Глава 5
Глава 5
Дни проходили за днями. Владимир стал замечать за собой какую-то полную пустоту и отсутствие надежды. Большинство из его товарищей только тем и были заняты, что мечтали, как будут жить дома. Как распорядятся полученными деньгами. Еще животрепещущей темой были слухи о возможной отмене «боевых» и неком грядущем перемещении полка на новое место. Постоянно не покидало его ощущение, что все снова повторяется. Он идет по замкнутому кругу. Если тогда, пять лет назад все было ново не только для него, но и вообще для всей страны, забывшей что такое война на собственной территории, то теперь никакой новизны не было. Хотя кое-что поменялось. Существенно изменился сам подход к операции. Теперь боевики не ходили на переговоры, предпочитали не носить форму и свои знаки различия. По большей части предпочитали маскироваться под местных жителей.
Владимир лежал на нарах в блиндаже и рассматривал муравья бегавшего по потолку. День уже подходил к вечеру. По уму надо бы поспать перед дежурством, но совсем не хотелось. Вот уже третий месяц тут, а никакой тоски по дому. Вообще никакой. Даже мысль не цепляется за какое-либо приятное воспоминание. Даже о дочери он думал как-то отдаленно. Об Ольге он практически вообще не вспоминал. Было ясно, что ее благосклонность прямопропорциональна его материальному положению. Странно, но и Надиных писем он сильно не ждал, хотя ловил себя на мысли, что она пожалуй, баба ничего, если уж повелась на него, когда он был гол как сокол. Хотя кто этих баб разберет… Он подумал, что дома было больше стрессов чем тут, вот так парадокс. Ведь скажи кому, не поверят. Вовка вспомнил одного знакомого, который отговаривал его от поездки. Парень, его ровесник, работал на пилораме, получал там какие-то копейки. Но ехать на войну! Да вы что, там ранят или не дай Бог убьют. А кто семью, детей его, будет его кормить? И вот в письме из дома, сообщили, что парню тому на пилораме пальцы отрезало. Теперь ни работы, ни денег. Работал то у частника, ну и ясное дело без всякого оформления. Вот тебе и ирония судьбы. Как вот теперь он семью прокормит? Тут вот неделю назад парню одному БМП ногу прищемило, да так что нет, пожалуй, уж ноги, не радость ясно, но по крайней мере, документы все путем оформили. Пенсию хоть парень будет получать. А на «гражданке» такое случись? Вот и подумаешь тут, где оно опаснее то.
А тут еще Юрка вспомнился, земляк Владимира по первой кампании. Тоже история… Узнал тут уже, от земляка тоже и сослуживца по тем дням общего. Умер Юрка. Самоубийство. Вот так то. А мечтал «тачку» купить, как и многие. Впрочем, и тот земляк, что сообщил об этом, тоже о «тачке» мечтал. Да так и до сих пор мечтает. А Вовка не мечтал. То, что ему было необходимо, он мог бы приобрести за те «боевые», что он уже заработал. Теперь отсутствовала даже материальная сторона, а домой не хотелось. И ведь вот еще что странно. Тот страх, что преследовал его перед отъездом, напрочь пропал. Даже хотелось чего-нибудь остренького. Хотя разобраться то по уму, служба сейчас была лучше не придумать. Но не только Вовка, а подавляющее большинство ребят стремились поехать на ВМГ или в засаду. И силком ведь никто не гонит и деньги те же, что тут сиди, что с автоматом бегай. Чудно устроен человек.
От философского и вредного для душевного здоровья самокопания Владимира оторвал звук, чего бы вы думали? Колокольчиков и коровье мычание. Под аккомпанемент этого импровизированного хора с оркестром раздалось соло Валерки:
— Пацаны, да держите их! Загоняйте куда-нибудь! Я что один их ловить буду!
Пацаны в блиндаже, однако спали. Володя решил вылезти и посмотреть, что там за чудо случилось. А случилось действительно чудо. По территории взвода носилось целых семь испуганных коров различной весовой категории. Валерке удалось привязать двух коров к столбу, еще одну он держал за ошейник с колокольчиком. Вряд ли Вовка мог быть тут особо полезен. Со скотиной он отродясь дела не имел, впрочем, как и Валерка. Но нашлись на счастье ребята из деревни. Они сразу увели двух коров в посадку и забили их. Ужин обещал быть сытным.
