Симона де Бовуар

Симона де Бовуар

В тени Сартра

Она была достойна гораздо большего, чем провести жизнь в тени мужа, играя навязанную им роль. Но, сделав раз и навсегда выбор между любовью и свободой в пользу первого, она так яростно защищала второе, что весь мир поверил ей. Утонченная интеллектуалка и дерзкий философ, борец за права всех угнетенных и великолепный литератор – она сознательно предпочитала играть лишь вторые роли, но только когда на первом месте был великий Сартр. Вся ее жизнь была великим служением – но кому, философии или любви?

Она родилась в Париже 9 января 1908 года в семье отпрыска аристократического рода Жоржа де Бовуара, преуспевающего адвоката и актера-любителя, человека азартного и влюбчивого. Свою жену, Франсуазу Брассер, он выбрал из-за ее большого приданого и перспектив на наследство – отец Франсуазы был банкиром, – однако тот обанкротился, так и не успев выплатить полагающееся дочери приданое. Тем не менее Жорж был весьма привязан к жене и, хотя он так и не дождался желанного сына, искренне любил обеих дочерей. Старшую дочь они назвали Симоной-Люси-Эрнестиной-Мари-Бертран де Бовуар – первое имя выбрал ей отец, считавший его по-настоящему шикарным, а остальные девочке дали в честь родственников и девы Марии. Впрочем, уже скоро девочка самовольно сократила всю эту длинную череду имен до простого «Симона де Бовуар». Она росла балованным ребенком, непрестанно требующим внимания к себе – но несмотря на детскую ревность к младшей сестре Элен, именно та долгие годы оставалась единственной подругой Симоны.

Франсуаза, ревностная католичка, воспитывала Симону и ее сестру Элен в строгости и религиозном страхе: домашние учителя, молитвы и уроки хороших манер. В шесть лет Симону отдали в католическую школу Cours Desir: здесь из юных девочек готовили будущих жен и матерей – либо послушниц монастыря – и Симона, по собственным словам, долго не могла определиться с выбором. В школе она познакомилась с Элизабет Ле Койн (в своих воспоминаниях Симона выведет ее под именем Заза), которая станет ее ближайшей и любимейшей подругой. Элизабет скончалась, когда ей было всего пятнадцать: ее трагическая смерть буквально разрушила весь уютный мир, в котором ощущала себя Симона. Всю ночь она проплакала – и к утру навсегда утратила веру в бога, приобретя взамен страх смерти. Именно борьба с этим страхом впервые навела ее на мысль заняться литературой: «Я хотела сделать свое существование реальным для других, передав им, наиболее непосредственным образом, вкус моей жизни», – признавалась она. В 1917 году Жорж де Бовуар потерял все свое немалое состояние, неудачно вложив его в печально известный займ российскому царскому правительству. Семья лишилась дохода, а сестры – приданого и надежд на хорошее замужество. Симона решила, что она обязана овладеть профессией, которая позволила бы ей самой зарабатывать себе на жизнь, и, видя в книгах своих единственных друзей и ответы на все вопросы, окончательно решила стать писательницей. Симона решительно порвала и со своей семьей, и с верой, и с буржуазными предрассудками, гласившими, что главное предназначение женщины – выйти замуж и родить детей. «Я не готова к тому, чтобы строить свою жизнь, сообразуясь с чьими бы то ни было желаниями, кроме собственных», – писала она. Симона хотела интеллектуальных занятий, свободы и, конечно, любви. «Если я полюблю, – писала Симона, – то на всю жизнь, я тогда отдамся чувству вся, душой и телом, потеряю голову и забуду прошлое. Я отказываюсь довольствоваться шелухой чувств и наслаждений, не связанных с этим состоянием».

Симона де Бовуар, 1914 г.

Окончив Cours Desir, она изучала математику в Католическом институте и языки и литературу в Институте Сент-Мари, а позже поступила в прославленную Сорбонну, где занималась философией. В то время она, по воспоминаниям, вела жизнь, диаметрально противоположную той, которую ей навязывали родители: ночи напролет она пропадала в барах, общалась с отбросами общества и искренне была убеждена, что таким образом познает настоящую жизнь. Она считалась хорошенькой, вызывающе-элегантно одевалась и при этом слыла одной из самых блестящих студенток университета. Она демонстрировала столь выдающийся ум, что знакомства с нею добивались первые интеллектуалы Сорбонны, и трудилась так упорно, что один из них – Рене Майо (в ее воспоминаниях названный Анд ре Эрбо), будущий известный философ и генеральный директор ЮНЕСКО, прозвал ее Кастор, то есть Бобр: из-за созвучия ее фамилии с английским наименованием бобра – beaver, в 1929 году Майо привел Симону на студенческую вечеринку, где познакомил со своим другом Жан-Полем Сартром.

