Труп, найденный в парижских кустах

Труп, найденный в парижских кустах

В ноябре 1980 года появилась в магазинах Франции моя первая книга, роман «Это я, Эдичка» под французским названием «Русский поэт предпочитает больших негров». Мной стали интересоваться журналисты. Механизм был простой: они получали мой телефон у пресс-атташе издательства, у девушки Коринн, и звонили мне. Тогда под предлогом, что они журналисты, ко мне проникли несколько отличных людей и потом надолго остались в моей жизни. Пришел ко мне Доминик Готье, тогда он представлял газету XIII аррондисманта, позднее образовал вместе с друзьями издательство Dilettante, в свое время они опубликовали несколько моих книжек, а сейчас они – раскрученное модное издательство. Появился тогда впервые в моей жизни Тьерри Мариньяк, явился вместе с неизменным его другом Пьером-Франсуа Моро. Пришли они с «радио-либр», то есть с негосударственного «свободного» радио. Радио тогда закрыли, страна жила ещё под Жискаром д’Эстеном, в газете «Фигаро» на последней странице время от времени печатались фотографии гильотинированных, так что какие там свободные радио. Позднее свободные радио расцвели уже при Миттеране. Тьерри был в рваной кожаной куртке, Пьер-Франсуа – в длинном плаще, ботинки их оставляли желать лучшего. Мы сдружились. Сдружились так крепко, что за Тьерри только что, всего лишь какие-нибудь две недели назад, закрылась дверь в квартиру, в которой я пишу в Москве эти строки.

Интервью со мной они всё же пристроили, но не на радио, а в журнал «Актюэль». Через некоторое время они пригласили меня «к себе». Пьер-Франсуа снимал квартиру на Пигалле, в знаменитом квартале проституток и секс-шоу. Так что, чтобы найти его, мне пришлось несколько раз спрашивать дорогу у раскрашенных трансвеститов и просто проституток, они там гуляли по всем переулкам. Вот не помню, был ли там Ален Браун, в тот вечер. Мы все сидели на полу, курили гашиш и пили виски и джин. Французское вино парижские юноши презирали. Вместе с нами присутствовало очаровательное создание – тонкие ножки в белых чулках, хрупкие плечи, гривка блондинистых волос, юное подкрашенное личико, её звали Николь. Порок в таком обличье, как у Николь, меня всегда безудержно привлекал, поэтому все внимание моё было направлено на эту парижскую девочку. Жила она где-то рядом, была соседкой Тьерри и, когда он выразил желание показать мне свою среду обитания, я пошёл. Там был арабский квартал, полчища детей, а его каморка, как полагается – голая, матрац на полу, книги в изголовье. Показывая мне своё жилище, как я понял, он как бы хотел обозначить, что они тоже живут, как я, что у них ничего нет. Братья по классу. А меня интересовала Николь.

Чётко помню нас на площади Республики в полупустом обувном магазине отца Алена. Среди коробок с обувью лежат связки брошюр – тираж первого номера журнала «Acte gratui», то есть милосердный удар, удар, которым приканчивают. Редакторами были, конечно, Тьерри и Пьер-Франсуа. Тираж оплатил отец Алена: мсье Браун. Как потом выяснилось, мсье Браун был готов оплатить любое дело, лишь бы Ален занимался делом. Носатый, тоненький, насмешливый, гладко зачёсанные назад чёрные волосы, всегда подчеркнуто элегантно одетый, Ален есть у меня в книге «Укрощение тигра в Париже», там он выведен под именем Фернана, а его подруга названа Адель. На самом деле его звали Ален Браун, а её Сесиль. Её до сих пор зовут Сесиль, а его звали Ален, ибо не так давно его нашли в кустах в Париже мёртвого. Он несколько дней уже лежал в парижских кустах дохлый, и даже стал, как рассказывают, вонять.

А в 1981 мы склонялись над «нашим журналом», радостные. Там был и мой материал, и затем я участвовал во всех номерах, кажется, их вышло семь. Там были фотографии Сержа Ван-Поока, и он находился вместе с нами тогда, разглядывая журнал, наш журнал. Судьба Сержа также трагична: он умер в 1984-м, в ванной, внезапно, от опухоли мозга, этот здоровый высокий парень с крепкими ногами, бывший всем остальным ребятам как папа. Сдох, словно муха! Умер, когда стал уже знаменитым фотографом – например, вышел огромным тиражом путеводитель по Парижу, на обложке его остался на память нам сам Серж и его подруга. На фоне Эйфелевой башни, в носках, с вытянутыми лицами… так он и ушёл в вечность. По какой причине его туда вызвали, оторвав от успешной жизни, от подруги и обожавших его двоих приёмных детей, конечно, узнать невозможно. Вечность – там ждут, впрочем, всех.

