Глава 3 Великий Ютландский скандал (1915–1916 гг)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 3

Великий Ютландский скандал (1915–1916 гг)

И пусть никто не ждет

Ни лавров, ни награды,

Но знайте, день придет:

От равных вам дождетесь

Вы мудрого суда

И равнодушно взвесит

Он подвиг ваш тогда

Р. Киплинг

К концу 1914 г. активность германского военного флота в Северном море начала возрастать. В самом начале войны верховное морское командование Германии сочло, что Флоту Открытого моря в течение некоторого времени будет предпочтительнее избегать пробы сил в решающем сражении с британским флотом. Соотношение сил по тяжелым кораблям для немцев было слишком неблагоприятным. Однако стратеги из германского генерального морского штаба рассчитывали путем активного использования подводных лодок и миннозаградительных операций нанести такие потери английскому флоту, которые, если и не изменят соотношения сил в Северном море, то по крайней мере ликвидируют слишком большой отрыв англичан в главном виде морского оружия. «Целью операций будет нанесение потерь британскому флоту путем нападения на его корабли, несущие дозор или блокирующие Гельголандскую бухту, или же путем вынесенных вплоть до берегов Британии наступательных миннозаградительных операций и, если возможно, наступательных действий подводных лодок. После того как равенство сил будет таким образом обеспечено, наш флот, когда все его силы будут сосредоточены и готовы к действию, должен добиться боя при благоприятной обстановке. Если благоприятный случай для боя предоставится раньше, его необходимо использовать».

Однако избранная тактика на протяжении первых трех месяцев войны принесла германскому командованию только разочарование. Но для решающей пробы сил между английскими и германскими дредноутами отсутствие или присутствие 4 устаревших броненосных крейсеров не имело никакого значения. Действия минных заградителей оказались несколько более успешными. В октябре на германской мине подорвался и затонул новейший дредноут «Одешес». Однако это была скорее случайность, нежели закономерность. Многочисленные минные поля, выставленные вдоль восточного побережья Англии, наносились на карты, тральщики проделывали в них проходы, и прибрежное судоходство продолжалось. Существенного влияния на передвижение главных сил британского флота они также не оказывали. Проходили недели и месяцы, моральный дух Флота Открытого моря падал, а перспектива серьезного ослабления британского флота оттягивалась на неопределенное время.

В силу сложившихся обстоятельств командующий флотом Фридрих фон Ингеноль посчитал целесообразным перейти к новой стратегии. Было решено силами эскадры линейных крейсеров Франца фон Хиппера произвести несколько активных операций против английского побережья, заключавшихся в «провоцирующих» бомбардировках портовых городов и поселков. Таким путем Ингеноль намеревался выманить на оперативный простор часть главных сил английского флота и, навязав им сражение в неблагоприятных условиях, изменить соотношение сил на море. Заметим, что эта идея возникла не сразу, а формировалась постепенно. К тому же Ингеноль был буквально по рукам и ногам связан чрезмерной опекой со стороны кайзера Вильгельма II, который крайне опасался рисковать большими кораблями и своими бестолковыми распоряжениями сковывал инициативу командующего флотом.

В конце октября 1914 г. Ингеноль с большим трудом добился разрешения кайзера провести силами эскадры Хиппера миннозаградительную операцию у Ярмута. Однако решающего результата она дать не могла, поскольку Вильгельм категорически запретил вывести на оперативный простор линейные корабли, которые могли бы послужить стратегическим прикрытием. Ранним утром 3 ноября эскадра контр-адмирала Хиппера в составе «Зейдлица» (флаг), «Мольтке», «Фон дер Танна», «Блюхера» и 3 легких крейсеров появилась на подходах к Ярмуту. Они были обнаружены канонерской лодкой «Хэлсион», которая занималась тралением минного поля. «Хэлсион» немедленно ударился в бегство, прикрывшись дымовой завесой и подняв тревогу по радио. Немецкие корабли дали ему вслед несколько выстрелов, но преследовать не стали из боязни, что «Хэлсион» заведет их на минные заграждения. Канонерка благополучно скрылась, имея на борту 3 раненых и небольшие повреждения.

В 8.30 линейные крейсера открыли огонь по берегу, но их стрельба оказалась совершенно безрезультатной. Стоял густой туман, и с моря ничего не было видно. Все снаряды легли на ярмутских пляжах, не причинив городу никакого вреда. Одновременно было поставлено большое минное заграждение, на котором погибла английская подводная лодка «D-5», спешившая из гавани Ярмута с целью атаковать противника. Она натолкнулась на одну из плавающих мин, и из ее команды спаслись только два офицера и два матроса. Произведя эти сумбурные действия, эскадра Хиппера повернула к родным берегам и начала спешное отступление, опасаясь преследования со стороны английских линейных крейсеров.

Как только Битти получил радиограмму о налете германских линейных крейсеров на Ярмут, его эскадра в составе 3 линейных крейсеров и 3 легких крейсеров немедленно вышла из Кромарти и полным ходом устремилась в район Гельголанда в надежде перехватить корабли Хиппера на обратном пути. Но ожидаемой встречи не произошло. В письме от 4 ноября Битти так прокомментировал этот эпизод: «Вчера мы выдержали приличную скачку и должны были наконец накрыть немцев, но они благополучно проскользнули домой…».

Этот налет поначалу не произвел большого впечатления на британское командование, и его реакция была довольно странной. Джеллико отдал приказ 3-й эскадре броненосных крейсеров (8 эскадренных броненосцев типа «Кинг Эдвард») и 3-й эскадре броненосных крейсеров (4 корабля) перебазироваться в Розайт для отражения нападений немцев на восточное побережье, если таковые повторятся. Эти корабли были слишком тихоходны и слабы, и встреча с линейными крейсерами Хиппера почти наверняка закончилась бы для них плачевно.

