, возглавлявшего Совет министров в связи с отъездом его главы П. В. Вологодского. «Когда мне доложили, что меня желает видеть адмирал Колчак, — вспоминал Серебренников — министр по должности, исследователь-краевед по призванию, — я с огромным интересом и даже некоторым волнением стал ждать встречи с этим выдающемся русским человеком, который уже тогда казался весьма крупной фигурой в нашем антибольшевистском лагере. Адмирал вошел ко мне в кабинет в сопровождении своего секрета-ря, морского офицера. Насколько помню, оба они были в штатских костюмах. После кратких обычных фраз, приличествующих случаю, у меня завязалась с адмиралом длительная и ожив-ленная беседа по вопросу о текущем моменте. Мне чрезвычайно понравилась импонирующая манера адмирала говорить громко, четко, законченными фразами определенного содержания, не допускающего каких-либо двусмысленных толкований.
— Не хитрец, не дипломат, желающий всем угодить и всем понравиться, — думал я, слушая адмирала, — нет, — честный, русский патриот и человек долга.
Я стал убеждать адмирала принять участие в работе Сибирского правительства. Насколько помню, адмирал не дал мне на это определенного ответа, заявив, что он, вероятно, не останется здесь, в Омске, а последует далее, на юг России, к генералу Деникину.
Официальное появление А. В. Колчака в помещении Совета Министров произвело большую сенсацию среди служащих канцелярий. При выходе адмирала из помещения Совета, многие служащие бросились к окнам, чтобы посмотреть на человека, имя которого тогда имело громкую, всероссийскую известность.
С переездом 9-го октября в Омск так называемой Директории или Всероссийского Временного правительства, во главе с П. Д. Авксентьевым, имя адмирала Колчака стало упоминаться в омских высших сферах все чаще и чаще».
Личность Колчака, как фигура общероссийского масштаба сама по себе притягивала омских политиков, особенно военных, среди которых оказалось немало лично его знающих, в том числе занесенных сюда обстоятельствами гражданской войны моряков. Они-то прежде всего и стали его популяризировать, задерживать в Сибири и выдвигать на первый план. Да он и сам по себе в новых, необычных условиях, как и прежде, вызвал к себе внимание явной значительностью. Впервые увидевший Колчака в Омске и потом подружившийся с ним член английского парламента, полковник Д. Уорд писал: «6 ноября мы все были приглашены на банкет в честь… Всероссийского правительства… Я немного опоздал и комнаты были уже наполнены военными и дипломатами в великолепных мундирах, сверкающих оружием и орденами… В то время, когда мой адъютант повторял имена присутствующих, проворная маленькая энергичная фигура вошла в комнату. Орлиными глазами он вмиг окинул всю сцену… Последним говорил адмирал Колчак, высказавший несколько коротких сентенций. Его слова были покрыты немногочисленными возгласами одобрения. Он оказался более одиноким, чем всегда, но представлял собою личность, которая возвышалась над всем собранием…».
Итак, А. В. Колчак привлек в Омске большое внимание как личность и как популярный адмирал и у военных, и у политиков, но также и у иностранных дипломатов. Те из них, кто находился в Омске, могли знать, что их коллега А. Нокс встретился с адмиралом во Владивостоке, «прощупывали» его как вероятную политическую фигуру.
А. В. Колчак предварительно выяснил некоторые детали, особенно волновавший его вопрос о степени подчиненности ему какой-то части войска, а потом дал согласие на предложение, уже сделанное официально от имени Директории в целом. Он стал исполняющим обязанности министра.
Итак, остановка А. В. Колчака в Омске по пути на фронт обернулась его включением в качестве военного и морского министра в состав Временного Всероссийского правительства. Сибирь — край временного пребывания Колчака в начале 900-х годов во время полярных экспедиций становится последним его пристанищем…