Сартр, обладатель удивительно некрасивой внешности и еще более удивительного ума, моментально поразил Симону и интеллектом, и своей непохожестью на всех, кого она видела вокруг: он принципиально отвергал любые правила и ограничения – о чем мечтала и на что так до конца и не решилась Симона. Когда они познакомились, оказалось, что две разделенные половинки нашли друг друга. Позже выяснилось, что Сартру она понравилась сразу же, однако он долго не решался к ней подойти, вместо себя посылая к ней приятелей. Уже после нескольких встреч в компании Сартр обнаружил, что Симона – женщина его мечты: «Она была красива, даже когда надевала свою уродливую шляпку. В ней удивляло сочетание мужского интеллекта и женской чувствительности», – писал он. А она, в свою очередь, вспоминала: «Сартр в точности соответствовал грезам моих пятнадцати лет: это был мой двойник, в котором я находила все свои вкусы и пристрастия».

Симона де Бовуар с сестрой и матерью

Уже скоро они были неразлучны и пообещали друг другу провести рядом всю оставшуюся жизнь. Впрочем, и Симона, и Сартр вовсе не имели в виду брак: он казался им буржуазным пережитком, связывающим свободных людей. Верности они тоже друг от друга не требовали – их должны были соединять лишь честность, интеллектуальное братство и родство душ. Они договорились не заводить детей, которые ограничивали бы их свободу и мешали интеллектуальным занятиям, не вести общего дома и быть друг для друга первыми критиками и соратниками. Их отношения были странной смесью телесного притяжения, духовной близости и интеллектуального соперничества. В 1929 году на agregation Симона – самая молодая за всю историю участница испытаний и всего десятая женщина, кто смог их выдержать, – оказалась второй, в то время как Сартр показал первый результат. Комиссия, которая долго не могла решить, кого же ставить на первое место, отметила, что Сартр, без сомнения, обладает выдающимися интеллектуальными способностями, зато Симона – бесспорным даром философа. Едва получившего диплом Сартра призвали на срочную военную службу, но из-за плохого здоровья и слабого зрения он полтора года служил на метеорологической станции. Симона продолжала обучение, посещая лекции в Ecole Normale Superieure. Они переписывались ежедневно – как и все последующие годы, стоило им разъехаться. Сартр вернулся в 1931 году. Он хотел получить место где-нибудь в Японии, которой давно интересовался, однако в марте его назначили на должность преподавателя философии в лицее Гавра. Сартр был разочарован: он всегда ненавидел провинцию и считал тамошнюю жизнь полной скуки, буржуазной тоски и интеллектуальной деградации. Однако в Гавре он внезапно стал пользоваться огромным успехом, особенно среди студенток: новый профессор хоть и был весьма некрасив, зато прекрасно рассказывал, увлекая слушателей полетом своей мысли и безграничной широтой эрудиции и, что скрывать, проявлял явный интерес к молодым красавицам. Симона была спокойна. Хотя она, судя по воспоминаниям, была по-настоящему влюблена в Сартра (и сохранила это чувство на всю жизнь), она искренне считала супружескую верность (да и несупружескую тоже) смешным пережитком отброшенной ею буржуазной морали. Она точно знала, что лишь ее Сартр считает равной себе по духу, только ей доверяет редактуру своих бесспорно гениальных произведений. Она сама получила назначение в Марсель. Поначалу Симона не хотела уезжать так далеко и от Парижа, и от Сартра – он даже предложил ей заключить брак, чтобы на таком основании требовать назначения в один город, однако Симона решительно – и даже несколько испуганно – отказалась: официальное супружество внушало ей настоящий ужас. Лишь через год ей удалось перебраться поближе к Сартру, в лицей Руана, где Симона подружилась с преподавательницей того же лицея Колетт Одри и студентками Бьянкой Ламблен и Ольгой Козакевич. Довольно скоро она сообщила Сартру, что ее связывают с ними отношения гораздо большие, чем дружеские. Тот лишь попросил описать ему, что она чувствовала, когда целовала их, – то ли хотел сравнить ощущения, то ли собирал материал для очередной статьи… В октябре 1937 года Сартра перевели в лицей Пастор в городке Нёйи-сюр-Сен, фешенебельном предместье Парижа, а через два года назначение в Париж получила и Симона – она стала преподавателем Lycee Camille See. Она снова делила с Сартром всю радость творчества, труд жизни и свободу безо всяких обязательств. Ольгу Козакевич Симона привезла с собой, и очень скоро Ольга стала и любовницей Сартра: она, чуждая любым предрассудкам, спала то с каждым по очереди, то с ними обоими разом. «Она претендовала на то, чтобы вырваться из плена человеческого удела, которому и мы покорялись не без стыда», – писала о ней Симона. Говорят, Сартр увлекся не на шутку: он съездил с Ольгой – без Симоны – на летние каникулы, и даже будто бы предложил ей руку и сердце. Однако Ольга была верной ученицей Симоны и от брака отказалась. В конце концов Сартр переключился на ее сестру Ванду, а Ольга вышла замуж за ученика Сартра и бывшего любовника Симоны Жака-Лорана Боста. Чуть позже в компанию вошла еще одна участница – рыжеволосая еврейка Бьянка Бьененфелд. Этот многоугольник с запутанными связями, который участники нередко называли просто «семьей», просуществовал не одно десятилетие и распался лишь со смертью его участников. Сартр, влюбленный будто во всех женщин разом, находил в таких отношениях вдохновение, пищу для размышлений и новые силы. Много лет спустя Симона писала: «Сартр любил женское общество, он находил, что женщины не так смешны, как мужчины; он вовсе не собирался… навсегда отказаться от их чарующего многообразия. Если любовь между нами относилась к явлениям закономерным, то почему бы нам не иметь также и случайных связей?»…

