Переводчики Нам и Ням

Переводчики Нам и Ням

Первые месяцы работы во Вьетнаме были тяжелыми для нас. Мы, если сказать проще, притирались. Привыкали к новому порядку работы. Никто из нас до этого не работал через переводчиков. Мы вьетнамского языка совершенно не понимали. В дивизионах, правда, были люди, в той или иной мере знающие русский. Кто-то у нас учился в учебных заведениях, кто-то на курсах. Кто был отозван из Союза в связи с началом войны, в стране еще русский не успели освоить. Не возникало проблем с теми, кто учился 4, 5, 6 лет. Надо иметь ввиду и то, что переводчики с вьетнамской стороны также не в полной мере были готовы к полноценной работе. Количество специалистов росло, а переводчиков за один-два месяца не подготовишь. К каждому переводчика не приставишь, а работать надо.

Многие переводчики, проработавшие ранее с советскими специалистами, на высоте, с ними прекрасно работается. Те, кто только пришел с курсов, были совершенно не готовы. А таких в нашей группе было большинство.

Вместе с нами на базе жили несколько переводчиков. Они, по сути, были практикантами. Ехать с нами работать в дивизион было сущим мучением. Но ездить надо было, мы же понимали, что им тоже нужно учиться. Учиться можно, только постоянно находясь вместе с русскими. Хорошо, если приехав в дивизион, застанешь подготовленного товарища, а если нет? Подготовленные переводчики находились непосредственно в дивизионах и командном пункте полка. Почему? Да потому, что они занимались с личным составом. Вся техническая литература на русском языке. Чтобы работать с техникой, нужно читать инструкции, наставления. Без подготовленного переводчика здесь не обойтись. Многие переводчики, не имея технического образования, но постоянно работая с литературой рядом с техникой, становились неплохими специалистами. Мне часто приходилось видеть, как переводчики устраняли неисправности, проводили настройки, регулировки.

Порой дело доходило до курьезов.

Помню случай на одной из боевых позиций, где мне предстояло встретиться с вновь назначенным командиром полка. Нам было уже известно о назначении нового командира вместо ушедшего с повышением. Но встречи с ним еще не было. И вот мне предстоит встретиться с ним. Это было его желание, поэтому я не стал возражать, хотя эта встреча должна была состояться на равных уровнях: командир полка со специалистом при командире полка.

Несколько дней лил дождь. Погода была, что называется, донельзя паршивая: влажность сто процентов, вся одежда на теле постоянно сырая, нет спасу — холодно, между дождями дует ветер.

Мы с переводчиком, который сопровождал меня по дивизиону, пришли в палатку командира дивизиона. Там сидел незнакомый мне человек. Я представился, незнакомец так же. Его звали Тун. В палатке было тепло. На уровне головы горела большая электрическая лампочка.

Товарищ Тун пригласил нас за стол. Командир дивизиона начал хлопотать об угощении, стал расставлять на столе чашки, заварил чай, положил сигареты. Этого достаточно для начала разговора. Но, как принято здесь, сначала разговор не о главном: расспросы о здоровье, настроении, успехах, погоде. Штатные вопросы, такие же ответы. Вежливые слова, улыбки, кивки голов.

Переводчика, через которого шел наш разговор, я откровенно недолюбливал. Хотя об этом никогда вслух не высказывался. Он очень плохо переводил на русский, но и на вьетнамский. Я кое о чем уже мог судить, так как полгода изучал вьетнамский и мог, хоть и не слишком хорошо, говорить на вьетнамском. Собеседника я понимал, но вынужденный слушать и перевод, я сомневался: может переводчик прав, а командира понимаю не верно. Я старался быть спокойным, но на самом деле нервничал. Донгти Тун, к моему удовольствию, заметил это и, выдержав, пожалуй не более пяти минут, что-то сказал переводчику очень строго, даже, кажется, грубовато. Смысл его слов был таков: идите, погуляйте, теперь мы обойдемся без вас. Когда переводчик, смутившись, вышел из палатки, он повернулся в мою сторону и, улыбнувшись своим широким лицом, заговорил… на чистейшем русском языке.

— Я прошу извинить меня, товарищ Каим, но я обязан пользоваться услугами переводчиков при официальных встречах. Но официальная часть уже позади и, кроме того, товарищ Хуан, — он повернул голову в сторону командира дивизиона, — тот улыбнулся, — тоже понимает по-русски, мы обойдемся без него. Он кивнул головой в сторону выхода.

