НЕПРЕДВИДЕННЫЙ САММИТ В ПОДМОСКОВНЫХ КУСТАХ

НЕПРЕДВИДЕННЫЙ САММИТ В ПОДМОСКОВНЫХ КУСТАХ

На следующий день после необычного представления в Большом театре президент Яхья Хан со своей делегацией вылетал обратно в Пакистан. В первые утренние часы он осматривал Кремль, Алмазный фонд, Оружейную палату и другие его достопримечательности. После завершения экскурсии к ожидавшему президента кортежу присоединились Подгорный и Косыгин, которые должны были сопровождать Яхья Хана на аэродром в старое Шереметьево. Они все трое разместились на заднем сиденье просторного лимузина Подгорного, а такая же машина Косыгина с одним его водителем непосредственно следовала за ними.

При обычном в таких случаях эскорте парадных мотоциклистов правительственный кортеж выехал из Кремля на улицу Горького (Тверскую), выйдя на прямую и свободную от движения трассу в направлении Шереметьева. В этот раз президент Пакистана ехал с советскими руководителями совсем один, без сопровождения его охранника или кого-либо из членов делегации. При сохранявшем молчание Подгорном Косыгин в свойственной ему деловой манере продолжал обсуждать с Яхья Ханом некоторые аспекты проблем индо-пакистанских отношений и ряд других интересовавших его вопросов.

Президент Пакистана в свою очередь спросил Косыгина о его оценке наших отношений с Китаем. В своём ответе наш премьер-министр, среди прочего, упомянул о том, что одним из первых предлогов, использованных Пекином для выражения своего недовольства Москвой, который спровоцировал начальное полуоткрытое ухудшение их отношений, стал вопрос новых географических карт Китая. Тоща СССР отказался согласиться на предложение китайского руководства переиздать наши карты территории Китая в соответствии с его новыми картами, на которых часть территории Индии на границе с Тибетом была представлена китайской. Интересно в этой связи отметить, что именно Яхья Хан был тем посредником, которого США и Китай в большой тайне использовали для подготовки и организации секретного визита Киссинджера в Пекин, который коренным образом изменил соотношение сил в мире в ущерб Советскому Союзу. Увлеченные беседой, мы довольно быстро оказались за чертой московских улиц.

Увидев загородный пейзаж, президент Пакистана немного привстал на своем сиденье, окинул взглядом окружавшую нас местность и попросил Косыгина остановить машину, сказав, что ему нужно коротко выйти на улицу по нужде, или, как он выразился правильно по-английски, по позыву природы. Чтобы выпустить сидевшего в центре Яхья Хана на обочину после остановки, Косыгин должен был сначала выйти из машины сам. Когда они оба оказались на улице, президент сообщил Косыгину, что он хотел бы пройти с ним вместе в кусты, так как ему нужно было с ним коротко переговорить по одному очень важному вопросу совершенно наедине.

Отдав распоряжение представителю Девятого управления КГБ, который сопровождал нас на переднем сиденье рядом с водителем, обеспечить их усдипспие, Косыгин вместе с Яхья Ханом и мной направился через заросли некошеной травы невысокого придорожного холма к начинавшимся в метрах 20 от дороги зарослям кустарника. Зайдя за первый ряд кустов и оглянувшись на остановившийся за нами кортеж, Яхья Хан повернулся спиной к дороге с видом отправления естественной нужды, пригласив нас последовать его примеру, и очень сжато изложил Косыгину своё дело.

Он сказал, что поднимаемый им сейчас вопрос является самым главным из тех, которые он хотел бы обсудить с советским руководством. Сообщив, что он делает это один на один, так как не доверяет своему окружению в делегации, Яхья Хан выразил от своего имени желание Пакистана закупать у Советского Союза оружие, чтобы несколько освободиться от полной зависимости от США в этом вопросе. Он сказал при этом, что прекрасно понимает невозможность получения быстрого конкретного ответа в столь щепетильном деле и что сейчас лишь выдвигает эту просьбу на рассмотрение правительства СССР. Выслушав Яхья Хана, Косыгин сообщил президенту, что затронутое им дело действительно является очень сложным и деликатным, но что он обещает поставить его на рассмотрение Политбюро, которое уполномочено решать подобные вопросы. Он добавил, что о результате президенту будет сообщено по соответствующему каналу. На этом импровизированный саммит в подмосковных кустах был завершён, и мы спустились вниз к ожидавшим нас машинам. Пропуская президента вперёд, Косыгин повернулся ко мне и тихо сказал, чтобы об этом разговоре в записях его беседу: Яхья Ханом я не упоминал и не сообщал о нём никому в МИДе.

