Глава 16 Неисповедимы пути твои, господи!
Глава 16
Неисповедимы пути твои, господи!
Императрица думала о будущей женитьбе Сына, но была спокойна и уверена, что все решится по милости Всевышнего, для счастья ее, Саши, России и самого Ники. Ей и в голову не могло прийти, на это просто не хватило фантазии, что в столь важном, первостепенном деле они с Императором окажутся в стороне до самого последнего момента.
Цесаревич несколько раз говорил о своей любви к Гессенской Принцессе, но Мария Федоровна не принимала близко эти уверения и старалась переключить беседу на другие темы. Эта партия не вызывала у нее расположения. Нет, ничего компрометирующего Алису она не знала. Но тайное женское чувство ей подсказывало, что эта холодная красавица не может сделать Ники счастливым. Неоднократно возникал такой простой, извечный материнский вопрос: что Сын в ней нашел? Ответов вразумительных не было.
Ники лишь сказал, что «любит Алике». Он-то, может быть, ее и любит, но вот любит ли она его? Мария Федоровна знала, что Принцесса не хочет менять конфессию, а раз это так, то и говорить не о чем. Значит, надо думать о других комбинациях.
И вдруг совершенно неожиданно осенью 1893 года выяснилось, что Ники хотел бы поехать на встречу с Алисой, для «серьезного объяснения». У Марии Федоровны возникли вопросы, и мало-помалу стала вырисовываться вся картина. Оказалось, что Сергей и Элла уже несколько лет заняты устройством брака Ники!
Известие вначале показалось неправдоподобным. Мария Федоровна решила во всем разобраться до конца. Сын, который никогда не обманывал мать, показал ей переписку по этому случаю с дядей Сергеем и тетей Эллой. И обнаружились потрясающие вещи! Оказывается, Сергей и Элла давно вели все переговоры и с Алике, и с ее отцом, а после его смерти в 1892 году с его братом Эрнстом-Людвигом, ставшим владетельным Гессенским герцогом. К осени 1893 года дело очень подвинулось вперед, и Элла была убеждена, что вопрос о религии уже не будет препятствием. Дядя Сергей убеждал Цесаревича поехать в Германию и самому провести решительное объяснение.
Мария Федоровна была оскорблена до глубины души. Она немедленно все рассказала мужу, и тот был удивлен и озадачен. Согласия на поездку Сына Царь не дал.
Когда Сергей и Элла вернулись из-за границы в конце 1893 года, то тогда для них и грянул гром. Мария Федоровна просто клокотала от негодования. Она имела резкое объяснение с Сергеем, но тот проявил «удивительную бестактность» и не только не ощутил неловкости от всей этой истории, но и стал выговаривать ей, матери, и даже уверять ее, что «она губит счастье своего Сына!». Царица же заявила, что требует от Сергея и его жены, чтобы они никогда больше не касались этой темы и раз и навсегда усвоили, что это не их дело.
В свою очередь, Сергей Александрович считал, что это и «его дело», что как член Династии и как русский человек он обязан содействовать тому, чтобы женой Наследника и будущей Царицей стала девушка серьезная, образованная, любящая своего супруга. Лучше же Гессенской Принцессы невесты ведь не найти.
Александр III ни с братом, ни со свояченицей обо всей этой истории не говорил, но Мария Федоровна знала, что он одного с ней мнения. Ну, хорошо: Сергей мог себе это позволить. От него всего можно ожидать. Но Элла? Казалась такой чистосердечной, такой открытой. Она-то как посмела? Хватило же характера, нашла в себе мужество так вести себя! Неудивительно, если бы так поступила Михень, но Элла! Какая интриганка! Когда стала с ней об этом говорить, то Мария Федоровна не заметила у Эллы ни тени раскаяния. Мало того, Элла заявила, что без ее помощи уговорить Алике не удастся.
Почему кого-то надо годами уговаривать? Ее Сын — Наследник Престола, красивый и умный молодой человек, и Царицу шокировали все эти «уговоры». Они ей казались оскорбительными.
Все это не добавляло Марии Федоровны симпатий к Алике. В декабре 1893 года Царица заключила, что Гессенская история завершилась. Ники получил сообщение от Принцессы, что она окончательно решила не менять свою веру, а, следовательно, вопрос о браке, как казалось матери, отпал сам собой. Николай же все еще не терял надежду и упросил родителей позволить ему самому переговорить с той, которую одну только и любит. Родители не стали возражать.