Тот факт, что Хипперу удалось безнаказанно осуществить запланированное мероприятие, вселило в германское командование чувство оптимизма и веры в собственные силы. Печальное известие о гибели эскадры фон Шпее в сражении у Фолклендских островов одновременно несло информацию о том, что 2 английских линейных крейсера находятся в Южной Атлантике и их возвращение в Северное море потребует времени. Ингеноль решил извлечь максимум выгоды из сложившейся ситуации. Ему удалось получить у кайзера «добро» на выход линейного флота.

Ранним утром 15 декабря во время прилива из устья реки Яды вытянулись цепочкой «Зейдлиц», «Дерфлингер», «Мольтке», «Фон дер Танн», «Блюхер» и 4 легких крейсера. На сей раз мишенью их главной артиллерии должны были стать приморские городки Хартлпул, Скарборо и Уитби, расположенные на побережье графства Норфолк. 12 часов спустя за Хиппером последовали главные силы Флота Открытого моря под командованием Ингеноля. Огромная эскадра в составе 35 вымпелов (14 дредноутов, 8 эскадренных броненосцев, 2 броненосных крейсера, 6 легких крейсеров и 5 эсминцев) должна была выйти на позиции в центре Северного моря и служить стратегическим прикрытием Хипперу. В случае столкновения с превосходящими силами противника линейные крейсера последнего должны были, отступая, заманить часть флота англичан под главный калибр дредноутов Ингеноля.

Однако на сей раз выход немецких тяжелых кораблей в море был сразу же установлен англичанами. Как известно, в самом начале войны германский легкий крейсер «Магдебург» во время операции против русского побережья в Финском заливе ночью наскочил на мель. На следующий день его обнаружили крейсера «Богатырь» и «Паллада». Русские моряки, тщательно обыскав мелководье поблизости от «Магдебурга», нашли шифровальные таблицы и книгу трехфлажного сигнального кода, выброшенные немцами за борт при виде кораблей противника.

В конце октября союзники поделились этими «бесценными документами» (выражение Черчилля) с британским Адмиралтейством. 8 ноября в рамках Адмиралтейства было создано особое подразделение, так называемая «комната 40», главной задачей которой стала расшифровка радиограмм германских кораблей и определение их местоположения. В 1914–1917 гг., когда «комната 40» работала как самостоятельное подразделение, ей руководил Альфред Юинг «приземистый плотный человек с голубыми глазами и обезоруживающей улыбкой, скорее напоминавший сельского врача или учителя». Он в совершенстве знал немецкий язык, радиотелеграфное дело и обладал мощным интеллектом с потрясающими аналитическими способностями. Над расшифровкой германских радиограмм в «комнате 40» трудились гражданские специалисты. Разбираться с военно-морской и навигационной терминологией им помогал капитан III ранга Дж. Хоуп. Лишь в конце 1917 г. «комната 40» была переподчинена разведуправлению генерального морского штаба.

Деятельность «комнаты 40» проходила в величайшей секретности. Само упоминание этого подразделения было категорически запрещено. Вход туда был строго ограничен. За исключением нескольких штабных офицеров о деятельности «комнаты 40» были осведомлены только морской министр, первый морской лорд и второй морской лорд; из плавсостава — только Джеллико, Битти, Тируит и несколько офицеров штаба флота. Сотни морских офицеров и гражданских чиновников Адмиралтейства не имели ни малейшего представления о том, что происходит за этой дверью. На флоте и в прессе удачные перехваты германских военных кораблей обычно приписывались везению или хорошей работе «шпионов».

Английская военно-морская разведка очень осторожно пользовалась своими знаниями, даваемыми расшифровкой кодов. Иногда, если речь шла о каких-то незначительных операциях германского флота, британское командование предпочитало «закрыть на них глаза», чтобы лишний раз не демонстрировать свою осведомленность и не возбуждать подозрений немцев. Немецкие военные моряки имели подозрения, что их шифрограммы читаются англичанами. Они неоднократно меняли ключи к шифрам, но хитроумные дешифровальщики Юинга их разгадывали. В 1916 г., когда немцы полностью сменили коды, англичанам, благодаря счастливому стечению обстоятельств, вновь удалось добыть их. В результате на протяжении всей войны любые передвижения Флота Открытого моря находились под неусыпным оком «комнаты 40» и почти всегда становились известны английскому командованию.

Таким образом, в середине ноября 1914 г. «комната 40» приступила к своей работе, и первым ее большим успехом стало обнаружение выхода в море эскадры Хиппера 15 декабря 1914 г. Радиограмма о готовящемся выходе была перехвачена и расшифрована еще 14 декабря. Но, наверное, во всякой работе «первый блин получается комом». В тот день «комната 40» допустила две ошибки, едва не ставшие роковыми для английского флота. Военно-морская разведка не могла предположить, что эскадра Хиппера решится на столь дерзкое нападение на прибрежные города, и, что самое главное, англичане не знали, что дредноуты Ингеноля тоже вышли в море.

В результате Джеллико отрядил на «охоту» за эскадрой Хиппера только часть Гранд Флита. Британское Адмиралтейство исходило из предположения, что немецкие корабли, выйдя из своей базы 15-го утром, 16-го утром будут у побережья Англии, а вернутся обратно в тот же день вечером. 15 декабря из Кромарти вышли 4 линейных крейсера Битти, из Розайта — 3-я эскадра крейсеров контр-адмирала Уильяма Пэкинхема, а из Скапа Флоу — 2-я эскадра линейных кораблей вице-адмирала Джорджа Уоррендера в сопровождении эсминцев и легких крейсеров Уильяма Гуденафа. 2-я эскадра линейных крейсеров состояла из 6 новейших и самых быстроходных дредноутов, вооруженных 343-мм орудиями главного калибра. Общее руководство операцией было возложено на Уоррендера, опытного и расчетливого флагмана. Он поставил своим кораблям задачу к рассвету 16 декабря прибыть к точке рандеву у юго-восточного края Доггер-банки, почти в центре Северного моря, и там постараться перехватить эскадру Хиппера на обратном пути к своим базам.