Оказалось, что Валера, когда пристреливал СВД, заметил стадо коров, пасшееся у села, на том краю минного поля. Коровы с какого-то перепуга и рванули в их сторону. Нет, не все конечно, а только эти семеро. Прямо по минному полю. Пастух засуетился понятно, но за ними не пошел, береженого Бог бережет. А мина ни одна не рванула. И вышли прямо на Валеркин окоп. Ну а он уж не растерялся. На что парень в городе всю жизнь прожил, а сумел их во взвод загнать.
Случай с минным полем был уже не первый. До этого бараны так же пытались прорваться. Тогда зенитчики стояли на усилении, со своей пушкой двуствольной, так они с радости полстада размолотили. А минное поле было управляемое, рубильником включалось на НП (наблюдательный пост) командира взвода. Да вот какие-то неполадки вечно с ним выходили. Ладно, что скотина проходила, а вот если «чехи»? Но все были рады своим ходом пришедшей пище. Командир взвода уже распорядился отвести пятерых коров в батальон, а двух оставили. Крошечное стадо, подгоняя прикладом, конвоировал Олег. Животные, видимо поняв, что попали не туда, метались из стороны в сторону, но неопытный пастух все-таки сумел с горем пополам доставить трех коров. Две убежали куда-то в сторону штаба полка.
К вечеру уже горел костер, на котором умельцы жарили свежую говядину. Кое-что раздарили по соседям. Откуда-то принесли брагу. Немного, правда, только по кружке на брата хватило. Но и то хорошо. Мяса было немерено. Казалось, хватит на неделю. Но ничего подобного. К рассвету не осталось ни кусочка. Все съедено подчистую. Еще и мало оказалось. Весь следующий день никто не хотел смотреть на солдатскую еду. Но не спроста видать коровы по полю ходили. На следующий день, когда уже стемнело и большинство спало, со стороны «чехов» затрещали автоматные очереди.
— Подъем! Тревога! — закричал вбежавший в блиндаж часовой.
— А кто тревогу объявил? Кто проверять приехал? — раздался из глубины блиндажа сонный голос.
Проверки с учебными тревогами проходили во взводе, ставшим образцово-показательным периодически. К ним уже перестали относиться всерьез. Расторопность солдат напрямую зависела от уровня проверяющего. А выстрелы? Ну и что? И так каждую ночь стреляют.
— Эй, тебя е… т кто объявил! — рявкнул первым проснувшийся и оценивший серьезность обстановки зам. ком. Взвода. — Сказано тревога, вот вскакивай и беги!
Кто спешно, а кто неторопливо, солдаты, разобрав оружие, разбежались по окопам. Владимир вместе с Валеркой, и еще двумя ребятами побежали в окоп своего отделения, где уже сидел Олег и посылал автоматные очереди в поле перед собой. Стрельба с обоих сторон велась не прицельно. Пули разрозненно пролетали с жужжанием над окопом. Ответный огонь тоже был в белый свет как в копейку. Несколько раз поле освещали ракетами. Но в высокой траве никого видно не было. Вскоре «чехи» прекратили стрельбу. Но отбоя тревоги не было, и до самого утра взвод просидел в окопах, время от времени, простреливая местность.
Этот инцидент, как и предыдущие подобные окончился без потерь с обоих сторон. Хотя бывало такое далеко не всегда. Не так давно было ВМГ, колонну сопровождали. Часть одна выводилась, вот и прикрывал ее полк. Обстреляли тогда, конкретно, ранили одного с их взвода, в ногу. В других взводах убитые были. Больше десятка человек тогда потеряли. Снова тряслись руки, до первого выстрела. Снова страх, страх, глушащий все инстинкты, становишься роботом. Чувство мухи под мухобойкой. Странно, но от страха пропадает и сам страх. Все кажется как со стороны, как мультфильм. А потом, когда все кончено и ты цел, эйфория. А уже потом, прокручиваешь в голове, что могло бы быть и волосы дыбом. А что быть могло, вон, перед глазами лежит. Нет, не привыкнуть к этому. Но прав народ: на миру и смерть красна. Все быстро забывается. Слезы, сопли не в моде. А иначе как? Начни только и думать о страшном, так с ума все сойдут. А так, покурили, посмеялись, поругались, вот и психотерапия. Ни один психолог лучше не проведет.