Я удивленно слушал и кивал головой. Удивленно потому, что до сих пор капитан Хуан считался среди нас незнающим по-русски. «К сожалению, по-русски не понимаю», — говорил он. «Ну, да бог с ним», — сказал я про себя и перестал на него смотреть.

Тун пожаловался на то, как воинам ПВО трудно поддерживать боеготовность в условиях частых дождей. Особенно в период смены позиций. Не все поддерживаются в пригодном для немедленного применения состоянии, дороги подъездные размыты. Машины застревают в грязи, затягиваются сроки приведения дивизионов в боеготовность. Опасность подвернуться бомбардировкам нарастает. Артиллерийские батареи и взводы не в состоянии прикрыть их из-за низкой плотности огня.

— Что говорить, даже стоящим на боевом дежурстве дивизионам эти дожди сильно мешают, — продолжал он. — В антенную систему попадает вода, из-за этого выходят из строя дорогостоящие генераторные лампы.

— А почему в антенны попадает вода? — спрашиваю. — Она непосредственно попасть не может. Если нет пробоин или других отверстий от случайных повреждений. Другое дело, если это в результате конденсирования воды.

— Но мы с главным инженером полка товарищем Анем обговорили мероприятия по борьбе с этим явлением.

— Я этого не знал. Если так, то это очень хорошо. Мы надеемся на помощь советских специалистов.

Я со своей стороны заверил, что наши специалисты оправдают доверие командования, не пожалеют своих сил для повышения боевой готовности полка.

Далее разговор перешел на другие темы. Оказалось, он учился в нашей стране, окончил военную академию. Вернулся во Вьетнам в период начала интенсивных бомбардировок. Занимал различные командные посты (должности) в войсках ПВО страны.

Нам понравился этот командир — деловитый, целенаправленный в своих мыслях и действиях.

Оказалось, у нас есть и общие знакомые. Мы подружились и до его ухода из полка на другую должность, поддерживали близкие отношения.

По дороге на базу я размышлял о причинах возникновения кровопролитного конфликта, приведшего к вовлечению в эту бессмысленную бойню двух великих держав и десятков других стран. Что лежит в основе этого? Кто виноват? Ведь убивают друг друга вьетнамцы. Страдают больше всего вьетнамцы. Потери несут будущие поколения вьетнамской нации…

Участок фронта, проходящий в районе 17 параллели не растянут на тысячи километров. Но это фронт огромного масштаба по значимости. Здесь проходит линия раздела между двумя враждебными системами: империализмом и социализмом. Это война хоть и не называется мировой, но она по всем параметрам — война мирового масштаба. И основные потери несет вьетнамский народ, многострадальный народ…

Дальше — больше: с 1965 года граница раздела между противниками расширилась многократно. Американцы начали широкомасштабную воздушную войну против Северного Вьетнама. Где граница между воздушным противником и обороняющимися? Это каждый квадратный километр земли, это каждый кубический километр атмосферы.

… 1965 год. Первые годы правления Л.И.Брежнева, ставшего Генеральным секретарем ЦК КПСС после смерти Н.С.Хрущева. Еще продолжается «оттепель», начавшаяся при Хрущеве. В печать проникают материалы из-за приоткрывающегося «железного занавеса». Помимо сведений о событиях в мире, печатающихся в советской прессе, можно увидеть перепечатку информации из зарубежных газет и журналов. В одном из московских журналов (еженедельник «За рубежом») появилась статья, посвященная Вьетнаму. Речь шла о событии американского самолета, вторгшегося в воздушное пространство ДРВ. Впервые сообщалось о применении управляемой зенитной ракеты. Самолет был сбит первой ракетой. Приводилась даже схема наведения ракеты. Это была сенсация для читателей журнала, так как до этого гражданское население не знало о поставке зенитно-управляемых ракет Вьетнаму. Ясно из статьи и схемы — это ракеты того же типа, какие стояли на вооружении в нашем подразделении!

Офицеры еще и еще перечитывают статью. Никаких сомнений нет — наши. До сих пор только на полигонах можно было увидеть пуски ракет и сбитие мишеней, а теперь, пожалуйста — они сбивают вражеские самолеты! Для того они сделаны, чтобы сбивать самолеты противника.

После этого у меня появилась большая уверенность в мощи и надежности оружия, имеющегося у меня в руках.

Но кто запускает их? Обнаруживает цель, осуществляет захват, производит пуск ракет — кто?

И я, долго не задумываясь, пишу рапорт по команде об отправке меня во Вьетнам. Пишу о том, что хорошо знаю материальную часть не только зенитно-ракетных комплексов, но и многих типов радиолокационных станций. Но мой рапорт где-то застрял. Не мог я узнать его судьбу, хотя не раз и пытался это сделать. «Служи там, где служишь, понадобишься — вызовут», — был ответ.