После прибытия на аэродром президент Пакистана и Подгорный обошли заждавшийся их под начавшимся дождём почётный караул и выслушали национальные гимны своих стран. Затем Яхья Хан и его делегация попрощались с их советскими хозяевами и поднялись по трапу в самолёт, который через несколько минут направился на взлётную полосу. Когда пакистанцы, будучи ещё на поле аэродрома, стали направляться к своему самолёту, ко мне подошёл наш заместитель министра Фирюбин, курировавший страны Южной Азии, и спросил, что у нас была за остановка по дороге, и обсуждалось ли что-то достойное его внимания. Следуя указанию Косыгина, мне пришлось дать Николаю Павловичу уклончивый ответ…

Одновременно он сообщил мне, что во время переезда нашего кортежа через площадь Белорусского вокзала в шедшую за главным лимузином машину Косыгина врезался поливающий улицы грузовик. Как этот грузовик мог оказаться на площади при перекрытом движении, он не знал. Другие подробности этого происшествия ему тоже не были известны…

Через три месяца я вновь оказался в Нью-Йорке на очередной сессии Генеральной ассамблеи ООН. В один из первых дней после открытия сессии я проходил за документами по вестибюлю около входа на трибуну для глав государств и правительств, которым они пользуются непосредственно перед своим выступлением. В конце широкого коридора, ведущего к этому входу, я вдруг увидел шедшую в мою сторону группу людей, во главе которой шествовал сам Яхья Хан. Он и его сопровождение, которое почти полностью повторяло его делегацию во время визита в СССР, узнали меня и, приблизившись ко мне, стали издавать приветственные возгласы. Яхья Хан обнял меня, к удивлению всех присутствовавших при этом сотрудников Секретариата, и мы с ним коротко, но очень тепло побеседовали.

Несколько месяцев спустя в Восточном Пакистане началось серьёзное брожение населения под руководством Муджибура Рахмана за его отделение от западной части страны и провозглашение независимости. В результате последовавших за этим событий Яхья Хан был отстранён от власти, уступив её партии Али Бхутго, который затем потерял Восточный Пакистан, провозгласивший себя новым независимым государством под названием Бангладеш.

Ещё до завершения процесса отделения Бангладеша Али Бхутто приезжал в Москву и встречался с А.Н. Косыгиным, рассчитывая на то, что СССР может оказать воздействие на ход событий, чтобы предотвратить потерю Восточного Пакистана. Любопытно, что заключительная беседа между ними в тот раз происходила во время антракта в балетном спектакле, но, правда, уже самой труппы Большого театра, в той же самой ложе, где до него Яхья Хан смотрел столь неудачное выступление киргизских танцоров.

Некоторое время спустя я работал на заседании Совета Безопасности ООН, которое было в срочном порядке созвано по просьбе Пакистана для рассмотрения событий в тогда ещё Восточном Пакистане. В работе Совета по столь жизненно важному для его страны вопросу принимал участие сам премьер-министр Али Бхутто, специально прибывший для этого из Исламабада. Надо сказать, что он был прекрасным оратором и очень эмоциональным человеком. Выступая несколько раз перед членами Совета Безопасности, Бхутто до предела исчерпал возможности своего действительно большого ораторского искусства. Однако, видимо, осознав окончательную безысходность сложившейся пакистанской трагедии и полную бессмысленность своих дальнейших усилий, в заключение своей последней, заряженной взрывчатыми эмоциями речи, он не удержался и разразился самыми настоящими рыданиями перед переполненным залом присутствующих делегатов и средств массовой информации всего мира. Как известно, несколько лет спустя Али Бхутто был свергнут в ходе очередного военного переворота, приговорен к смертной казни и повешен.

Т. Дмитричев в первой загранкомандировке после окочания 3-го курса с египетской парой и другом Б. Борисовым (третий справа) вместе с коллегами В. Ермоленко и А. Колтыпиным, Каир, 1958 г.

Вид на парагвайскую столицу

Т. Дмитричев на набережной Гаваны вскоре после завершения войны на Плайя Хирон

Встреча с Юрием Гагариным в советском посольстве в Гаване, 25 июля 1961 г.

Эрнесто Че Гевара

Фото сына Т. Дмитричева Андрея, подписанное Че Геварой в Нью-Йорке 11 декабря 1965 г.: «С приветом Андрею от Че»

На молочной ферме в штате Мичиган, США. Слева направо: М. Соболев, друг и коллега автора; Т. Дмитричев; Д. Литвинов — друг и коллега автора по работе; хозяин фермы Джон Лаке. Май 1965 г.

Первая международная конференция в новой столице Бразилии Бразилиа. На приеме МИДа страны: крайний слева — председатель конференции посол Швеции при ООН; на переднем плане — автор с бразильским коллегой русским эмигрантом Берковичем. Бразилиа, август 1966 г.