Декабрьская ночь оказалась весьма неприветливой, встретив моряков пронизывающим ветром и крутой зыбью. Бронированные туши английских и германских дредноутов, грузно переваливаясь среди свинцово-серых валов Северного моря, сквозь кромешную тьму и свист ветра неумолимо двигались навстречу друг другу. В 5.15 утра английские эсминцы, шедшие далеко впереди колонны дредноутов Уоррендера, натолкнулись на германский эсминец «V-155». В сплошной темноте, прорезаемой вспышками орудийных выстрелов и лучами прожекторов, последовал суматошный и беспорядочный бой между английскими и германскими крейсерами и эсминцами, длившийся около 2 часов.

Англичане не подозревали, что бьются с авангардом армады Ингеноля, которая в окружении 8 легких крейсеров и 54 эсминцев подходила к Доггер-банке с юга. В какой-то момент «Принц Генрих», шедший впереди германского ордера, находился всего в 10 милях от линкоров Уоррендера. Судьба давала в руки Ингеноля шанс изменить весь ход войны в европейских водах. В нескольких милях впереди прямо на него шли 4 линейных крейсера и 6 новейших однотипных дредноутов — лучшие корабли Гранд Флита. Уничтожив их, он мог одним ударом сделать шансы в борьбе за господство в Северном море равными. Впоследствии Тирпиц не мог вспоминать этот момент без зубовного скрежета: «С самого начала войны мы имели шансы, но ведь это были только шансы. А 16 декабря Ингеноль держал в руках судьбу Германии. Когда я думаю об этом, меня охватывает внутренний трепет».

Но в тот момент у Ингеноля сдали нервы. Германскому командующему не хватило выдержки. Если бы его армада продолжала двигаться вперед хотя бы еще в течение часа, у него были бы все шансы одержать блестящую победу. Но немецкого адмирала тоже можно понять. Услышав грохот орудийной канонады впереди, он не мог знать, какова была истинная сила приближавшегося противника. На Ингеноле лежал слишком тяжкий груз ответственности ответственности за весь Флот Открытого моря. И он не решился поставить на кон все в этой смертельной игре. В 5.30 флагман отдал приказ повернуть на юго-восток. Колонна дредноутов Ингеноля совершила поворот один за другим почти на 180 градусов. В течение 40 минут два флота следовали почти параллельными курсами, не подозревая о том, в какой опасной близости они находятся. В 6.20 Ингеноль распорядился взять еще восточнее и прибавить ход. Расстояние между противниками стало быстро увеличиваться. Фактически Хиппер был брошен на произвол судьбы, и ему предоставили возможность самому «выкручиваться» из создавшейся ситуации.

Уоррендер так ничего и не понял из сбивчивых донесений своих эсминцев и продолжал невозмутимо следовать заданным курсом к запланированному месту рандеву, куда и прибыл в точно назначенное время — в 7.17 утра. Линейные крейсера некоторое время гнались за немецкими эсминцами. Однако в 8.05 Битти решил оставить это безнадежное занятие и вернулся к эскадре дредноутов. Ему и в голову не пришло, что он преследовал главные силы Флота Открытого моря!

Тем временем германские крейсера, уверенно разбивая высокие волны, быстро приближались к английскому берегу. Ввиду сильного волнения Хиппер отослал назад все легкие корабли, кроме «Кольберга», жестоко страдавшие от качки. Ранним утром его эскадра вошла в просвет между обширными минными полями на траверзе Уитби. Здесь немецкий адмирал разделил свои силы. «Зейдлиц», «Мольтке» и «Блюхер» взяли курс на Хартлпул. В 8.00 16 декабря 4 английских эсминца, несших дозор у Хартлпула, внезапно увидели 3 больших корабля, открывших по ним огонь. Затем немецкие комендоры принялись с азартом палить по городу и порту с дистанции 20 кабельтовых (ок. 3,75 км). На сонный, ничего не подозревавший городишко неожиданно с пронзительным свистом посыпались 320-кг снаряды.

Жилые кварталы окутались тучами дыма и пыли. Со звоном вылетали оконные и витринные стекла. В воздухе засвистели осколки, черепица, битые кирпичи, направо и налево калеча и убивая перепуганных обывателей. Подводная лодка «С-9», находившаяся в гавани, вынуждена была срочно погрузиться и только этим спаслась от всесокрушающих залпов 11-дюймовых орудий. Легкий крейсер «Пэтрол», выходивший в это время из гавани, сразу получил несколько попаданий и едва удержался на плаву.

С некоторым опозданием германским кораблям ответила береговая батарея, состоявшая из трех 152-мм орудий. Английские артиллеристы добились 8 попаданий в германские корабли. Больше всех досталось «Блюхеру». Один из снарядов сбил сразу две 88-мм пушки и уничтожил сложенные рядом боеприпасы. В результате 9 человек были мгновенно убиты и 2 получили тяжелые ранения. В 8.50 линейные крейсера прекратили огонь и отошли. В городе были разрушены 7 церквей, 10 общественных зданий и 300 жилых домов. Тяжелые орудия немецких кораблей также уничтожили 4 судна, стоявших в доках, и сравняли с землей две крупные механические мастерские. 86 мирных жителей были убиты и 424 получили ранения. В числе убитых оказалось 15 детей. Всего по городу и порту германские корабли выпустили 1 150 снарядов разных калибров.

