Идол лежит лицом вверх

Идол лежит лицом вверх

В самый застойно-брежневский период по командировке «Огонька» я попал на самый север Сибири – в бывший Туруханский край. Добирался долго и трудно: самолетами, вертолетами, оленями. Цель командировки – описать ссыльные места Чернышевского.

И вот как-то вертолетчик предложил мне отклониться от обычного маршрута: «Не пожалеешь, – пообещал он, – такое покажу. Ведь наверняка в эти края больше не попадешь».

Уже на подлете к селу Курейка я увидел на берегу Енисея посреди тайги остатки странного помпезного сооружения.

– Это пантеон Сталина. Когда-то здесь стояла статуя – огромная, устрашающая, вроде бы, считалась одним из самых больших памятников «вождю народов», – рассказывал мой «экскурсовод». – Но ее снесли. Однажды ночью к идолу, как здесь величали этот памятник, подъехал трактор. Обвязав бетонную фигуру тросами и веревками, люди с помощью мощной машины попытались свалить истукана. Но не получалось. Только с помощью взрыва удалось его низвергнуть и оттащить в Енисей. Теперь он лежит на дне. Капитаны не любят проходить над этим местом, даже местные на лодках обходят его стороной. Примета, видно, плохая. Лежит-то идол лицом вверх…

Мне привиделось: лежит и все видит… «Ужо вам!»

Я вспомнил строчки Евтушенко из стихотворения «Наследники Сталина», которое было написано поэтом сразу после выноса тела Сталина из Мавзолея в 1961 году:

…Хотел он запомнить

всех тех, кто его выносил, —

рязанских и курских

молоденьких новобранцев,

чтоб как-нибудь после

набраться для вылазки сил,

и встать из земли,

и до них,

неразумных,

добраться…

Пантеон Сталину в Курейке сооружали строители-заключенные, которых пригнали сюда из Норильска в конце сороковых годов. В проекте архитектора Сергея Хорунжего оговаривалось, что «конструкции здания должны выдержать эксплуатацию в течение двухсот лет». Специально для пантеона заготовили двести свай из лиственницы, считающейся единственным в мире деревом, не поддающимся гниению. Особые трехслойные окна завезли из Китая. Расчет был таким, чтобы даже при пятидесятиградусном морозе зверский холод внутри не ощущался. Решено было село Курейку с прилегающей территорией благоустроить, чтобы создать соответствующий фон величественному музейному павильону вождя.

Стройка шла быстро, людям давали зачеты рабочих дней – один за три.

Пантеон воздвигался в память о пребывании в этих краях ссыльного Иосифа Джугашвили, который несколько лет прожил в просторной рубленой избе Анфисы Тарасеевой. Вокруг этой-то избы и воздвигли мраморно-гранитный колпак, а позже, когда строители сдали сооружение, интерьер «украсили» обстановкой 1913 года – гнутыми венскими стульями, большим столом с семилинейной керосиновой лампой, топчаном, а также «Капиталом» Маркса издания почему-то 1933 года.

К лету 1952 года строительство закончили. Под 12-метровыми сводами павильона яркое освещение имитировало северное сияние, озаряя художественно расписанный купол, обитые красным бархатом стены и стенды с картинами героической биографии великого вождя. По периметру внутреннего помещения была сделана паркетная дорожка. Перед зданием разбили сквер, цветники, клумбы. Каждый проходящий пароход должен был в обязательном порядке причаливать на два часа к берегу, пассажирам рассказывали, как тут, в глухой «царской ссылке», «гениальный вождь» готовил пролетарскую революцию в России.

К тому времени, когда я оказался в Курейке, от пантеона остались лишь «рожки да ножки». Избу растащили на дрова, красный гранит – в хозяйское подспорье, китайские окна хорошо вписались в коровники и свинарники, а из кафельного пола какой-то местный чудак смастерил у себя в избе камин.

Конечно, все материальное, даже гранит, не вечно, зато легенда, фольклор – на века. И рассказов о пребывании здесь будущего «великого из великих» – предостаточно: о несносном характере Джугашвили, о его лености (страшно не любил мыть тарелки и чистить картошку), о жадности. Сам Сталин, говорят, спустя три десятилетия после туруханской ссылки, приняв на грудь стаканчик «Хванчкары», посмеиваясь в усы, веселил членов Политбюро байками о том, как они одно время вместе со Свердловым вели незамысловатое свое хозяйство. Коба не любил дежурить на кухне и всякий раз придумывал разные причины, чтобы отлынить от этой повинности. А когда хотел съесть двойную порцию супа, отведав из своей тарелки, плевал в тарелку Якова Михайловича. Тот, естественно, отодвигал ее, и довольный сосед съедал двойную порцию.

Говорят, когда на возведение важного объекта в Курейку привезли заключенных, всех представительниц женского пола переправили на другой берег Енисея – от греха подальше. А вот в годы, когда молодой революционер Коба сиживал в здешней ссылке, царские «палачи» не боялись за местных курейкских дам. Иначе как бы Иосиф Виссарионович коротал здесь время без женских ласк. По слухам, в семидесятых годах здесь доживал свой век мужичок, как две капли воды, похожий на Сталина. Работал он на небольшом буксире старпомом.