Борьба за жизнь

Борьба за жизнь

После того как Дитрихсон и Омдаль обогрелись, Амундсен устроил совет: как быть? Все понимали, в какое тяжёлое положение они попали. План выхода из этого положения был составлен быстро: нужно расчистить дорожку для взлёта, выбросить из самолёта всё лишнее и пуститься в обратный путь. Самолёт мог поднять всех шестерых. Дорожка для взлёта требовалась в пятьсот метров длины и двенадцать ширины. На всём льду лежал толстый, почти метровый слой снега. Помимо уборки снега, надо было ещё выровнять лёд, сколов толстые ледяные торосы, образовавшиеся на стыках отдельных крупных льдин. Самые большие опасения вызывало то обстоятельство, что лёд беспрестанно двигался.

Работа предстояла большая и трудная. От быстрого выполнения её зависела жизнь. И как только окончилось короткое совещание, все шестеро, подбадривая друг друга, быстро сделали скат и вытащили самолёт на крепкую, толстую льдину.

Измерив глубину океана, путешественники выяснили, что она равнялась почти четырём километрам. Это значило, что поблизости нет никакой земли.

Шли уже пятые сутки со времени отлёта со Шпицбергена. Солнце светило ярко, но температура всё же держалась на 10 градусах мороза. Передвигающиеся льды подтащили ближе самолёт N24. Дитрихсон, Эльсворт, Фойхт и Омдаль пошли к нему и привезли на салазках бочку с бензином и всё продовольствие. Весь следующий день путешественники готовили дорожку для взлёта. Сначала дело не ладилось. Едва они очистили от снега метров двадцать, как лёд передвинулся и возле самого самолёта появились трещины.

Чуть поодаль, в направлении строящейся дорожки, льды сжались и подняли вверх большую льдину, которая встала крепкой стеной. Путь был закрыт. Вся проделанная работа пропала.

Дитрихсон предложил перетащить самолёт к краю полярного озера. Вода в нём замерзла, образовался свежий гладкий лёд. Если он выдержит тяжёлую машину, то с него можно взлететь. Решили попытать счастья. Рисер-Ларсен занял место пилота. Фойхт залез в помещение для мотора, а остальные четверо толкали самолёт по указанию Рисер-Ларсена.

Но едва машина сползла на тонкий лёд, как он провалился и опять пришлось вытаскивать самолёт на старую льдину. Все были измучены работой и решили немного передохнуть. А льды кругом беспрестанно двигались, и самолёту всё время угрожала опасность. Механик Фойхт остался на часах, остальные забрались в машину и заснули.

Льды угрожающе потрескивали. Погода начала портиться. Временами срывался ветер. Вдруг всех разбудил крик Фойхта:

— Скорей вставайте! Лёд напирает!

Все быстро выскочили из машины. Страшное зрелище представилось их глазам: с трёх сторон на самолёт наползали льдины. С большим усилием люди потащили самолёт в сторону, где, казалось, будет безопасно. Действительно, через несколько минут машина стояла на сравнительно спокойной площадке. Но можно было прийти в отчаяние от того, что творилось вокруг: лёд трещал и ломался, в нём образовалось множество трещин. Снег, гонимый сильным ветром, слепил глаза. Казалось, никакой дорожки сделать уже невозможно. Нужно было искать новую льдину, пригодную для взлёта.

Они двинулись на поиски. В четырёхстах метрах от самолёта лежала большая и прочная на вид льдина, лишь кое-где покрытая мелкими льдинками. Они перетащили самолёт на новое место и начали прокладывать дорожку для взлёта.

А ветер всё свистел и выл. Мелкие льдины лезли на ледяное поле и грозили опять разрушить дорожку.

Буря продолжалась часов десять подряд. Однако толстый старый лёд выдержал.

Немного передохнув, все снова принялись за работу. Никто не был уверен, что им удастся довести её до конца: слишком уж ненадёжна была погода. Несколько раз Амундсен решал про себя, что лучше всего было бы, пожалуй, не тратить сил и времени, а сразу же направиться пешком к югу. Но он ничего не говорил товарищам. Все работали с ожесточением. Так как инструментов не хватало, то Омдаль приспособил штатив от кинематографического аппарата и работал им, как ломом, а Дитрихсон вооружился алюминиевой штангой. Дорожка для взлёта медленно удлинялась.