Одновременно «Дерфлингер», «Фон дер Тани» и «Кольберг» появились перед незащищенным портом Скарборо. Пока легкий крейсер ставил мины, «Дерфлингер» и «Фон дер Танн» в течение получаса с аналогичным успехом громили порт, доки, казармы и жилые кварталы, сделав в общей сложности 776 выстрелов. Возвращаясь, они дали несколько прощальных залпов по Уитби и двинулись в обратный путь. Хиппер не подозревал, что по дороге к родным берегам его уже несколько часов поджидает мощное соединение английского флота — 4 линейных крейсера и 6 дредноутов. «Этот чудовищный приз, — писал Черчилль, — эскадра линейных крейсеров, уничтожение которой стало бы фатальной потерей для германского флота, которую он никогда не смог бы восполнить, — был почти у нас в руках…Мы надеялись, что сражение состоится около полудня».

Пока Черчилль в своем кабинете в Адмиралтействе нервно заламывал руки, переживая, как бы какая-либо досадная помеха не предотвратила встречу Уоррендера и Битти с Хиппером, случилось худшее. С утра 16 декабря стояла ясная морозная погода, хотя и ветреная. Но после 11.00 она сменилась настоящим штормом с дождем и мокрым снегом. Видимость сократилась до 1 мили. И точно так же, как несколько часов назад темнота спасла Уоррендера и Битти, теперь метель и шторм спасли Хиппера. Дважды, в 11.25 и 12.15, легкие корабли Гуденафа имели «контакт» с противником и дважды его теряли. В 15.45 Уоррендер и Битти осознали, что шанс ими упущен, и прекратили поиск.

События 15–16 декабря 1914 г. имели большой общественный резонанс. Возмущению прессы и общественного мнения не было предела. Впервые со времен войн с Голландией в 50-х гг. XVII в. пострадали мирные города на территории собственно Англии. В военно-морских кругах царило жестокое разочарование и были попытки найти виновных в этой неудаче. До крайности раздраженный Битти писал жене: «Если бы в среду мы их перехватили, как должны были это сделать, с военно- морской точки зрения мы бы закончили войну». Это, конечно, бесспорное преувеличение, тем более что соотношение сил по линейным крейсерам было 5 против 4-в пользу Хиппера. Исход артиллерийской дуэли на больших скоростях с таким противником был непредсказуем. Но Битти безусловно верил, что успех был бы на его стороне. «Столь неудачного дня еще не было, — писал он Джеллико, — Мы были на грани того, чтобы полностью уничтожить крейсерские силы противника, и потерпели полную неудачу».

Вину за провал операции Битти возложил на командующего эскадрой легких крейсеров Уильяма Гуденафа. Он должен был удерживать контакт с противником до подхода главных сил, но непростительно потерял его. При этом Битти требовал отстранить Гуденафа от командования и заменить его на Лайонела Хэлси (командир «Нью Зеланд»). Несмотря на резонные возражения Джеллико, Битти так и не изменил своего мнения и продолжал стоять на своем даже после войны. Тем не менее командующий флотом не числил за Гуденафом серьезных просчетов в этой ситуации и не счел уместным освобождать его от должности. Фишер был склонен во всем винить Уоррендера и требовал его отстранения. В конечном итоге, благодаря заступничеству Джеллико, «ни одна голова не скатилась с плеч». Единственной серьезной перестановкой, осуществленной в результате неудачной операции 15–16 декабря, стал перевод линейных крейсеров из Кромарти в Розайт — поближе к цели возможного нового рейда германских кораблей.

В 1915 г. Ингеноль решил продолжить провоцирующие рейды линейных крейсеров. 19 января германский аэроплан обнаружил эскадру Битти, двигавшуюся в кильватерной колонне западнее острова Гельголанд. Ингеноль решил 23 января направить в этот район корабли Хиппера в надежде, что им удастся перехватить английское соединение. Надо сказать, момент был выбран не очень удачный, и Ингеноль терзался сомнениями. Случись что, он мог оперативно задействовать только 7 дредноутов — 4 типа «Нассау» и 3 типа «Остфрисланд». 3-я эскадра линейных кораблей, состоящая из новейших дредноутов типа «Кайзер» и типа «Кениг», находилась в Балтийском море, отрабатывая стрельбу по мишеням. В вылазке Хиппера не мог принять участие «Фон дер Танн», проходивший текущий профилактический ремонт. И, наконец, прогноз на ближайшие дни обещал ясную безветренную погоду. Но Хиппер рвался в бой и не хотел слушать никаких аргументов своего сверхосторожного командующего. Его активно поддерживал начальник штаба флота фон Экерман. В тот день в дискуссии одержали верх «горячие головы».

В полдень 23 января Уилсон и Оливер вошли в кабинет Черчилля и доложили, что в «комнате 40» перехвачена и расшифрована немецкая радиограмма о готовящемся выходе в море линейных крейсеров Хиппера. У англичан было «впритык» времени послать им навстречу эскадру Битти в сопровождении легких сил Тируита. Перехват мог состояться предположительно в районе Доггер- банки. В тот же день в 17.45 соединение Хиппера начало вытягиваться из устья Яды. Главную ударную силу составляли «Зейдлиц» (флаг), «Дерфлингер», «Мольтке» и «Блюхер». Силы сопровождения состояли из 4 легких крейсеров и двух флотилий эсминцев, общим числом в 19 кораблей. Франц фон Хиппер, как писал впоследствии его биограф, не мог даже предположить, что «его план уже известен противнику и что все передвижения его соединения контролируются англичанами с такой точностью, как если бы они сами их направляли». Хиппер также допустил ошибку, взяв с собой «Блюхер», скорость хода которого была как минимум на 3 узла ниже, чем у остальных кораблей, и он был гораздо слабее по артиллерии и бронированию. Положение усугублялось тем, что «Блюхер» двигался замыкающим в колонне. В японском флоте, к примеру, всегда следили за тем, чтобы на обоих концах боевой линии находились самые сильные корабли.