До того как умереть в ванной, Серж успел однажды спасти Алена. Случилось это вот как. Надо сказать, что их история – компании талантливых молодых, но гнилых парижских ребят – есть и история их поколения. Франция – старая страна с жёсткими на самом деле нормами жизни, там нет места для молодёжи. Её стараются спешно состарить, загнать в режим «работа – досуг – уикэнд». Ален хотел сплошного досуга, деньги были у родителей, ему было скучно. Все они родились ещё в старой вертикальной структуре старого Парижа. Это когда в одном здании внизу жила консьержка с детьми, этажи выше занимали буржуа, а на самом верху жили самые бедные, там и потолки были ниже, и в chambre-de-bonne, то есть комнатах для служанок на чердаке, жили служанки, часто с детьми, и студенты. И вся детвора играла в одном дворе, то есть дети буржуев с детьми консьержки и с детьми служанок и рабочих с верхних этажей. Там они все и познакомились. Тьерри, Пьер-Франсуа, сын добропорядочных евреев-обувщиков Ален Браун, Серж Ван-Поок, и сын армянских эмигрантов Габриэль, и сын консьержки Фернан. Настоящий Фернан (я уже сознался, что почему-то передал в «Укрощении тигра» это имя Алену) – настоящий Фернан был вором, сидел в тюрьме, торговал наркотой и умер от передозировки в 1990-м, будучи продавцом газеты «L’Idiot International», вот какие бывают повороты судьбы! Кстати сказать, феодал, директор газеты Жан-Эдерн хитро и коварно использовал его смерть от овердозы, выдав её за героическую смерть на боевом посту распространителя опасной, субверсивной для государства газеты «L’Idiot International». Он зашёл так далеко, что подкупил жену Фернана – несчастное создание, оставшееся в одиночестве доращивать ребенка, подозрительно любившего стрелять из пока игрушечных пистолетов. Более того, Vieux недоплатил жене Фернана, чем до сих пор возмущается Тьерри.

Вертикальная структура города – человечнее, слов нет. Вместе с детьми буржуа, я помню, мы ходили к жене Фернана в квартирку с ободранными до деревянных рёбер стенами. Сопливый ребенок, холод, ребята отнесли ей немного денег, Фернан сидел в тюрьме.

Последующие поколения жили уже по горизонтальной схеме: кварталы рабочих – за пределами Парижа; буржуа все в хороших кварталах. Так что следующему поколению воров Фернанов будут помогать только такие же Фернаны, поскольку маленькие буржуи вырастают уже по горизонтальной модели городского общества города Парижа и не знакомы с ворами.

Ален постоянно читал. У него была отличная эрудиция, чувство юмора, элегантность, он был добрый мальчик. Но делать ему на земле было абсолютно нечего. К тому же его первая любовь – некая Лулу – умерла в нежном возрасте от овердозы героина и сломала жизнь Алена, он остался вечным вдовцом. В те годы его сопровождала верная Сесиль, готовая с ним в огонь и в ад, но Сесиль была тоже носатенькая, небольшого роста, аккуратная девочка с ирокезом, выжженным спереди до желтизны подсолнуха. Какая была Лулу, я не знаю. Если такая или подобная юной бестии Николь (я постоянно встречал её тогда, но у неё был хмурый мужлан-парень, говорят, он даже бил её), то она стоила вечной тоски. Ален честно и настойчиво несколько раз пытался покончить с собой. В тот случай, когда его спас Серж, он обставил своё самоубийство исключительно по-эстетски, красиво, в лучших традициях французского дендизма и декадентства. Ведь он был очень культурный мальчик. Это он рекомендовал мне прочесть книгу фашиста Дрие Ла Рошеля «Безумный огонь», крайне эстетское, умное и немыслимое по-русски творение. Такой себе самоучитель для фашиствующих эстетов. Это была, оказывается, его любимая книга. Ален обставил своё самоубийство: он хорошо пообедал, снял номер в хорошем отеле, купил и расставил повсюду цветы. Слушая «Кози фан тутти» Моцарта, он впустил в кровеносную систему порцию героина. Послушал ещё и добавил героина. Затем он честно выпил содержимое целой банки таблеток и стал ждать встречи с Лулу. Что-то не сработало, или Лулу сказала ему, чтобы он жил, или наказала попрощаться с Сержем, но он позвонил Сержу сказать последнее «Прости!». Сказал.

