10. Мошенничество

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

10.

Мошенничество

Экклстоун считал, что в борьбе за власть в «Формуле-1» может положиться на Бриаторе. Этот броский плейбой не мыслил свою жизнь без ярких огней, красивых женщин, яхт и личных самолётов и в 2000 году вновь занял свою привычную нишу в мире «королевских автогонок». Под его руководством «Рено» удалось возродить «Бенеттон» и завоевать для Фернандо Алонсо чемпионский титул в 2005 году. Бриаторе нескромно связывал успехи «Формулы-1» со своей персоной. Он говорил: «Я знаю, чего хотят люди. Все машины одинаковы. Стиль — вот что важно. Никто не подойдёт ко мне в конце сезона и не скажет: ваша подвеска или, положим, трансмиссия — это блеск! Я просто задаю стиль».

Он часто путешествовал вместе с Экклстоуном и лучше других понимал, что шоу держится на его постоянной эквилибристике. «У Берни многому можно научиться, — говорил Бриаторе. — Он очень, очень быстро соображает».

Благодаря «Формуле-1» итальянец разбогател, причём кроме «Рено» у него был ещё необычный источник заработка: Бриаторе выступал агентом собственных пилотов — в частности, Фернандо Алонсо и Нельсона Пике — и брал с их контрактов 20% комиссии. Хорошие гонщики, чьим агентом он не был, в команде не задерживались.

Дерзкие замашки Бриаторе совершенно не тревожили Экклстоуна. За пятьдесят пять лет в автоспорте он повидал всяких персонажей, однако после смерти Колина Чепмена ему очень не хватало в паддоке настоящего друга. Эту пустоту и заполнил Бриаторе, которого журнал «Хэлло» однажды сфотографировал на борту его собственной яхты в стрингах, да ещё и в компании Наоми Кэмпбелл.

Больше в паддоке дружить было не с кем. Мужественный Фрэнк Уильямс был всё ещё жив, но они едва перекидывались парой слов. Рону Деннису наскучило летать по миру на собственном самолёте, и теперь он предавался роскоши, какую мало кто из бывших механиков мог бы себе позволить.

— Всё уже не так, как раньше, — жаловался Экклстоун Ники Лауде на привычных посиделках в моторхоуме Циммермана. — Я скучаю по былым временам.

Чтобы отвлечься, он предложил Циммерману сыграть в нарды. В эту игру он проигрывал редко, хотя многие в паддоке охотно соглашались с ним сразиться.

В мае 2005-го они со Славицей гостили на яхте у Бриаторе во время Гран-при Монако. Было, как и всегда, весело, вот только Бриаторе постоянно сокрушался по поводу победы «Макларена» над его «Рено» две недели назад в Испании и жаловался, что в Монако противник скорее всего опять выиграет. Экклстоун в ответ бормотал что-то невнятное. Его редко волновало, кто победит, — главное, чтобы гонка получилась захватывающая. Правда, Деннис мечтал не просто выиграть чемпионат, но и прибрать к рукам всю «Формулу-1». По всей видимости, тот заручился поддержкой Фрэнка Уильямса, пообещав прикованному к инвалидной коляске патриарху позаботиться о жене после его смерти. В конце концов, Уильямс же почему-то терпел, когда Деннис перехватывал выгодные контракты, а теперь, с падением спортивных результатов, старик стал ещё более уязвим. Экклстоун как-то спросил Уильямса:

— Как ты можешь дружить с Роном, ведь он всё у тебя отбирает?

А тот в ответ выступил плечом к плечу с Деннисом против нового союза Экклстоуна с Монтеземоло. Теперь, чтобы справиться с очередной попыткой раскола, ему требовалась помощь Флавио. «В нашем деле, — говаривал Экклстоун, — нужно делать что хочешь, а не что говорят другие. Нельзя сдаваться. Нужно побеждать».

Ему всегда нравилось оставлять Денниса в дураках. В начале сезона тот угрожал не выйти на старт, пока ему не заплатят ещё больше. Его поддержала «Тойота», но Экклстоун только отмахнулся от пустых угроз: «Если наставляют на меня пушку, пусть убедятся, что она заряжена».

На телефоне у Берни стояла мелодия из вестерна «Хороший, плохой, злой» с Клинтом Иствудом.

Решающее противостояние случилось на Гран-при Монако, в моторхоуме Экклстоуна.

— «Договор согласия» не будет подписан, — заявил Деннис.

— Будет, — возразил Экклстоун.

— Ладно. Сто тысяч фунтов, — потребовал Деннис

— Хорошо.

— Нет, двести пятьдесят тысяч.

— Хорошо. — Повисла пауза, которую нарушил Экклстоун: — Всё, договорились. Я его подпишу.

— Но мы же не об этом спорили, — озадаченно выдавил Деннис.

— Об этом. Ты сказал «не будет подписан», но не сказал, кем именно.

Денег он с Денниса требовать не стал, ему вполне хватило самого факта победы.

Если суровые реалии бизнеса его не особенно волновали, то игнорировать совершенно возмутительное поведение Славицы было куда сложнее. Княжество нежилось в лучах яркого солнца, а она постоянно орала на мужа, ничуть не стесняясь важных персон из мира автогонок. Экклстоун уходил к себе в моторхоум и изливал душу Циммерману. Даже Ники Лауда часами сидел у него за столом, несмотря на все прошлые обиды. Оба австрийца сочувствовали Берни. Ради любимых дочек он готов был терпеть любые унижения. Бриаторе же стал его союзником в борьбе с командами.

Макс Мосли недолюбливал итальянца за тщеславие, в особенности за его манеру горделиво вышагивать по паддоку, красуясь перед камерами. По мнению главы ФИА, боссы команд должны были вникать в спортивные нюансы, а не тратить время на болтовню и политические интриги. Мосли не понимал, что Экклстоун нашёл в этом человеке, который начинал как скромный банковский клерк.