Случай представился весной 1894 года, когда в Кобурге должна была происходить свадьба Гессенского Герцога Эрнста-Людвига (брата Алисы) с дочерью Марии и Альфреда Эдинбургских Викторией-Мелитой, племянницей Александра III. В столицу Саксен-Кобург-Готского Герцогства съезжались именитые гости со всей Европы во главе с Королевой Викторией. Николай Александрович должен был представлять там Дом Романовых.
Мария Федоровна была убеждена, что вся «его история» близка к завершению и Ники лишь испытает моральные муки. Она сочувствовала ему.
2 апреля 1894 года из Петербурга вышел поезд, в котором ехали: Наследник Престола Николай Александрович, Великий князь Сергей Александрович, Великая княгиня Елизавета Федоровна, Великий князь Владимир Александрович, Великая княгиня Мария Павловна и Великий князь Павел Александрович. Четвертого апреля русские гости прибыли в Кобург.
Мария Федоровна оставалась в России, ждала известий и переживала. 7 апреля она писала своему сыну Георгию на Кавказ: «Бедный Ники был на грани отчаяния, потому что именно в день его отъезда Ксения получила письмо от сестры Эллы, в котором она сообщала, что никогда не переменит религию и просит сообщить об этом Ники. Ты представляешь, как приятно нам было это узнать и, главным образом, Ники уезжать под ударом этой новости. Если бы она написала об этом раньше, он бы, конечно, не поехал. Но в последний момент уже невозможно было изменить решение.
От всего этого я ужасно переживаю за Ники, которого все эти годы ложно обнадеживали «два Сержа». Это же настоящий грех. В этот раз я говорила об этом с Сержем, а он ответил, что разочарован моими взглядами. Ну, в общем — это самая идиотская история, какую только можно представить. Она не только грустная, но и показательная. Все мои надежды только на Бога. Он все делает к лучшему, и если Он хочет, чтобы это свершилось, это свершится, или же Он поможет нам найти настоящую (невесту)».
Но искать больше «настоящую» не пришлось. На следующий день, 8 апреля, в Кобурге было объявлено о помолвке Цесаревича и Принцессы Алисы. Любовь сломала все преграды. Счастливый Жених писал матери: «Милая Мама, Я тебе сказать не могу как Я счастлив и также как Я грустен, что не с вами и не могу обнять тебя и дорогого милого Папа в эту минуту. Для Меня весь свет перевернулся, всё, природа, люди, всё кажется милым добрым, отрадным. Я не мог совсем писать, руки тряслись… хотелось страшно посидеть в уголку одному с Моей милой Невестой. Она совсем стала другой: веселою и смешной и разговорчивой и нежной. Я не знаю, как благодарить Бога за такое благодеяние».
Мария Федоровна была счастлива тоже. Она предала забвению все свои опасения и неудовольствия. На все воля Божья, а с этим спорить было невозможно. Летом 1894 года Императрица писала сыну в Англию: «Наша дорогая Алике уже совсем как дочь для меня… Я более не хочу, чтобы Она звала меня «тетушка»; «дорогая мама» — вот кем я для Нее буду с этого момента».
Разрешение брачного вопроса Ники убавило переживаний. Но у Императрицы оставались другие поводы. Мария Федоровна знала, что «Всевышний дает нам радость лишь как награду за страдания». Была благодарна судьбе, когда выдавались счастливые мгновения. Старалась наслаждаться ими. Но все время возникали новые нежелательные случаи и обстоятельства, неожиданные осложнения, которые рвали ее сердце, сердце матери, сестры, дочери, жены. У нее была большая и любящая душа. Часто бывало тяжело, но никогда отчаяние не посещало. Лишь один раз это случится, осенью 1894 года, в Крыму…
У дочери Ксении благополучно семейное счастье устроилось. Летом 1894 года она выходила замуж за своего двоюродного дядю Великого князя Александра Михайловича. Мария Федоровна видела, как сияла ее любимая дочь, когда получила родительское согласие на брак в начале 1894 года (официально о помолвке было объявлено 12 января, а свадьба состоялась в июле).
Мать была рада ее радостью, но какое-то щемящее чувство не проходило. Милая Ксения теперь будет редко с ней видеться, у нее появился свой мир, свои самые близкие, а родители будут теперь где-то вдалеке. Но таков закон жизни и изменить его никто не в силах.