– Где ты находишься, идиот? – заорал Серж.

– В отеле грёз и цветов, – отвечал Аден. – На седьмом небе.

И, продекламировав несколько строчек Бодлера, выронил трубку.

Видимо, интуитивно понимая своего друга и за пределами человеческих смыслов, Серж взял такси и объездил отели седьмого аррондисманта. В одном из них, в название которого, да, входило слово «цветы», он нашёл своего друга Алена Брауна. Доктора откачали юношу. Затем погиб Серж.

А потом появилась Сесиль. С какой-то фамилией вроде Айзеншпиц. Они сняли квартиру на рю Жозефа де Мэстра! На улице мистика и философа, где Ален уснул с пушкой гашиша в зубах и проснулся в эпицентре пожара. Проснувшись, он спокойно взял кота и вышел. Выгорела вся квартира, вся мебель, купленная молодоженам папой Брауном. Перед самой свадьбой весёлых молодых людей (они оба выкрасили себе свои светские ирокезы на головах в жёлтый цвет и ходили в ретро-пальто на три номера больше, чем следует) у Сесиль умер от овердозы брат. Безумный огонь? Навалом, один только огонь. Я тоже попал в это пламя, ненадолго, отделался сотрясением мозга. Впрочем, благодаря сотрясению, я месяц лицезрел апельсинового цвета волосатую гусеницу, ползущую на меня не спеша. История эта описана мною в «Укрощении тигра». Позволю себе привести кусок о гусенице. «Больной глядел на всегда ползущую и разжимающую тело гусеницу, и ему было хорошо. От гусеницы исходил вечный ровный покой. Её пушистая оранжевая шёрстка одним своим видом говорила больному, что всё хорошо, и всегда было хорошо, и будет хорошо. Что умереть так же хорошо, как и жить, и что умереть сегодня и сейчас так же хорошо, как умереть через тридцать лет».

А случилось вот что. Приглашённые художником Вильямом Бруем на выставку его работ в зале ресторана, находящегося на острове Сент-Луи, мы с Наташей Медведевой быстро там напились. К концу вечера в ресторан явились Ален и Сесиль. Ален, сидя за одним столом с нами, выпил, размешав его в воде, белый порошок. И предложил выпить другой пакетик порошка мне. Привычный к американским экспериментам, когда все предлагают всем таблетки, пилюли и прочую гадость, я выпил. И погрузился в бессознание. В результате чего меня с просто пьяной Наташей, скорее всего, задел автомобиль, когда мы переходили с острова, добираясь домой. В результате: жесточайшее сотрясение мозга, синяки и ссадины, месяц в постели, гусеница. Про порошок я забыл, вспомнил через полгода, найдя в кармане смокинга (я его надевал в ту ночь) второй пакетик с порошком. Знакомый доктор сказал мне, что это сильнодействующее шоковое антиалкогольное средство.

– Ваш друг или безумен, или мерзавец, – заявил доктор. – Вы могли умереть.

Я попытался позвонить Сесиль и Алену, чтобы… я даже не знал, что: выразить своё негодование? У них в квартире никто не отвечал, в конце концов от Тьерри я узнал, что отец решил удалить Алена из Парижа и купил блудному сыну бутик, магазинчик на Кот д’Азюр (на Лазурном берегу), где теперь Ален и Сесиль живут, дружно и весело продавая тишотки, рубашки с пальмами, яркие бикини, сандалии, солнечные очки и прочую курортную атрибутику. Потому мое негодование повисло в воздухе. Пораздумав, я решил, что Ален явно имеет отношение ко Злу и к носителю этого Зла, Дьяволу. Что Ален даже нежится в адском огне, и что он, конечно, чрезвычайно опасен и для себя, и для окружающих, и ещё более опасен, потому что обаятелен. «Мотылёк в горошек под горлом, кадык и горбатый нос образуют симпатичную пилу, гортанный голос вместе с улыбками и ухмылками составляет чарующую цветочную смесь…» – таким я его описал в ночь подсыпания порошка. И ещё: «Из-за головы Алена, показалось писателю, выглянула, подмигнув Лимонову, физиономия старого французского дьявола. Интеллигентного бисексуального брюнета с крашеными волосами. Дьявол очень походил на Бодлера, может быть, он старался походить на поэта, как современные юноши пытаются походить на Джеймса Дина, а девушки на Мэрилин Монро…

– У каждой нации своя национальная модель дьявола, – решил писатель. – Американский дьявол – скучный и толстолицый масс-мюрдерер, с непропорционально большим задом, затянутым в непристойные джинсы, щёки и кисти рук – веснушчатые. Узкоплеч и животаст. Французский собрат его старомодно приятен, развратен, как старый граф или Жан Кокто».