Впрочем, итальянец платил ему тем же. Он не любил президента ФИА, хотя команда «Рено» была во многом обязана своими успехами введённому Мосли ограничению на смену покрышек. Теперь все команды должны были выбрать тип резины (мягкий или жёсткий) в начале уик-энда, что лишило «Феррари» важного преимущества. К тому же команда Монтеземоло не сумела адаптироваться к новым требованиям в отношении аэродинамики. «Рено» и «Макларен», напротив, только выиграли от смены правил и теперь сильно опережали «Феррари». Бриаторе не особенно интересовался нюансами работы конструкторов и техническими регламентами, однако горячо поддерживал курс Мосли на снижение издержек. «„Формула-1“ должна приносить прибыль», — заявлял итальянец. В конфликте с Деннисом и Монтеземоло он вроде бы был на стороне Экклстоуна.

Напряжённость достигла апогея четыре недели спустя, когда команды прибыли на старейшую в мире трассу в Индианаполисе. Возвращение «Формулы-1» в Америку состоялось благодаря подписанному в 1998 году договору между Экклстоуном и владельцем автодрома Тони Джорджем, который согласился на дорогостоящую реконструкцию трассы. В свою очередь, Джордж ожидал, что Экклстоун обеспечит ему увлекательную гонку.

«Рено» и «Макларен» на тот момент вели напряжённую борьбу в чемпионате, Шумахер же на победу фактически не претендовал. В ожидании яростной схватки болельщики раскупили 130 тысяч билетов.

Экклстоун, впрочем, особых иллюзий не питал. Американцы не слишком интересовались «Формулой-1», и на серьёзную выручку он не рассчитывал. Для популярнейших гонок НАСКАР выстроили 1200 автодромов, а «Формуле-1» скоро останется одна-единственная трасса.

Противники упрекали Экклстоуна в халатности, ведь игнорировать крупнейший автомобильный рынок на протяжении двадцати лет — чистой воды безумие. В ответ он безапелляционно заявлял, что американцы не способны смотреть гонку в течение двух часов, и даже те, кто терпеливо досиживает до конца, недовольны отсутствием американских пилотов и неудобным временем начала трансляций. Финансовые перспективы тоже не вдохновляли. Рассчитанный на бюджетные гонки НАСКАР, автодром в Индианаполисе и рядом не стоял с новенькими трассами в Азии и на Ближнем Востоке. «Впрочем, если вы так уверены, то вложите деньжат в „Индикар“», — подзуживал критиков Экклстоун. Все, как один, отказались. На «Индикаре» много не заработаешь.

В июне 2005 года никто не мог предвидеть, что одна-единственная мелочь поставит крест на и без того сомнительных перспективах «Формулы-1» в Америке, а заодно и на хрупком мире между враждующими главами команд.

За два дня до старта гоночный директор ФИА Чарли Уайтинг сообщил Мосли по телефону, что во время тренировки в тринадцатом повороте на «тойоте» Ральфа Шумахера лопнуло колесо. Как показал осмотр, в этом конкретной вираже шины «Мишлен» не выдерживают нагрузки. Сначала французская компания обещала за ночь доставить новые покрышки самолётом, однако после дополнительных испытаний выяснилось: у «Мишлен» вообще нет гоночных шин, которые гарантировали бы безопасность в тринадцатом повороте. В прошлом году компания внесла изменения в конструкцию боковин и не сумела в ходе стендовых испытаний обнаружить конструктивный дефект, проявлявшийся в том вираже после десяти кругов на скорости 180 миль в час.

Корпорация «Мишлен» поставляла шины семи командам. Их боссы тут же стали звонить Мосли в Монако, предлагая очевидное решение: соорудить на прямой шикану или иное препятствие, чтобы снизить скорость в тринадцатом повороте. Однако Мосли не желал идти им навстречу. Три другие команды, в том числе «Феррари», выступали на покрышках «Бриджстоун». «Почему же они должны страдать?» — риторически вопрошал он. Прежде чем объявить окончательное решение, Мосли позвонил Тодту удостовериться, что «Феррари» его поддержит. Францу был доволен: «Машина у нас была слабенькая, шины хуже, чем конкурентов, так что я поддержал Макса».

Не ожидая возражений со стороны «Феррари», Мосли не позволил установить шикану, поскольку остальные команды в этом случае незаслуженно лишатся преимущества. Фактически он не допустил к гонке семь команд: те не могли поддерживать ту же скорость, что и болиды «феррари», и вынуждены были сняться. В субботу телефон Мосли не умолкал: Деннис, Бриаторе и Экклстоун убеждали его изменить своё решение. Итальянец бесновался больше других. Он возлагал всю вину на Мосли, который сам в начале сезона ввёл правило, запрещающее смену покрышек по ходу гонки.

— Я всё исправлю, — заявил Экклстоун, полагая, что всё же уговорит Мосли и Тодта на шикану. Однако в тот день даже он был совершенно бессилен.

— Макс не уступит, — сказал он Бриаторе.

В паддоке Мартин Брандл, работавший тогда на канале «Ай-ти-ви», спросил:

— Берни, что происходит?

— Не знаю, — ответил Экклстоун как-то на удивление беспомощно.

Мосли находился в 7000 миль от Индианаполиса и, не желая лететь через Атлантику, оставался глух ко всем просьбам. Позднее он объяснял: «Я подозревал, что проблема с шинами преувеличена, а ситуация искусственно срежиссирована с определённой целью». Мосли заподозрил обман, а возмущение Денниса с Бриаторе, которых он недолюбливал, счёл попыткой поставить под сомнение взятый им курс на безопасность и взаимную корректность. «Экклстоун и руководство команд считали, что могут диктовать мне решения, — вспоминал он. — Как оказалось, не могут».

В субботу 19 июня гонку ждал полный провал. Все двадцать машин выстроились на стартовой решётке, но четырнадцать сошли уже после первого круга. Зрители, не понимая, что случилось, свистели и бросались пивными банками. Убаюкивающая гонка двух «феррари» с четырьмя тихоходами круто изменила баланс сил в верхушке «Формулы-1». Все, как один, поносили Мосли и обвиняли его в провокации конфликта. Бриаторе заявлял, что президенту ФИА хочется не искать решение, а позлить команды, что совершенно вывело Мосли из себя. Даже Экклстоун выступил с критикой:

— Макс приводил разумный довод, но всё равно мог принять иное решение. Это неудачный ход. Его словно не заботит, что теперь в Америке у «Формулы-1» нет будущего.

