Глава 4 Нечто вроде победы (1916–1919 гг)

Глава 4

Нечто вроде победы (1916–1919 гг)

Выносит теперь любой прилив

Суда, что мы вели.

Бросает теперь любой отлив

Погибших нашей земли.

И снова их море уносит всех

Батраков и вождей.

Коль кровь цена владычеству,

То мы уплатили своей!

Р. Киплинг

В конце лета 1916 г. Джеллико предоставился последний шанс покончить с главными силами германского флота. Вечером 18 августа Шеер вывел в открытое море 18 дредноутов и 2 линейных крейсера в сопровождении легких крейсеров и эсминцев. Эскадра Хиппера состояла только из «Фон дер Танна» и «Мольтке». «Зейдлиц» и «Дерфлингер» получили в Ютландском бою настолько сильные повреждения, что их ремонт потребовал много месяцев. Шеер выделил Хипперу новый линейный корабль «Байерн» с 380-мм артиллерией и два самых быстроходных дредноута «Гроссер Курфюрст» и «Маркграф». Эта пятерка двигалась в 20 милях впереди главных сил, выполняя роль стратегического авангарда.

Шифровальщики «комнаты 40» сработали четко. Гранд Флит вышел из Скапа-Флоу на перехват еще до того, как корабли Шеера покинули свои базы. Несколько позже из Ферт-оф-Форта вышли 6 линейных крейсеров Битти. В назначенной точке к ним присоединилась 5-я эскадра линейных кораблей, и они заняли свое место, двигаясь в 30 милях впереди линкоров Джеллико. В 5.50 легкий крейсер «Ноттингем», обеспечивающий прикрытие колонны главных сил, был атакован подводной лодкой «U-53» и получил попадание двумя торпедами. Он остался на плаву, и его, пожалуй, можно было отбуксировать на базу, но через час в него попала еще одна торпеда, и крейсер ушел под воду. Этот случай крайне встревожил Джеллико. Он приказал повернуть на 180 градусов и двигаться в обратном направлении до тех пор, пока «ситуация не прояснится». Прошло 4 часа, прежде чем командующий флотом вновь набрался смелости повернуть на юг и возобновить движение навстречу противнику.

К 14.00 линейные крейсера Битти находились в каких-нибудь 40 милях от Флота Открытого моря, двигаясь курсом, почти перпендикулярным движению колонн Шеера. Джеллико приказал увеличить ход до полного. Погода стояла ясная и солнечная, в его распоряжении была уйма времени, а также 6 линейных крейсеров и 29 дредноутов, из которых 8 имели 381-мм орудия. Если бы противники еще в течение часа продолжали двигаться прежними курсами, англичане отрезали бы немцев от их баз и скорее всего разгромили бы Флот Открытого моря. Но Шеера вновь выручил случай. С противоположной стороны к германскому флоту приближались эсминцы Тируита. Их обнаружил немецкий цеппелин и, приняв за линейные корабли, доложил Шееру. Последний решил, что перед ним часть сил английского флота, и немедленно повернул на юго-восток — навстречу Тируиту. Теперь флоты противников быстро удалялись друг от друга на расходящихся курсах.

К 16.00 Джеллико узнал, что германский флот оторвался от него и уже приближается к своим базам. Командующему ничего не оставалось, как отдать приказ возвращаться. На обратном пути подводная лодка «U- 66» попала двумя торпедами в легкий крейсер «Фалмут» из сил сопровождения эскадры Битти. Он потерял ход, но остался на плаву. На следующий день его добила подводная лодка «U-63». Английские подводники также не остались в долгу. «Е-23», оказавшаяся на пути движения Флота Открытого моря, поразила торпедой дредноут «Вестфален». Но тот благополучно добрался до базы. Английский флот вновь вернулся в свои порты в состоянии жесточайшего разочарования. 13 сентября Джеллико собрал всех флагманов Гранд Флита на совещание, которое состоялось на борту «Айрон Дьюка». События 19 августа повергли командующего в пессимизм и самую черную меланхолию. Он прямо заявил своим подчиненным, что, если впредь Гранд Флит будет заходить южнее широты Хорнс Рифа, ему не миновать больших потерь в людях и кораблях. С ним все согласились.

В начале ноября две немецкие подводные лодки сели на мель у побережья Ютландского полуострова. Шеер выслал несколько тяжелых кораблей, чтобы под прикрытием их орудий попытаться снять подводные лодки с мели. Возвращаясь назад, они были атакованы английскими подводными лодками, и два дредноута получили по торпеде. После этого кайзер окончательно запретил рисковать большими кораблями. Следующий выход Флота Открытого моря в полном составе состоялся только в апреле 1918 г. Операции больших кораблей окончательно зашли в тупик, в Северном море безраздельно воцарились подводные лодки, торпеды и мины.

Тупиковая ситуация в европейских водах вызвала в Англии волну критики и недоверия к Адмиралтейству в целом и режиму Бальфура — Джексона в особенности. Осенью Асквит окончательно пришел к выводу о необходимости перемен в высшем военно-морском командовании. В ноябре премьер-министр направил Бальфуру письмо, в котором, в частности, указал на желательность ухода Джексона с поста первого морского лорда. 22 ноября морской министр официально обратился к Джеллико с предложением сменить Джексона на должности первого морского лорда. После нескольких дней мучительных раздумий тот согласился.

