«СЕКТА СЕН-СИМОНА»
«СЕКТА СЕН-СИМОНА»
С критикой сенсимонизма Фурье и его ученики выступали не впервые.
19 мая 1825 года, в возрасте 65 лет, в крайней нищете умер Анри-Клод Сен-Симон, основатель школы сенсимонистов, проживший жизнь удивительных метаморфоз, Выходец из аристократического французского дома, потомок знаменитого герцога де Сен-Симона, историка времен Людовика XIV, волонтер в американской войне, во время революции санкюлот и разночинец, а затем и разорившийся финансовый делец, последние годы своей жизни этот человек посвятил философии, создав новое социальное учение — сенсимонизм и целую школу последователей.
Истинными продолжателями и пропагандистами его дела стали Бартелеми-Проспер Анфантен, Сент-Аман Базар и Оленд Родриг. Фурье получил уже несколько писем от своих соратников об идейных столкновениях с сенсимонистами. Наконец на страницах «Меркурия» Виктор Консидеран выступил с критикой этого учения, резко противопоставив его «открытию» Фурье.
Анри-Клод Сен-Симон в своей социальной философии особое место уделял развенчанию капиталистического строя, предрекая ему неминуемую гибель, одновременно с этим он предлагал программу создания нового, более справедливого общественного строя, основанного, как и Гармония Фурье, на началах ассоциации. Строя свой план перехода к «золотому веку», Сен-Симон возлагает надежды в первую очередь на человеческий разум.
Начать, по его мнению, нужно с частичных реформ: отменить право наследования, выкупить землю у тех, кто ее не обрабатывает, устранить от власти тех, кто не занят производительным трудом. Но, не понимая сущности классовой борьбы и ее роли в развитии общества, он мечтает «объединить буржуазию и рабочих в единую группу промышленников».
Сен-Симон предлагает создать новую религию, надеясь, что она будет способна преобразовать человечество. В целом его планы построения общества будущего слишком расплывчаты, в учении Сен-Симона, как писал Энгельс, «рядом с пролетарским направлением сохраняло еще известное значение направление буржуазное»[25]…
Фурье, по всей видимости, узнал о Сен-Симоне задолго до смерти последнего. Предполагается, что изданные анонимно «Письма женевского обывателя» (только в 1826 году стало известно, что их автор — Сен-Симон) могли быть известны Фурье еще в начале века, так как были присланы в свое время Сен-Симоном в одну из лионских газет, в которых в те годы активно сотрудничал Фурье. Знакомство последнего с творчеством Сен-Симона началось, возможно, еще в 1802–1803 годах. В конце 1819 года вышла знаменитая брошюра Сен-Симона «Парабола». Дневниковые записки Фурье тех лет также указывают косвенно на общность некоторых идей двух утопистов.
О судебном процессе, возбужденном против Сен-Симона в январе 1820 года, знала вся политическая Франция, хотя «оскорбителю династии Бурбонов» присяжные и вынесли оправдательный приговор.
Сохранилась интересная дневниковая запись Фурье, датированная 19 сентября 1820 года. Это своего рода его полемика с автором рецензии на брошюру Сен-Симона «О мерах, необходимых для завершения революции», опубликованную в коммерческой газете «Конституционалист». Фурье в недоумении: как может автор рецензии считать, что в брошюре Сен-Симона «много правильных и ошибочных суждений, немало оригинальных мыслей, которые не лишены глубины и справедливости, хотя и не могут быть применены на практике»? Можно ли навивать мысли и суждения справедливыми, если они неприемлемы в жизни? Фурье в этой записи называет господина Сен-Симона благородным мечтателем.
Однако здесь же он отмечает: «Но если наши государственные деятели придут — к такому мнению, если они серьезно поразмыслят над упомянутой брошюрой, то первый вывод, который они сделают, будет состоять в том, что необходимо покинуть министерства и Государственный совет, ибо они не торговцы, что сам господин Сен-Симон не годится ни для какой должности, ибо он не принадлежит ни к торговцам, ни к мануфактуристам, ни к трудящимся…»
Из этой записки видно, что Фурье уже составил для себя четкое мнение о философии Сен-Симона и рецензия в «Конституционалисте» для него лишь возможность сформулировать это мнение на бумаге.
Сенсимонизм не выходит из поля зрения Фурье и в годы работы над «Новым миром». Так, индустриализм он называет «новейшей химерой среди наших научных иллюзий, к тому же наиболее распространенной». Правда, критикуя Роберта Оуэна, он не поминает имени другого «красноречивого софиста». Но здесь понятно, о ком идет речь.
