Глава XI. Член жюри.

Глава XI. Член жюри.

Весной 1984 года РД был приглашен принять участие в работе жюри II Ленинградского фестиваля любительских рок-групп. С тех пор, вплоть до V фестиваля, он был членом жюри, исключая следующий, 1985 год, о котором разговор особый.

Сейчас трудно даже описать ту стремную обстановку, в какой происходила деятельность жюри фестивалей.

Начнем с того, что рок-клубовская масса всегда считала жюри ненужным органом. Мысль о том, что выступления рок-музыкантов станут оценивать люди пришлые, сторонние (а таких в каждом составе жюри было достаточно), казалась оскорбительной. Это не мешало рок-музыкантам ревностно относиться к решениям жюри, придирчиво выспрашивать на пресс-конференциях мнения каждого о том или ином выступлении, радоваться победам и тяжело переживать поражения. Внешне, однако, все выглядело так, будто музыканты «имели в виду этих козлов» и вообще «положили на них болт».

Таким образом, жюри всегда ощущало на себе давление снизу, со стороны членов клуба и тусовки.

Но не менее сильным было и давление сверху, со стороны тех самых учреждений и организаций, о которых уже упоминалось. Наверху казалось, что жюри, состоявшее из взрослых и компетентных людей, сможет своими решениями придать правильное направление деятельности рок-музыкантов, научить их уму-разуму и сделать паиньками.

В таких условиях было очень важно, чью сторону примет жюри: молодых музыкантов или идеологических начальников. Надо признать, что в целом жюри всегда было на стороне рок-клуба, хотя случались и мелкие проколы.

Как же это получалось, учитываю удушающий идеологический пресс, характерный для последних лет застоя?

Условно состав каждого жюри можно было разделить на «своих» - членов совета рок-клуба и людей, участвующих в рок-движении, «чужих» - представителей курирующих организаций и «посторонних» - людей со стороны, представлявших творческие союзы, средства массовой информации и пр.

Понятно, что «свои» отстаивали интересы музыкантов, прежде всего их право петь о том, что их волнует, одеваться и вести себя на сцене так, как им удобно. «Чужие» всячески противостояли любому проявлению свободомыслия или хотя бы инакомыслия, стараясь вписать «безобразия» хоть в какие-то рамки. Характерно, что наибольшей любовью «чужих» в те годы пользовались чисто инструментальные группы, которые могли играть на чем попало и одеваться кто во что горазд, но хотя бы не пели черт знает что.

И наконец, многое зависело от позиции «посторонних» - насколько они врубятся в рок, насколько будут смелы в спорах с «чужими», - которые представляли организации, влияющие и на судьбы самих «посторонних».

Расклад сил, тактика поведения и высказываний бывали прелюбопытнейшие и заслуживают отдельного описания. Во всяком случае, РД, как литератору, всегда было крайне интересно наблюдать за психологическим подтекстом работы жюри, где каждый хотел выглядеть смелым и прогрессивным, но каждый хоть немного, но боялся - за свою должность, работу или репутацию.

Здесь нам хочется восстановить историческую справедливость и рассказать о трех женщинах, от которых в те годы зависела если не судьба ленинградского рока, но судьба рок-клуба. Сейчас об этом мало кто вспоминает и многим кажется, что рокеры пробились сами, вопреки всем препонам. Нет, им помогали, в том числе и те, кого они по должности считали врагами.

Речь, прежде всего, идет о директоре ЛМДСТ Анне Александровне Ивановой. По возрасту, положению, образованию она была чрезвычайно далека от рока. Зачем ей эта головная боль? Ну. предположим, ей навязали сверху решение о создании рок-клуба при ЛМДСТ и посоветовали присматривать за молодыми музыкантами. Но ведь присматривать можно по-разному: со злобным рвением цербера, непримиримого к «идеологической заразе», или с заботливостью наседки, собирающей цыплят под крыло.

Анна Александровна уела замечательно гасить конфликты, которые возникали тут и там. Почти а каждом концерте рок-клуба кого-нибудь из музыкантов или зрителей «заметали» дружинники и милиция, во множестве присутствующие в зале. Почти каждая гастрольная поездка группы сопровождалась «телегой» из соответствующего горкома или обкома комсомола с описанием мнимых и действительных безобразий музыкантов. Почти на каждом выступлении пели незалитованные тексты.