С переходом Джеллико в Адмиралтейство встал вопрос о кандидатуре командующего флотом в водах метрополии. Назначение Битти на пост командующего Гранд Флита в ноябре 1916 г. было сделано в значительной степени под давлением общественного мнения. Претендовать на эту должность могли 8 вице-адмиралов, стоявших в списке по выслуге лет впереди Битти. Но реальных кандидатур было четыре: вице-адмирал Сесиль Берни, командующий 1-й эскадрой линкоров, фактически второй флагман Гранд Флита; командующий 2-й эскадрой линкоров вице-адмирал Мартин Джерам; победитель при Фолклендах Доветон Стэрди и начальник штаба флота Джеллико Чарльз Мэдден. Все они, без сомнения, обладали качествами военных руководителей крупного масштаба. Сам Джеллико выразил желание видеть на своем месте Мэддена. О своих пожеланиях он письменно уведомил Бальфура и в том же послании весьма недружелюбно отозвался о Битти и «многочисленных ошибках», им совершенных. Однако «народ требовал» Битти. Асквит также считал, что Битти как раз «тот человек, который нужен». Джексон, мнением которого поинтересовались перед тем, как он покинул Адмиралтейство, также назвал Битти в качестве самой приемлемой кандидатуры.

27 ноября 1916 г. Битти принял командование. Неделю спустя он был произведен в звание полного адмирала в возрасте 45 лет. 3 декабря он получил теплое послание от самого Георга V: «Дорогой Битти. В связи с вашим вступлением в должность командующего флотом после сэра Джона Джеллико мне бы хотелось сообщить, какое удовлетворение мне доставило подписание этого назначения. Я знаю вас уже почти тридцать лет, с тех пор как мы вместе служили на Средиземном море. Я следил за вашей карьерой с интересом и восхищением и уверен, что прекрасный флот, которым вы теперь командуете, не мог попасть в лучшие руки; вы пользуетесь полным доверием ваших офицеров и матросов, не в меньшей степени, чем ваш заслуженный предшественник. Желаю вам всего наилучшего от всего сердца и от имени всей Империи — да благословит Господь вас и мой флот и ниспошлет вам победу».

Подняв флаг командующего флотом на «Айрон Дьюке», Битти немедленно созвал совещание командующих эскадрами и соединениями Гранд Флита. Эдвин Александер-Синклер вспоминал об этом эпизоде следующее: «На первом совещании флагманов на борту „Айрон Дьюка“ в Скапа-Флоу Битти, только что принявший командование, был самым младшим по возрасту. В самом начале атмосфера сохранялась явно напряженная, но его такт и манеры быстро рассеяли обстановку подозрительности и сомнений, настроение у всех поднялось. Он был прирожденным лидером».

Перемены в высшем эшелоне руководства флота повлекли за собой кадровые перестановки на уровне эскадр и соединений. Вице-адмирал Сесиль Берни перешел в Адмиралтейство вторым морским лордом. 1-ю эскадру линкоров и статус второго флагмана Гранд Флита унаследовал после него Чарльз Мэдден. Вице-адмирал Мартин Джерам вышел в отставку. Его сменил Джон де Робек, имевший сомнительную славу руководителя Дарданелльской операцией. Стэрди попросил, чтобы его, если можно, оставили в прежней должности командующего 4-й эскадрой линкоров. Ему не хотелось упустить возможности поучаствовать в генеральном сражении с германским флотом, если таковое состоится. Его просьбу удовлетворили. Уильям Пэкинхем принял от Битти эскадру линейных крейсеров.

Битти также решил сменить прежний флагманский корабль Джеллико «Айрон Дьюк» на более современную и быстроходную «Куин Элизабет». На ней немедленно были начаты работы по подготовке помещений для командующего и штаба флота. 17 февраля 1917 г. Битти перенес свой флаг на «Куин Элизабет». Командование кораблем принял Чэтфилд, перед тем последовательно сменивший «Лайон» на «Айрон Дьюка». Вся эта чехарда с руководством плавсостава Гранд Флита увенчалась переменами на самом верху политического олимпа. 7 декабря 1916 г. премьер-министром Великобритании стал Дэвид Ллойд Джордж, который немедленно освободил Артура Бальфура от обязанностей морского министра. Военно-морское ведомство возглавил Эдвард Карсон.

Так хлопотно и суетливо начался самый трудный и сложный период в военной карьере Битти. Нелегкую ношу командующего флотом он нес ровно 3 года — с ноября 1916 по ноябрь 1919 гг. Вопреки надеждам, которые на него возлагали, никакого чуда новый командующий не совершил. Битти продемонстрировал не меньшую осторожность и нежелание рисковать своими кораблями, нежели его предшественник. Но капитуляцию германского флота в ноябре 1918 г. принимал именно он, и в глазах английского народа именно Дэвид Битти олицетворял триумф британской морской мощи в этой войне.

Соотношение сил в надводных кораблях после Ютландского сражения изменилось в еще большей степени в пользу англичан. Правда, в Адмиралтействе некоторое время проявляли беспокойство и носились с идеей приобрести некоторое количество легких крейсеров, «которых всегда не хватает», и линейный крейсер взамен погибшей «Куин Мэри» у Японии. Однако вскоре необходимость в таких покупках отпала. Во второй половине 1916 г. в состав флота начали вступать корабли, заложенные по программе 1914 г., инициатором которой был еще Фишер.

После триумфа линейных крейсеров в Фолклендском сражении Фишер окончательно убедился в правильности концепции быстроходного и сверхвооруженного корабля с легким бронированием. По решению первого морского лорда два последних корабля серии линкоров типа «Ройял Соверен», «Рипалс» и «Ринаун», достраивались как линейные крейсера. Война подгоняла как моряков, так и конструкторов. Разработка новых кораблей велась столь стремительно, что их общие виды были вычерчены за 10 дней! 25 января 1915 г. их кили заложили на стапеле, а в августе — сентябре 1916 г. строительство «Рипалса» и «Ринауна» завершилось. Они имели водоизмещение по 26500 т и развивали невиданную для таких больших кораблей скорость — 31–33 узла. Этот рекорд был достигнут за счет уменьшения числа 381-мм орудий с 8 (первоначальный проект для линкоров) до 6 и снижения толщины броневого пояса до 152 мм. Таким образом, «Рипалс» и «Ринаун» ознаменовали отход от наметившихся тенденций и возврат к первоначальному варианту «Инвинсибла».