Так как я писал «Укрощение тигра» в 1985 году, то уже тогда понимал, что дружба Алена со Злом крайне опасна. На Кот д’Азюр у них образовались сложные отношения с мафией. Чего-то, кажется, Ален им недодал или вообще не захотел платить, но бутик ограбили два раза подряд. Пришлось покупать оружие, чтобы отбиваться. Ален купил целых три револьвера и пугал Сесиль, клацая у неё над ухом, зазывая играть в русскую рулетку. Револьверы их не защитили – бутик спалили. Сесиль умолила Алена продать револьверы. Два он продал, а третий, самого мелкого калибра, оставил. В городе Бордо, приморском, славящемся вином Бордо, они проживали в отеле. Сесиль уснула в тот вечер, а Ален в соседней комнате колол себе героин. По его позднейшему признанию, ему стало скучно, Сесиль спит, потому он взял револьвер. И выстрелил себе в голову два раза. Одна пуля не причинила особого ущерба, а вторая аккуратно вошла в один висок и вышла через другой. Ален остался жив, в здравом уме (насколько можно назвать его здравым), но ослеп. Ставший Алену другом Вилли Бруй сообщил мне тогда с восторгом, что Ален держится прекрасно и получает от своего слепого состояния большое удовольствие. Что теперь, когда он ослеп, у него появилось желание жить. Что он счастлив.

Я выразил недоверие по поводу счастливого состояния Алена, но не отказался пойти проверить. Напросился на обед, где должны были присутствовать Сесиль и Ален. Она привезла его на автомобиле. Сесиль была девушка верная, исполнительная, рабочая и деловая. Ален был одет в отличный чёрный, с вызывающей белой полосой костюм, красный платок соплёй стекал из визитного кармана, очки слепого ему шли. Персонаж Тарантино или Дэйвида Линча. Он улыбался, демонстрировал часы, говорящие время женским голосом по-английски. Пробовал разливать вино, но в конце концов, после пары удачных наполнений бокалов, слил часть бутылки на платье Сесиль. Ещё он затушил окурок о руку соседки, и в конце концов заблудился, идя обратно из туалета. Держался он, как реинкарнированный вампир, но потом устал и просто уснул в кресле.

В 1996 году я съездил по делам в Париж на шесть дней. Как-то ночью я шёл по площади Бастилии и увидел, как блистательный, в белом фуляре, с полуобнажёнными двумя красотками по бокам, шествует светский молодой человек в тёмных очках. Он что-то кричал своим спутницам, весёлое, а они хохотали.

Парижская ночная публика, которую трудно чем-либо удивить, поворачивала лица, группа была экстравагантная. Когда они поравнялись со мной, я узнал Алена. Сзади шёл наш общий знакомый, такой себе скиняра из той же компании Тьерри, кажется, его звали Жан-Поль. Жан-Поль меня, конечно, не узнал. А слепой не мог узнать, поэтому в духах и в алкогольном облаке они прошли мимо.

Когда именно настал конец, когда именно закончилась жизнь Алена Брауна, я не знаю. Нужно будет спросить у Тьерри. Последние годы жизни Алена были быстрыми и ещё более безумными. Отец, жалея слепого ещё более, чем любил зрячего сына, в деньгах его не ограничивал. Вначале Сесиль, а потом Жан-Поль покупали ему героин. Сесиль несколько раз обнаруживала своего слепого в постели с приходящими проститутками, потому, в конце концов, верная Сесиль всё же сбежала. По другим сведениям – и я верю этим версиям больше – Ален выгнал её. «Раз уж я слепой, – наверное, подумал он, – зачем мне семейная благопристойная жизнь, когда я могу иметь столько грязных девок, сколько захочу!» После ухода Сесиль он заразился СПИДом. Окружающие его люди стали жить за его счет, воровали у него деньги и героин. И вот однажды слепой пропал, и его нашли через несколько дней в пыльных парижских кустах. Мёртвого. Он так хотел к своей Лулу. Надеюсь, он попал к ней.

«This is very good for you…» – слышу я его голос и вижу руки, высыпающие мне в воду чудовищный порошок. А из-за плеча его выглядывает французский элегантный Дьявол.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.