На рассвете 24 января Битти уже подходил к Доггер-банке. В его распоряжении была добрая половина всей «стратегической кавалерии» Гранд Флита — «Лайон», «Тайгер», «Принсес Ройял», «Нью Зеланд» и «Индомитебл». Силы сопровождения под командованием Тируита состояли из 3 легких крейсеров и 35 эсминцев. К месту также подтягивалась 2-я эскадра легких крейсеров Гуденафа. Информация «комнаты 40» подтвердилась с поразительной точностью. Вскоре англичане увидели силуэты кораблей Хиппера.

Обнаружив превосходящие силы англичан, германские линейные крейсера повернули обратно. В тот момент противников разделяло около 14 миль. На британском флагмане был поднят сигнал: увеличить ход до 29 узлов! Серые, хищно вытянутые корпуса «кошек адмирала Фишера», сомкнув интервалы в кильватерной колонне, мощно устремились вперед. Скупая пометка в рапорте Битти: «Большая благодарность машинным командам „Нью Зеланда“ и „Индомитебла“ — эти корабли значительно превысили свою проектную скорость». Однако, несмотря на героические усилия кочегаров и машинистов, «Нью Зеланд» и «Индомитебл» начали отставать от впереди идущих мателотов.

Расстояние неумолимо сокращалось. В 8.52 «Лайон» дал одиночный пристрелочный выстрел по концевому «Блюхеру». Через 15 минут стрельба уже велась залпами и на поражение. По мере сокращения дистанции в артиллерийскую дуэль один за другим включались «Тайгер» и «Принсес Ройял». Отставшая «Нью Зеланд» открыла огонь только 43 мин. спустя после первого выстрела с флагмана. И последними, спустя почти два часа после начала боя (113 мин., если быть точным), заговорили пушки «Индомитебла». Пристрелку все они начали, естественно, со злополучного «Блюхера».

Немецкие корабли ответили через 15 мин. после пристрелочного выстрела с «Лайона». Их главными мишенями стали «Лайон» и «Тайгер». В 9.35 Битти приказал поднять сигнал: «Стрелять по соответствующим кораблям в колонне противника». К несчастью, командир «Тайгера» капитан I ранга Генри Пелли, полагая, что «Индомитебл» уже стреляет по «Блюхеру», отдал приказ вести огонь по флагманскому «Зейдлицу». В результате шедший вторым «Мольтке» был оставлен в покое и мог без помех упражняться на «Лайоне». Более того, артиллеристы «Тайгера» приняли всплески снарядов «Лайона» за свои и давали залпы с большим перелетом.

Около 10.00 «Блюхер», шедший концевым в германской колонне и пострадавший больше всех, начал терять ход. Досталось и германскому флагману. В 9.43 343-мм снаряд с «Лайона» пробил барбет кормовой башни «Зейдлица». Пламя мгновенно охватило около 6 т артиллерийских снарядов. Из двух кормовых башен поднялся столб пламени «вышиной с дом» и повалил густой дым. Ужасающее море огня поглотило 165 человек орудийной прислуги, из которых 159 погибли мгновенно. Бомбовые погреба были спасены от взрыва лишь благодаря мужеству главного старшины: штурвалы клапанов затопления раскалились докрасна, но он взялся за них и повернул, оставив на металлическом вентиле кожу и мясо своих ладоней.

Германские комендоры не оставались в долгу. Орудийные расчеты работали как заведенные, их огонь был быстрым, точным, убийственным. За полтора часа боя «Лайон» получил 17 попаданий 280-мм и 305-мм снарядами. Вскоре британский флагман стал «подобен кромешному аду». В бортах и палубе зияют громадные пробоины, с грохотом рушатся надстройки, повсюду бушует пламя. С одной из башен главного калибра сорвана крыша — огромная броневая плита, в другой башне ствол 343-мм орудия сиротливо задран в небо, второй отсутствует вообще — сбит германским снарядом. В 10.18 «Лайон» получил попадание тремя снарядами одновременно — двумя 11-дюймовыми с «Зейдлица» и 12-дюймовым с «Дерфлингера». Его машины были выведены из строя. Некоторое время спустя линейный крейсер, потеряв управление, рыскнул с курса и начал циркуляцию.

Тем временем в большом полутемном зале Адмиралтейства среди мягких ковров и массивной мебели громко тикали часы и группа людей, разговаривая вполголоса, отмечали на карте движение кораблей у Доггер-банки по мере поступления донесений. Внесли очередную радиограмму, и кто-то сказал: «„Лайон“ готов!» Черчилль мгновенно представил длинную похоронную процессию у Вистминстверского Аббатства, людей в морской форме и гроб, накрытый британским флагом. Затем он вспомнил мужественное лицо Битти и его всегда сдвинутую набекрень фуражку.

Но Битти чудом остался жив, несмотря на то что в течение всего сражения стоял на открытом мостике под градом германских снарядов. Когда «Лайон» выкатился из строя, а следующие за ним мателоты проходили мимо, лишь с большим трудом удалось просигналить приказ Битти о преследовании противника. Пока командующий переходил на подошедший эсминец, время было упущено. Следующие по старшинству офицеры эскадры контр-адмирал Арчибальд Мур и капитан I ранга Генри Пелли, находившиеся на «Тайгере», либо неправильно поняли сигнал командующего, либо побоялись взять на себя дополнительную ответственность. Английские корабли, вместо того чтобы преследовать отходившие на юг главные силы Хиппера, набросились на агонизирующий «Блюхер».