Жан Поль Сартр и Симона де Бовуар у мемориала Бальзака

Хотя Симона и ратовала на словах за свободу отношений – во многом навязанную ей Сартром, – появление в их жизни Ольги, которая не только была допущена до постели, но и принимала активное участие в философских диспутах и даже в редактуре работ Сартра, сильно ранило ее. Она больше не чувствовала себя и Сартра «половинками целого» – теперь их было трое, и она никак не могла с этим примириться. Чтобы разобраться в себе, она начала писать: в своем первом романе «Приглашенная» Симона достаточно откровенно и нелицеприятно изложила историю о девушке, приглашенной в гости и разбившей брак интеллектуальной пары: в персонажах угадывались сестры Козакевич, Сартр и сама Симона, а заканчивался роман символичным совместным убийством супругами их общей любовницы.

Накануне войны Сартр старательно создавал вокруг себя постоянный праздник – непрестанные розыгрыши, пародии, дурачества и переодевания. «Мы жили тогда в праздности», – вспоминала Симона. По рассказам, Симона могла начать строить из себя капризную аристократку или американскую миллионершу, а Сартр иногда представлял, что в него вселился дух морского слона, после чего пытался гримасами и воплями изображать его страдания. Эти эскапады, по словам Бовуар, «защищали нас от духа серьезности, который мы отказывались признавать столь же решительно, как это делал Ницше, и по тем же причинам: вымысел помогал лишать мир давящей тяжести, перемещая его в область фантазии…» В 1938 году Сартр опубликовал свой самый знаменитый роман «Тошнота». Эту книгу – наполовину автобиографию, наполовину философский трактат – Сартр написал еще в Гавре, однако тогда ее не удалось опубликовать. Теперь же история экзистенциальных мучений историка Антуана Рокантена произвела эффект разорвавшейся бомбы. Она разошлась огромными тиражами, завоевала титул «книги года» и едва не получила Гонкуровскую премию. Следом за «Тошнотой» вышел сборник рассказов «Стена», философские труды «Воображение», «Воображаемое» и «Эскиз теории эмоций», окончательно закрепившие за Сартром громкую славу оригинального философа и смелого литератора.

