Без каски под бомбежкой Струйки крови на лице

Без каски под бомбежкой

Струйки крови на лице

В инженерно-ракетной службе советских специалистов при командовании ПВО-ВВС работал близкий мой товарищ еще по учебе Юрий Широков (я выше упоминал о нем). Юра простой, открытой души парень. У него нет никаких секретов от друзей. Он всегда весел, разговорчив. Приятно иметь в жизни таких друзей, тем более вдали от Родины. Юрий родом из Москвы. Нам с женой и маленькой дочерью как-то пришлось даже переночевать в их маленькой квартирке в районе метро Фрунзенская. Это случилось во время нашего отпуска несколько лет тому назад. Наша дружба продолжалась потом по переписке. И вот встретились здесь…

На позиции старались ездить вместе, но случалось, попадали и врозь. Когда вместе, в нашем распоряжении был путь туда и обратно. С удовольствием вспоминали годы учебы, друзей, знакомых. Никогда с Юрой не было грустно. Если случалось встретиться где-либо в гостинице или в другом укромном месте — забывали о сне и отдыхе. Наша встреча сама была прекрасным отдыхом. Ставили на стол бутылочку. Юра любил и раньше сладкое вино. Или, если его не было, ликер. За бутылкой сладкого, тягучего густого ликера разговорам не было конца.

Однажды мы ездили в дивизион далеко за Хамжонгом. В первую ночь работу не закончили и остались на вторую. Разместились недалеко от дивизиона в деревне. Время клонило к рассвету. Мы решили немного перекусить и лечь поспать. Разложили на ящике из-под лимонада все, что было: курица традиционная, консервы, овощи, фрукты. У меня была в запасе бутылка лоамоя.

Прошло, пожалуй, около получаса, когда невдалеке от нас послышались разрывы. Крупные бомбы кидал американец. Клубы земли, обломки деревьев, досок взлетали высоко над деревьями. Мы немедленно выбежали из бунгало, ища какое-нибудь место для укрытия. Самолеты, кажется, уже делают второй заход.

— Здесь траншея! — крикнул Юра и первым бросился в нее. Мы оба были в трусах, но Юра оказался еще и в каске. А я забыл прихватить.

Я распластался позади Юры. Траншея была узкая, глубиной с полметра. Бомбовые взрывы опять начали раздаваться, притом ближе, чем при первом заходе. Вздрагивали при каждом взрыве, прижимая голову и тело к влажной и холодной земле. Время тянулось, кажется, долго. Вдруг почувствовал какой-то удар по голове. На мгновение голова затуманилась. Невольно руку перенес к больному месту (они и так закрывали виски и уши), чувствую — влажно. Кровь стекала на лоб и уже мочила лицо.

— Я кажется, ранен, — сказал наконец. Вокруг стояла такая тишина, какую я давно уже не слышал. Мы еще лежим и не шевелимся. Тут я начинаю различать биение своего сердца. Его биение отдается в голове. Так… А что с Юрой? Почему он меня не слышит? Ведь самолеты, кажется, не возвращаются. Нет, я увлекся слушанием биения своего сердца, не слышал как встал мой товарищ. Он, оказывается, сидит на корточках над моей головой и силой отрывает мои руки от головы. Кровь сочилась в двух местах, и с макушки, и со лба, правой ее части, как раз с жировика, выступавшей в правой верхней части. Я его тщательно прикрывал волосами, зачесывая всегда в правую сторону…

— Не осколок ли? — спросил Юра, надавливая пальцами вокруг ран. — Не чувствуешь, не режет?

— Нет. — Оказалось, ударило меня кусочком (кусочками)? гнилой (откуда взявшейся?) доски.

Поднялся на ноги, пошатываясь. Пришли в бунгало. Юра начал делать перевязку, по всем правилам оказания медпомощи — нас учили. Прибежали и остальные ребята.

Через полчаса меня отправили в Ханой. Но в госпиталь ехать отказался, а отправился к хирургу в санчасть при нашем посольстве.

Александр Иванович Радовский оперировал тотчас. Вымыл, вычистил от чего надо. Заодно вырезал и мой жировик.

Подполковник Радовский из знаменитой Московской больницы имени Бурденко. В этих записках мы с ним еще встретимся.

Рана была, конечно, пустяковой. Пролежал в постели с температурой и головными болями около недели.

Я ни разу после этого случая не оставлял своей каски. Ведь будь тогда на моей голове каска, не было бы никаких «кровопролитий»!