20 мая 1829 года Фурье посетил одно из публичных заведений сенсимонистского общества. Среди присутствующих было много молодежи, а те, что постарше, держались с достоинством вождей. Несмотря на то, что об этой школе гость был уже хорошо наслышан, многое удивило. Например, то, что собравшиеся обсуждали пользу… исповеди.
Фурье в недоумении: почему вдруг спор об исповеди? Ведь и эти молодые люди, и, конечно, их «шефы» не исповедуются. А что дают им споры о том, каким должно быть образование? Все это праздные разговоры. Можно ли спорить о специальном или неспециальном обучении, когда не избран еще основной путь развития общества будущего?
Было очевидно, что сенсимонисты отошли от учения своего учителя и что они верят в Сен-Симона не больше, чем в коран и вкладывают в уста своего учителя все, что им заблагорассудится.
Неужели Сен-Симон не предвидел, что его «новое христианство» приведет к гибели школы? Объявляя еретиками папу, католиков и протестантов, став на путь гражданской и религиозной войны, сенсимонисты все очевиднее скатываются в область мистики. Эти «братья и сестры во Сен-Симоне» узаконили поклонение «дочерей» и «сыновей» «отцам», публичные исповеди в своих «грехах»… Все это так далеко от того, что нужно бедствующим народным массам.
Сохранилось письмо Мюпрону, которое Фурье написал два дня спустя после посещения собрания на улице Таранн, в доме 12.
«Париж, 22 мая 1829 года.
Я замедлил с ответом Вам по двум причинам… Я хотел посоветоваться с несколькими членами общества, куда месье Корсель-сын свел меня в среду вечером, в день их двухнедельного сеанса. Это ученики покойного Сен-Симона… Я хотел посмотреть, что представляет их доктрина и можно ли их заинтересовать моей теорией…
Их догма нечто жалкое, срубленное с топора, но у них есть своя аудитория подписчиков… Чтобы дать Вам представление об их уязвимых местах, достаточно сказать, что утверждают, будто покойный экономист Сен-Симон был вдохновлен Богом и будто, было три откровения: Моисея, Иисуса Христа и Сен-Симона».
Но все-таки многое у сенсимонистов было ему симпатично, и тогда же, на вечере, Фурье высказал предложение об объединении двух школ. На следующий день под впечатлением недавних разговоров и в полной уверенности, что такое объединение состоится, он написал Анфантену:
«Ваши коллеги мне сказали, что именно Вам можно послать трактат о социетарной индустрии… Я хочу, чтобы Ваше общество с помощью некоторых своих членов смогло понять, что обретет славу, присоединившись к моему открытию. К сожалению, научное самолюбие мешает Вашему обществу сменить знамя и понять, что на индустрию рассчитывать не приходится. Необходимо обсудить, на какие именно плоды оно может уповать под высоким покровительством Сен-Симона. В этой доктрине нет новых идей, в ее основе старые заблуждения: раздробление сельскохозяйственного и домашнего производства, пресловутая конкуренция или состязание обманщиков… как и все системы, доктрина грезит о добре, не ведая пути к нему. Она настолько противоречива, что малейшее возражение повергает общество в нескончаемые распри».
Мюирону 5 июня 1829 года наивный мечтатель сообщал как о деле почти уже решенном: «…сенсимонистов можно легко привлечь на свою сторону…»
Анфантену в следующем письме (он назвал его «Запиской для сенсимонистского общества об открытии серии страстей») Фурье стремится доказать необходимость отбросить «абсурдную часть воззрений проповедника Сен-Симона, воспользоваться теми или иными деталями и принципами, привить их на древо истинной теории». К «Записке» приложил один экземпляр «Нового мира».
Ответ принесли назавтра. Сдержанный тон письма, казалось, подчеркивал, что Анфантен снизошел до ответа.
«Благодарю Вас за сообщение, — писал глава сенсимонистов, — которое Вы сделали. Я прочитаю присланные Вами труды со всем вниманием, которое уже было уделено Вашей предыдущей работе. Я полагаю, месье, что, прежде чем начинать дискуссию или просто разговор, необходимо просить Вас сделать некоторые пояснения к записке, которую Вы мне прислали. Они тем более необходимы, что я читал «Новый промышленный мир», а Вы, как мне кажется, если судить по Вашему же письму и записке, знаете о доктрине Сен-Симона лишь на основании одного или двух заседаний на улице Таранн. Я также мог заметить, просматривая, правда, очень бегло, Вашу книгу, что Вы не упоминаете в ней ни Сен-Симона, ни трудов его школы. В этих условиях личная встреча не привела бы, или почти не привела бы к благоприятным результатам, если бы она и не вынуждала нас поспешно выносить определенные мнения: Вас, месье — о развитых идеях Сен-Симона, а пас — о Ваших. Я взял на себя смелость послать Вам некоторые труды Сен-Симона и его школы, те из них, которые у меня были под рукой. Прошу Вас познакомиться с ними, а также принять уверения в моем совершенном почтении».