Неизвестно, на каких высоких «коврах» приходилось стоять Анне Александровне и какие резкие окрики выслушивать по телефону. Не раз и не два клуб был на грани разгона. Но все как-то устраивалось, гроза проходила стороной, только вот каких нервов это стоило Анне Александровне - остается лишь предполагать.

А требовалось немногое: мудрость и доброжелательность, уважение к молодым музыкантам и способность не слишком вмешиваться в их дела. К сожалению, именно этих качеств недостает многим работника культуры. И не только культуры.

А.А.Иванова не водила в жюри фестивалей, однако мы не сомневаемся, что ей приходилось отдуваться в верхах и за работу жюри.

Дом самодеятельного творчества имел в своей втруктуре и штатные единицы, непосредсмтвеннно отвечающие за деятельность рок-клуба. Поначалу эту работу по совместительству выполняла заведующая оркестровым отделом дома, но уже к III фестивалю на должность куратора рок-клуба была назначена Наталья Алексеевна Веселова, а чуть позже появилась и должность методиста, которую заняла Нина Александровна Барановская.

Наташа Веселова, женщина молодая, красивая и партийная, не была «своею» по определению, но она сразу почему-то приняла сторону рокеров, хотя вполне могла принять и обратную или остаться равнодушной к их заботам. Способов обезопасить себя в глазах начальства было много. Например, стоило лишь несколько по-другому сформировать состав жюри (а это входило в обязанности Веселовой) - допустим, пригласить из Союза писателей кого-то, кто разделяет нынешние взгляды на рок Василия Белова (таких среди писателей очень много), а из Союза композиторов - тоже ему под стать, - и все было бы о`кей. В лауреатах ходили бы самые «чистенькие» и безобидные. Правда, скорее всего, кончилось бы тем, что рокеры ушли бы обратно в «андерграунд», но это - их личное дело, ежели не хотят слушать старших!

Веселова, как и полагалось ей по фамилии, вела дело весело и бесстрашно. Иногда валяла дурочку, прикидываясь перед разгневанным начальством наивной гимназисткой: «А что в этой песне плохого?» Иногда ревела, обиженная рокерами, которым не было дела до сложностей поведения между молотом и наковальней. Но всегда была предана делу душой, об этом не грех сегодня вспомнить. Наверное, на этой тяжелой работе и нужно было обладать легким и беззаботным характером, иначе грозил невроз, но часто так получается, что человек делающий свое дело легко и внешне беззаботно, не удостаивается почета. Мы гораздо больше ценим мучеников и страдальцев, сующих нам в нос свои беды. Это мы замечаем. Между тем мучения и страдания сами по себе еще не обеспечивают успеха в выполняемом тобою деле. Скорее, даже мешают ему. Вот почему, когда рок-клуб обрел финансовую самостоятельность и обзавелся собственными штатами, о Веселовой как-то забыли, вернее вспомнили, что она не «своя» и в музыку вроде как не врубается… Между тем много раз, когда клуб висел на волоске и к Наташе являлись люди из комитетов и управлений, именно ее улыбка, мягкость, женственность и очаровательная наивность спасали положение. И красота, не без того…

Нина Барановская, придя в Дом самодеятельного творчества из университетской многотиражки, где ей с большим трудом удавалось изредка опубликовать статьи в защиту АКВАРИУМА, очень быстро стала «своей». Ей не помешало даже то, что выполняла они, по сути, работу цензора, то есть литовала лохматые и колкие тексты рокеров и подписывала разрешения на публичное их исполнение. Литовка Барановской отличилась удивительным по тем временам либерализмом. Нечего было и думать о том, чтобы залитовать в официальном органе такой, скажем, текст:

А Нина Барановская спокойно ставила свою визу, после чего Костя Кинчев, усилив и без того неслабы текст своими движениями и голосом, полным сарказма, обрушивал его на головы публики.

Впрочем, насколько спокойно было Нине, мы не знаем. Похоже, она жила, как на вулкане, тем более что прекрасно знала тексты, которые при всем желании залитовать тогда не могла и которые все-таки исполнялись время от времени, каждый раз вынуждая ей объясняться с начальством.

Последний такой скандал, правда крупный, случился на IV фестивале, когда Михаил Борзыкин из группы ТЕЛЕВИЗОР спел несколько незалитованных песен, к том числе «Выйти Из-Под Контроля». В зале ДК «Невский», где в проходах через каждые два метра стояло по милиционеру в шинелях, обращенному лицом к публике, такая песня не могла не вызвать восторга.