Мы тогда еще не знали, что регулярные воздушные налеты авиации США начались в начале 1965 года, что постепенно они перемещались на север, достигнув и провинцию Тханьхоа. Бомбардировкам подвергались переправы, шоссейные и железные дороги. Количество налетов с каждым годом увеличивалось.

На что рассчитывал противник, начиная воздушную войну против ДРВ? На свою военно-воздушную мощь. На новейшую технику, на ее высокие возможности. Хотели подавить этой силой Северный Вьетнам экономически, вывести из строя все коммуникации, развалить всю транспортную сеть. Но не получилось, не мог агрессор подорвать сопротивление небольшой страны. Высокий патриотизм вьетнамского народа, его единство, железная дисциплина, твердое руководство Партии трудящихся Вьетнама сыграли решающую роль в обеспечении победы. Одним из важных факторов успеха в сопротивлении варварской агрессии была мощь Советского Союза. С его помощью Вьетнам создал такую противовоздушную оборону страны, которой в то время не было в мире. По своей мощности она уступала лишь, по признанию самих американцев, только ПВО Москвы.

Да, ПВО мощная, а вот дорога, по которой мы возвращаемся домой после встречи с донгти Туном, вся исковеркана воронками. Это видно по «заплаткам» на полотне. Воронки заделаны асфальтом. Их так много! Приходит в голову мысль: при сильной ПВО этого не должно было быть. Но… Впереди мост. Он тоже был разрушен когда-то, потом восстановлен. Может это случилось несколько раз.

Вон мост Хамжонг близ города Тханьхоа. Чтобы перерезать дорогу N 1, американцы делали все: и бомбили, и пускали ракеты, пытались взорвать с воды, бросая торпеды-мины. Тысячи «ранений» у этого моста, его постоянно «лечат», и он действует. «Пасть дракона» называют вьетнамцы это место, это Хамжонг. Я проезжал по нему ночью, в полной темноте. Не видел глазами, но чувствовал внутренне, что вокруг нас лежат «трупы» сотен американских самолетов. Мост герой. Уж тем я счастлив, что по нему проехал.

Подъезжаем к следующему мосту. Проезд закрыт на несколько часов — плановый ремонт. Объезд около 20 километров.

— Что будем делать? — спрашиваю переводчика.

— Поедем объездом. — Такое решение он принимает. Он все еще дуется на меня. Как будто по моей вине был отстранен от работы в палатке донгти Хуана… Я соглашаюсь.

Раз вернулся к начатому о взаимоотношениях с переводчиками, то нужно сказать несколько слов о других ребятах.

Среди переводчиков, наиболее тесно и плодотворно сотрудничавших с нами, особенно запомнился товарищ Ням. (Во Вьетнаме, как вы уже заметили, в общении между собой пользуются, в основном, именами, а не именами и отчествами, как у нас). Сын известного архитектора, окончившегося в свое время университет в Париже. Он образован, культурен, честен. Стал военным переводчиком без раздумий, так как считал, что студенту факультета иностранных языков педагогического института быстрее можно стать полезным своей родине будучи именно переводчиком, чем занимаясь какими-то другими делами. Позже он познакомил нас со своей младшей сестрой, ушедшей добровольно в армию со второго курса медицинского института. Она так же показывала пример интеллигентности, вежливости и… была очень красивой, в то же время очень скромной девушкой. У Няма в сумочке всегда можно найти книжечку на русском языке. Это были обычно стихи. Томик Пушкина или Лермонтова. С удовольствием читал наизусть многие их стихи. Он говорил по-русски чисто, почти без акцента, применяя к месту эпитеты, обороты речи, сравнения. Постоянно работал над совершенствованием своих знаний. Любил беседы о русской литературе, истории. Мне и другим нашим ребятам он сильно импонировал, и не только. Его любили.

Донгти Нам так же почти год работал с нами. Он из крестьянской семьи, образование получил в городе. Был грамотен и в технике, много трудился вместе с инженерами и техниками в дивизионах. Любил русский язык за то, «что им разговаривал Ленин». Так он любил цитировать поэта Владимира Маяковского. Много поездили мы с ним по стране!

Оба, товарищи Ням и Нам, были основными источниками информации о стране, народе, природе Вьетнама. У кого еще спросишь, если что тебе не ясно? Они нас учили, просвещали. В то же время сами учились у нас. И не только языку.