Фурье был удивлен и озадачен этой сдержанностью. Через несколько дней он отправил Анфантену длинную записку, в которой более пространно развивал свои критические замечания относительно сенсимонистской доктрины.
Ответ был обстоятелен и суров. Анфантен называет предложение Фурье о том, что одна ячейка социетарного общества может послужить примером для всей «варварской цивилизации», утопией, несбыточной мечтой. Нужно вначале разработать общую теорию, а потом уже оттачивать ее в деталях. И самое основное, пишет с уверенностью Анфантен, заключается в том, что «чтение Ваших трудов не приведет к изменению наших позиций».
Итак, сенсимонисты отвергают его учение. Попытка объединить две школы рушится. Получить такой ответ досадно — ведь от души хотел предостеречь от ошибок. И тогда раздражение от неудачи излил на своих учеников; именно они настаивали на сближении с сенсимонистами, которые якобы «вступили на путь истины». Именно они проводили аналогии между его «открытием» и учением этого экономиста Бичуя себя за попытку компромисса, Фурье вступает на путь борьбы с сенсимонизмом. Подстегивает его и то, что сенсимонизм уже широко известен, а его собственное учение только-только начало распространяться.
Нужно написать целую книгу, посвященную этой секте. А пока он работает над статьей. Он рассчитывает, что это будет своеобразный тактический прием — во время развернувшейся дискуссии во что бы то ни стало привлечь внимание к его проектам…
Мюирону в эти дни сообщает: «Вы спрашивали, на какой эффект я рассчитываю от памфлета. Эта статья должна в подробностях буквально изложить обстоятельства осуществления опыта тем, у кого я должен искать поддержку (у короля и двух-трех министров)…»
1830 году «Меркурий» опубликовал заметку, в которой утверждалось, и как будто без всякой иронии: «Господин Шарль Фурье, осмелимся сказать это, самый выдающийся ученый нашего времени. Он не связан с академией, ибо его отвращение к интригам сравнимо лишь с его любовью к истинному знанию. Мы намерены доказать, что все разумное в сенсимонизме есть плагиат принадлежащего Шарлю Фурье открытия притяжения по страсти».
Фурье этого ни публично, ни в частных беседах не опровергал…
Более того, в последующих письмах друзьям он уже открыто обвиняет сенсимонистов (не Сен-Симона!) в плагиате.
Так, обсуждая с Мюироном планы будущей книги, пишет: «…я покажу в ироническом свете абсурдность их принципов… затем перейду к плагиату, но, прежде чем покончить с их теорией и тактикой, я кратко изложу… два научных принципа, которые сенсимонисты хотели у меня похитить… Ведь они предлагают многое из того, что прочитали в моих сочинениях, а как осуществить это — не знают».
В своей очередной статье Фурье называет сенсимонистов софистами, которые дурачат публику новыми философскими плутнями, жонглируя словечком «прогресс». Они проповедуют ассоциацию, но не знают, как взяться за дело. Он же предлагает преобразовать мир без религиозной войны.
Да и вообще, можно ли мириться с тем, что они превращают Сен-Симона в пророка, приписывая ему то, чего он не говорил?
Фурье сравнивает сенсимонистов с иезуитами, которые хотят подчинить себе правительства и захватить имущество частных лиц путем отмены права наследования. Да, они правы в том, что нужно развивать промышленность, науки и искусства. Но разве можно при этом забывать о человеке? А к чему, спрашивается, приведет их принцип распределения благ по способностям и труду?
Истинный прогресс, по мнению Фурье, состоит не в том, чтобы отнять все у богатых и отдать бедным, а в том, чтобы с помощью режима согласованной индустрии создать массу продуктов, достаточную для удовлетворения нужд как богатых, так и бедных. Исправить ошибки сенсимонистов может только его социетарная теория.
«Если бы порядок, рекомендуемый сенсимонистами, — доказывает Фурье в письме Мюирону, — в действительности осуществился, то нельзя быть уверенным, что результатом явится улучшение судеб рабочего класса. Единственно верным последствием было бы то, что в какое-нибудь полустолетие всякая собственность — земля, капиталы и фабрики — сосредоточилась бы в руках священников нового типа».
Распри с сенсимонистами слишком уж затягивались.