Можно сказать, что Борзыкин этой акцией фактически отменил литовку, показал ее бессмысленность. Если уж человеку вообще разрешили выйти на сцену, то он все равно споет, что ему хочется. Литовка превратилась в пустую формальность, и уже на следующем фестивале рокеры пели все без исключения представленные тексты. А Нина Барановская превратилась в заботливую рок-маму, опекающую наиболее стремных питомцев.

Вклад названных женщин в рок-движение совершенно неоценим. Они в те годы были единственными, кого можно было снять с занимаемой должности, объявить выговор, лишить премии и пр. В самом деле, разве можно было снять Гребенщикова с должности лидера АКВАРИУМА? Разве можно было объявить выговор Кинчеву? Разве можно было лишить премии Цоя, работавшего кочегаром в одной из котельных на Петроградской стороне?

Рокерам нечего было терять, «кроме своих цепей». А штатным работникам Дома можно было потерять хоты свою скромную зарплату. Ба Дог с ней, с зарплатой! Такую зарплату можно было найти и в другом, более спокойном месте. Думаю, что и А.Иванова, и Н.Веселова, и Н.Барановская понимали, что их место - здесь, что ни в коме случае нельзя давать повода для увольнения, ибо тогда на их место поставят «чужих» и дело будет загублено. Нам представляется чудом, что никого из них не уволили, и они сумели довести корабль рок-клуба сквозь бури и штормы застоя до спокойной гавани либерализма и гласности.

РД, конечно, принадлежал к «посторонним», но тяготел к «своим». Таких раньше называли «попутчиками». На II фестивале он был еще новичком, слишком многого не знал, приглядывался.

Нам любопытно, каким образом РД в те времена определял свое мнение относительно той или иной группы, того или иного выступления? Ведь можно было запросто сесть в лужу, поскольку опыт слушания рок-узыки был совсем невелик. РД еще недоступна была область «чистого кайфа», он пытался вслушиваться в слова, читал напечатанные на машинке тексты… Через два-три года вопросов в него не возникало: «потащился», значит, хорошо! И все же именно тогда, на II фестивале, у РД начал складываться чувственный подход к явлению. Грубо говоря, подход «от пупа». Можно было размышлять и анализировать до головной боли и все равно не понять, почему КИНО - это хорошо, а какой-нибудь ОРНАМЕНТ, у которого и звучание превосходно, и вокал профессиональный, и стихи Арсения Тарковского - все равно плохо! А «пупом» все это понималось отчетливо.

Кроме того, РД в перерывах между концертами всегда обменивался мнениями с коллегами, прислушивался к тому, что говорят более опытные люди, сравнивал со своими ощущениями. Он радовался, когда его внутреннее ощущение от концерта совпадало с аргументированной оценкой Артема Троицкого или Николай Мейнерта, с которыми он заседал в жюри, и огорчался, если сходную с РД позицию высказывали представители комсомола или Управления культуры.

Каждому делу, в том числе и оценке искусства, надо учиться.

И все же главное - надеяться на себя, на свой душевный опыт и вкус, избегая по возможности категоричности, то есть не считая свое мнение незыблемым. Так, уже во время II фестиваля РД понял, что допустил с Майком некоторую промашку в своей неопубликованной статье. ЗООПАРК не стал лауреатом на том фестивале, но РД, как представителю Союза писателей, удалось записать в решение жюри пункт: “Наградить Михаила Науменко грамотой за последовательную разработку сатирической темы”. Тогда это формулировалось так, хотя РД уже догадывался, что в песнях Майка лирики больше, чем сатиры.

Второй фестиваль запомнился уверенным выступлением АКВАРИУМА и ТАМБУРИНА, который, впрочем, весьма прохладно был встречен публикой; сногсшибательным шоу СТРАННЫХ ИГР уже без Давыдова, неудачей МАНУФАКТУРЫ, собравшейся за месяц до фестиваля, с Виктором Салтыковым, загримированным до неузнаваемости, и двумя военнослужащими - Скибой и Матковским; запомнился он и открытиями - ТЕЛЕВИЗОРОМ, СЕКРЕТОМ и КИНО. Группа АЛИСА дебютировала тоже, но еще без Кинчева, с вокалистом Борисовым и вторым вокалом Славы Задерия. Это было достаточно невыразительное зрелище, так что РД, прослушав три песни, ушел в буфет.