Шуточки бывали часто еще те… Так однажды Вовка с Валеркой, идя ночью менять Олега решили развлечься. Подойдя к окопу со стороны минного поля, они намеренно громко стали говорить гортанными голосами, пародируя акцент местных жителей.
— Э! Брат, сваи идут! — гортанил Валерка.
— Нэ стрелай дарагой! — вторил ему Вовка.
Самое интересное, что Олег вообще никак не собирался реагировать на визит гостей. Он как обычно находился в полудреме и даже не спросил пароль. Да, будь на его месте другой, и кто знает, как бы окончилась шутка. Но кто об том думал.
А душа как очищалась здесь. Снова, как тогда, пять лет назад, глядя а ночное небо и величественные горы, присутствовало чувство единения с мирозданием. Ничего не мешало этому единению. Ни какие суетные мирские заботы. Ради этого стоило ехать сюда. Владимиру вновь и вновь становилось тут ясно, что БОГ есть. Вот просто, есть и все. Без всяких объяснений. ОН словно САМ входил в душу. Там дома, ЕГО загораживала цивилизация и ее мнимые и истинные блага. Здесь хрупкий барьер отсутствовал. БОГ становился ближе. «Неужели люди не понимают, что БОГ есть, — часто думал тут Владимир. — Неужели не понимают, что кроме имиджа и завес лжи, которые мы напускаем, есть высший суд и высшая истина? Разве можно творить зло, зная, что воздаяние неотвратимо?» Ответа на эти вопросы не было.
Пронеслось еще несколько однообразных дней. И вот Владимира отстоявшего на посту, подозвал командир роты, прибывший с проверкой во взвод.
— Поедешь со мной в штаб полка, — сказал ротный.
Владимир несколько удивился. Вины за собой он никакой не чувствовал и не понял, чем вызвано такое внимание к его скромной персоне. Вызов к таким небожителям как штаб полка, должен был означать какую-то великую провинность, такую великую, что аж представить страшно, если уж в полку потребовался. Однако ротный смотрел на него совсем не как на злостного нарушителя, да и не был Вовка таковым, вот и решил осторожно поинтересоваться:
— Товарищ старший лейтенант, а надолго. В смысле вещи, оружие брать?
— Пока ничего не бери. Там видно будет. — Ответил ротный.
Так и не поняв, зачем он понадобился, Вовка залез в кузов ГАЗ-66, на котором ездил ротный и вскоре стоял перед начальником штаба полка, стройным грузином с майорскими звездами на плечах. Впрочем, Вовка был не один, кроме него привезли еще четверых солдат.
— Вот товарищ майор, — обратился ротный к начальнику штаба. — Мой боец, высшее образование, читать и писать умеет.
Через минуту все прояснилось. В штабе возникла большая нужда в писарях. Вот и стали искать по полку грамотеев. Собрали вместе с Вовкой пятерых. Причина такого количества вакансий в теплом местечке выяснилась часом спустя.
Час спустя, незадолго до совещания офицеров, из ямы были извлечены прежние штабники. Начальник штаба лично решил провести им строевой смотр перед отправкой обратно в подразделения. Солдат — «срочник» маленькими, почти маникюрными ножницами состригал их явно неуставные шевелюры. Нет смысла говорить, что вышли за прически. Облагороженные, в соответствии с военными представлениями они были переданы своим командирам. История их грехопадения была проста и банальна в наше время. Что-то намудрили они с приказом о начислении «боевых» и еще со льготными справками. Кто его знает, насколько именно они были виноваты, но, судя по помятому виду, в яме пришлось им несладко. Впрочем, пострадали не они одни. Начальника строевой части тоже сняли с его должности, но без ямы и стрижки под барана конечно. Репрессии не обошли даже вечного посыльного при штабе — Колю, молодого парня, недавно совсем отслужившего срочную во флоте. Морячок ночуя в яме, днем продолжал исполнять обязанности посыльного с хоз. работами в нагрузку.
На следующий день Владимира зачислили в штат взвода военной полиции. Там он был определен на жительство и поставлен на довольствие. Это было довольно уникальное и возможно единственное подразделение, об истории создания которого стоит рассказать особо.