После помолвки старшего сына и замужества Ксении у Марии Федоровны особенно болело сердце за сына Георгия. Осенью 1890 года он вместе с Ники отправился в кругосветное путешествие, которое должно было расширить кругозор сыновей, познакомить их с бытом и нравами других народов и стран, научить жить самостоятельно.
Мария Федоровна вначале не одобряла этот вояж; ей всё казалось, что непременно что-то случится, если дети надолго оторвутся от родительского дома. Она всё еще не могла свыкнуться с мыслью, что одному сыну уже 22 года, а второму — девятнадцать. Они для нее оставались еще маленькими. Но Александр настоял, и 23 октября 1890 года сыновья Императора с небольшой группой сопровождающих, после воскресной обедни, покинули Гатчину. Они должны были встретиться с родителями лишь летом следующего года.
В Афинах к экспедиции присоединился кузен великих князей, веселый и бесшабашный греческий принц Георгий. Все шло, как и намечалось. Дети писали бодрые письма родителям и были довольны. Они получали массу впечатлений.
В начале ноября фрегат «Память Азова», на котором плыли Царские сыновья, прибыл в Египет. Несколько недель осматривали древние достопримечательности, присутствовали на приемах и праздниках. Затем двинулись дальше через Красное море и Индийский океан. В начале декабря сделали остановку в Адене, а рано утром 11 декабря 1890 года подошли к Бомбею.
К этому времени на фрегате царила уже подавленная атмосфера. Великий князь Георгий Александрович заболел. У него начались сильные поясные боли, поднималась временами высокая температура, и дело доходило до того, что в отдельные дни он не мог ходить. Корабельный врач заверил, что это ревматический приступ и что он должен непременно пройти от тропического климата.
Состояние не улучшалось. Запросили Петербург. Несколько недель шла интенсивная телеграфная переписка, и в итоге Царь и Царица, переговорив со всеми лейб-медиками, приняли решение отозвать второго сына из путешествия. 23 января Георгий Александрович пересел в Бомбее на русский военный корабль «Корнилов» и отправился назад.
Марию Федоровну вести о плохом самочувствии второго сына серьезно расстроили. Она еще не знала ничего определенного о диагнозе, но материнское сердце чувствовало недоброе. А надо было делать «Царское дело». Отменить новогодние парады и балы не было никакой возможности, и почти каждый день приходилось встречаться, улыбаться, принимать поздравления, разговаривать с множеством лиц. В одном из писем мужу в 1894 году Мария Федоровна заметила: «Должна тебе сказать, что все это невыносимо, когда каждый день расписан и невозможно ничего поправить».
Нервное напряжение еще раньше стало давать о себе знать. Многолюдный и изысканный Царский бал в Зимнем дворце в конце января 1891 года, начавшись как обычно и протекавший в блеске и веселье (за три часа несколько сот приглашенных опорожнили более тысячи бутылок шампанского), вдруг, неожиданно для многих, закончили значительно раньше обычного (еще не было и 2 часов ночи) по причине плохого самочувствия Императрицы. Такое случилось впервые…
Сын Георгий так и не выздоровел. Скоро у него начались кровохарканья, и врачи диагностировали туберкулез. Мария Федоровна не хотела этому верить. Боже мой, у Джорджи чахотка! Эта такая страшная, изнуряющая и беспощадная болезнь. Она хорошо помнила все те страдания, все мучения Императрицы Марии Александровны — и теперь то же самое выпало на долю Георгия.
Более восьми лет будет продолжаться борьба за жизнь дорогого сына, и мать почти не будет знать покоя: кратковременные периоды улучшения сменялись затяжными периодами обострения болезни. Но будет верить и надеяться до самого конца. Великого князя возили по лучшим средиземноморским курортам, показывали самым известным врачам в Европе и в России. В конце концов, врачи подыскали для него прибежище на самом Юге Российской Империи, в Закавказье, в местечке Абастуман (Абас-Туман), славившемся своим целебным высокогорным воздухом. Здесь Великому князю Георгию Александровичу, ставшему после воцарения Николая II в 1894 году Наследником Престола, пришлось прожить большую часть последних лет своей жизни. Здесь он и скончался 28 июня 1899 года.
Царица интересовалась, переживала и страдала не только за своих близких в России. Ее великодушное и отзывчивое сердце все время болело и за других своих родственников, от которых по воле судьбы была вдалеке. Здесь главная забота и переживания — родители.