«Глупость, — написал Майк Малхерн из „Уинстон-Салем джорнал“, — Большая глупость, причины которой — самонадеянность и упрямство. Никакого уважения к собравшимся на трибунах и у телевизоров. Это пощёчина американской публике».

Несмотря на весь шум, Мосли не признавал собственной вины: «Берни знает, что я не люблю отступать. Тогда я считал случившееся неудачей, но отнюдь не катастрофой».

Желая продемонстрировать свою власть, Мосли наказал семь остальных команд за «действия, противоречащие принципам соревнований», однако вскоре обвинения и штрафы были сняты. Как объяснил Мосли: «Сведения, которых я не могу раскрыть, указывают на необоснованность наказания». Впрочем, время уступок прошло. Президента ФИА обвиняли в «позёрстве» и разжигании пагубной для «королевских автогонок» распри. Экклстоун решил, что командам «нужна голова Макса». В действительности же от его головы они бы тоже не отказались.

Позже Экклстоун не отрицал своей ответственности за то, что «Формула-1» вышла из-под контроля. Если бы он не продал акции, то «всей этой чепухи не случилось бы». Не желая признаться в собственной слабости, он делал вид, что не подозревал о цели, которую преследуют команды: «Я не знаю, чего они хотят. Думаю, они и сами не знают. Скорее всего, как обычно бывает, кто-то что-то сказал, а потом сильно пожалел, и теперь они уже сами мечтают, чтобы это поскорее закончилось».

По другим вопросам он высказывался с куда более убедительной прямотой: «Раньше было что-то вроде диктатуры. Диктатором был я. Теперь же у нас скорее демократия, и, похоже, она не работает: стало многовато свободы, и каждый болтает что хочет».

Когда вопрос ставился напрямик, он возлагал вину на руководство команд: «Я уже устал от пререканий и от тех, кто постоянно выпячивает своё эго, хотя сами они никто и взялись из ниоткуда. Мы это уже много раз проходили. Говорю им: „Пойдёмте на кладбище — я покажу могилы ваших предшественников“».

Особенно его злили люди вроде Денниса, обязанные ему своим богатством. «Сами не вложили ни доллара, а выручили куда больше. Теперь у них самолёты, яхты и по три дома. Не стоит ли этим людям проявить хоть немного благодарности?» Он решил, что пришло время разоблачить блеф.

Грибковски победил, и с тех самых пор Экклстоун всё планировал избавиться от немца, который своими бесконечными формальностями не давал ему вести дела привычным образом. «Если мне не дадут работать, как хочу, — постоянно повторял он, — я просто уйду».

Грибковски беспокоило его упорство. Он выиграл все суды и избавился от американских банков, то есть фактически владел «Формулой-1» — вот только без Экклстоуна эта власть ничего не значила. Берни же разыграл целое представление, желая подчеркнуть собственную незаменимость. Он знал, что Грибковски рассчитывает вернуть вложенные банком деньги, и посоветовал банкиру предложить акции автопроизводителям: «Феррари», BMW, «Форду» и «Рено», которые ранее пытались отделиться.

— Они будут рады купить «Формулу-1», — сообщил он немцу, а про себя подумал: «Но я очень удивлюсь, если всё же купят. Скорее наоборот».

Грибковски не очень верил в идею Экклстоуна, но всё же принялся обхаживать главу команды «Ягуар» Рика Перри-Джонса из «Форда», Буркхарда Гешеля из BMW, Патрика Фавра из «Рено» и Луку Монтеземоло. Те каждый раз встречали немца с распростёртыми объятиями и безостановочно твердили: «долгие годы» Экклстоун «обманывал» команды и сделал так, что от него теперь невозможно избавиться.

Грибковски заинтересовался. После долгих боевых действий он уже и сам не верил в честность Экклстоуна, а ведь автопроизводители следили за его сомнительными деяниями гораздо дольше. И всё же чем глубже он вникал, тем очевиднее становилось: его собеседники преувеличивают. У них не было ни единого доказательства, что Экклстоун кого-то «обманывал» или хоть раз поступил с ними не по справедливости. Мало того, Грибковски понемногу понимал: обвинения вызваны исключительно завистью к успехам Экклстоуна. Тогда он предложил Монтеземоло и остальным автопроизводителям выкупить «Формулу-1» к началу 2006 года. Никто не стал отказываться, и Грибковски сообщил Экклстоуну об успехе «предприятия», однако тот не особенно ему поверил.

— Они хотят половину доходов и половину акций, поэтому пусть пообещают, что не уйдут из «Формулы-1» хотя бы пять лет, — сказал он Грибковски.

Он хорошо знал: автопроизводители то приходят в «Формулу-1», то снова исчезают и никогда не согласятся вложить больше миллиарда долларов. Едва команда попадала в полосу неудач или начинали падать продажи, руководство тут же бросало «королевские автогонки». Грибковски возобновил переговоры и вскоре признал поражение. Экклстоун утешал его:

— К сожалению, они считают, что девяносто процентов от пятидесяти больше, чем семьдесят процентов от ста. У них просто с математикой плохо.

Заморочив голову Грибковски, Экклстоун решил раз и навсегда покончить с «восставшими» и обратился за помощью к Брайану Пауэрсу:

— Я хочу уйти и оставить всё командам.

Он велел Пауэрсу объяснить руководству команд, что если они купят акции у банка, то могут в течение пяти лет заполучить весь бизнес без малейших затрат. Чтобы полностью урегулировать вопрос, Экклстоун обещал даже продать свои 25%.

Сначала Пауэрс обратился к Рону Деннису. Тот отказался.

— Деннис постоянно боится, что его перехитрят, — объяснил Пауэрс.

— Давай дальше, — распорядился Экклстоун.

Кульминацией всего предприятия оказалась встреча в мюнхенской штаб-квартире BMW с представлявшим «Ассоциацию производителей Гран-при» Буркхардом Гешелем. Пауэрс продемонстрировал главе автоспортивного подразделения концерна, как тот может вернуть инвестиции всего за пять лет. Гешель, как и все представители команд, боялся, что Экклстоун его перехитрит.

— Я не хочу влезать в долги, — сказал он.

— Никаких долгов. Вы вернёте все инвестиции за пять лет, — повторил Пауэрс.

Немец не поддавался.