Когда-то, видимо в конце 90-х годов идея создания военной полиции витала в воздухе. По крайней мере, в печати высказывались такие мысли. И, по всей видимости, эта идея отразилась в неведомых приказах. Так во исполнение их в полку и был создан взвод военной полиции. Но видимо идея потухла, а взвод так и остался. Официально, его состав числился в своих подразделениях, но жили отдельно, в непосредственной близости к штабу. В обязанности взводу была поставлена охрана въезда в полк и ям, выкопанных тут же, на территории взвода, где содержались арестованные.
Обстановка во взводе была неплохая. К арестованным солдатам относились более чем либерально. Яма для них была оборудована с максимальным комфортом, надзора почти никакого. В свободное от штабных дел время Владимир тоже, как и все нес службу на посту, что было совсем не обременительно. Конечно, есть стал лучше и больше. Штабная служба была тоже не из самых трудных. В прежнее время Вовка может оказался бы на седьмом небе от счастья, но теперь был совершенно равнодушен к такому счастливому повороту судьбы. Он четко понимал, что это все временно и не стоит строить долгих планов на штабное процветание. Он понимал, что в любой момент может слететь оттуда как предшественники, даже без всякой вины. Все это воздерживало его от панибратских отношений с офицерами и высокомерия к сослуживцам. Кто знает, как все еще может обернуться. Об этом часто повторял ему его земляк Виктор, тот, что командовал кухней в батальоне. Теперь он с радостью признал в Вовке земляка и удивлялся, как же раньше не встретил его. Вовка не стал напоминать тому о прохладном отношении его тогда еще в наряде. Не надо быть семи пядей во лбу, что бы не понимать, что не человек красит место, а место человека. Место Вовку явно украшало. Виктор теперь частенько подкидывал ему подарочки в виде тушенки и сигарет.
К своей радости Владимир узнал, что его друг и земляк Мишка служит под боком, водителем БМП у зама командира полка. Теперь часто они встречались. От него Вовка и узнал, что пока везли их партию, то разбежалось в дороге десяток человек. Там драка в поезде случилась. Серега, тот, кого девушка провожала, как увидал, что в тамбуре поезда дело до поножовщины почти дошло, так вещи свои в руки и спрыгнул на станции. Они же ведь через родной город проезжали. «А вещи как», — поинтересовался Вовка своими шмотками, а вдруг целы. У него было там кое-что полезное. «А твои вещи Вова, пропил я в поезде. Кто же знал, что ты доберешься. И Вадима тоже вещички пропили», — как ни в чем не бывало, сказал Мишка. Ну, пропил так пропил. Все равно радостно, что почти рядом теперь оказались.
Возвращаясь от Мишки, Владимир увидел, что у штаба происходит нечто необычное. К штабу подъехал УАЗик из которого буквально вывалился средних лет военный, в расстегнутом камуфляже и без знаков различия.
— Брат, закурить не будет, — с добродушием хмельного человека, читавшемся на его лице, обратился тот к сидевшему на солнышке начальнику штаба.
— Я тебе не брат, а начальник штаба полка. — Вспылил майор. Уж что за муха его укусила. — Ты кто такой вообще и чего пьяный?
— Не кипятись брат, — военный полез обниматься к нач. штабу. — Я комендант района, сам подполковник. В гости к вам заехал.
Тут бы делу и закончиться. Но нач. штаба завелся.
— Вы что тут себе позволяете, — строго уставным голосом заговорил он. — Да я вас сейчас арестовать прикажу.
А надо заметить, что более старших чем майор Дорошвили, в полку в тот момент не было. Он был за командира. Остальные на выезде. Вот видать и решил показать, кто тут хозяин. Вот и показал. Не успев произнести слова об аресте, как из УАЗика выскочил солдат обвешанный гранатами и встал рядом с комендантом. Вид солдата был под стать своему начальнику, тоже под мухой. Дорошвили пошел на принцип.
— Часовой, арестуйте их, — сказал он скучающему под грибком солдату комендантского взвода.
Едва тот успел подойти к машине и взять автоматы, лежавшие на сиденье, как солдат схватил гранату, и вынув чеку, закричал:
— Не дам своего командира арестовать! Не подходи!