Королеве Ауизе в 1887 году исполнилось семьдесят лет, король Христиан IX был всего на полгода моложе жены.
Здоровье их порой внушало опасения. Она им, как и раньше, регулярно писала и с трепетом распечатывала письма из Копенгагена, боясь узнать что-нибудь недоброе. Но многие годы все обходилось. Королева Луиза тихо скончается на 82 году жизни в сентябре 1898 года, а Король — в начале 1906 года, не дожив двух лет до девяностолетия. Мария Федоровна потом однажды скажет, что «благодарит Бога, что он отпустил родителям такой земной срок». Эти смерти долго будет оплакивать Императрица.
Царица радовалась, сочувствовала и переживала за своих сестер. Старшая, Александра, вышла замуж по любви и, несмотря на все «фокусы» Берти, все-таки была счастлива. Младшей же сестре Тире повезло меньше. Уже в двадцатипятилетием возрасте, в декабре 1878 года, Принцесса вышла замуж за Принца Эрнста-Августа герцога Кумберлендского — сына последнего Ганноверского Короля.
После Австро-прусской войны 1866 года, когда Ганновер выступил на стороне Австрии, это Королевство было ликвидировано и его территория стала прусской провинцией. Отрекшийся от престола слепой король Георг V (1819–1878) и его семья превратились в изгнанников. Приютил Австрийский Император Франц-Иосиф, предоставивший в распоряжение Кумберлендских величественный замок на берегу озера в живописном местечке Гмунден в Верхней Австрии, в полусотне километров от Зальцбурга.
Английский Королевский Дом тоже не остался безучастным к судьбе Ганноверских родственников (еще в начале XVIII века на английский престол взошел представитель Ганноверской династии Георг I), и Эрнст-Август получил приглашение на английскую военную службу.
В семье Кумберлендских было восемь человек детей, и Тира отдавала им все свое доброе сердце. Герцогиня Кумберлендская и ее свекровь, старая и любезная вдова Короля, урожденная принцесса Мария Саксен-Альтенбургская (сестра «тети Сани»), сделали дом в Гмундене открытым для актеров и музыкантов.
Принцесса Тира была великолепной пианисткой, и те, кто понимал толк в музыке, высоко оценивали ее мастерство. Мария Федоровна несколько раз бывала в Гмундене и прекрасно была осведомлена о семейной жизни своей сестры. Муж ее был человеком неприятным: капризный, эгоцентричный, не считавшийся со своими близкими. Тира молчаливо сносила выходки, причуды и оскорбительное поведение супруга. Она никогда и никому не жаловалась, но сестра Дагмар и без того многое видела и чувствовала.
Но самой близкой родственницей за границей, помимо отца и матери, для Русской Царицы осталась навсегда старшая сестра Александра. Тира была значительно моложе Дагмар и была еще ребенком, когда та покинула Данию. У них не осталось задушевных воспоминаний. С Александрой же было все наоборот. Они не только выросли вместе, не только очень походили друг на друга и внешне и психологически, но их объединяли и девические тайны, незабываемые впечатления ранней юности. И потом, когда у обеих существовали уже свои семьи и жили они на разных концах Европы, то и тогда сердечная близость не проходила.
Всё время писали друг другу и практически каждый год встречались под родительским кровом в Дании. В 1866 году наследник Британского Престола присутствовал на свадьбе Минни и Александра в Петербурге, а в 1873 году Цесаревич и Цесаревна нанесли ответный визит. Мария Федоровна навсегда сохранила светлую память об этой поездке, вспоминая различные эпизоды ее и через многие годы.
Этот визит долго планировался и подробно обсуждался в Петербурге и Лондоне. В России тогда больше полагались на сотрудничество с Берлином, но заинтересованность в установлении более теплых отношений с Великобританией существовала. Надлежало всё обставить так осторожно, чтобы не ущемить имперские интересы и не умалить престиж Династии.
Трудно сказать, сколько бы лет продолжались еще эти обсуждения и согласования, если бы у Марии Федоровны не существовало сильного желания совершить эту поездку, желания, которое питалось чувствами симпатии к близкому человеку. Александр Александрович сочувствовал этому, но в таких случаях больше полагался на мнение дорогого Папа, который один и мог решать подобные вопросы. Император Александр II разрешил.
18 мая 1873 года из Петербурга вышел поезд, в котором ехали Император, его сыновья Александр, Владимир и Цесаревна Мария Федоровна. Вместе с ними путешествовали и сыновья Наследника Николай и Георгий. Через два дня именитые русские прибыли в Вену. Их ждала торжественная встреча. В столице Австрии провели неделю и были окружены чрезмерным вниманием Императора и всего высшего общества.