В письме, адресованном мадам Дюпони, Фурье жалуется по этому поводу: «В воскресенье потеряли много времени в напрасных спорах. Я хочу покончить с этими бесполезными дискуссиями, обратившись к сенсимонистам с суровой отповедью в связи с задержкой их обещаний. Если бы они захотели действовать, я бы их поддержал, что бы с ними ни случилось. Они были бы сегодня на вершине богатства и славы, царили бы не только в Тюильри, о котором грезили, а в дворцах всех монархий. Вместо такого блестящего взлета, осуществить который я предлагал Анфантену два года назад, сенсимонисты сумели воздвигнуть только Вавилонскую башню; они больше не понимают друг друга, говорят на разных языках, идут дорогой раскола и беспорядка».
В конце августа 1830 года в газете «Глобус» сенсимонисты поместили объявление, что их газета находится на грани разорения (она распространялась бесплатно). Фурье поспешил с ответом, и через три дня его письмо поступило в редакцию. «Господа, — писал он, — я прочел номер Вашей газеты от 31 августа. Вы шлете сигналы бедствия. Считаю своим долгом обрисовать Вам ситуацию, в которой Вы смогли бы находиться, если бы встали на путь истинный, избрав социетарную теорию, если бы основали ассоциацию, не ограничиваясь проповедями о ней, если бы действовали, а не раздавали одни посулы».
Газета, поместив это письмо, преследовала цель осмеять Фурье, но должного эффекта не получилось: полемика, разразившаяся в эти годы, уже вышла из-под контроля сенсимонистов. Это было время, когда среди них уже начинался раскол. Правда, внешне как будто наблюдался расцвет: в январе 1830 года Анфантена и Базара объявили «священными отцами» новой церкви, сочинения Сен-Симона были возведены его последователями в ранг священных книг новой религии. Однако многим становилось ясно, что споры сенсимонистов о сущности бога, о духовном и плотском начале в человеке, об общественном назначении женщины становятся своего рода самоцелью.
Многие неофиты сенсимонизма стали отходить от «новой церкви».
К середине 1831 года вышла в свет брошюра Фурье «Уловки и шарлатанство сект Сен-Симона и Оуэна». И потому, что памфлет получился резким и даже грубым, говорить о примирении, а тем более о слиянии двух школ было невозможно…
Снова ученики Фурье высказали ему свое недовольство: его площадная манера изложения мешает основному делу школы, отпугивает простых читателей, не говоря уж о «кандидатах».
И вот учитель пишет Мюирону (18 июля 1831 года) в защиту памфлета: «Вы говорите, что я вижу врагов во всех людях. Нет, но я не могу быть другим с теми, кто, не приняв моей теории, выдвигает свои предрассудки, а меня причисляет к разряду шарлатанов. Вы говорите, что их отталкивают мои раздирающие резкости. Но что есть раздирающего в том, чтобы услышать, что ошибаются они уже 3 тысячи лет, что вовсе не в реформах административных и священнических нужно искать путей к добру, а в промышленной реформе.
Вы говорите, что нужно иметь жалость к слепцам (эпиграф, заимствованный из Евангелия: «это слепцы, которые ведут слепцов»). Но когда они идут к пропасти, было бы жестокостью сказать им: «Вы на правильном пути». Притом я не выражаю гнева, я высмеиваю».
Фурье не останавливается на этом. Он решает использовать как трибуну для критики сенсимонизма страницы газеты «Глобус».
В конце июля в одной из статей («Гороскоп сенсимонистов. Ответ на их статью от 28 июля») Фурье заявил:
«360 раз в году ополчаясь в «Глобусе» против праздных, секта сенсимонистов сама себя разоблачает, так как виновна в наивреднейшей праздности. Она утверждает, что ей ведомо искусство создания ассоциаций трудящихся, но не показывает этого на практике. 10 лет назад Роберт Оуэн претендовал на это же самое. Оуэнисты прекратили свои аферы…»
В период наиболее острой борьбы Фурье с сенсимонизмом[26] его трения с учениками все увеличивались. Его возмущало не только стремление учеников примирить его с сенсимонистами, но и свести его «открытие» до «общепризнанных идей и представлений» этой школы. Сохранилось интересное в этом плане письмо В. Консидерана Клариссе Вигурэ: «Я хотел бы поговорить с Вами о газете «Организатор», 10 номеров которой я прочитал. Там должны были излагать учение Сен-Симона. Пока они ограничились критикой всего сущего и обоснованием необходимости нового социального порядка. Есть страницы, которые позволяют думать, что они написаны кем-то из наших».
А метра раздражала даже безобидная, казалось бы, строчка в письме Габе из Дижона о том, что доктрина Сен-Симона во многом приближается к его системе. Некоторые ученики дошли уже до того, что считают его «открытие» частью учения Сен-Симона! Нет, это неслыханно!..
Данный текст является ознакомительным фрагментом.