Не успели еще смолкнуть дебаты о «Рипалсе» и «Ринауне», как Фишер выдвинул идею о строительстве еще 3 линейных крейсеров. Официально «Фьюриес», «Корейджес» и «Глориес» фигурировали как «большие легкие крейсера». При знакомстве с их тактико-техническими данными создается впечатление, будто Фишер решил довести до логического конца свою концепцию «главное оружие — скорость». «Корейджес» и «Глориес» имели водоизмещение по 18 600 т, «Фьюриес» — 19 100 т, могли развивать скорость до 35 узлов и несли очень легкое бронирование — бортовой пояс всего 76 мм. Эти корабли были вооружены всего несколькими, но зато самыми тяжелыми орудиями: два первых имели четыре 381-мм пушки, последний одним 456-мм орудием! Первоначальный вариант предусматривал установку двух 456-мм орудий, но одно из них было изъято фельдмаршалом Д. Хейгом для нужд сухопутного фронта. Малая осадка этих линейных крейсеров (не более 6 м) позволяла им входить в прибрежные районы Балтийского моря.

Заложенные в 1915 г. «Корейджес», «Глориес» и «Фьюриес» должны были вступить в строй через год, но установленный срок оказался нереальным. В 1916 г., когда «белые слоны», как их иногда называли, только сошли на воду, настало самое неподходящее для их предназначения время. В памяти военных моряков были совсем свежи впечатления от кровавых событий Ютландского боя, в ходе которого 3 британских линейных крейсера взлетели на воздух именно из-за слабости броневой защиты. Доверие к кораблям этого класса на флоте сильно пошатнулось.

Несмотря на то что сразу после Ютландского сражения «Рипалс» и «Ринаун» были поставлены в доки для установления на них дополнительных броневых плит, прикрывающих бомбовые погреба и элеваторы башен главного калибра, даже после такой основательной модернизации Битти старался не допускать их к активным боевым действиям. «Корейджес» и «Глориес» он вообще отказался включить в состав Гранд Флита. Адмирал оказался прав: в первой же случайной стычке с легкими крейсерами противника «Корейджес» получил сквозную пробоину через оба борта от вражеского снаряда. Таким образом, Ютландское сражение положило конец экстравагантным крейсерским экспериментам адмирала Фишера.

С декабря 1916 по октябрь 1917 гг. в строй также вступили 5 линейных кораблей типа «Ройял Соверен». Они имели стандартное водоизмещение 29 350 т и развивали скорость хода до 23 узлов. Бронирование и вооружение у них было примерно таким же, как и у дредноутов типа «Куин Элизабет». Пять линкоров типа «Ройял Соверен» вместе с «Рипалсом» и «Ринауном» если не качественно, то количественно далеко превосходили дредноуты «Байерн», «Баден» и линейный крейсер «Гинденбург», которые за это время успели пополнить состав германского флота.

После Ютландского сражения военные действия в водах метрополии велись еще без малого два с половиной года. Морская стратегия заключалась в барражировании тяжелых кораблей Гранд Флита в северной части Северного моря, постановках минных полей, а позднее в охране конвоев, борьбе с подводными лодками и операциях морской авиации в прибрежных водах противника при поддержке легких кораблей. В ряде случаев главные силы британского флота в полном составе выходили на оперативный простор — если в Адмиралтейство поступала информация о предполагаемом выходе Флота Открытого моря. В известном смысле ситуация сложилась парадоксальная по сравнению с опытом предшествующих морских войн. Великобритания не обладала абсолютным господством на море, поскольку подводные лодки и отдельные рейдеры прорывались в Атлантику и наносили ущерб союзному судоходству. И одновременно главные силы флота противника были прочно закупорены в портах и бухтах, а господство британского флота в Северном море и за его пределами было более абсолютным и незыблемым, чем когда-либо. Океанские коммуникации Англии были открыты и надежно охранялись. Морская торговля Германии и ее союзников была полностью уничтожена. К концу 1917 г. последствия морской блокады стали все острее ощущаться в Германии, полностью удушая ее экономику и промышленность, урезая рацион питания в тылу и на фронте.

Здесь на некоторое время предстоит отвлечься от проблем морской войны и перейти к проблемам интимного характера, поскольку хронологически кризис в личной жизни Дэвида Битти почти совпадает с назначением его командующим флотом. Тем более что автор настоящего труда не ставил своей целью, уподобившись У. С. Чалмерсу, обойти эти эпизоды молчанием.

Крупнейший исследователь истории британского военного флота конца XIX — начала XX вв. американский профессор Артур Мардер в письме к отставному адмиралу Реджинальду Драксу от 24 февраля 1962 г. задал вопрос, не отражалась ли «неблагополучная семейная жизнь Дэвида Битти» на исполнении им своих служебных обязанностей. Драке ответил: «До конца 1916 г. не отражалась». Шэйн Лесли, близкий друг Битти, с которым он часто делился своими личными переживаниями, уже в 50-х гг. рассказал биографу адмирала Стефену Роскиллу, что же произошло на самом деле. Битти на короткое время удалось вырваться в Абердор-Хауз побыть с семьей. Возвращаясь обратно на корабль, адмирал решил отправиться пешком, хотя его особняк находился за городом и до Розайта было довольно далеко. Преодолев изрядный кусок пути, он вдруг вспомнил, что забыл дома сигареты. Битти не поленился за ними вернуться и застал супругу в постели с офицером своей эскадры. Лесли рассказывал об этом эпизоде с явным ожесточением и неоднократно подчеркнул, что Этель Битти всегда «легкомысленно относилась к законам брака и ни во что их не ставила».