Затем отбыли в Штутгарт, в столицу королевства Вюртемберг. С этим владетельным домом Романовых связывали давние и тесные родственные узы. Король (с 1864 года) Вюртембергский Карл I (1823–1891) был женат (1846) на сестре Императора Александра II Великой княгине Ольге Николаевне, а матерью Короля (женой Короля Вильгельма I) являлась русская Великая княгиня Екатерина Павловна — дочь Императора Павла I.
Вюртембергское Герцогство стало Королевством в 1806 году по воле «неистового корсиканца» Наполеона I, смело перекраивавшего политическую карту Европы. После разгрома Бонапарта Вюртемберг сохранил статут только благодаря поддержке России. В Штутгарте русских гостей принимали по-родственному. Здесь вместе провели три дня, а затем ненадолго заехали в Дармштадт к Гессенскому Герцогу Людвигу III.
В Дармштадте расстались: Царь с сыном Владимиром поехал на север Германии в Эмс, где лечилась Царица, а Александр с Минни и детьми отправились дальше одни.
Посетили родственников Минни во Франкфурте, затем на пароходе прибыли в Кельн. Здесь состоялась примечательная встреча со свергнутой французской Императрицей Евгенией и ее семнадцатилетним сыном Евгением-Людовиком. Беседа была краткой и радости никому не принесла. Александр помнил гордую и величественную Императрицу на приемах в Париже во дворце Тюильри. Теперь же это была состарившаяся несчастная женщина, оплакивающая своего скончавшегося в январе 1873 года мужа Императора Наполеона III. Она была занята теперь лишь проблемами своей распавшейся семьи.
Из Кёльна на поезде отправились в Антверпен и по пути, на одной из станций, их приветствовали Король и Королева Бельгийские. Поздно вечером 31 мая перешли на Императорскую яхту «Штандарт». Здесь провели двое суток, и так приятно было пожить среди своих, без официальных церемоний. Читали, ходили по магазинам, гуляли с детьми. Выжидали положенное время: протокол не позволял прибыть в Англию ранее оговоренного срока, к тому же у Александра выскочил флюс, и надо было привести себя в приличный вид. Затем тронулись к берегам Альбиона.
В середине дня 4 июня 1873 года Царская яхта прибыла в устье Темзы и стала на якорь в местечке Вулич. Здесь встречали Алике и Берти. Были объятия, поцелуи, слезы радости. В открытом экипаже двинулись в Лондон в сопровождении королевских драгун. По пути следования стояло много публики, что было весьма трогательно. В половине четвертого прибыли в резиденцию Уэльских — дворец Мальборо-хауз. Гостей поместили на третьем этаже, рядом с детьми хозяев.
У Альберта и Александры к этому времени родилось уже пятеро детей: Альберт-Виктор, Георг, Луиза, Виктория и Мод. В семье Цесаревича было двое сыновей: пятилетний Николай и двухлетний Георгий. Но мать со слезами часто вспоминала и своего умершего сына Александра; каждый год молилась на его могиле в день кончины.
Гости немного освоились, отдохнули, а вечером их повезли в Королевский театр Ковент-Гарден на оперу Дж. Верди «Эрнани» с несравненной Аделиной Патти и с не менее знаменитым Франческо Грациани.
Последующие дни были заполнены встречами, поездками, балами. Цесаревича дружески опекал Английский Престолонаследник, а Минни почти не разлучалась с Алике. 8 июня лорд Каррингтон, которого Александр еще знал по Висбадену, повез Русского Принца и сопровождающих его лиц на скачки в Хэмптон. Сам правил экипажем, запряженным четверкой. Эта поездка прошла весело и интересно.
Первые дни Королева Виктория не выказывала желания видеть русских гостей. Но вот на пятый день, на субботу 9 июня, приглашение в Виндзор было получено. Александр и Минни завтракали с Викторией и ее младшими детьми: двадцатилетним сыном Леопольдом и шестнадцатилетней дочерью Беатрисой.
Приём был любезный, но довольно непродолжительный и не произвел особого впечатления. По окончании высочайшего завтрака Королева предложила осмотреть парк, что сделали с большим удовольствием. Эта прогулка понравилась. Всё в Виндзорском парке радовало глаз. «Парк идеальный и что за аллеи — чудо!» — записал Цесаревич.
