Доносы на Никиту Демидова

Доносы на Никиту Демидова

Младшему из братьев Демидовых подготовиться к визиту ревизора помог старший, познакомивший его (переслал с сыном Прокофием) с копией данной ревизору инструкции[470].

Васильев, отточив мастерство на заводе Акинфия, следствие в отношении заводов его брата начал с того, что попросил представить письменные ответы на все пункты. Никита представил: сообщил сведения по истории предприятия, еще кое-что, но некоторые вопросы фактически проигнорировал. По поводу производительности печей простодушно заявил: сколько «в выплавках было из домен в каждые судъки — того де он не упомнит»[471]. Васильев понял, что разобраться с положением дел у младшего Демидова будет не проще, чем у старшего.

На заводы Никиты Никитича он прибыл 11 октября. Предварительно отправил на Дугненский завод помощника, сержанта Преображенского полка Ивана Трунова. Еще не доехав до места, тот получил донос: в Алексине бурмистр городской ратуши Иван Рыкалов объявил ему о неуплате заводовладельцем таможенных пошлин[472].

Помимо Дугненского обследованию подлежал и Брынский завод. Качество нужной следователю информации в полученных от заводчика ответах и тут было ниже критики: «Сколко в котором году с начала оного заводу поныне в деле было полосного и связного железа, того он сказать не упомнит, для того что записных книг тому железу у него не было и ныне нет; понеже де те книги по прошествии каждого года и по щете прикащиков он, Никита, дирал (! — И. Ю.) для того, что тому кованому железу записных книг и ведомостей в Берг-коллегию не требовано и указу о присылке того во оную коллегию было не прислано. Сколко в котором году на оных ево заводех полосного и связного железа кому имянно продано, того он сказать не упомнит же для того, [что] записок он не имел и в таможне той продаже не явил»[473].

На Брынский завод отправился сержант Трунов. Он опросил там выборных крестьян, мастеровых людей и подьячего, жившего «для всяких заводских записок». На предложение предъявить «записные книги» выборный Савва Алексеев объявил: «По прошествии каждого года означенной хозяин ево, Никита Демидов, и сын ево Василей определенных прикащиков считывали и по сщете те книги оные хозяева бирали к себе, а где девали — того де он не ведает». (Мы уже ведаем — они их «дирали».) «Да и ево де, Савиновы, и товарища ево, Павловы, всякие записные книги он, хозяин ево, по щете взял к себе же»[474]. В это трудно поверить, но на заводе на момент приезда ревизора не оказалось никакой учетной документации — даже книг текущего года.

Среди сказок, отобранных Труновым на Брыни, нет принадлежащей заводскому приказчику. Между тем Никита его имя Васильеву ранее называл — это был тульский казенный кузнец Родион Горбунов. На службу тот поступил недавно и прослужил недолго. Его отсутствие объяснил один из допрошенных: «…в декабре месяце 1733-го году означенной Горбунов поехал в город Мещовск и ис того города бежал»[475]. По-видимому, на момент приезда ревизоров Горбунов находился в командировке, плавно переходившей в побег.

В том же декабре следователь получил от Горбунова донос[476]. Тот подал его на пути в Москву (Демидов организовал за ним погоню), подал тайно — опасался расправы[477]. Основания для беспокойства у него, безусловно, были. Горбунов сообщил об инструкции Демидова, на основании которой велась подготовка к приезду ревизора. Лично ему он велел показать, что в бытность его приказчиком кованого железа было продано 50 пудов, тогда как в действительности, утверждал Горбунов, много больше, пудов 500, причем беспошлинно. Хозяин писал к Лукьяну Копылову (Горбунов называет его главным приказчиком), чтобы он и молотовые мастера кованое железо в своих сказках тоже таили. Исполняя, Копылов учил их о железе, кто и сколько его в неделю делает, «сказывать с утайкою». Записные книги по принятому от них железу переписали с искажением реальных цифр[478]. Подлинные отправили в Тулу, заменив фальшивыми. Нежелательных людей с завода удалили[479].

Предварительное следствие по доносу Горбунова вел Трунов, вызвавший Никиту Демидова для допроса на съезжий двор. Тот призыв проигнорировал, «упрямством своим сказки не дал, и без указу сбежал из Тулы на заводы»[480].

События разворачивались стремительно. 8 января 1734 года Трунов явился в Оружейную контору, где объявил возглавлявшему ее капитану Половинкину, что имеет до Родиона Горбунова «Ея Императорского Величества интересное дело», и потребовал «ево от нападающих на него всякого чина людей охранять и ни х какой напрасной страсти не допускать»[481]. Трунов хлопотал о защите свидетеля и защитника ему выбрал правильно. Половинкин, мы помним, был давним недоброжелателем младшего из Демидовых.

Меры предосторожности не помогли. Как узнал позже Трунов от охранявшей приказчика команды, Демидов прислал людей, которые Горбунова «отняв разбоем и бив, положа в сани, повезли в поле незнаемо куды». Половинкин организовал поиск. Похищенный нашелся на штабном дворе базировавшегося в Туле Санкт-Петербургского драгунского полка. Горбунов рассказал, что группа захвата, избив, отвезла его на двор посадского Терентия Постухова (шурина Никиты Демидова). Оттуда присланные от полковника Протасова драгуны доставили его на штабной двор, где он теперь и сидел «под великим караулом, скован». Операция, итогом которой явилась изоляция доносителя от жаждавшего его откровений ревизора, привела, по словам последнего, к тому, что в «следствии и в доказательстве на того Демидова таковым ево вымышленным подлогом учинилась остановка»[482].

Никита Никитич сделал эффектный ход. Действовал, исходя из принципа, что лучшая защита — нападение. При этом, похоже, имел козыри, позволявшие оправдать явное и опасное свое самоуправство.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.