До официального разрыва между супругами дело не дошло. Между ними по-прежнему продолжалась интенсивная переписка, когда Битти был в море или в Адмиралтействе. Он проявлял живейший интерес к делам своей семьи, к успехам своих сыновей в учебе и т. д. Его письма к жене и после 1916 г. по-прежнему начинались с обычного обращения «Дорогая Тата», и заканчивались — «всегда преданный тебе…». По всей видимости, он жалел свою жену и не хотел ее лишний раз травмировать. Этель страдала от частых нервных расстройств и срывов. И все же его письма к жене после 1916 г. носят отпечаток глубокой горечи. Вскоре в жизни Битти появляется другая женщина.

В эпизоде с попытками Этель Битти быть представленной при дворе уже упоминался личный адъютант Георга V капитан I ранга Брайан Годфри-Фоссет. Выходец из знатного дворянского рода, уходящего корнями в XVI в., в 1901 г. он сочетался браком с дочерью виконта Эшера. Невеста была на 22 года моложе жениха. В 1916 г. Юджини Годфри-Фоссет, эффектной красавице с роскошными золотистыми волосами, ниспадавшими ниже плеч, исполнилось 32 года. В настоящее время мы не можем с уверенностью утверждать, с какого времени она начала проявлять к мужественному элегантному адмиралу в расцвете лет интерес несколько иного характера, чем тот, какой обычно вызывают у людей такие личности, как Битти. Битти был давно знаком с супругами Годфри-Фоссет. Он встречался с ними на королевских приемах и охотах. Адъютант короля оказал содействие Этель Битти в ее попытках быть представленной при дворе. Однако никакой переписки между двумя семьями до 1916 г. не существовало.

Юджини сама проявила инициативу и завязала переписку с Дэвидом Битти с июня 1916 г. Она заботливо сохранила все или почти все письма адмирала, адресованные ей. Первое письмо, которое Битти отправил Юджини в ответ на ее послание, датировано 19 июня 1916 г. Оно начинается обращением «Дорогая миссис Годфри» и заканчивается подписью «Всегда ваш». Из письма Битти ясно, что он получил «очаровательное послание», полное понимания и сочувствия, очевидно, по поводу его состояния после Ютландского сражения. В следующем письме, за исключением подписи «Всегда ваш, Дэвид Битти», нет никаких проявлений нежных чувств.

В декабре 1916 г., когда Битти уже стал командующим флотом, он отбрасывает прежнее обращение «Дорогая миссис Годфри». Теперь мы читаем: «Благослови тебя Господь, дорогая (Это не слишком фамильярно?) за твое восхитительное письмо». Он пишет, что ее письма «самые лучшие из всех, какие я получал, и я действительно желал таких». Его письмо завершается фразой: «Напиши мне еще раз, и я буду любить тебя всегда». Их переписка становится раскованной и непринужденной. Они подсмеиваются над Осмондом де Броком (начальник штаба флота у Битти), который вздумал приударить за симпатичной «рыжеволосой и зеленоглазой вдовушкой».

17 апреля 1917 г. Битти вызвали для доклада в Адмиралтейство. В Лондон он летел как на крыльях: пребывание в столице, пусть даже самое кратковременное, обещало встречу с Юджини. Семейство Годфри-Фоссетов обитало в доме около Гайд-Парка. В те дни Брайана Годфри-Фоссета в Лондоне не было. Его обязанности предписывали ему находиться при особе монарха в Виндзоре.

В дневниковых записях Годфри-Фоссета апрельских дней 1917 г. есть пространнейшее и скучнейшее описание посещения Георгом V авиационных заводов и маленькая приписка: «Малыш пишет, что у нее ужинал Дэвид Битти». Едва ли это был просто скромный тихий ужин для двоих. Возвратившись на «Куин Элизабет», он буквально на одном дыхании пишет ей письмо: «Юджини, дорогая, сон это или явь! Всего один день высшего блаженства, я едва могу поверить, что это было на самом деле… Я уже чувствую, что думаю о тебе так много, что даже не могу приступить к работе». Так развивалась эта страсть, которую Дэвид Битти и Юджини Годфри-Фоссет пронесли сквозь годы и тщательно скрывали от окружающих.

С февраля 1917 г. характер морской войны в европейских водах кардинально переменился. 31 января Германия официально объявила о начале «неограниченной подводной войны» против торгового судоходства стран Антанты. Уже в осенние месяцы 1916 г. даже в условиях «ограниченных» операций германских подводных лодок потери британского торгового флота стали угрожающе расти, составив 146 000 т в октябре, 145 000 т — в ноябре и 109 000 т — в декабре. Но эти цифры оказались просто смехотворными по сравнению с теми потерями, которые торговое судоходство союзников понесло с февраля по июнь 1917 г.