События стали принимать непредсказуемый оборот. Дорошвили успел дал знать в развед. роту и оттуда уже бежали, передергивая на ходу затворы оружия десяток человек. Через секунду штаб был оцеплен. Ни одна из сторон не желала уступать другой. Ситуация требовала какого-то выхода. Неожиданно, обстановку, сам того не ведая, разрядил морячок. Он только закончил копать яму под сортир. За выполнение этой задачи ему было обещано досрочное освобождение из ямы. Он спешил изо всех сил. Продравшись через оцепление он подошел к начальнику штаба и заикаясь, он всегда заикался, доложил:
— Т..т..товарищ м. майор, я яму в. вырыл. Т..толчок готов т. теперь. М..не м. можно из ямы освобождаться?
На фоне всех развернувшихся бурных событий, выглядел морячок с его докладом более чем комично. Участники противостояния заулыбались. Обстановка разрядилась. Начальник штаба же миролюбиво заговорил с комендантом. Солдат вставлял обратно кольцо в гранату. Оцепление ушло. Буря не состоялась.
Морячок был конечно же освобожден от своего наказания, растроганный начальника штаба даже на радостях представил моряка к медали «За воинскую доблесть». Морячок вообще был человеком незаменимым. Подобно Фигаро он поспевал везде и всюду. Он не хотел быть посыльным. Не по своей воле попал в комендантский взвод. Все время рвался на ВМГ. Но где бы нашли лучшего посыльного? Он был исполнителен и кроток. Мог сутками бегать по различным поручениям. Казалось, что не будь его и управление полком будет безнадежно нарушено.
Через несколько дней объявился и Вадим собственной персоной. Вадим появился в группе увольняющихся. Так как «боевые» теперь были урезаны, не до конца конечно, дней по десять — пятнадцать в месяц закрывали, то увольняться стали чаще. Увольняемых раз в неделю приводили в штаб на комиссию. Кого-то отговаривали от решения рвать контракт, некоторых, прослуживших меньше трех месяцев и желающих уволиться, для вразумления водворяли в яму.
— Вадик, привет! — обрадовался Вовка встрече с товарищем по странствиям. — А ты за каким увольняться собраться?
— Да Вов, «боевые» то урезали. Платят мало. Чего тут служить? — грустно отвечал Вадим.
— Вадим, дело твое конечно, но полсрока уже отпахал. Чего рыпаться то теперь. Да и денег все больше получишь, чем дома. Ты же квартиру вроде купить хотел?
Вадим как-то неуверенно посмотрел на двух мужиков алкогольного вида, с которыми вместе его привели, ожидая от них поддержки.
— Да мы на гражданке больше заработаем, чем тут. Вадик, не слушай его. Он ерунду несет. — Дружно заговорили мужики.
Как уж они собирались обогатиться дома, было загадкой. Ребята явно не походили на преуспевающих бизнесменов или высококлассных специалистов. Просто из породы тех, что «да я за такие «бабки» что угодно сделаю», а когда надо делать, то сразу все не по ихнему. Много таких уже Вовка насмотрелся. Вот только чего Вадим то под их дудку стал плясать непонятно.
После комиссии двух Вадимовых сослуживцев, как прослуживших меньше месяца отвели в яму для образумления, а Вадиму дали неделю на раздумье.
— Слушай, Вадюх, — говорил ему на прощанье Вовка, — если чего там, какие трудности, давай за тебя похлопочу. Может перевестись куда хочешь? Мы может с Мишкой подсуетимся.
Но Вадим остался при своем. Через неделю его уволили, и он улетел в Россию. Мишка тоже время от времени высказывал мысли об досрочном увольнении. Желания такие напрямую были связаны с настроениями его шефа — заместителя командира полка. Будучи не в духе он, частенько садясь на башню, пинал сапогом Мишку в шлем и орал: «А ну люк закрой!» Вот после этого тот клялся и божился, что последний день служит, что не может терпеть этого бардака. В довершении ко всему, он строил планы грядущей покупки КАМАЗа и торговли мясом вместе с еще одним земляком, уволившемся месяц назад. Тот якобы подготовит дома всю необходимую базу. Но от земляка, как и следовало ожидать, не было ни слуху ни духу. Вообще можно было до бесконечности диву даваться доверчивости сослуживцев.