Симона де Бовуар с Бьянкой Ламбпен

Когда началась Вторая мировая, Сартра снова призвали на военную службу – его отправили в департамент Вогезы, по-прежнему на метеорологическую станцию. Все заботы о «семье» легли на плечи Симоны, которая разрывалась между сестрами Козакевич, Сартром в Вогезах и Бостом в окопах. Оказавшись вдалеке от нее, Сартр будто заново переосмыслил ее место в его жизни. Он писал ей: «Любимая, десять лет знакомства с тобой были самыми счастливыми годами в моей жизни. Ты самая прекрасная, самая умная и самая страстная. Ты не только вся моя жизнь, ты моя гордость». Во время «странной войны» – периода, когда военные действия практически не велись, – у Сартра было много свободного времени, которое он проводил, маниакально исписывая тетрадь за тетрадью: уже скоро в этих тетрадях можно было обнаружить контуры его будущей философии – экзистенциализма, «философии существования». Заняться своей философской системой ему настоятельно советовала Симона – а он уже давно привык следовать ее советам. В мае 1940 года французская линия обороны была прорвана; всего через полтора месяца Франция капитулировала. В конце июня Сартр попал в плен; сначала он содержался в Нанси, а затем его – вместе с двадцатью пятью тысячами заключенных – переправили в лагерь военнопленных в немецком Трире, откуда он вышел в марте 1941 года. Уже в апреле он вернулся в Париж и тут же основал движение «Социализм и свобода», куда, кроме Сартра, входили Симона де Бовуар, друг Сартра философ Морис Мерло-Понти, сестры Козакевич, Бост и еще несколько преподавателей и студентов Ecole Normale и университета Сорбонны – через несколько месяцев группа насчитывала около пятидесяти человек. Группа намеревалась по мере сил бороться с вишистами, коллаборационистами и нацистами: члены «Социализма и свободы» регулярно встречались в кафе или на квартирах, обсуждали планы обустройства послевоенной Франции и даже составили под руководством Сартра проект будущей конституции, экземпляр которой отправили генералу де Голлю в Англию. Они печатали и распространяли листовки с антифашистскими воззваниями, причем особой удалью было вручить листовку немецкому солдату – предварительно убедившись, что тот не понимает по-французски. Многие участники Сопротивления считают группу Сартра наивной и «любительской», говоря, что они лишь разглагольствовали тогда, когда другие подвергали свою жизнь опасности – с этим мнением были согласны даже некоторые члены самой группы. Однако Сартр, который никогда не был склонен к насилию даже ради спасения собственной жизни, искренне считал, что он делал все, что мог. И его мнение, как всегда, полностью разделяла Симона. К концу 1941 года группа – после ареста двух членов – прекратила свое существование: как раз в то время, когда во Франции начало действовать организованное движение Сопротивления.

В то же время у Симоны начались неприятности в лицее: мать одной из ее студенток обвинила ее в аморальном поведении – будто бы Симона совращала несовершеннолетних девочек: обвинение чудовищное даже по сегодняшним меркам, а в то время это было просто немыслимо. И хотя все преподаватели и студенты лицея дружно бросились на защиту Симоны, она все же была вынуждена в 1943 году оставить преподавание. Симона устроилась на радио, где вела программы по истории музыки, и наконец решилась опубликовать свой роман «Приглашенная»: этот роман, рассказывавший о самоопределении, о сложных поисках любви и свободы в столь запутанных условиях, как «брак на троих», очень личный и в то же время глубоко философский, не получил того внимания, которого заслуживал. Ведь в то же время увидел свет самый главный труд Сартра «Бытие и ничто», где он изложил основы своего учения – экзистенциализма. «Под экзистенциализмом мы понимаем такое учение, которое делает возможной человеческую жизнь, и которое, кроме того, утверждает, что всякая истина и всякое действие предполагают некоторую среду и человеческую субъективность», – писал Сартр, единственная реальность бытия – человек, который сам и должен наполнить свой мир содержанием. В этом человеке нет ничего заранее заданного, заложенного, поскольку, как считал Сартр, «существование предшествует сущности».