Великобритания оказалась зажатой в тисках беспощадной подводной войны. К апрелю 1917 г. потери торгового флота союзников и нейтральных стран от действий германских подводных лодок достигли 250 000 т в неделю, значительно превысив даже тот показатель, который немцы первоначально для себя наметили. В течение одного только апреля англичане потеряли 373 торговых судна, суммарным тоннажем 869 103 т. Большинство судов уничтожалось на западных подходах к Британским островам, в Ла-Манше, Средиземном, Ирландском и Северном морях. По подсчетам экспертов продуктов питания в Англии оставалось на 10 недель, жидкого топлива — на 6 недель войны. Минимальный уровень поступлений грузов, необходимый для обеспечения союзной армии и нормального функционирования тыла, оценивался в 32 млн. т в год. К июлю 1917 г. этот минимальный уровень опасно понизился. Немцы успевали топить больше судов, чем союзники строить. Судостроительные мощности Антанты позволяли воссоздать 130 000 т в месяц, в то время как в феврале и марте 1917 г. германские субмарины уничтожили 500 000 т. Потери среди подводных лодок были незначительны и практически не увеличивались по причине неэффективности средств борьбы с ними. С начала войны до апреля 1917 г., по различным данным, было уничтожено от 54 до 58 субмарин. В то же время в середине 1917 г. германский флот располагал 120 действующими подводными лодками, из общего числа 140. Из них не менее 46 ежедневно находились в море. В конце 1917 г. на верфях Германии строилось еще 200 подводных лодок. Ежемесячно германский флот пополнялся 5 лодками. Новые подводные лодки имели водоизмещение от 550 до 850 т и значительно превосходили размерами те субмарины, с которыми Германия начала мировую войну. Они имели гораздо большую автономность плавания, вооружались новыми улучшенными типами торпед, их средства борьбы за живучесть постоянно совершенствовались.

Для борьбы с подводными лодками британское морское командование располагало в общей сложности 280 эсминцами. Однако не менее 100 из них были задействованы для эскадренных нужд — для сопровождения тяжелых кораблей, поскольку Битти не имел права сбрасывать со счетов возможность столкновения с главными силами Флота Открытого моря. Охотой за подводными лодками в прибрежных водах занимались многочисленные тральщики, сторожевые корабли и прочие вспомогательные военные суда, но их успехи были весьма скромны.

Английский гидрофон времен первой мировой войны представлял собой весьма примитивное устройство, и с его помощью невозможно было определить ни расстояния до объекта, ни направление его движения. Более совершенный «Асдик» стал поступать на вооружение со второй половины 1917 г. Ла-Манш был практически полностью перегорожен минными полями и мощными противолодочными сетями из стальных тросов. Но и эта мера не принесла существенного облегчения союзникам. Более того, так называемый «Дуврский Барраж», карауливший эти сети и минные поля, постоянно подвергался нападениям германских эсминцев и подчас нес ощутимые потери.

В январе 1917 г. Битти предложил морскому министру Карсону осуществить постановку грандиозных минных полей в Гельголандском заливе и тем самым полностью заблокировать корабли противника в его портах. Однако Джеллико быстро охладил его пыл. Первый морской лорд совершенно справедливо указал, что для этого потребуется не только чудовищное количество мин, но и постоянное патрулирование минных полей силами флота. В противном случае от этих заграждений не будет никакого толка: немцы легко протралят в них проходы.

Лишь повсеместное внедрение системы конвоев позволило существенно снизить потери торгового тоннажа от подводных лодок. Первый «пробный» атлантический конвой, состоящий из 17 кораблей, вышел из Гибралтара 10 мая 1917 г. и 12 дней спустя благополучно прибыл в Англию, не потеряв ни одного судна. Гибралтарский конвой стал, по выражению американского адмирала Уильяма Симса, «одним из важнейших поворотных пунктов в этой войне».

Каких трудов стоило Битти, Ричмонду и Гендерсону добиться приказа о конвоировании групп торговых судов — отдельная история. Главным противником системы конвоев выступил первый морской лорд адмирал Джеллико. Предоставим слово первоисточникам. Пространная цитата из записей в дневнике Г. Ричмонда от 15 мая 1917 г. заслуживает того, чтобы ее здесь привести: «Нынешним утром побывал на „Куин Элизабет“, где встретился с Броком (контр-адмирал Осмонд де Брок. — Д. Л.). Я спросил его, прочел ли командующий мои предположения по атаке сирийского побережья. Он ответил, что прочел. Он добавил также, что в последнее время готовили атаку сирийского побережья, но Джеллико ответил французскому министру, что такая операция будет слишком рискованной из-за подводных лодок. Что за детский лепет! Страх! Страх! Мы всего боимся…Как же можно выиграть войну, ничем не рискуя…Командующий, прослышав, что я на борту, пригласил меня зайти. Он прочел мою разработку по конвоям и защите торговли и полностью с ней согласен. Она содержит, говорил он, те же самые взгляды, которых он придерживается и которые в течение некоторого времени безуспешно пытается внедрить в жизнь…Он сказал мне, что невежество Джеллико в вопросах ведения войны просто поразительно. Он в жизни не прочел о войне ни одной книги. Последний раз он застал его за чтением „Влияния морской мощи…“ Мэхена. Боже милостивый! Он читал ее в первый раз. Он с такой радостью показывал Битти некоторые цитаты о Нельсоне, как будто это было совершенно новое открытие, на что Битти сказал ему, что если он прочтет еще что-нибудь — например, „Жизнь Нельсона“ Мэхена или донесения (Нельсона. — Д. Л.), — он найдет там ту же идею, повторяемую многократно. Какие детские радости по поводу новых открытий. Это восхитительно — начать читать о войне после того, как сам становишься командующим флотом во время войны!!! Все предложения Битти о внедрении системы конвоев неизменно встречают противодействие. Это „невозможно“. Все „невозможно“. Пытаться протолкнуть какую-либо идею, говорит Битти, это все равно, что „биться головой о кирпичную, нет, гранитную стену“.