Вот взять, например известную троицу разведчиков. Эти три друга заключили между собой соглашение — купить каждому по классной иномарке. Все вроде хорошо, просто похвально. Отбыв первый контракт, они скинулись и купили навороченейший джип одному и по дороге умудрились разбить его. Но духом не пали, слова не нарушили и поехали снова. Все втроем. А тут на тебе, «боевые» урезали. И урезают месяц за месяцем. Теперь им втроем дай Бог, хоть бы на нашу машину одну хватило бы. А дальше вообще полк может, выведут.
Покупать и бить машины тем же днем стало какой-то модой. В Вовкиной роте тоже старшина из контрактников, отбыл срок, уехал домой, а через месяц снова тут. В чем дело? Да машину купил и разбил тем же днем. Совсем всмятку. Ремонту не подлежит. Вот надо теперь успеть на новую заработать. И в строевой части, тоже солдат один рассказывал. Тоже приехал, взял машину и тоже так же разбил. «Ну, на кузов новый я уже вроде заработал», — успокаивал он себя. Дай то Бог.
Не менее чудные дела были и во взводе полиции. Попали в яму четверо контрактников. Дом чеченский разграбили, беременную хозяйскую жену вроде изнасиловали, а в довесок местного, чеченского участкового в плен взяли. Разоружили того, в роту привели как боевика. Допросили понятно с пристрастием. А теперь вот арестованы. Уголовное дело завели на них. Один Вовкин земляк тоже оказался. Поступок их, в глазах солдат преступлением не был и отношение к узникам было более чем корректное. Двоих вскоре освободили, оказались не при чем. А двое, в том числе и земляк Вовин — Василий, остались. Иногда, время от времени в яму водворялись пленные. Они сидели связанные в глубоких колодцах. Сидели недолго. К вечеру их забирали разведчики или ФСБисты. У тех свои ямы были. По ночам оттуда слышались душераздирающие вопли пленников. Через сутки — трое они исчезали.
Обновился и состав взвода. Прежние закончили контракт. Пополнение взяли из вновь прибывших новичков.
С партией контрактников попавших во взвод военной полиции прибыл и Леха. Молодой парень лет двадцати двух — двадцати трех. Здоровый крепкий качек с остриженной наголо головой и корявыми «наколками» на левой груди и плече. Своим внешним видом и телосложением он чем-то напоминал Арнольда Шварцнеггера.
Формально он, как и все, был зачислен в мотострелковую роту наводчиком ПК (пулемета Калашникова). Но во взводе военной полиции данное средство истребления себе подобных было совершенно излишне, поэтому вооружили Леху обычным АК-74 с деревянным, похожим на весло прикладом.
Первых дня два он «фанател» от самой мысли, что попал на войну. Его приводило в восторг все: оружие, техника, форма. Однако, как это обычно бывает, восторги вскоре стали проходить, и более того он почувствовал обиду, как только получил военный билет и увидел свою должность.
— Как же так? — вопрошал он коменданта, — я же наводчик ПК. Мне же пулемет положен! А почему не дают?
— Да на кой ляд он тебе нужен? Таскать лишних пять кило на себе? — отговаривал его усталый капитан, шестой месяц тащивший здесь лямку.
— А как же! А вдруг что?
Комендант махал рукой и уходил. К увещеваниям коменданта присоединялись и другие, более умудренные военным опытом товарищи. Но тщетно.
А Леха продолжал самолюбование собой — вооруженным и очень опасным для врагов. Уж каких только выкрутасов он не выделывал с врученным оружием. То так возьмет, то так наденет. Но все равно, без ПК не то… Не мог Леха смириться с мыслью, что его лишили столь грозного атрибута войны.
И все-таки, через две недели неустанных просьб, комендант сдался и Лехе был вручен долгожданный пулемет (автомат тоже остался числиться за ним). Радости нашего героя не было конца. Он долго и любовно протирал свою долгожданную смертоносную игрушку, тщательно, перебирая каждый патрон, снарядил ленту. А затем, взяв пулемет в руки и обмотавшись лентой, запрыгнул на нары и прокричал:
— Я Конан-варвар двадцатого века!!! Я люблю воевать!!!
Он и вправду был похож на Конана — варвара из известного фильма. Голый по пояс, с великолепно развитой мускулатурой и грозной машиной войны в руках. Мечта сбылась. Радости его не было конца и края.