На второй день и эта льдина дала трещины.

Тогда Амундсен и Омдаль стали возить снег на санях и забивать им трещины. Одна из трещин была так широка, что забить её снегом было невозможно. С невероятными усилиями все шестеро притащили большую льдину и устроили из неё мост. Они работали изо всех сил, а их питание было очень скудно: каждый получал в сутки только двести пятьдесят граммов пищи.

8 июня вдруг наполз сильный туман, а с ним пришла и оттепель. Снег начал таять. Это сразу же свело на нет всю работу. Самолёт не мог бы подняться по рыхлому снегу. Нужно было дорываться до твёрдого льда.

Всё это могло привести в отчаяние любого, но не Амундсена и его друзей. Они начали всю работу сызнова, и через трое суток половина дорожки была готова. Омдаль заметил, что если снег утаптывать, то он становится твёрдым и даже при лёгком морозе превращается в прекрасную поверхность. Тогда решили остальную часть дорожки не расчищать от снега, а просто утоптать её.

Уже шли восемнадцатые сутки, как они бились за жизнь. Пища приходила к концу. Было ясно: если через два дня они не улетят, то погибнут от голода.

К счастью, подготовка дорожки близилась к концу: отлёт был назначен на 15 июня. Вечером накануне они выбросили из машины всё лишнее. Оставили только бензин и масло на восемь лётных часов, брезентовую лодку, два ружья, двести патронов, шесть спальных мешков, палатку и продовольствие. Выброшены были даже лишняя одежда и обувь.

Наступил, наконец, час отлёта. Небо было совершенно ясное. Термометр показывал только 3 градуса ниже нуля. Но и такого мороза оказалось достаточно, чтобы поверхность снежного аэродрома покрылась твёрдым настом.

Ларсен пустил в ход моторы, чтобы они разогрелись, а остальные члены экспедиции пробежали вдоль всей взлётной дорожки, разбрасывая по обе её стороны тёмные предметы, чтобы лётчик лучше видел путь. Так они бросили лыжи, обрывки палатки, одежду.

Наконец все забрались в машину. На месте пилота сидел Рисер-Ларсен. Позади него — Дитрихсон и Амундсен, в кают-компании расположился Эльсворт, а оба механика устроились в помещении для бензина. Наступил решительный момент: взлетит самолёт или нет? Ларсен пустил машину в ход.

Аэроплан медленно заскользил по дорожке: его швыряло из стороны в сторону. Машина дрожала и стонала. Похоже было на то, что она вот-вот рассыплется на части. Но вдруг грохот прекратился. Слышен был только рёв мотора. Самолёт оторвался от льдины и начал набирать высоту. Все закричали «ура». Через пять минут они уже быстро неслись к югу. Сверху льды казались спокойными и безобидными. Казалось, что они летят с бешеной скоростью, потому что Рисер-Ларсен вёл машину на высоте каких-нибудь пятидесяти метров. Нигде не было видно ни капли воды — только искромсанный торосистый лёд.

Часа через три самолёт вошёл в густой туман, — тогда пилот поднялся на высоту в двести метров, и туман остался внизу. Прошёл ещё час, туман исчез. Под самолётом снова открылись бесконечные ледяные просторы. Теперь в белых просторах темнели кое-где полыньи и большие озёра с плавающими мелкими льдинами. Однако земли нигде не было.

Семь часов самолёт с предельной скоростью нёсся на юг. С минуты на минуту должен был показаться Шпицберген. На пути встретились тучи. Самолёт полетел вслепую. Потом огромная туча разорвалась, поползла в стороны, и вдали показалась высокая сверкающая горная вершина. Это был Шпицберген! У северного берега его виднелось семь небольших островов, возле которых лежала тёмная полоса воды. Десять минут спустя они уже летели над открытым океаном.