Сопротивление первого морского лорда внедрению системы конвоев удалось сломить лишь прибегнув к содействию премьер-министра. 30 апреля Ллойд Джордж лично посетил Адмиралтейство и своей властью принял решение об отправке первого конвоя. Конвоирование торговых судов в Средиземном море, Атлантике, а также перевозок из скандинавских стран способствовало постепенной стабилизации на морях и снижению потерь торгового флота. Во второй половине 1917 г. потери торгового тоннажа составили в среднем 300 000 — 400 000 т в месяц (около 150 судов ежемесячно). По сравнению с пиком кризиса в апреле (869 000 т) это означало сокращение потерь в 2–3 раза. Зато нападения на конвои, шедшие в сопровождении эсминцев, были чреваты для подводных лодок гораздо большим риском. С июля по декабрь 1917 г. германский флот потерял 43 подводных лодки (по сравнению с 58 за все предшествующие 2,5 года войны).

Для того чтобы понять истоки столь упорного нежелания высшего военно-морского руководства переходить к новым методам морской войны, следует вернуться на 25 лет назад. В начале 90-х гг. XIX в. из-за океана пришел мощный импульс, стимулирующий интерес европейских акций к морской политике. Он был связан с появлением американского военно-морского теоретика и историка А. Т. Мэхена. Но нигде учение Мэхена не имело такого ошеломляющего и безоговорочного успеха, как в Англии. Ведь, в сущности, его книги были о том, как Британия стала великой. Политики и военно-морские эксперты проявили единодушие в своих восторгах. В конце XIX в. ни одна дискуссия в стенах Королевской военной академии не обходилась без того, чтобы стороны не прибегали к авторитету именитого американца, а меморандумы и штабные разработки Адмиралтейства в изобилии содержали цитаты из его трудов.

Именно с этого времени берет начало полемика двух школ военно-морской теоретической мысли в Англии. Условно их можно определить как „школу решающего морского сражения“ и „школу борьбы за морские коммуникации“. Немногочисленным специалистам было ясно, что концепция „морской мощи“ А. Т. Мэхена является слишком односторонней, а исторические примеры, на которых она построена, слишком избирательными.

Почти одновременно и несколько ранее в Англии стали публиковаться труды двух военно-морских теоретиков — капитана Джона Коломбо и его брата адмирала Филиппа Коломба. Они совершенно справедливо указывали, что война на море состоит не из одних только решающих битв линейных кораблей и геройских поступков адмиралов и офицеров, и не они в конечном итоге являются главным, что определяет ход и исход борьбы за господство на море. Главной является борьба за морские коммуникации. Успешно функционирующие морские пути — вот залог экономического и военного могущества нации, ее способности продолжить борьбу. Кардинальная задача военного флота — защита морских коммуникаций, источника могущества нации. Важнейшие труды Филиппа Коломбо о принципах морской блокады, стратегии системы конвоев убедительно показывали, что в морской войне требуются не столько героизм и самопожертвование, сколько бесконечное терпение и упорство.

Увы, пример братьев Коломбо лишний раз продемонстрировал истину „нет пророка в своем отечестве“. Их труды игнорировались Адмиралтейством и презирались „Джеки“ Фишером, оказавшим огромное влияние на формирование морской политики и стратегии Великобритании в начале XX в. Фишер и Джеллико воспитывались на трудах Мэхена и были адептами „школы решающего морского сражения“. Не случайно, что именно Фишер инициировал новый виток гонки вооружений в области тяжелых артиллерийских кораблей, отдав приказ в 1905 г. о закладке „Дредноута“. Они были убеждены, что главной задачей военного флота станет поиск и уничтожение флота противника.

Такие взгляды неоднократно подвергались суровой и заслуженной критике. В 1911 г. Джулиан Корбетт опубликовал свой знаменитый труд „Некоторые принципы морской стратегии“, гораздо более глубокий и основательный, нежели опусы Мэхена. Корбетт с высоким профессионализмом обосновал основные принципы борьбы за морские коммуникации и их решающую роль в условиях применения дредноутов, новейших типов крейсеров, эсминцев, торпед и подводных лодок.

Дэвид Битти, как и все офицеры „эры Фишера“, воспитывался на трудах Мэхена. Усвоению им идей школы решающего морского сражения» способствовал и тот факт, что перед войной он командовал тяжелыми артиллерийскими кораблями, перед которыми и стояла задача выиграть это сражение. Но, в отличие от Джеллико, практически невежественного в такого рода литературе, Битти очень внимательно следил за всеми новинками. Его глубокий, скептический ум и знание новейших идей в области военно-морской стратегии и тактики позволили ему быстро перестроиться в 1917 г., когда характер войны на море изменился кардинальным образом.

В самый разгар «неограниченной» подводной войны британский флот постигла катастрофа, аналогичная той, которая случилась 7 октября 1916 г. с русским Черноморским флотом, когда по неизвестным причинам взорвался и погиб линкор «Императрица Мария», только с еще большими человеческими жертвами. В ночь с 9 на 10 июля 1917 г. на рейде Скапа-Флоу взорвался линейный корабль «Вэнгард». «Вэнгард» был третьим в серии дредноутов типа «Сент-Винсент». Он имел водоизмещение 19 250 т и был вооружен десятью 305-мм орудиями главного калибра. Стояла тихая июльская ночь, и ничто не предвещало несчастья, когда в 23.30 раздался взрыв колоссальной силы, вызвавший детонацию бомбовых погребов. С «Вэнгардом» было покончено в 25 секунд. В одно мгновение погибли более 1 000 матросов и офицеров экипажа. Из воды подобрали только двух матросов и одного офицера, но последний вскоре скончался. Повезло лишь нескольким счастливчикам, которые оказались в тот момент на берегу в увольнении. Как всегда бывает в таких случаях, поползли слухи о германской диверсии. Однако комиссия, расследовавшая обстоятельства взрыва, пришла к выводу, что он стал следствием несчастного случая, скорее всего, небрежного обращения с боеприпасами.