Александру и Минни многое нравилось в Англии. Неповторимый английский пейзаж, удивительные парки и цветники, благоустроенные улицы и аккуратные дома в городах, распорядительность и воспитанность всех сопровождающих и прислуги. Александр с борта Королевской яхты «Виктория и Альберт» наблюдал за маневрами британской военной эскадры на рейде Портсмута и нашел флот в прекрасном состоянии.
Цесаревича почти все время сопровождал принц Альберт-Эдуард, с которым Цесаревичу было просто; они оставались добрыми друзьями. Берти его возил в театры, в аристократические клубы («Marlborough Club»), где допоздна задерживались за партией в вист. Однажды в Лондоне поехали смотреть новую английскую игру в Поло, где участвующие были верхом на лошадях. Александру вообще очень нравилось, как подобные публичные мероприятия организованы в Англии.
Немало было и других впечатлений. Почти два месяца семья Цесаревича провела в Англии. Много путешествовали. Александр несколько дней потратил на поездку на северо-восток Англии в город Гулль, где по его заказу строилась яхта «Цесаревна». В присутствии хозяина судно было спущено на воду и совершило пробное непродолжительное плавание. Александр был в восторге от судна, и его радовала мысль, что теперь и у него будет собственная яхта.
Русским гостям были показаны Королевские резиденции: Букингэмский и Сандригэмский дворцы в Лондоне, резиденции в Виндзоре на запад от столицы и Осборн — на юге страны на острове Уайт. Наиболее сильные воспоминания остались от Виндзора. Огромный замок, заполненный замечательными художественными и историческими предметами, казался сказочным, производил неизгладимое впечатление. Один из дней им почти целиком посвятила дочь Королевы Принцесса Елена (в замужестве герцогиня Шлезвиг-Гольштинская), показавшая парк, мавзолей и капеллу Сент-Джордж. Александр подробно осмотрел лошадей в конюшнях и псарню, где содержались знаменитые гончие Королевы.
Русскому престолонаследнику многое нравилось в Британии, но существовали причины и для недовольства. Королева вначале не проявляла желания демонстрировать свое расположение к гостям из России. Лично Александра это ничуть не задевало; ему по-человечески это было безразлично. Но как Наследник Александр имел право рассчитывать на большее внимание. Он прекрасно помнил, что когда Берти приезжал в Петербург, то Папа уделял ему столько времени, не стесняясь показывал всем, что Наследник Британской Короны — гость Царя.
Они же с Минни фактически оказались не гостями Королевы, а гостями Берти и Алике. К тому же первые недели их пребывания совпали с приездом в Лондон Шаха Персидского, которой был в центре внимания и забот официального Лондона. В честь восточного владыки давались балы, устраивались приемы, смотры, концерты, торжественные спектакли. Александра Александровича и Марию Федоровну тоже приглашали, но они невольно делались как бы лишь присутствующими, но не виновниками. И при этом было столько утомляющей суеты.
11 июня Александр записал в дневнике: «Вообще нельзя до сих пор сказать, что было сильно весело и приятно наше пребывание в Лондоне. Так мне надоели все эти празднества для Шаха. Несносно и даже нет времени спокойно провести время и посмотреть хорошенько Лондон. Утром бывает прескучно, потому что я встаю почти всегда в 9 час и остаюсь один до 12, а иногда и позже, так что никого раньше 12 не увидишь, все спят; такая тоска берет, что просто ужас».
Мария Федоровна проявляла значительно меньше неудовольствия. Ей нравилось в Англии. Она была рада, что наконец-то посетила дом милой Алике и могла проводить с ней много времени каждый день. Она быстро познакомилась с окружением сестры и уже через несколько дней чувствовала себя почти как дома. В отличие от мужа, ее не раздражали официальные церемонии, блеск и шум, окружавшие жизнь высочайших особ. Ей это было по душе.
Дети Уэльских и Романовых сразу же подружились, и они с Алике с удивлением обнаружили, что их сыновья Джорджи и Ники (последний был на три года моложе английского кузена) удивительно похожи друг на друга. С годами эта похожесть будет возрастать, и когда уже Цесаревичем Николай приедет на свадьбу Георга в 1893 году, то несколько раз возникнут забавные истории, когда их перепутают даже придворные. Потом они с Мама будут не раз смеяться над этим.