— Мы хотим участвовать в гонках, а не заниматься коммерческими правами.

Экклстоун, ничуть не удивившись, заявил с деланым сожалением:

— Это какой-то кошмар. Им же предлагали ровно то, чего они сами добиваются.

Шанс был упущен. В покере, где постоянно блефуют, никто из них Экклстоуну и в подмётки не годился.

Команды запутались в происходящем даже сильнее, чем раньше, когда Экклстоун специально устраивал суматоху. Сначала они хотели отколоться без участия «Феррари» и создать «Ассоциацию производителей Гран-при». Потом они приняли новый «Договор согласия», поскольку Экклстоун пообещал платить им больше, но отказ «Феррари» ещё больше всё осложнил.

«Мы не собираемся уходить, — объяснял Джон Хауэтт из „Тойоты“, — нам просто хочется нормального, профессионального управления, а не каких-то уловок с авторынка шестидесятых годов».

— Берни, ты вечно делаешь вид, будто меня не понимаешь. Мы стремимся к ясности, — обращался к нему Хауэтт.

Однако Экклстоун считал любые призывы «к диалогу» проявлением слабости. Хауэтт, Гешель и Патрик Фавр из «Рено» то и дело требовали ясности по поводу нового «Договора согласия», но Экклстоун всё не спешил её вносить.

— Хауэтт как техосмотр, — пошутил он как-то в разговоре с Мосли. — Новой машине не требуется техосмотр, а мне совершенно не нужен Хауэтт.

Мосли не возражал. Без «Феррари» все попытки отделиться были обречены на провал.

В начале сентября Экклстоун вернулся из Монцы в Лондон. Он, как обычно, вылетел ещё до конца гонки, очень довольный, что борьба между Деннисом и Бриаторе в самом разгаре. Гонку выиграл «Макларен», но в чемпионате лидировал Алонсо из «Рено». Итальянские зрители переживали из-за постоянных осечек «Феррари». В паддоке тоже царило уныние. Естественно, Экклстоун побеседовал с Монтеземоло, Деннисом, Уильямсом и другими оппонентами, однако он понимал, что нестабильности придёт конец, лишь когда удастся избавиться от банка.

Прошло два дня, и проблема была решена. Ему внезапно позвонил некто Эрик Херсман и сказал:

— Я нашёл покупателя для «Формулы-1». Если сделка состоится, то я хочу один процент.

— Проси свой процент у покупателя, — ответил Экклстоун незнакомцу, которого сначала посчитал жуликом.

Тот познакомил его с Дональдом Маккензи.

Шотландец Маккензи был юристом по образованию и старшим партнёром в лондонском инвестиционном фонде «Си-ви-си кэпитал партнерс», тридцатимиллиардный портфель которого включал две с лишним сотни успешных компаний, в том числе «Американ эйрлайнс», «Квик-фит», «Дебнамс», «Ай-джи индекс» и «Халфордс». За страсть к наживе Маккензи постоянно обвиняли в непонимании своей ответственности перед обществом. Он отлично осознавал всю ценность «Формулы-1». В Шотландии, ещё школьником, он следил за карьерой Джима Кларка, совершенно влюбился в «королевские автогонки» и теперь ездил только на «феррари» последней модели.

Маккензи знал, что «Формула-1» — это золотая жила. Экклстоун собирался погасить облигации общей стоимостью 1,4 миллиарда долларов уже в 2006-м, за четыре года до срока, притом что сами облигации продавались существенно выше номинала.

С другой стороны, инвестиционные группы вроде «Си-ви-си» интересовались только компаниями, стоимость которых росла на 20% в год и которые можно было в течение десяти лет продать с большой выгодой. Требовалась такая уверенность и в данном случае. Мало того, чтобы остаться в выигрыше, прямой инвестор вроде Маккензи должен быть ловчее руководства компании, которую покупал, — и тут превзойти Экклстоуна представлялось нетривиальной задачей.

Через три дня после гонки в Монце Экклстоун встретился с Маккензи в Спа и спустя час решил, что тот человек серьёзный. Он позвонил Грибковски:

— Приезжай, поговори с Дональдом.

Грибковски находился на своей вилле во Франции и согласился, чтобы за ним срочно прислали из Бельгии самолёт.

— Если он захочет, можешь продать ему долю «Бамбино» по той же цене.

Через три часа Грибковски, с большой сигарой и в тёмных очках, уже разговаривал с Маккензи:

— Моя цена — два миллиарда двести миллионов. Это считая все затраты и упущенную выгоду за пять лет.

Они проговорили целый день, и Маккензи согласился. Экклстоун был доволен. «Си-ви-си» покупал его долю за 450 миллионов долларов, после чего он должен был выкупить 10% уже новой компании за 100 миллионов. 15% этой компании собирались купить «Леман бразерс» и ещё 3% — «Джей-Пи-Морган». Экклстоун был благодарен Мосли за то, что тот одобрил продажу и не воспользовался своей «защитой от Дона Кинга».

Три последних гонки сезона прошли в Бразилии, Японии и Китае — и всё это время операцию держали в тайне. Решающая битва Денниса с Бриаторе состоялась на девятнадцатом этапе в Шанхае. Победа осталась за «Рено». Алонсо стал чемпионом мира, а Бриаторе — гораздо богаче. Через шесть недель, 25 ноября 2005 года, компания «Си-ви-си» объявила о покупке «Формулы-1» у «Байерише ландесбанк» и Экклстоуна за 2,5 миллиарда долларов.

Почти сразу «Си-ви-си» выкупила акции двух других банков, а также «Оллспорт» у Пэдди Макнелли. Несмотря на то что компания приносила около 100 миллионов долларов в год, Макнелли выручил лишь 370 миллионов фунтов, а остальные совладельцы — чуть больше 30 миллионов. Макнелли прикупил ещё недвижимости в Швейцарии, где жил уже сорок лет, а в придачу к двум домам в Южной Англии приобрёл в Шотландии куропаточью пустошь. Экклстоун остался доволен сделкой. Он всегда оставался в плюсе, и теперь награда за его упорство была перечислена на швейцарский счёт трастовой компании.