Со стороны Шпицбергена дул сильный ветер, по морю ходили большие волны. Сесть на воду при такой волне было опасно. Вдруг пилот сделал какой-то знак, указывая на рули. Рули не действовали. Он вынужден был сесть немедленно.

Через несколько минут самолёт уже качался на волнах. Волны били в его бока, захлёстывали кабину, перелетали через крылья, а ветер гнал к земле, прямо к береговому льду.

Едва только машину прибило к берегу, как Амундсен, Дитрихсон, а за ними и все остальные вылезли из машины, оттянув её подальше от воды. Это было спасенье. Яркое солнце заливало лежавшие на берегу огромные камни. Кое-где между камнями зеленел свежий мох. Вода журчала, сбегая с горных склонов. Над берегом летали чайки и кайры — здесь уже была жизнь. Лётчики весело скакали по большим камням, будто превратились в детей, — так велика была их радость.

Всего лишь восемь часов назад они были в ледяной пустыне, а сейчас стояли на твёрдой земле.

И для Амундсена стало совершенно ясно, что именно самолёт покорит Арктику.

На берегу лежал плавучий лес, принесённый сюда течениями с далёких сибирских берегов. Путешественники развели большой костёр. Омдаль принялся стряпать обед — только сейчас все почувствовали зверский голод. Вдруг они услышали крик Ларсена:

— Смотрите! Смотрите! Судно!

Из-за ближайшего мыса плавно вышел маленький рыбачий куттер. Он держал курс в море. Экипаж куттера не замечал ни самолёта возле острова, ни людей. Куттер шёл довольно быстро и вот-вот должен был скрыться за выступом острова.

Что сделать, чтобы задержать его?

Рисер-Ларсен закричал:

— Скорее в самолёт! Мы его догоним!

В одну минуту все были в самолёте, с рёвом и свистом самолёт понёсся вдогонку за куттером.

Погоня длилась несколько минут.

Это было норвежское судно «Морская жизнь». Судно остановилось, с него был спущен ялик, и два рыбака подплыли к самолёту. С удивлением они рассматривали бородатых людей, выглядывавших из окон кабины.

Вдруг один из рыбаков крикнул:

— Это Амундсен!

Бородатые люди радостно улыбались и размахивали руками.

— Спросите капитана, не отбуксирует ли он нас до Шпицбергена? — спросил Амундсен. — Сами мы не доберёмся. У нас почти кончился бензин.

Капитан согласился немедленно. Да и кто мог отказать человеку, которого уже считали погибшим? Капитан был счастлив оказать помощь великому соотечественнику и доставить путешественников и самолёт в Кингсбей.

Только когда шестеро отважных перешли на борт «Морской жизни», они впервые почувствовали, что экспедиция закончена. Молча и внешне спокойно протянули они друг другу руки и взглянули в глаза. За эти три недели каждый из них мысленно уже приготовился к смерти. И вот опять жизнь...

Они спустились вниз, в каюту, которую экипаж куттера передал в их полное распоряжение, и расположились на широких койках. Тотчас же появились кофе, яичница, тюлений бифштекс. Кончились голодные дни.

«Морская жизнь», взяв на буксир самолёт, пошла к Кингсбею. Двигалась она медленно, так как самолёт тормозил движение. Через несколько часов разыгрался шторм. Пришлось идти к берегу.

В одной из бухт, защищённой от ветра скалами, самолёт причалил к камням, и освобождённое судно пошло полным ходом.

17 июня «Морская жизнь» вошла в порт Кингсбея. Здесь стояли два судна, а на берегу возле двух самолётов суетились люди. Амундсен и его спутники удивились: что это за суда? Что за самолёты? Откуда они?

Едва «Морская жизнь» подошла к берегу, во всём порту началась суматоха. Люди смеялись, плакали, ощупывали Амундсена: не верили своим глазам.

— Неужели это вы? — спрашивали они и наперебой рассказывали о том, как ждали и как готовились искать их. Для этого-то сюда и пришли два судна с самолётами.

— Мы уже думали, что вы не вернётесь...