Мария Федоровна хоть и не слышала сетований от сестры на свою семейную жизнь — Алике самозабвенно любила Берти, — но знала, что ей в Англии живется непросто. Королева, лишившись собственной семейной жизни после смерти незабвенного принца-консорта Альберта, проявляла повышенный интерес к семейной жизни своих детей. Первой невестке постоянно приходилось выслушивать строгие замечания свекрови о том, что «она неподобающим образом» одета, что «допускает излишнюю мягкость в воспитании детей», что «не уделяет мужу должного внимания». Когда случалось, что по вине Берти они опаздывали с ним к Королеве на несколько минут, то виноватой почему-то всегда была именно Герцогиня.
Много несправедливых упреков и колкостей приходилось бывшей Датской Принцессе выслушивать от неулыбчивой Королевы, авторитет которой был непререкаемым. Она старалась изо всех сил заслужить расположение, но не чувствовала, что ей это удается. К тому же Алике была глуховата, а Королева не считала нужным повышать голос в разговоре с ней, и многое герцогиня Уэльская просто не слышала (может быть, и к лучшему!). Мария Федоровна обо всем этом знала и с ранних лет не питала к нелюбезной Английской Королеве никаких симпатий. Не рассчитывала и на проявления добрых чувств с ее стороны.
Когда первые дни Виктория их игнорировала, то Минни не была удивлена; она даже старалась убедить Александра, что «ничего другого ожидать не приходится». Им передавали, что Королева была недовольна тем, что русские прибыли к ней лишь через семь лет после свадьбы, что по пути к ней они заезжали к другим. Они всё это слышали, но не считали подобные упреки справедливыми. Они представляют ведь не какое-то вассальное княжество, а великую Империю и не обязаны ездить на поклон в Лондон лишь только для того, чтобы удостоиться чести позавтракать с Ее Величеством. Они вообще не думали, что Королева Виктория может быть объективной и беспристрастной.
Во время пребывания семьи Цесаревича в Англии летом 1873 года за кулисами династического мира разворачивалась одна история, приведшая к неожиданным для многих европейским династическим пертурбациям. Второй сын Королевы герцог Саксен-Кобург-Готский, граф Кентский, герцог Эдинбургский Альфред, влюбленный в дочь Царя Александра II Великую княжну Марию Александровну, вознамерился просить ее руки. Мать-Королева, невзирая на всю свою русофобию, не могла воспрепятствовать и дала согласие на брак, заметив сыну, что она не только согласна, но «и желает этого».
Надлежало выяснить лишь мнение Царя, так как русская Великая княгиня тоже проявляла симпатию к бравому морскому офицеру. Несколько раз Альфред вечерами заходил к Александру и допоздна обсуждал с ним свой предстоящий шаг. Цесаревич отнесся к этой истории чрезвычайно внимательно и был рад за Мари, которая, если согласится Папа, может обрести свое семейное счастье.
В конце июня герцог Эдинбургский поехал для решительного объяснения в Югенхайм, где в то время находились Царь, Царица и их дочь. Туда же на несколько дней отбыл и Александр. И 29 июня о помолвке было объявлено официально. Свадьба была назначена на следующий год. Для Минни и Александра это стало радостным событием. Когда все, казалось бы, было уже решено, вдруг возникло непредвиденное обстоятельство. Минни с нарочным прислала мужу письмо, где сообщала следующее: Виктория имела разговор с Александрой, передав через нее пожелание познакомиться с невестой сына, предложив, чтобы отец привез к ней дочь в Осборн.
Александр немедленно отправился к Царю, тот был удивлен и обескуражен. О подобном визите не могло быть и речи. Суверенный Монарх не может ездить на поклон к другому Монарху, да к тому и без официального приглашения. Царь просил передать тем же путем Виктории, что он «очень занят» и, к сожалению, не может воспользоваться случаем и погостить в Осборне. На этом все в тот раз и закончилось, а Александр II нанес официальный визит в Великобританию лишь в мае 1874 года, уже после бракосочетания дочери Марии и герцога Эдинбургского.
Цесаревич и Цесаревна находились в Англии до 1 августа 1873 года и отбыли с острова Уайт на Царской яхте «Штандарт». Последние недели их пребывания Королева проявляла больше внимания, и неоднократно им доводилось присутствовать на завтраках и обедах в Осборне, где тогда находился Английский двор. Но разговоров серьезных не было, и Виктория лишь подробно беседовала с Минни о детях, об их здоровье и воспитании.