С момента, когда Экклстоун в 1996 году впервые задумался о размещении акций, «Формула-1» сменила владельца уже пять раз. Ему удалось выручить более 4 миллиардов долларов, из них миллиард — для себя лично, и путь к успеху не был бы столь тернист, не смотри он в глаза смерти. Экклстоун сам признавал, что коронарное шунтирование очень сильно на него повлияло. Но вот споры по поводу собственности закончились, деньги его больше не волновали — оставалось лишь управлять «Формулой-1» от лица «Си-ви-си». Оклад в 2,5 миллиона фунтов в год плюс миллионная премия, а также оплата расходов, включая заправку личного самолёта, его не особенно волновали.

К первой встрече правления «Си-ви-си» Экклстоуна попросили подготовить «итоговый отчёт».

— Можно я его тебе пришлю? — спросил он у Грибковски, который остался в правлении.

Вскоре из факса в Мюнхене выползла одинокая страничка со словами: «Отчитываться не о чем». Грибковски позвонил в Лондон:

— Берни, твой отчёт немного коротковат.

Экклстоун всегда беспокоился о своих противниках. Услышав, что Грибковски предстоит серьёзная операция на сердце, он позвонил ему и предложил помочь. Тот поблагодарил и отказался. Они долго враждовали, и Грибковски решил: Экклстоун просто нуждается в одобрении, а не протягивает ему руку как другу. Он категорично рассудил, что, предлагая помощь, тот пал жертвой проклятия всех миллионеров: им никто не осмеливается говорить правду. Узнай об этом Экклстоун, он бы расхохотался. Он слышал достаточно яростной критики от Монтеземоло, Денниса и прочих. Дружба — другое дело. Впрочем, следовало отбросить сантименты и показать Маккензи, что он способен убедить команды больше не ссориться.

— Я всё устрою, — заверил он.

Новость о новом владельце вызвала шквал возмущения среди формулического братства.

— Нас отдали в руки циничного дельца, — жаловался главный конструктор «Уильямса» Патрик Хед.

Хор недовольных возглавили Деннис и Лука Монтеземоло. Они проклинали Экклстоуна, который снова выгодно перепродал «Формулу-1», не спросив разрешения. Он выручил за оставшиеся 25% компании 450 миллионов долларов, а им никаких акций опять не перепало. Ещё сильнее их злили колоссальные доходы инвестора. Маккензи уплатил за акции 2,9 миллиарда долларов и теперь, восседая в офисе Экклстоуна, обсуждал с ним стратегию финансирования своих инвестиций.

— Поговори с Фредом Гудвином, — предложил Экклстоун, имея в виду президента «Ройал бэнк оф Скотланд» (РБС), и велел секретарше: — Соедини меня с Фредом.

Через мгновение ему сообщили:

— Мистер Гудвин в отпуске.

— Я не спрашиваю, где он! — рявкнул Экклстоун. — Я хочу с ним поговорить.

За пару минут дозвонились до Гудвина, который отдыхал в своём доме на острове Пхукет. Они побеседовали, и банк согласился ссудить «Си-ви-си» 1,5 миллиарда долларов, а потом ещё 1,4 миллиарда. Маккензи рассчитывал к 2014 году выплатить ссуду за счёт доходов от «Формулы-1». Когда об этом стало известно, даже Бриаторе поддержал недовольство Монтеземоло тем, что доходы от «Формулы-1» пойдут на выплату долгов какого-то коммерсанта. Итальянец пока не стал переходить в оппозицию, но поделился своими сомнениями с Экклстоуном.

— Да пошли они! — воскликнул тот.

Команды отказались покупать «Формулу-1» у Грибковски — теперь же, когда это сделал кто-то другой, они вдруг стали возмущаться.

Желая восстановить дружеские отношения, Экклстоун устроил встречу руководства команд с Маккензи в «Хилтоне» неподалёку от Хитроу. Монтеземоло туда приехал, но входить в помещение отказался.

— Ему хочется особых условий, — объяснил Грибковски. — Боится, что «Феррари» теперь не станут платить больше остальных.

Экклстоун посмотрел на, как всегда, хмурого Денниса. Очевидно, его старый противник недоволен, что Маккензи разбогатеет на «Формуле-1». Он направился к Монтеземоло, но тот вдруг раскричался:

— Это мы создаём зрелище, за которое платят деньги, а нас оставили ни с чем! Больше никаких компромиссов. Мы уходим. Всё кончено.

— Давай, заходи, — велел итальянцу Экклстоун, и тот с видимой неохотой подчинился.

Встреча закончилась перебранкой. Команды требовали 75% всех доходов, а инвестор предлагал им 50%.

— Не волнуйся, я всё устрою, — сказал он Маккензи после собрания.

Экклстоун задумал нарушить единство команд и обратился к Фрэнку Уильямсу. По законам «Формулы-1» за подъёмом всегда следует спад, и дела его старого приятеля шли всё хуже и хуже. Он собирался уйти на покой и за 20 миллионов долларов согласился подписать новый «Договор согласия» на период с 2008 по 2012 год.

— Фрэнк — образцовый солдат, — сказал о нём Грибковски.

Куда труднее было с производителями и Деннисом.

— Высокомерие Рона переходит всякие границы, — заметил Джон Сёртис. — То он со мной разговаривает, то нет.

Когда Джоди Шектер зимой 2006 года пригласил всех к себе в Гемпшир поохотиться на фазанов, Деннис прибыл на собранном для него персонально серебристом полноприводном «мерседесе» с увеличенным салоном и слугой-немцем за рулём. На боссе «Макларена» был твидовый охотничий костюм, сшитый на заказ, а за задней дверью его автомобиля скрывался багажный отсек с отделкой из ценных пород дерева. Слева располагались два ружья, а справа — конура его шоколадного лабрадора. Даже на бампере имелась специальная накладка, чтобы собака не поцарапала его, выпрыгивая наружу. Посередине был бар, а в нём шесть бутылок шампанского «Дом Периньон» и шесть золотых кубков работы Тео Феннела с гравировкой «Рон и Лиза». Деннис важно шепнул бывшему менеджеру «Лотуса» Питеру Уорру, что они обошлись ему в 2000 фунтов за штуку.

— Теперь спрячь, — пошутил Шектер, когда все выпили.

В итоге нашлось только четыре кубка.

— Куда они делись? — взревел Деннис.