Знаменитая фотография, запечатлевшая гибель «Блюхера», отпечатанная в миллионных тиражах «Дэйли Мэйл» и «Илластрейтед Лондон Ньюс», вскоре обошла весь мир. Огромное бронированное чудовище, окутанное паром и дымом, полностью завалилось на бок, добрая половина днища почти отвесно возвышается над поверхностью моря, по скользкому борту карабкаются, словно муравьи, маленькие людишки и, срываясь, сыплются в черную ледяную воду Северного моря. Гибнущий «Блюхер» уносил с собой двенадцать сотен матросов и офицеров, из которых удалось спасти едва ли больше 200. Положение усложнил немецкий аэроплан, решивший, что терпят бедствие англичане. Он сбросил бомбы на шлюпки и обстрелял тонущих из пулемета, многих убив и ранив. Немецкий летчик отогнал и шлюпки англичан, а каждая лишняя минута пребывания в ледяной купели грозила гибелью.

Что касается «Лайона», то он оставался на плаву и был взят на буксир «Идомитеблом». Битти перенес свой флаг на «Принсес Ройял», и эскадра благополучно вернулась на базу. Адмирал возвращался домой с тяжелым сердцем. Несколько дней спустя Битти писал Кейсу: «Разочарование того дня таково, что мне невыносимо думать об этом. Все думают, что нам сопутствовал громадный успех, но на самом деле это был чудовищный провал. Я уже думал, что мы возьмем всех четырех, и мы должны были взять всех четырех. Нет никакого сомнения, что мы бы их побили. Еще полчаса и мы бы их прикончили, но старый „Лайон“ не выдержал».

Действия Мура и Пелли и тот факт, что Битти упустил эскадру Хиппера, навлекли на них критику высшего военно-морского командования. Фишер писал, что «Пелли находился уже далеко впереди и должен был продолжать преследование безотносительно полученных сигналов, если бы в нем было хоть что-то от характера Нельсона. Как Нельсон у Копенгагена и Сент-Винсенти! На войне первый принцип — не соблюдать приказов. Выполнять приказы сможет любой дурак!»

Битти тоже досталось от первого морского лорда. Филсон Янг вспоминал, что в первые 48 часов после возвращения соединения на базу, на имя флагмана пришло от двух до трех сотен поздравительных телеграмм. В их числе было послание и от Фишера, в котором первый морской лорд грозно вопрошал, как могло получиться, что бой прервался и противник не был разгромлен до конца. Но английская общественность ликовала, и это было существенным обстоятельством. Газеты с восторгом писали, что наконец-то «убийцы детей» (имея в виду Скарборо и Хартлпул) получили по заслугам.

Фишер прекрасно понимал, что возлагать вину на Битти было бы абсолютно несправедливо. Некоторое время спустя, когда первое чувство досады и разочарования прошло, старый адмирал направил Битти примирительное письмо. «Ваше поведение заслуживает высочайшей похвалы, — писал Фишер, — но Мур должен уйти». По выражению С. У. Роскилла, «это был последний гвоздь, забитый в гроб злополучного Мура». Взамен Мура на пост второго флагмана эскадры линейных крейсеров был назначен контр-адмирал Уильям Пэкинхем. На место Пелли предложили капитана I ранга Уолтера Кауана, но незадачливого командира «Тайгера» спасло заступничество Черчилля.

Новый второй флагман Битти заслуживает того, чтобы сказать о нем отдельно. В то время Пэкинхем был уже довольно известной личностью на флоте. Ни один английский военный моряк конца XIX — начала XX вв. не мог сравниться с ним по продолжительности времени, проведенного в открытом море. Пэкинхем имел уникальный опыт современной морской войны. Когда началась русско-японская война, капитан I ранга Пэкинхем был командирован в качестве военного наблюдателя на японский императорский флот. Он провел 14 месяцев подряд на броненосце «Асахи», не сходя на берег даже, когда его корабль находился на стоянке, из боязни, что эскадра Того может неожиданно сняться с якоря и отправиться в поход, оставив его на суше. Пэкинхем был единственным европейцем на огромном корабле в обществе 900 японских матросов и офицеров. Англичанин принял участие практически во всех более или менее значительных операциях японского флота против Порт-Артура и 1-й Тихоокеанской эскадры.

Надо сказать, что Пэкинхем снискал большое уважение у японских моряков. Всегда пунктуальный и собранный, молчаливый, в безупречно чистом и отглаженном мундире, с непроницаемым выражением на лице и неизменным моноклем в глазу, английский офицер вполне соответствовал канонам самурайской чести. Даже адмирал Того отметил его мужество. Во время жесточайшего сражения между японским флотом и 1-й Тихоокеанской эскадрой, когда та пыталась прорваться из Порт-Артура во Владивосток, среди грохота взрывов, свиста осколков и снарядов, Пэкинхем продолжал оставаться на мостике «Асахи», шедшего вторым в колонне Того, и невозмутимо делал пометки в своем блокноте. Перед отбытием на родину он удостоился чести быть представленным японскому императору.

3 февраля 1915 г, через десять дней после сражения у Доггер-банки, Черчилль лично посетил «Лайон» и другие корабли эскадры линейных крейсеров. Он был поражен единодушным восторгом офицеров, с которым те рассказывали ему о Битти и поведении командующего в бою. Когда Черчилль уже собирался покидать корабль, обычно невозмутимый Пэкинхем взял его за рукав и отвел в сторонку: «Министр, я хотел бы сказать вам кое-что наедине, — сказал он и после паузы с абсолютной уверенностью в голосе произнес, — Нельсон вернулся».

В Германии были крайне недовольны исходом боя линейных крейсеров. Потеря «Блюхера» стоила Ингенолю поста командующего флотом. Его сменил Гуго фон Поль, прежде бывший начальником генерального морского штаба. Смертельно больной и еще более нерешительный, чем его предшественник, фон Поль всячески стремился избегать излишнего риска. Ровно год спустя, 24 января 1916 г., он вынужден был оставить службу по состоянию здоровья. При нем Флот Открытого моря сделал пять выходов, ни разу не осмелившись удалиться от своих баз более чем на 120 миль.

