Часть третья УЛЫБКА ПОНТИЯ ПИЛАТА

Часть третья

УЛЫБКА ПОНТИЯ ПИЛАТА

Еще накануне штурма президентского дворца Рохлин, отвечая на вопрос корреспондента "Известий" Бориса Виноградова о том, будет ли взятие дворца иметь какое-то военное и политическое значение, ответил, что "это событие следует расценить как безусловную победу на одном из этапов чеченской войны, но отнюдь не ее окончание. Вряд ли дудаевцы сложат оружие..." ("Известия", 20 января 1995 года).

Тогда Рохлин уже знал, что полностью блокировать дворец не удастся.

Полный захват Грозного тоже не означал окончания войны. И, вернувшись из Чечни, Рохлин фактически начнет подготовку своего корпуса ко второму походу.

Он составит аналитическую записку, где изложит свои предложения по организации боевых действий с целью полного разгрома отрядов чеченских боевиков (см. приложение).

К записке будет приложена карта с предложениями по размещению оперативных групп 8-го армейского корпуса в Чечне и перечень необходимой техники и средств для выполнения этой задачи. С этой запиской и картой генерал обойдет все высокие кабинеты в Генштабе и Минобороны. Начальники будут кивать головой и ничего не делать.

Эти военные и технические меры, по мнению Рохлина, должны основываться на жестко централизованном управлении всеми сторонами деятельности федеральных властей в республике. Свои взгляды на организацию этого управления генерал изложит лично Борису Ельцину во время их единственной встречи.

- Я знал, - вспоминает Рохлин, - что президент информирован о моих высказываниях по поводу чеченских событий и очень недоволен ими. Но я не мог не высказать ему те предложения, которые, на мой взгляд, могли бы решить проблемы, стоящие в Чечне...

Генерал предложил Ельцину создать в Чечне полномочную группу управления из числа первых заместителей министров всех федеральных ведомств. Руководителю группы необходимо иметь полномочия не ниже вице-премьера. Эти люди должны иметь конкретную задачу: полное окончание войны и восстановление конституционного статуса республики.

- Я сказал президенту, - вспоминает Рохлин, - что все, кто будет назначен в эту группу, кроме прочего, должны знать, что у них два пути: либо они решают эту задачу, либо их карьера на этом закончится. Группа обязана работать столько, сколько потребуется: полгода, год, два. А для военных это вообще должна быть задача номер один. И лично министр обороны обязан там находиться всегда, когда готовятся и проводятся боевые операции. Это нужно потому, что в армии так повелось: если присутствует министр, то все вопросы решаются быстро, без проволочек.

Президент ничего толком не ответил генералу. Только по поводу министра обороны сказал: "Ну, на недельку я его пошлю".

Из этого можно было сделать один вывод: президент не понимает ни всей сложности ситуации в Чечне, ни отчаянного положения армии, мобилизовать силы которой для решения задачи разгрома боевиков не мог к тому времени ни командующий округом, ни тем более командиры частей.

Впрочем, можно было подумать и другое: ситуация устраивает Ельцина, и он не собирается ни сам напрягаться для выхода из нее, ни напрягать своих министров.

Эту мысль подтверждает и другой факт, характеризующий личное отношение Бориса Ельцина к чеченской войне:

"...нынешний Верховный Главнокомандующий - единственный за историю всех времен и народов, который не побывал в воюющих войсках большой группировки Вооруженных Сил, не увидел своими глазами кошмарные лики чеченской войны. Более того, находясь рядом, проигнорировал, или ему посоветовали не делать этого в интересах "личной безопасности" ("Чеченцы: история и современность". Изд. "Мир твоему дому", 1996 г., с. 22).

Поведение высшего руководителя государства могло у кого угодно отбить желание что-то предлагать и тем более лично заниматься решением любых проблем... Но только не у Рохлина.

- Я посчитал, что если президент не может или не хочет что-то делать, - говорит генерал, - то нужно искать выход в продвижении на пост министра обороны человека, способного решать проблемы.

Кандидатов на этот пост он видел несколько.

Одним из них был генерал-полковник Игорь Николаевич Родионов, бывший командующий Закавказским военным округом, в то время возглавлявший Академию Генерального штаба.