Жан Поль Сартр и Симона де Бовуар

Сущность человека складывается из его поступков, она – результат его выбора, точнее, нескольких выборов за всю жизнь. «Для экзистенциалиста человек потому не поддается определению, что первоначально ничего собой не представляет. Человеком он становится лишь впоследствии, причем таким человеком, каким он сделает себя сам», – писал Сартр. Люди отвечают за свои действия и поступки только перед самими собой, ибо каждое действие обладает определенной ценностью – вне зависимости от того, отдают себе в этом люди отчет или нет. Побудителями же поступков Сартр считал волю и стремление к свободе, и эти побудители сильнее общественных законов и «всевозможных предрассудков», труд Сартра стал настоящей библией для французских интеллектуалов, а сам он превратился в духовного лидера страны. Экзистенциализм, философия действия, в сознании целого поколения связанный с движением Сопротивления, придававший огромное значение свободе во всех ее проявлениях, вселял надежду на то, что это поколение сможет построить на обломках войны новый мир, лишенный прежних недостатков и достойный их ожиданий. Следом за Сартром выпустила свой труд и Симона: в философском эссе под названием «Пирр и Синеас» она рассуждала об экзистенциалистской этике – во многом точнее, собраннее и гораздо более понятно, чем это сделал Сартр. Хотя многие критики находили, что у Симоны гораздо больше литературного таланта, а ее философская система отличается большей продуманностью и стройностью, она всегда отрицала свое значение как философа, нарочито подчеркивая роль Сартра: по ее словам, настоящим мыслителем, генератором идей был именно он. Себя же Симона считала лишь писательницей, способной передать людям в доступной форме его идеи. Хотя экзистенциализм в ее понимании и отличался от сартровского, она не хотела ни вносить раскол в ряды их последователей, ни обижать самого Сартра: в конце концов, она его любила, а любовь для нее оправдывала многое. С самого начала она выбрала для себя роль его последовательницы и не собиралась отказываться от нее даже ради себя. Вместе с крупнейшими интеллектуалами того времени – Борисом Вианом, Раймоном Ароном, Морисом Мерло-Понти и другими – Симона и Сартр в 1945 году основали литературный, философский и политический журнал Les Temps modernes (то есть «Новые времена» – название позаимствовали у фильма Чарли Чаплина). В том же году Сартр отправился в США читать лекции – а Симону он, в нарушение всех их договоренностей, с собой не взял. В Нью-Йорке он немедленно завел роман с бывшей актрисой Долорес Ванетти и был настолько очарован ею, что два года не возвращался в Париж, где его ждала верная Симона. Наконец в 1947 году она – по приглашению нескольких университетов – тоже приехала в Америку, однако вместо того, чтобы вернуть Сартра, сама влюбилась: ее избранником стал журналист и писатель Нельсон Олгрен, на год младше ее.

Симона де Бовуар в «Cafe de Flore», 1944 г.

По воспоминаниям, именно с ним Симона впервые по-настоящему узнала радости плотской любви – к сожалению, сам Сартр был в этом вопросе не на высоте: по признанию Бьянки Бьененфелд, Сартр «приносит мало наслаждения в занятиях любовью. Он не хочет ваше тело – он хочет лишь завоевывать женщин». Нельсон немедленно предложил ей руку и сердце, однако Симона снова отказала: она была по-настоящему влюблена в Нельсона, но не захотела оставить Сартра, которому чувствовала себя обязанной – этого Нельсон так и не смог ни понять, ни простить. Ее отношения с Нельсоном, которого Симона называла «любимым мужем», длились почти 15 лет – их плодом были более трех сотен писем, опубликованных после ее смерти. Удивительно, но в них Симона, которая всегда старалась предстать независимой и свободной от всех обязательств, называет себя «послушной восточной супругой». «Я буду умницей, вымою посуду, подмету пол, куплю яйца и печенья, я не дотронусь до твоих волос, щек, плечей, если ты мне не позволишь», – писала она. Она искренне любила Олгрена и всю жизнь носила подаренное им простенькое обручальное кольцо, но так никогда не поселилась с ним под одной крышей. Некоторые считают, что ее брака с Нельсоном не допустил сам Сартр, который испугался, что ставший достоянием гласности распад «великого союза двух философов» может сильно повредить как ему лично, так и экзистенциализму в целом. «Люди ждали, что я буду верной Сартру, – писала Симона. – Поэтому я делала вид, что так оно и есть». Она уже поняла, в какую ловушку загнала себя, согласившись когда-то на «взаимосвободную любовь», но уже ничего не могла сделать: свои убеждения она готова была отстаивать до конца, а ее любовь к Сартру была главным из них.