Четыре месяца спустя после январских событий англичан ждали еще более глубокие изменения в высших эшелонах военно-морского руководства. Между первым лордом и Черчиллем стали частыми резкие и неприятные стычки. Весной 1915 г. Фишер окончательно пришел к выводу, что идея «периферийного флота» потерпела полный крах, а Дарданелльская операция, ставшая ее конкретным воплощением, превратилась в бездонную яму, в которой исчезали люди и корабли без всякой пользы для дела. Старый адмирал ругался из-за каждого корабля, из-за каждого солдата. Командующий союзной экспедиционной армией в Галлиполи генерал Ян Гамильтон писал, что телеграмма с просьбой о присылке подкреплений«…обязательно должна попадать к Уинстону; если она попадет в руки Фишера — все пропало… Моряки хотят, чтобы я доставал каштаны из огня, но я не собирался иметь разговор с их боссом на самых соблазнительных условиях, а сами они телеграмму не посылали, боясь Фишера».

В тот момент трудно было найти кого-либо на флоте или в правительстве, кто желал бы ухода Фишера. Несмотря на столкновения из-за Дарданелльской операции, Черчилль по-прежнему хотел, чтобы Фишер оставался. Однако в середине мая терпению Фишера пришел конец. Обстоятельством, ускорившим конфликт, послужила очередная крупная неудача, постигшая британскую эскадру, задействованную в Дарданелльской операции. В мае Фишер написал Асквиту: «Я желаю честно заявить вам, что не могу более оставаться на занимаемой должности из-за непрекращающегося ежедневного (практически ежечасного) разбазаривания наших резервов с решающего театра войны. Самое худшее состоит в том, что вместо сосредоточения усилий Адмиралтейства на борьбе с растущей опасностью со стороны подводных лодок в водах метрополии, мы все прикованы к Дарданеллам, а морской министр своей ни днем, ни ночью не прекращающейся деятельностью обчищает всех и вся на флоте и на берегу в интересах Дарданелльской эскадры».

Уход Фишера повлек за собой серьезный политический кризис, потребовавший изменений в руководстве страны. Либеральный кабинет сменило коалиционное правительство. Одним из условий лидера консервативной оппозиции Эндрю Бонар Лоу было требование, что в случае ухода Фишера Черчилль также должен уйти и в состав нового правительства не войдет ни под каким видом. Судьба Черчилля была решена. 25 мая 1915 г. новый коалиционный кабинет приступил к своим обязанностям. Артур Бальфур стал морским министром, адмирал Генри Джексон — первым морским лордом.

Бальфур и Джексон — философ, помноженный на ученого. Результат можно предсказать с самого начала. Быстроту решений и действий сменили осторожные размышления. После 6 месяцев кипучей деятельности, осуществляемой двумя агрессивными и напористыми лидерами, Адмиралтейство погрузилось в летаргический сон. Бальфур, в отличие от своего предшественника, интерпретировал роль морского министра в традиционном духе, как «первого среди равных». Он выступал как представитель интересов флота в правительстве и палате общин и осуществлял лишь общий надзор и координацию деятельности подразделений Адмиралтейства. «Вам следует осознать, говаривал он, — что морской министр, который стремиться руководить Адмиралтейством без учета мнений профессиональных военных, представляет собой серьезную опасность». Влияние Бальфура на атмосферу, царившую внутри военно-морского ведомства, оказалось как раз таким, какое хотели люди, направившие его туда на смену Черчиллю. Там воцарились мир, покой, доверительность и единодушие, но какой ценой! Его влияние было расхолаживающим.

Вердикт Ллойда Джорджа был абсолютно справедлив: «У него начисто отсутствовали физическая энергичность, темперамент и неутомимая работоспособность, столь необходимые для администратора Адмиралтейства во время Великой Войны… Совершенно очевидно, что он был совершенно не тем человеком, кто мог стимулировать и организовать деятельность флота во время кризиса». Другим существенным недостатком был философский склад ума нового морского министра. Бальфур не любил ситуаций, когда требовались быстрые конкретные решения, предпочитая порассуждать над большими проблемами в глобальном масштабе.

С Генри Джексоном на посту первого морского лорда дело обстояло не лучше. Из всех английских адмиралов того времени Джексон имел наименьший опыт флагмана, командовавшего соединениями кораблей. Единственным эпизодом в его военной карьере, когда он имел возможность набраться такого опыта, был пост командующего эскадрой крейсеров в составе Средиземноморского флота в 1908–1910 гг. С тех пор он ни разу не выходил в море, не в последнюю очередь по причине слабости здоровья.

Стратегию и тактику Джексон изучал только в теории, добившись на этом поприще больших успехов: в 1911–1913 гг. он был начальником Военно-морской академии, а в 1913–1914 гг. возглавлял генеральный морской штаб. В научном мире адмирал имел высочайшую репутацию. Лишь очень немногие морские офицеры за всю историю британского флота могли позволить себе ставить перед своей фамилией абревиатуру F. R. S. (Fellow of the Royal Society — Член Королевского Общества). Его изобретения внесли большой вклад в развитие торпедного дела и беспроволочного телеграфа.

Несомненно, Джексон был очень умным и рассудительным человеком, но по ряду причин совершенно не годился на столь высокий административный пост. Так же, как и Бальфуру, ему не хватало энергии и темперамента. У Джексона начисто отсутствовал такой важный для администратора талант, как умение распределять работу среди подчиненных. Став первым морским лордом, он часто жаловался, что у него абсолютно не остается времени «все обдумать». Не удивительно. Согласно заведенному им же самим правилу, все рапорты, донесения или бумаги, какими бы незначительными они ни были, обязательно предоставлялись первому лорду для ознакомления. В личностном плане адмирал Джексон был, что называется «тяжелым человеком». Адмирал, всегда замкнутый, холодный и молчаливый, мог становиться вспыльчивым и раздражительным, если у него не ладилось со здоровьем. В таких ситуациях он мог нагрубить не только подчиненным, но и людям вышестоящим. Бестактные выходки Джексона по отношению к гражданским политикам во время заседания Высшего Военного Совета привели к тому, что у него почти со всеми сложились отчужденные и натянутые отношения.