- Через главу президентской администрации Николая Егорова, с которым в Чечне у меня сложились добрые отношения, я познакомился с руководителем службы безопасности президента Александром Коржаковым, - рассказывает Рохлин. - И мы вместе старались сделать так, чтобы кандидатура Родионова стала приемлема для Ельцина. Много позже, когда Лебедь стал говорить о Родионове как кандидате на пост министра обороны, Ельцин уже в принципе не имел особых возражений.

Кроме того, Рохлин посчитал, что полученное от Виктора Черномырдина предложение войти в создаваемое движение "Наш дом - Россия" даст ему возможность получить влияние на решение правительством военных проблем. От Черномырдина он добился обязательства помочь в перевооружении корпуса и обеспечении его военнослужащих жильем. Премьер обещал выделить на это необходимые деньги, которые позволили бы снабдить корпус современными средствами связи и радиоэлектронной борьбы, давали возможность оснастить подразделения разведки необходимым оружием, специальным оборудованием, кроме того, решали проблему обеспечения личного состава жильем, строительства и ремонта казарм, столовых, бань и прочего, что должно было обеспечить нормальные условия для подготовки людей к труднейшим боевым операциям.

- Когда я назвал Черномырдину необходимую сумму в 800 миллиардов рублей, - рассказывает Рохлин, - Михаил Иванович Колесников толкнул меня в бок: "Ты что, совсем одурел? Где тебе такие деньги возьмут?" - "Это для вас большие, - тут же вмешался премьер, - для дела не жалко".

Генерал не то чтобы подпрыгнул от счастья (несолидно), но он уже грезил тем, в какую силу превратит свой корпус, который станет бедой для боевиков Дудаева и гордостью Российской Армии. Деньги были единственное, что ему требовалось. Остальное он умел сам. И готов был день и ночь трудиться, чтобы сделать то, что считал необходимым для России.

Можно ли осудить такие амбиции?

Но прежде генералу предстояло "засветиться" в тройке лидеров НДР и дать правительственному движению возможность получить как можно больше мест в Государственной Думе.

Рохлин тогда считал, что это та цена, которую стоит заплатить для того, чтобы получить возможность осуществить задуманное. Он искренне верил, что сделал отличный ход. Ведь Черномырдин, по идее, должен был быть заинтересован в решении военных проблем в Чечне, что давало бы ему огромные козыри как политику.

На первом съезде НДР генерал заявил:

"Я решил поддержать движение по той причине, что оно, по моему мнению, правильно делает ставку не в общем, а на лучших из лучших в России - на тех, которые на практике доказали, что они способны справиться с любой задачей, завоевали доверие людей и могут повести их за собой. Это решение, по моему мнению, может в корне изменить деятельность правительства, положение в регионах и общую обстановку в стране".

В то же время он не собирался торговать объективностью, заявив, что его слова вовсе не значат, "что мы, военные, довольны положением дел в государстве и армии". Генерал не скрывал своего отношения к предшествующей политике президента и правительства, которую те проводили в отношении армии, доведя ее до поражения в Чечне. Практически все его выступление на съезде НДР является критикой созданной системы управления деятельностью Вооруженных Сил (см. полный текст выступления в приложениях). На примере Северо-Кавказского военного округа и 8-го гвардейского корпуса он показал бедственное положение военнослужащих и предложил ряд мер по улучшению финансирования армии.

Продолжительные аплодисменты, которыми его наградила эндээровская аудитория, укрепили веру генерала в правильность своего шага.

Осторожный и хитрый с противником, Рохлин, как и большинство военных, открыт, наивен и простодушен с теми, кого считает друзьями.

Тогда ему позволяли говорить что угодно, снимали на телевидении, в кино, водили на пресс-конференции.

ПРЕСС-КОНФЕРЕНЦИЯ ОДНОГО ИЗ РУКОВОДИТЕЛЕЙ ПРЕДВЫБОРНОГО ОБЪЕДИНЕНИЯ "НАШ ДОМ - РОССИЯ" ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТА ЛЬВА РОХЛИНА

(Гостиница "Мир", 23 сентября 1995 г., 12.00)

"РОХЛИН: Вся цель моей политики будет единственной - это борьба за армию, за Родину. Две вещи, которые я считаю абсолютно неразделимыми. Почему я оказался, к примеру, в "Нашем доме - Россия", а вот было десяток предложений других? Ну, во-первых, тот генерал, тот офицер, который служит, конечно, не имеет права шататься - мое мнение - по партиям. И примите к сведению, что из действующих генералов только я один, как вы говорите, участвую в политике.