Вернувшись в Париж, Симона с головой ушла в работу над своей главной книгой. Двухтомник под названием «Второй пол» вышел в 1949 году и произвел эффект разорвавшейся бомбы: в своем труде Бовуар весьма подробно исследовала историю эксплуатации одним полом – мужским – другого пола, то есть женщин, и призывала женщин сбросить наконец ярмо векового рабства. Книга открывалась высказыванием философа Серена Кьеркегора: «Родиться женщиной – какое несчастье! Но в семьдесят раз большее несчастье, когда женщина этого не осознает».

За этот труд Симона де Бовуар была объявлена родоначальницей феминизма и предана анафеме практически всеми мужчинами мира: даже Альбер Камю, бывший ее близким другом, утверждал, что де Бовуар превратила французского мужчину в объект презрения и насмешек. Рассуждения Симоны о праве женщин на аборты, о лесбийском сексе и праве женщины на интеллектуальную жизнь вызвали бурю споров. Сартр гордился тем, что именно он подсказал Бовуар идею этой книги, и всячески поддерживал подругу, демонстрируя их свободный союз как первое доказательство правоты Симоны и установления новых отношений между мужчиной и женщиной. С 1952 года роман Симоны и Нельсона почти сошел на нет – американского писателя она сменила на молодого – ему было всего 27 лет – журналиста журнала Temps modernes Клода Ланцмана, обаятельного, талантливого и циничного. Симона писала: «Его близость освободила меня от бремени моего возраста. Благодаря ему я вновь обрела способность радоваться, удивляться, пугаться, смеяться, воспринимать окружающий мир». Клод же дал ей смелость и силы написать новый роман «Мандарины», в основу которого легла ее переписка с Нельсоном. Олгрен был взбешен – он не собирался выставлять свою личную жизнь напоказ всему миру: «Черт бы ее побрал, – говорил он в интервью. – Любовные письма – это слишком личное. Я не раз бывал в публичных домах, но даже там женщины держат двери закрытыми». Симона оправдывалась, объясняя ему в очередном письме: «Роман не отражает историю наших отношений. Я пыталась извлечь из них квинтэссенцию, описав любовь женщины, похожей на меня, и мужчины, похожего на тебя». Однако их отношения на этом прекратились.

Нельсон Олгрен

За роман Симона получила Гонкуровскую премию, которая когда-то обошла Сартра, а на гонорар купила себе квартиру неподалеку от кладбища Монпарнас. Туда она – впервые в жизни – пригласила жить мужчину: Ланцман, к немалому неудовольствию Сартра, прожил вместе с Симоной почти семь лет. Для Сартра в это время главной любовницей стала политика – его небывалая политическая активность вошла в легенды. Его называли самым политически активным философом и самым философствующим политическим деятелем. Однако политика скорее была призвана создать шум вокруг его литературных произведений, самые знаменитые из которых – пьесы «Грязные руки» и «Дьявол и Господь Бог», цикл «Дороги свободы», а также первый том «Критики диалектического разума». Симона де Бовуар вспоминала, что Сартр так напряженно работал над «Критикой», что был вынужден постоянно прибегать к искусственным стимуляторам – не только кофе, виски и табаку, но и наркотикам. По его словам, с транквилизаторами он «соображал в три раза быстрее, чем без них», однако таблетки сильно подорвали его и без того слабое здоровье. Второй том «Критики» так и не был дописан; неоконченным остался и цикл «Дороги свободы».

Клод Ланцман, Жан Поль Сартр, Симона де Бовуар

Но даже поглощенный политикой, Сартр оставался верен себе. Когда ему было уже за пятьдесят, он влюбился в семнадцатилетнюю студентку, еврейку из Алжира Арлетт эль-Каим. Однажды она позвонила ему, чтобы обсудить некоторые аспекты труда Сартра «Бытие и ничто». Он пригласил ее в гости, и с тех пор она стала появляться в его доме все чаще и чаще, и в конце концов поселилась там на правах любовницы Сартра. Симона была в ярости: Арлетт не просто спала с Сартром – она не пускала его к Симоне, равно как и Симону к нему, присвоив себе право не только на его время, н и на его труды. Теперь она, а не Симона, стала редактировать статьи Сартра, помогать ему с перепиской и подбирать книги в библиотеке. Когда Арлетт хотели депортировать, он даже решил на ней жениться, однако в конце концов передумал и вместо этого в 1965 году удочерил ее.