Так прошел месяц. Месяц караулов, выездов на сопровождение командиров и ФСБистов и пр… На выездах Леха грозно посматривал по сторонам, водя стволом своего любимца направо и налево. Он словно (А может быть и правда) позировал, видя себя со стороны неустрашимым и грозным воином. Все время, сколько Владимир близко наблюдал Леху, он только и твердил, что ему нравится война, что он будет тут до конца, а если удастся, то посетит еще «горячие точки». Восторг так и прорывался в каждом его слове.
Но война это не только парадная сторона, это еще и грязная изнанка, которую ему еще только предстояло узнать.
Как это часто случалось, взвод погорел на пьянстве. Доступ к вожделенному напитку тут был весьма облегчен. Мимо постоянно шли колонны. Сами солдаты, сопровождая начальников, на БМП взвода могли кое-чем разжиться. И разживались очень даже неплохо. Взвод военной полиции превратился даже в своего рода водочный магазин. Заправлял всей торговлей один из вечных арестантов, что был под следствием за какие-то дела так давно, что никто уж и не помнил, за что он собственно и сидит. Да он уж и не сидел даже, а жил со всеми в палатке и иногда, когда не было людей, его выставляли на пост.
Взвод заменили в полном составе, ночь продержали в яме, которую доселе они добросовестно охраняли, а утром вывели на плац для воспитательного шоу.
Командира полка, подполковник Рыков, молодой, энергичный офицер не стал читать долгих нотаций. Просто со словами: «Ну, я то могу себе позволить, — при этом выразительно щелкнул пальцами по горлу, — а вы-то куда претесь?» стал поливать водкой головы вчерашних «полицейских». Теперь «грешникам» предстояло идти продолжать службу в те подразделения, где они числились по штату.
Следующая с Алексеем встреча произошла месяц спустя. Уже наступила глубокая осень. Непрерывные дожди, вечно липнущая к ногам, готовая приклеить тебя намертво грязь. Вечно затянутое грязными тучами небо. В один из таких сумрачных дней, Вовка по какой то необходимости зашел в медицинскую роту. Внезапно его окликнул солдат с забинтованной ступней, понуро сидевший у палатки и куривший «козью ногу». Подойдя к нему Владимир с трудом смог узнать в этом изможденном человеке Алексея — этого «Конана — варвара XX века». Он исхудал, грязь как загар въелась в него. Замызганный, дырявый бушлат, стоптанный, облепленный глиной сапог на левой ноге. Правая — в потемневших бинтах. Они присели и закурили.
— Леха, как ты сюда попал? — поинтересовался Вовка.
— Да вот, выстрелил в ногу случайно. Черт его знает, как вышло. Автомат вниз стволом держал, и курок дернул, а он не на предохранители был, — грустно отвечал «Конан».
— Да… Бывает, — посочувствовал он ему. — А теперь что?
Сама по себе эта история была очень правдоподобна. Подобных случаев было очень много. Люди свыкались с оружием и забывались. Часто бывало, что, почистив автомат и пристегнув магазин, руки у многих сами тянулись дослать патрон в патронник и нажать курок. В сущности этого явления, пусть разбираются психиатры и психологи. Из за этого «контрольного» выстрела случалось, погибали посторонние люди, оказавшиеся на пути выпущенной пули. Отвлекаясь немного скажу, что заметил еще одну интересную особенность человеческой психики. Ветхие стены палатки, казались прочными, и внутри создавалось впечатление, что ты в некой безопасности, как будто в доме с крепкими стенами. Направляя тот же ствол в стену палатки, казалось, что пуля дальше нее никуда не полетит. Но, я увлекся.
— В Ханкалу отправят не сегодня-завтра, — сказал Леха. — В госпиталь. Потом домой. Все, навоевался. Хватит. Ну его все к чертовой матери.
Владимир не стал напоминать ему о совсем недавних уверениях, о том, как ему все это нравится. Зачем? Человек сделал свой выбор. Они попрощались и расстались. Больше они не виделись.
Владимир нисколько не осуждал Алексея. Тот увидел изнанку, нормально вполне, что она не пришлась ему по вкусу. Слова о патриотизме и воинском долге смешны в условиях капитализма и наемной армии. Так зачем делать то, что тебе не нравится? Владимиру даже в голову не приходило, что Леха сам причинил себе рану. Зачем? Контракт можно было разорвать и так, без всяких членовредительств. Страховка? Ну не так уж она и велика, да и получить ее тоже не так просто.