Но я ни в коем случае - ни в коем случае - не считаю ошибкой то, что я оказался в движении "Наш дом - Россия". Во-первых (еще раз повторяю), у меня появилась возможность голоса, возможность борьбы за Родину, возможность борьбы за армию. Никто ни в одном выступлении не услышит лести правительству, лести президенту, попыток лично с моей стороны воспользоваться моментом, чтобы достигнуть того или иного рубежа.

ВОПРОС: Свадебным генералом себя не ощущаете? Вы думаете, что ваше присутствие в качестве депутата в Думе может изменить что-то?

РОХЛИН: Ну, я считаю, что в Думе мне не место. Я должен, я умею командовать. Это не хвастовство. Меня представляли к Герою Советского Союза в Афганистане за то, что я умею командовать. Я прекрасно справлялся с задачами в Закавказье по той причине, что я умею командовать... Я считаю, что я принесу большую пользу Родине хотя бы на Северном Кавказе.

ФРОНИН: Лев Яковлевич, спасибо. Прошу следующий вопрос.

...РОХЛИН: Как, на мой взгляд, будет голосовать армия?

Ну, во-первых, я считаю (и это мое кредо), что мы должны бороться... Вот я сейчас в Волгограде - идет избирательная кампания - всячески борюсь. Не за партию в целом, а за лучших из лучших. Лучшие есть везде, и в "Нашем доме - Россия", и среди коммунистов, и среди демократов, и среди...

ФРОНИН: Зеленых, экологов?

РОХЛИН: ... и среди русских общин. И вот мое предложение стать мэром было директору судостроительного завода Максюте Николаю Кирилловичу. (Член КПРФ. Ныне губернатор Волгоградской области. - Авт.)

ФРОНИН: Это в Волгограде?

РОХЛИН: В Волгограде. По той причине, что в очень тяжелое время он с трудом, но сумел удержать этот завод оборонного характера. Он не рвался по заграницам, он честно и добросовестно работал.

... Но сейчас во всех движениях зачастую к власти рвутся шарлатаны, говоруны, крикуны. Это раз. Второе. Изменилась ситуация: те же шарлатаны, крикуны и говоруны, которые прорвались только за счет того, что обещали и ничего не делали, развалили Россию, сейчас имеют огромные капиталы, имеют свои банды (или охрану), имеют лобби, имеют возможности, подмяли телевидение, подмяли газеты. Я не говорю про все и про всех - все газеты, все телевидение, но частично есть примеры. У них уже совсем другая сила. И по этой причине скопом, если что-то надо, то, по всей видимости, можно промахнуться. Надо выискивать - выискивать - тех, кто своим трудом, тех, кто своим делом по-настоящему сумел доказать, что способен сделать дело, и бороться за них. Это мое мнение..."

Говоря все это, генерал демонстрировал свое понимание демократии. Понимание, которое было у многих в первый год "перестройки". Это тогда разрешалось фантазировать по поводу "свободы слова", позволялось отбрить "товарища по партии", даже если он по службе является твоим начальником. Это в те романтические времена критическое слово принималось на христианский лад: ударили по одной щеке, подставь другую.

Задача такой демократии была давно решена: Союз развалился, власть в России сменилась. И те, кто занял места в высших ее кабинетах, не собирались больше терпеть беспредел "товарищеской" критики.

Но Рохлина, с его устаревшим пониманием вещей, терпели. Популярность генерала решала проблему приобретения голосов избирателей не в меньшей степени, чем огромные деньги, которые могло вложить правительственное движение в предвыборную кампанию.

Однако никто при этом и не думал "выпускать джинна из бутылки". Ни одна из приведенных выше фраз, сказанных генералом на пресс-конференции, не попала на страницы газет и в телевизионные репортажи. Выбиралось и цитировалось лишь то, что было удобоваримо для властей.

Рохлин, конечно, не мог знать этого. Ему еще были неведомы правила политических игр и предвыборных технологий.

Он был увлечен ожиданием результата своего политического хода...

... Имя генерала в списках НДР сыграло свою роль на выборах в Госдуму в декабре 1995 года. Движение получило значительно больше голосов избирателей, чем рассчитывалось аналитиками. Лидер движения Виктор Черномырдин мог позволить себе улыбаться улыбкой римского гражданина Понтия Пилата... Выполнять свои обязательства перед генералом он не собирался.