Неделю спустя после катастрофы «Вэнгарда» в военно-морском ведомстве вновь произошла смена руководства, причем повлекшая за собой гораздо более глубокие изменения, чем все предыдущие перестановки. Эдварда Карсона на посту морского министра сменил Эрик Геддес, вместе с назначением которого последовала реорганизация системы управления флотом, ликвидировавшая чрезмерную централизацию. Таким образом, система «эры Фишера», когда один «великий человек» был сам в курсе всех дел и единолично отдавал приказы; система, которая совершенно не подходила для успешного проведения сложных морских операций в войнах XX в., теперь окончательно ушла в прошлое.

В декабре 1917 г. настала очередь Джеллико. Перед тем как занять пост первого морского лорда, он 27 месяцев нес тяжелейший груз ответственности командующего флотом в водах метрополии. Эта ноша надломила его морально и физически. Джеллико и раньше был человеком осторожным и нерешительным по натуре, теперь эти стороны его характера окончательно возобладали. Он много беспокоился по пустякам, его физическое состояние ухудшалось. Джеллико оказался не тем человеком, который был в состоянии решать сложнейшие проблемы верховного командования, в особенности после начала неограниченной подводной войны против Англии. Первый морской лорд упрямо противодействовал внедрению системы трансатлантических конвоев, считая, что они не будут способствовать снижению потерь торгового флота от действий германских субмарин.

О предстоящей отставке Джеллико начали поговаривать уже с мая 1917 г. При этом наиболее вероятным преемником называли Битти. Слухи доходили и до него и были настолько упорными, что Битти сам, уверовал в такую возможность в ближайшее время. Единственно, что его удерживало на «Куин Элизабет», это предсказание мадам Дюбуа, которая нагадала командующему, что в ближайшее время предстоит генеральное сражение с германским флотом. В таком деле Битти непременно хотел участвовать лично. 16 мая он писал жене: «В настоящее время наша доблестная армия добивается определенных успехов на Западном фронте и уничтожает гансов в огромном количестве. Противник использует свои последние резервы, и все ближе день, когда мы придем к некому определенному финалу. Эх, если бы мы могли хоть в чем-то помочь, но в настоящее время мы не можем и должны держать наши души в смирении. Но мадам Дюбуа утверждает, что наше время придет, и тогда мы сможем покончить с ними раз и навсегда. Вот после этого я готов идти в Адмиралтейство или еще куда, если меня попросят…»

Однако в 1917 г. Битти не суждено было попасть в Адмиралтейство. Джеллико сдал дела только в декабре, а новый морской министр Эрик Геддес остановил свой выбор на адмирале Розлине Уэстер-Уэмиссе. Уэмисс был на 7 лет старше Битти, имел большие связи при дворе и довольно быстро продвигался по служебной лестнице. Начало войны застало его командующим эскадрой броненосных крейсеров в составе Отечественного флота. Затем его перевели на Средиземное море, где он был комендантом военно-морской базы на Лемносе, обеспечивающей операцию по форсированию Дарданелльского пролива. Командовал кораблями, прикрывавшими высадку десанта в Галлиполи в апреле 1915 г. Неудачный штурм Черноморских проливов никак не отразился на карьере Уэмисса. Напротив, он получил звезды вице-адмирала и перепорхнул на весьма тепленькое местечко (в прямом и переносном смысле) — на протяжении всего 1916 г. и первой половины 1917 г. командовал военно-морскими силами в Индийском океане. Ему уже пришел приказ принять командование Средиземноморским флотом, когда вскоре последовало предложение морского министра сразу перейти в Адмиралтейство, и Уэмисс не отказался.

Выбор Геддеса оказался удачным. «Впервые с начала войны, — писал профессор Мардер, воцарилась гармония в отношениях между Адмиралтейством и высшим командованием Гранд Флита». Мы можем смело добавить — и внутри Адмиралтейства. Брат морского министра, будущий посол Великобритании в США Окланд Геддес заметил в своих мемуарах: «Взаимоотношения, установившиеся между морским министром и новым первым морским лордом, были почти идеальными. и они работали бок о бок с полным взаимным доверием. Морской министр ограждал моряков от вмешательства политиков, а моряки с полной отдачей претворяли в жизнь решения восстановленного в своем авторитете Совета Адмиралтейства». Относительно «идеальных отношений» в мемуарах О. Геддеса, пожалуй, слишком громко сказано. Между Эриком Геддесом и Уэмиссом имели место определенные разногласия, особенно по поводу судостроительной программы. Но они действительно доверяли друг другу и испытывали взаимную симпатию. Это и стало залогом успеха в совместной работе двух ключевых фигур в военно-морской иерархии Великобритании на завершающем этапе мировой войны.

Отношения между Уэмиссом и Битти с самого начала установились вполне доброжелательные и оставались таковыми до конца войны. «Отношения между Битти и Джеллико, — вспоминал Уэмисс уже после войны, — никогда не были сердечными — первый всегда считал, что последний сознательно уклонился от Ютландского сражения, и вообще был о нем невысокого мнения; и, конечно же, отношения между Адмиралтейством и Гранд Флитом стали более доверительными и доброжелательными с моим приходом». Действительно, на протяжении последнего военного года первый морской лорд и командующий флотом оставались на короткой ноге. Их письма друг другу начинались обращениями «Дорогой Дэвид» и «Дорогой Рози». Увы, сразу после окончания войны отношения между «Дэвидом» и «Рози» быстро изменились в худшую сторону.