Не сомневаясь, что два оставшихся прикарманил их радушный хозяин, Деннис навёл ружьё на его «мерседес» и заявил:

— Верни, иначе стреляю.

Шектер подчинился. Он не сомневался, что Деннис и правда выстрелит.

Недовольство Денниса усугублялось тем, что «Макларен» в 2006 году не выиграл ни единой гонки, а у всех команд возникли проблемы с финансами. Они, как обычно, тратили куда больше, чем зарабатывали, а продажи «Феррари» упали с семи тысяч машин до двух. Вдобавок «Си-ви-си» отказывалась платить командам, не подписавшим новый, ещё даже не окончательный «Договор согласия», который должен был вступить в силу с 2007 года.

— «Договор согласия» не имеет смысла, и команды на него не пойдут, — заявил Экклстоун, который тоже не стал подписывать.

Его поддержал и Мосли, поскольку, как считал глава «Формулы-1», «Макс просто не любит, когда всё спокойно». Деннис был недоволен: Экклстоун с Мосли опять всех запутали.

Несмотря ни на какие соглашения, Деннис обратился в швейцарский арбитражный суд, требуя 1% акций или 40 миллионов долларов (суд он в конце концов проиграл, поскольку его юристы подписали бумагу, которая явным образом исключала любые попытки судебного преследования компании, выпустившей акции). Между тем ему нужны были деньги, а Маккензи хотел мира. Команда «Рено» лидировала с большим отрывом, и накануне запланированного на 13 мая этапа в Барселоне Деннис, в страшную жару, несколько раз встречался в шатре и моторхоуме Циммермана с Дональдом Маккензи и Сашей Вудвард-Хилл.

Поскольку обсуждать семисотстраничный «Договор согласия» сроком до 2012 года уже не было смысла, Деннис потребовал краткий «Меморандум о взаимопонимании» на основе соглашения с «Феррари» от 2005 года. Неделю назад Маккензи уже утвердил на Джерси финансовые условия. Команды получали ещё 500 миллионов долларов с распределением по скользящей шкале, что фактически удвоило их доходы: с 23 до 50% всех поступлений. В частности, теперь они могли рассчитывать на 60% призовых денег (ранее — 30%). По сравнению с первоначальным требованием (75%) команды пошли на серьёзную уступку. Победителю полагалось почти 58 миллионов, а «Феррари» гарантировалось 88 миллионов из 750, полученных от автодромов и телекомпаний в 2006 году. По мнению Денниса, это был серьёзный шаг к победе над Экклстоуном, однако остальные не разделяли его воодушевления. Экклстоун настоял, чтобы команды, тянувшие с подписанием, зарабатывали меньше: так, Деннис «в наказание» потерял порядка 50 миллионов, тогда как «Феррари» получила от «Си-ви-си» надбавку в 5% призового фонда.

Документ был подписан, и наступило перемирие. «Формула-1» облегчённо вздохнула и продолжала радоваться даже две недели спустя, когда Экклстоун прибыл в Монако на яхту к Бриаторе отметить день рождения Славицы и успехи «Рено».

— Целая толпа миллиардеров, — отметил Мосли.

Бриаторе, как обычно, собрал полную яхту знаменитостей, среди которых были Боно, наследный принц Бахрейна и Сара, герцогиня Йоркская, бывшая жена принца Эндрю. Мохаммед аль-Файед беседовал с Мосли и Лакшми Митталом, как вдруг раздался громкий хохот Славицы.

— Это она над твоей причёской смеётся, — сказал Митталу аль-Файед.

— Неудивительно. Я в «Хэрродс» зашёл постричься.

Бриаторе было что праздновать. На следующий день Алонсо выиграет гонку и на всех парах устремится ко второму подряд чемпионскому титулу. Босс «Рено» был в восторге.

Через две недели Лауда заметил, что Экклстоун подавленно бредёт по паддоку Сильверстоуна.

— Берни, что случилось? Она снова ухватила тебя за яйца? Берни, ты все проблемы всегда решал — решишь и эту.

Экклстоун молчал. Когда-то он верил, что его молодая жена образумится, но её истеричная натура не желала меняться. Славица плохо говорила по-английски, была совершенно необразованна. «Она не чувствует почвы под ногами и не понимает британского стиля жизни», — заметил его старый друг Рон Шоу. Когда они с мужем выходили прогуляться в Бразилии, Италии или Японии, толпы поклонников осаждали «её героя», а саму Славицу словно не замечали. Бесконечные гонки ей наскучили. Выходя замуж за миллиардера, она ждала роскошных платьев «от кутюр» и бесконечных вечеринок со звёздами, в реальности же её супруг предпочитал покупать продукты в «Уэйтроуз», а ужинать — в пабе или дома.

«Он гордился, что жена гладит ему рубашки и готовит еду, хотя самой ей этого больше не хотелось, — отмечал Шоу. — Берни долгие годы считал, что Славице это по душе, но он ошибался. Она изменилась. Она хотела, чтобы он чувствовал себя виноватым».

За ужином в Автоклубе Монако Славица громко поинтересовалась у сидящего рядом Рона Денниса:

— А вы с женой занимаетесь сексом?

— Да, — озадаченно ответил тот.

Тогда она двинулась вдоль стола, задавая каждому тот же вопрос, пока не подошла к мужу.

— А у меня никакого секса нет! — закричала она.

Даже Экклстоуна это покоробило. С утра они встретили принца Альбера со спутницей, и её Славица тоже спрашивала, занимаются ли они сексом. Она злилась, что муж вечно на работе, и хотя Экклстоун управлял крупнейшей спортивной отраслью, Славицу это нисколько не трогало.

— Его интересуют только деньги, — объявила она собравшимся.

Дональду Маккензи казалось, что иногда он случайно замечает в Берни отголоски той страсти, которую так ненавидела Славица. Пару недель назад они вместе летели из Женевы.

— Не хочешь купить долю в «Прада»? — спросил Экклстоун. — Могу познакомить.

Они встретились с председателем правления «Прада», и вскоре Экклстоун объявил:

— Всё, мне пора.