После 5 месяцев пребывания Джексона в Адмиралтействе второй морской лорд жаловался: «Он ничего не делает, только стонет и вздыхает, и демонстрирует жалкий пессимизм. Боюсь, он так долго не выдержит…». Действительно, с сомнамбулическим морским министром и пессимистичным первым морским лордом атмосфера в Адмиралтействе нагнетала депрессию. Добиться принятия какого-либо принципиального решения при новом руководстве было неимоверно трудно. Битти пришлось убедиться в этом на собственном опыте.

Его крайне обеспокоили результаты сражения у Доггер-банки. 3 февраля 1915 г. он представил премьер-министру докладную записку о тактико-техническом превосходстве немецких линейных крейсеров и принялся бомбардировать Адмиралтейство и командующего флотом рапортами с просьбой передать под его командование «быстроходный дивизион» линейных кораблей типа «Куин Элизабет». В конечном итоге Битти своего добился. Однако второго случая помериться силами с эскадрой Хиппера пришлось ждать год и четыре месяца. Это было нелегкое время напряженных вахт и тяжелых походов в суровых водах Северного моря, кишащих минами и вражескими подводными лодками.

Одним из факторов, стимулирующих интерес операций в Северном море, стало назначение адмирала Рейнгарда Шеера командующим Флотом Открытого моря. Шеер, безусловно, талантливый и решительный флотоводец, с самого начала решил придерживаться активной наступательной стратегии. При этом не следует думать, что германский адмирал всерьез собирался принять решительный бой с главными силами Гранд Флита в полном составе. В феврале 1916 г. Шеер с офицерами штаба флота подготовил стратегическую разработку, озаглавленную «Руководящие принципы военных действий в Северном море». Суть ее сводилась к следующим пунктам:

«1. Существующее соотношение сил диктует Флоту Открытого моря искать решительного сражения с Гранд Флитом;

2. На британский флот должно оказываться систематическое и постоянное давление с тем, чтобы принудить его отказаться от выжидательной тактики и выслать часть сил против германского флота. Это предоставит последнему благоприятную возможность для атаки;

3. Германское давление должно осуществляться в форме подводной войны против торгового судоходства, миннозаградительных операций, атак отдаленных океанских коммуникаций англичан, воздушная война и активное действие Флота Открытого моря».

Весной 1916 г. Флот Открытого моря под командованием Шеера сделал ряд вылазок, в ходе которых «подмел» несколько осмелевших и утративших бдительность легких крейсеров и эсминцев. 30 мая германские тяжелые корабли вновь были готовы к очередному выходу на оперативный простор, выходу, который и привел к первому и единственному генеральному сражению Флота Открытого моря и Гранд Флита в первой мировой войне. Ютландский бой стал не только одним из крупнейших сражений в истории человечества. Едва ли найдется еще одна грандиозная битва, будь то на суше или на море, которая бы вызвала столько споров и дискуссий впоследствии и столько раз была бы «переиграна» на бумаге.

Лучи восходящего солнца последнего майского дня 1916 г. осветили растянувшийся на многие мили ордер британской эскадры. 6 линейных крейсеров Битти и 5-я эскадра линейных кораблей, состоявшая из 4 дредноутов типа «Куин Элизабет» («Бархэм», «Вэлиент», «Уорспайт» и «Малайя») под флагом контр-адмирала Хью Эван-Томаса в окружении 13 легких крейсеров и 39 эсминцев пересекали Северное море с запада на восток, двигаясь по направлению к проливу Скагеррак. Битти имел задание прибыть к месту рандеву с главными силами флота в 240 милях от Скапа-Флоу и 90 милях от входа в пролив Скагеррак к 14.00 31 мая.

В нескольких десятках миль севернее параллельным курсом на восток двигались двумя колоннами главные силы Гранд Флита. Первый ордер возглавлял «Айрон Дьюк», флагманский корабль Джеллико: 1-я и 4-я эскадра линкоров (16 дредноутов), 3 линейных крейсера контр-адмирала Горацио Худа («Инвинсибл», «Инфлексибл» и «Индомитебл»), 2-я эскадра броненосных крейсеров (4 вымпела) контрадмирала Герберта Хита в сопровождении легких крейсеров и эсминцев. Поблизости от них шла колонна вице-адмирала Мартина Джеррама: 2-я эскадра линейных кораблей (8 дредноутов), 1-я эскадра броненосных крейсеров (4 устаревших корабля) под флагом контр-адмирала барона Роберта Арбетнота, ревностного служаки, поборника строгой дисциплины и потому нелюбимого на «нижних палубах» флагмана. Ордер Джерама сопровождали 11 эсминцев типа «М» — новейших кораблей, показавших на испытаниях более 37 узлов. В общей сложности английская армада насчитывала 155 вымпелов.

Почти одновременно, в ночь с 30 на 31 мая устья Эльбы и Яды покинули главные силы германского флота. Первыми двигались 5 линейных крейсеров Хиппера в сопровождении 6 легких крейсеров и эсминцев. На сей раз Хиппер держал свой флаг на «Лютцове», совсем недавно вошедшем в состав флота. С интервалом в 60 миль за ними следовал линейный флот Шеера, державшего флаг на «Фридрих дер Гроссе»: 16 дредноутов, 6 эскадренных броненосцев и легкие корабли. У немцев в общей сложности было 99 вымпелов. Далеко впереди по курсу Шеер заблаговременно расставил 18 подводных лодок-ловушек, которые должны были предупредить его о возможных передвижениях вражеского флота. Оба флота соблюдали полное радиомолчание.