Это стало ударом для Симоны: когда-то они договаривались делить мир только друг с другом, не заводить детей и быть вместе, а теперь Сартр завел себе дочь, которая не просто отняла у Симоны его самого, но и в будущем унаследует его деньги, идеи и права на его произведения. Этого Бовуар не смогла простить. В ответ она удочерила свою ученицу (а как некоторые полагают, и любовницу) Сильвию Ле Бон, на имя которой и составила завещание. Но хотя эта ссора почти развела их в Париже, перед лицом всего мира они по-прежнему были вместе. Сартр и Симона постоянно путешествовали: они объездили полмира, от Канады до Китая, от Туниса до Норвегии, встречаясь с самыми разнообразными людьми – от Фиделя Кастро и алжирских крестьян до Мао Цзедуна и советских школьников. Симона продолжала писать: в конце 50-х годов она начала писать автобиографию (в итоге составившую четыре тома), а в 1964 опубликовала роман «Очень легкая смерть», написанный на основе дневников, которые Симона вела у постели умирающей матери. Хотя критика в основном упирала на то, как неэтично и бессердечно было отвлекаться от страдающей ради книги, сам Сартр назвал это произведение лучшей книгой Симоны. С конца шестидесятых де Бовуар посвятила себя борьбе за права женщин: она требовала для них свобод, казалось бы, очевидных, но по-прежнему недоступных: распоряжаться своим телом, своей душой, своим имуществом. В 1971 году Францию буквально взорвал опубликованный в еженедельнике Le Nouvel Observateur так называемый «Манифест 343», в котором 343 известные женщины признавались, что сделали аборт, – в те времена это считалось во Франции уголовно наказуемым деянием. Текст манифеста был написан Симоной де Бовуар, ее подпись стояла среди прочих. И хотя многие до сих пор считают, что половина подписавшихся никогда не делали абортов, в том числе и Симона, эта петиция все же сделала свое дело: через три года аборты во Франции были разрешены.

Однако любовь снова призвала ее на службу: с начала семидесятых годов здоровье Сартра резко ухудшилось. Он почти ослеп из-за развившейся глаукомы, из-за многолетних злоупотреблений алкоголем и наркотиками у него были проблемы с сердцем и дыханием. Симона, забросив все дела, почти неотлучно находилась рядом с ним, ухаживая и помогая ему в работе. Сартр больше не мог писать, однако продолжал давать многочисленные интервью и диктовать своему секретарю Бернару-Анри Леви. В последние годы он пересмотрел многие из своих прежних убеждений – даже, к ярости Симоны, отказался от атеизма. Он ставил под сомнение даже экзистенциализм – его собственное детище. В день его семидесятилетия у него спросили, как он относится к тому, что его называют экзистенциалистом, и Сартр ответил: «Слово это идиотское. Как вы знаете, я его не выбирал: его на меня наклеили, и я его принял. Теперь я его больше не принимаю». Симона была в ужасе: человек, которому она посвятила всю себя, отказывался от своих мыслей, от всей своей прошлой жизни, важной частью которой она заслуженно считала себя. Она даже пыталась объявить его сумасшедшим, который не знает, что говорит, но не успела. Сартр скончался 15 апреля 1980 года. Симона была с ним до последнего и даже потом: она несколько часов лежала рядом с мертвым телом, прощая и прощаясь. Как она говорила, последние слова Сартра были обращены к ней: «Симона, любовь моя, я так люблю тебя, мой Бобр…» Свой последний приют Сартр нашел на кладбище Монпарнас – по иронии судьбы, именно туда смотрели окна квартиры Симоны…

После смерти Сартра она чувствовала себя опустошенной. Придя с похорон, напилась так, что заснула на полу и жестоко простудилась. В память о Жан-Поле Сартре она написала одну из сильнейший своих книг – «Прощай» – точный и беспощадный отчет о последних годах жизни Сартра и ее любви. По ее собственным словам, единственную Кингу, которую Сартр не прочел до публикации. «Его смерть разлучает нас, – писала она. – Моя не соединит нас снова. Просто великолепно, что нам было дано столько прожить в полном согласии». Она пережила его ровно на шесть лет, проведя эти годы в одиночестве, почти не выходя из дома. Симона де Бовуар скончалась 14 апреля 1986 года в парижской больнице, где лежала совсем одна: никто ее не навещал, никто о ней не спрашивал. Ей это было и не нужно – единственный человек, чье мнение ей было интересно, ждал ее на кладбище Монпарнас…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.