Маккензи остался и вдруг заметил, что его спутник забыл полиэтиленовый пакет. Когда он сел в свою машину с шофёром и открыл его, оказалось, что пакет набит пятидесятифунтовыми банкнотами. Там было никак не меньше ста тысяч. Маккензи позвонил Берни:

— Рановато для рождественских подарков.

— Ты о чём? — удивился Экклстоун.

— Я о деньгах, что ты забыл.

— Не понимаю. Я ничего не забывал.

Необычная манера яростно всё отрицать и ни в коем случае не проявлять никаких чувств лишь добавляла ему загадочности. Маккензи никак не мог понять, каков же настоящий Берни Экклстоун.

В начале 2006 года «Формуле-1» покорилась очередная вершина. Несмотря на проблемы отдельных команд, гонки приносили рекордные доходы — отчасти в связи с тем, что Экклстоун модернизировал телетрансляции. До этого времени качество картинки существенно разнилось. Кроме того, ряд трансляций (например, из Бразилии) обеспечивали местные телестанции, которых интересовали свои команды и пилоты, а это сказывалось на рейтингах по всему миру. Располагая оборудованием для платных показов, Экклстоун включил в контракты на 2006 год пункт, по которому он управлял телетрансляцией всех Гран-при до единого. Теперь на каждую гонку вылетал «Боинг-747», а в нём 120 тонн новейшей, более лёгкой аппаратуры. Сто пятьдесят монтажников устанавливали двадцать четыре камеры на трассе и по две на каждую машину. Ещё одна камера давала общий план с вертолёта. Пятьдесят с лишним километров кабелей сходились в специальный ангар с кондиционером и автономным электропитанием. Под руководством Экклстоуна глава технической службы Джон Моррисон довёл до совершенства как саму картинку в высоком разрешении, так и всевозможные схемы, графики, звук и систему замедленных повторов — ничего подобного никогда не удавалось ни «Би-би-си», ни другим телекомпаниям.

Модернизированная трансляция последней гонки сезона в Бразилии собрала 154 миллиона зрителей. «Феррари» разработала новую машину, и борьба между Шумахером и Алонсо обострилась, когда немец объявил, что в этом сезоне завершит карьеру. На последних кругах Шумахер упустил свой шанс, и победа досталась «Рено». На Бриаторе пролился золотой дождь, но итальянец знал, что дальше начнётся спад. Он умел учиться на ошибках. Шумахер за свою карьеру заработал более 300 миллионов долларов, а его менеджер Вилли Вебер признался в подкупе свидетеля и заплатил штраф в 50 тысяч евро.

В ходе подготовки к сезону 2007 года стало ясно, что главным конкурентом итальянской команды будет «Макларен», а не «Рено». Над новым болидом «Феррари» трудилось больше тысячи конструкторов, но Деннис жаждал победы и сумел переманить из ослабевшего «Рено» двукратного чемпиона мира Алонсо. В ожидании успешного сезона «Макларен» выиграл у итальянцев борьбу за спонсорский контракт с компанией «Водафон», а Монтеземоло, потеряв «Мальборо», так и не сумел договориться ни с одним из банков, которые хотели занять место табачной корпорации. Он даже попросил денег у Экклстоуна. Казалось, что после стольких лет прозябания «Макларен» наконец готов бороться за победу.

— Проигрывать гонку чертовски неприятно, — сказал Рон Деннис. — Мне кажется, в жизни нельзя ничего упускать… Я считаю, что всегда надо добиваться максимума, ну или хотя бы стремиться к нему. Тут дело не в деньгах, а в упорстве.

Монтеземоло всем своим видом демонстрировал веру в «Феррари». Правда, в марте 2007 года возле заправочного аппарата в одном из корпусов Маранелло обнаружили упаковку моющего средства. Испугавшись диверсии, инженеры вызвали полицию, но никаких следов так и не нашли.

После пяти этапов «Феррари» и «Макларен» шли почти вровень — итальянцы чуть впереди, — и тут, в середине июня, Жану Тодту сообщили, что в «Феррари» позвонил англичанин Гарри Монтейт — менеджер полиграфического салона и большой поклонник «Формулы-1». Монтейт рассказывал поразительные вещи. По его словам, жена одного из главных инженеров «Макларена» Майка Кохлена принесла ему восьмисотстраничное техническое руководство «Феррари» на 2007 год — полнейший свод всех технических и финансовых данных итальянской команды, а также сведений о персонале — и попросила скопировать его на диск.

После сообщения Монтейта было проведено расследование, по результатам которого Высокий суд 3 июля на закрытом заседании выдал ордер на обыск в доме Кохлена. Следователи обнаружили диск и установили, что Кохлен получал информацию от Найджела Степни, который работал в «Феррари» главным инженером по тестированию и сопровождению гонок. С марта 2007 года Степни передавал Кохлену по электронной почте и курьерской службой новые разработки «Феррари», в том числе чертежи тормозной системы и рассекателя на заднем антикрыле. Накануне гонки в Сильверстоуне Тодт позвонил на Сицилию Мосли и сообщил тому новости. «Вот чёрт. Всё лето псу под хвост», — подумал президент ФИА.

Гонку выиграл Кими Райкконен на «феррари», а через три дня, 11 июля, на заседании Высокого суда в Лондоне Кохлен признался, что получал конфиденциальные документы от Степни. Сам Степни все обвинения отверг.

Рон Деннис мгновенно понял, чем грозит эта катастрофа. Кохлен ранее жаловался: мол, в «Макларене» его «не ценят». На первом этапе сезона в Мельбурне он решил показать себя и заявил, что знает стратегию дозаправок «Феррари» на предстоящую гонку. Деннис воспринял его информацию как обычную болтовню, которой всегда хватает в боксах. Впоследствии он будто бы даже предупреждал Тодта о возможной утечке в его команде. Теперь же явно умышленные действия Кохлена будут изучать на совершенно другом уровне. Деннис немедленно позвонил Тодту с Мосли и заявил: никто из его сотрудников в глаза не видел документацию «Феррари».

Тодт воспринял его слова скептически. Он был убеждён: Кохлен лжёт, когда говорит, что, скопировав информацию на диск, он сжёг сам документ у себя на заднем дворе. Похищенное руководство наверняка оказалось в штаб-квартире «Макларена». Истовые уверения Денниса лишь ещё больше разозлили итальянцев. Даже без понуканий Тодта Мосли 12 июля обвинил «Макларен» в нарушении Кодекса ФИА.