В начале 1918 г. уже ощущалось, что война близится к концу. Было ясно, что Великобритании в очередной раз удалось отстоять свои позиции «владычицы морей». Но в горниле первой мировой войны уже зарождалась новая угроза, новая проблема, искать выход из которой на протяжении первого послевоенного десятилетия пришлось именно Дэвиду Битти.

Концепция экономической войны против Германии и нанесения ей поражения посредством непроницаемой морской блокады разрабатывалась в британском Адмиралтействе на протяжении 1906–1908 гг. Занимались данной проблемой начальник отдела военно-морской разведки контр-адмирал Чарльз Оттли, а затем сменивший его на этом посту контр-адмирал Эдмонд Слейд. В результате своих изысканий они пришли к выводу, что промышленность Германии и обеспечение ее населения всем необходимым зависят от морских перевозок не в меньшей степени, чем сама Великобритания. Оттли представил Р.Маккенне докладную записку, которая начиналась почти поэтически: «Географическое положение нашей страны в совокупности с ее преобладающей морской мощью дает нам верное и простое средство удушения Германии с моря…В ходе продолжительной войны мельничные жернова нашей морской мощи (хотя и не так быстро, как хотелось бы) сотрут в порошок промышленное население Германии. В конце концов сквозь мостовые Гамбурга прорастет трава, повсюду воцарятся смерть и разруха».

Однако блокада Германии могла быть эффективной только в случае пресечения всей морской торговли этой страны, в том числе перевозок под флагом нейтральных стран. Такие мероприятия могли привести не только к попранию прав нейтральных государств, но и шли вразрез с официальной позицией Великобритании, объявившей себя одним из гарантов международных законов морской торговли под нейтральным флагом, провозглашенных в Парижской декларации 1856 г. и подтвержденных в Гаагской декларации 1907 г. и Лондонской декларации 1909 г.

Правда, военные моряки не испытывали никаких сомнений перед лицом вышеупомянутых осложнений. «Война не имеет правил, — писал Фишер, — Суть войны — насилие. Самоограничение в войне — идиотизм. Бей первым, бей сильно, бей без передышки»! Фишер в своей простоте полагал, что международное право «не имеет зубов». Что касается положения нейтральных государств в будущей большой европейской войне, то из них только Соединенные Штаты могли в случае необходимости подкрепить свои права силой. К 1914 г. военный флот этой страны уже переместился на третье место в мире, по числу кораблей практически не уступая германскому.

Нельзя сказать, чтобы Маккенна и Фишер полностью игнорировали проблему могущественных нейтралов. Общение с американскими морскими офицерами и, прежде всего, с командированным в Англию капитаном III ранга Уильямом Симсом, который был вхож к самому президенту Теодору Рузвельту, наводило первого морского лорда на мысль, что США благосклонно отнесутся к любым военным мероприятиям Англии. В 1908 г. Фишер высмеял военные планы Слейда по обороне Канады на случай войны с США. В декабре 1910 г. Симе в присутствии многих официальных лиц на банкете в Гилд-холле провозгласил тост за лояльные отношения между двумя англосаксонскими державами. Фишер поддерживал переписку и с А. Т. Мэхеном, чьи идеи оказывали сильнейшее влияние на морскую политику и стратегическое планирование США. Однако, если бы первый морской лорд имел возможность ознакомиться с военными планами морского департамента США, думается, его оптимизм был бы сильно поколеблем.

С началом военных действий в августе 1914 г. проблема «свободы морей» и тесно связанный с ней вопрос о правах нейтральных стран приобрели громадное значение. В самом начале первой мировой войны правительство США запросило воюющие стороны, будет ли ими соблюдаться Лондонская декларация 1909 г. и рекомендовало им придерживаться последней. Британское правительство дало ответ, что оно будет соблюдать соответствующие правила, но с некоторыми изменениями, которые сочтет необходимыми. В том же духе высказывались союзники Англии. Германия и правительства центральных держав, напротив, ответили, что они принимают правила Лондонской декларации при условии их соблюдения другой воюющей стороной.

Однако уже в первые недели войны обе стороны начали систематически отрекаться от принципов международных соглашений по морской торговле и попирать их одно за другим под предлогом нарушения этих принципов противником. Уже 13 августа Эдвард Грей опубликовал заявление, что все суда, направляющиеся в Роттердам, будут подразделяться на три категории: 1) суда под флагом противника; 2) суда, следующие из Соединенных Штатов; 3) остальные. Большинство британских государственных деятелей к концу сентября 1914 г. пришли к убеждению, что именно экономическая блокада поможет выиграть войну. Лишь очень немногие допускали возможность конфликта с США на этой почве. Асквит был, пожалуй, единственным человеком в правительственном кабинете, который считал, что Англия не может себе позволить утратить доброе расположение Америки и должна стараться сохранить его любой ценой. Грей, Черчилль, Ллойд Джордж, Китченер и другие требовали ужесточения ограничений по морской торговле. На введении непроницаемой морской блокады настаивало и французское правительство.

Новый этап в попрании прав нейтральной торговли начался с возвращением 30 октября 1914 г. в Адмиралтейство Фишера. С 3 ноября всякое нейтральное судно, направлявшееся в Северное море без английских навигационных документов, рисковало взлететь на воздух на британских минных полях, выставленных в международных водах. Для получения таких документов требовался заход в один из английских портов. В порту капитан должен был доказать, что его груз не является военной контрабандой и не попадет в Германию непосредственно либо окольным путем. Военной контрабандой были объявлены все сколько-нибудь существенные предметы международной торговли, включая хлопок и продукты питания. Пользуясь отсутствием решительных действий со стороны Америки, 5 ноября английский военный корабль захватил рефрижератор «Альфред Нобель», следовавший с грузом мяса в Копенгаген. Вскоре подобные захваты стали обычным делом.