Мария Федоровна, в совершенстве владея мастерством светской беседы, была великолепна и даже, как заметила позже сестра Александра, говорила по-английски «почти как англичанка». Цесаревич и Цесаревна уехали, полные впечатлений и эмоций. Оба чрезвычайно сочувствовали Алике, которой, как они теперь точно знали, было так нелегко. Она страдала от притеснений Виктории. Но в несравненно большей степени досаждал Берти, не проявлявший необходимого внимания и порой попадавший в неловкие ситуации.
Пройдет восемнадцать лет, и в июне 1891 года, комментируя судебное разбирательство в Лондоне дела о нелегальном игорном притоне, дела, в котором одним из фигурантов окажется герцог Уэльский, Император Александр III напишет Императрице:
«Какой скандал этот процесс в Лондоне из-за карточной игры в бакара и, с позволения сказать, этот глупый Берти, который тоже замешан в этой грязи! К чему он сунулся в суд, оставался бы в стороне, подумал ли он, как приятно должно быть бедной Аliх и детям, что отец их, Наследник Престола, и замешан в эту мерзость! Подробности процесса возмутительны. Нет, слава Богу, подобные истории могут быть только в Англии, чтобы замешаны были Наследник и высшее общество Лондона! Бедная Аliх, через что она только не проходит, благодаря ее безмозглому и развращенному мужу! Ей-Богу, противно!»
Царь был прав: подобных дел с участием членов династии в России не было, но здесь хватало других, «своих историй».
Мария Федоровна постоянно вспоминала сестру, думала о ней. В самом начале 1892 года Царица получила известие, что умер ее старший сын Альберт-Виктор, «ее Эдди», которому было всего 28 лет. Этого внука очень любила бабушка, Королева Виктория, мечтавшая, чтобы он и ее другая внучка Алиса Гессенская поженились. Однако дармштадская принцесса в 1889 году наотрез отказалась соединить свою жизнь с Эдди, и его мать немало переживала по этому поводу. Но это теперь уже не имело значения. Смерть все перевернула.
Мария Федоровна по себе знала, какое это несчастье, какая это рана в сердце матери на всю жизнь — похоронить собственного ребенка. И она плакала. Это горе было и ее тоже. Проведя целый вечер у Императрицы, Цесаревич Николай записал в дневнике 2 января 1892 года, что «Мама очень удручена этой кончиной».
В памяти Марии Федоровны навсегда запечатлелась их поездка с Сашей в Англию в 1873 году. Она увезла тогда не только впечатления, не только радостные эмоции, но и груз переживаний. Всю жизнь будет питать антипатию к Английской Королеве Виктории.
Нет, она никогда не позволит себе злословить или на публике критиковать Английского Монарха; она просто навсегда сохранит к ней нелюбовь. Ее, в отличие от мужа, мало занимали нюансы протокольных коллизий, ущемлявших династический престиж. Она не любила ее, как может не любить одна женщина во всем отличающуюся от нее другую женщину. Здесь снисхождения уже не могло быть.
Мария Федоровна встретилась с Викторией еще раз весной 1896 года на юге Франции. Русская Царица приехала на Лазурный Берег проведать своего сына Георгия. Старая Английская Королева отдыхала в Каннах, и визит был необходим. Виктория была слабой, в мрачном расположении духа. Две вдовы поговорили о погоде и расстались.
В январе 1901 года патриарх европейских Монархов и последняя коронованная представительница Ганноверской Династии Королева Виктория умерла. Россия выразила соболезнование, а Императрица Александра Федоровна особенно тяжело переживала смерть своей бабушки, заменившей еще в детстве мать. Из Петербурга в Англию выехала на похороны представительная делегация во главе с братом Царя Наследником Престола Великим князем Михаилом Александровичем.
В день похорон, в далекой от Виндзора столице Российской Империи случилось неожиданное. Вдовствующая Императрица Мария Федоровна, с осени 1894 года не снимавшая траур по своему мужу, именно в этот день траур сняла и приехала впервые за много лет в Мариинский театр, чтобы насладиться оперой Э. Ф. Направника «Дубровский». Что заставило ее это сделать? Может быть, радость от сознания того, что ее любимая Алике отныне освободилась из гнетущего плена?
Мария Федоровна приедет в следующий раз в Англию лишь через тридцать четыре года, когда Английским Королем под именем Эдуарда VII будет Берти, а Королевой — ее сестра Александра.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.