Экклстоуна события не особенно взволновали. Он заявил: «Ничего нового. Так всегда было». Экклстоун отлично знал, что мошенничество в «Формуле-1» случается сплошь и рядом. В погоне за информацией все команды регулярно сманивали у конкурентов ключевых специалистов. Правда, ему пришлось согласиться с Мосли: дело дошло до полиции и судов, так что «замять» обвинения уже не получится. ФИА назначила слушания в Париже на 26 июля.

Экклстоун понимал, что за жалобами «Феррари» стоит не просто заурядный случай мошенничества. Недавние финансовые склоки испортили отношения между руководством команд — и не в последнюю очередь между «Феррари» и «Маклареном». Тем не менее Денниса разозлили нападки Тодта на него лично, и в Париже он выставил «Макларен» невинной жертвой обиженного сотрудника. Деннис выбрал очень простую линию защиты: никакого шпионажа не было, никаких доказательств, что «Макларен» как-то воспользовался информацией, тоже нет.

Согласно переданному Мосли отчёту юриста, который по поручению «Макларена» провёл двадцатичетырёхчасовое расследование инцидента, Деннис не знал о проступке своего нечистоплотного сотрудника.

Мотивы Кохлена разъяснил президент «Хонды» Ник Фрай. По его словам, Кохлен и Степни хотели устроиться к нему на работу и украли секреты «Феррари», чтобы продемонстрировать свою ценность. Контракты с ними до сих пор не были подписаны исключительно из-за непомерных финансовых требований. Никто не критиковал Фрая за то, что он не сообщил о произошедшем.

Мосли и двадцать шесть членов Мирового совета ФИА, в их числе и Экклстоун, удалились для принятия решения. Доводы защиты никого не убедили.

— Неужели хоть кто-то верит Деннису? — спросил Экклстоун за обедом.

В поддержку «Макларена» не прозвучало ни единого голоса.

— Но у нас ведь нет неопровержимых улик, — возразил Мосли. Обвинения обвинениями, но невозможно доказать, что в «Макларене» пользовались украденной документацией или хотя бы держали её в руках. — Придётся выносить оправдательный вердикт.

Вернувшись к себе в «Отель-де-Крийон», Мосли включил новости, в которых сообщалось о резком падении биржевых индексов. Зазвонил телефон. Глава «Фиата» Серджио Маркьонне тридцать минут подряд сыпал проклятиями по поводу вопиющей несправедливости. Он говорил, что по меньшей мере четверо высокопоставленных сотрудников «Макларена» держали в руках этот документ.

— Доказательств нет, — заявил Мосли, не отрицая, что сам страшно зол на Денниса.

Как подозревал (но не мог доказать) президент ФИА, именно Деннис в 1998 году передал программе «Панорама» весьма неприятные документы о финансовых делах «Формулы-1». Экклстоун тогда отговорил его подавать на «Би-би-си» в суд за клевету, но у Мосли, как и у Маркьонне, имелся свой счёт к главе «Макларена».

Жан Тодт не скрывал своего гнева и подал апелляцию, основываясь на косвенных доказательствах. По его словам, перед Гран-при Австралии представители «Макларена» обратились к Чарли Уайтингу с вопросом, допустимо ли крепить днище болида при помощи пружинного механизма, увеличивающего прижимную силу. Уайтинг ответил, что такое устройство противоречит регламенту ФИА, не зная, что придумали его в «Феррари», а вовсе не в «Макларене». Именно после публикации этого решения итальянцы впервые заподозрили Степни. Расследование показало, что они с Кохленом встречались в Испании и обсуждали планы «Феррари».

— А почему в Испании? — спросил Мосли.

— Там банки сговорчивее, — уклончиво ответил Тодт.

Тут бы вся эпопея и закончилась, однако Тодт и не подозревал, что разжёг интерес президента ФИА.

В середине июля состоялась гонка в Сильверстоуне, где Фернандо Алонсо с трудом опередил своего партнёра по «Макларену» Льюиса Хэмилтона в борьбе за второе место. Льюис всегда пользовался неограниченной поддержкой отца и считался любимчиком Денниса, поскольку, прежде чем попасть в «Формулу-1», он выиграл для «Макларена» все младшие гоночные серии.

Особое отношение к Хэмилтону привело к яростному соперничеству двух партнёров по команде. Алонсо считал, что напарник мешает ему вести борьбу с Кими Райкконеном из «Феррари», хотя между Хэмилтоном и Деннисом временами случались разногласия. В результате испанец решил уйти из «Макларена», но на финансово выгодных условиях. Он позвонил своему прежнему работодателю Флавио Бриаторе и рассказал про электронные письма одного из инженеров команды, судя по которым в «Макларене» пользовались похищенной у «Феррари» документацией. Ничуть не жалея, что его бывший пилот так усложняет жизнь Деннису, Бриаторе сообщил обо всём Экклстоуну, а тот пересказал Мосли. Все трое решили ничего не делать, поскольку не видели смысла снова поднимать шумиху. Вскоре Алонсо пришёл первым на «Нюрбургринге» и возглавил зачёт чемпионата.

Однако через две недели в Венгрии все его надежды пошли прахом после того, как решение по инциденту во время квалификации было принято в пользу Хэмилтона. Перед гонкой раздосадованный чемпион подошёл к Деннису и заявил:

— Оставьте Хэмилтона с пустым баком.

По версии Денниса, он ещё добавил: «А не то я обнародую электронные письма, из которых ясно, что в „Макларене“ знали об украденных документах». Ошарашенный этим заявлением (в порыве чувств он слегка сгустил краски и назвал его «шантажом»), Деннис подозвал руководителя команды Мартина Уитмарша и велел:

— Повтори Мартину, что ты только что сказал.

Алонсо повторил свою угрозу и ушёл, а Деннис позвонил Мосли, который проводил выходные во Франции.

— Меня шантажируют, — заявил он и пересказал слова Алонсо.

— И что ты собираешься делать?

— Выгоню его.

— Успокойся, — посоветовал президент ФИА, сомневаясь в применимости к ситуации слова «шантаж». — Пусть Алонсо выходит на старт.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.