Венчала фестиваль ПОПУЛЯРНАЯ МЕХАНИКА, выступившая вне конкурса. Это было вообще ни на что не похоже. РД был озадачен.

Заседания жюри прошли без осложнений. Тон задавали Троицкий и Мейнерт как признанные специалисты. Представитель комсомола был лоялен, Управление культуры отсутствовало. На итоговой пресс-конференции РД попросили высказаться о текстах песен. Вот что он сказал: «Поэзия в рок-музыке не равнозначна просто поэзии, ибо рок-поэзия живет только с музыкой. Отнимите у нее музыку, и она будет звучать совершенно иначе. Я против стерильности в рок-поэзии, она должна быть резковатой и шероховатой. Так, ОРНАМЕНТ пел песни на стихи Тарковского, которые я очень люблю, но звучали они слишком приглаженно. Хочу сказать о текстах Науменко. Он очень сильный текстовик, его тексты нельзя воспринимать отвлеченно от того сценического образа, который он создает. Маска «антигероя», которой пользовался и Высоцкий, в этом случае истолковывается ложно».

Ему вежливо поаплодировали. Для рок-массы РД все еще был «чужим».

Несмотря на то что II фестиваль обошелся без скандалов, в вышестоящих инстанциях работой жюри остались недовольны. Последовал совет изменить состав, в результате чего на III фестивале в жюри не оказалось А.Троицкого, Н.Мейнерта и РД. Однако все они были в роли «теневых» членов, поскольку присутствовали на концертах фестиваля, участвовали в обсуждениях и не принимали участия лишь в итоговом голосовании. От Союза писателей в состав жюри по рекомендации РД был приглашен Николай Крыщук, литературовед, публицист, прозаик, известный читателям по постоянной рубрике в той же «Авроре» - «Тетрадь писателя Николая Прохорова». Он интересовался роком не более, чем любым другим видом искусства, но его подход к явлениями культуры не был противопоказан рок-музыке. Короче говоря, это был потенциальный защитник рок-движения, что потом и выяснилось при голосовании по поводу АЛИСЫ.

АЛИСА стала гвоздем III фестиваля. Еще до открытия поползли слухи, что в группе новый человек - некто Константин Кинчев из Москвы - и что это будет «очень круто». РД хорошо помнит состояние шока, возникшего в темном зале, когда на сцену вышли АЛИСА и загримированный молодой человек в черном, производя руками гипнотические резкие пассы, запел:

Кажется, это был именно «Экспериментатор», хотя за давностью лет поручиться трудно. Одно запомнилось внятно: ощущение опасности, перехода за грань дозволенного. Нутром понималось совершенно отчетливо: так петь, как это делают Кинчев и АЛИСА, нельзя, запрещено, это противоречит всем идеологическим установкам. РД не удивился бы, если бы пение прервал наряд милиции и всех, находящихся на сцене и в зале, отвезли бы в отделение. Но почему? Сейчас это кажется странным. В словах песен не присутствовало прямых политический выпадов, скорее, это были намеки на удушливую атмосферу тех лет. Играли, конечно, громко, жестко, с напором, но решающим в этом ощущении был Кинчев. Он пугал, и в то же время он него невозможно было оторваться. Энергетика этого хрупкого молодого человека оказалась огромной, электризующей зал до состояния, когда в нем вот-вот вспыхнет молния.

Все это почувствовали - и тусовка, и «посторонние», и начальство. Запахло скандалом, без которого рок теряет часть своей прелести. В кулуарах, среди комсомольских работников, замелькали слова «агрессия», «жестокость», «фашизм».

Кто-то сказал даже: «Хочется взять пулемет и стрелять в этих подонков!» Напомним, что шел уже 1985 год, до апрельского Пленума, с которого принято вести отсчет нынешним изменениям, оставался ровно месяц. Появление АЛИСЫ в новом качестве совпало с переломом в общественной жизни страны.

Но тогда еще трудно было предположить, насколько изменится духовная атмосфера общества, поэтому опасения за судьбу группы были велики. По накалу страсти, темпераменту, остроте выступление АЛИСЫ безусловно было одним из лучших. Но как присудить звание лауреата группе, которой сразу же наклеили ярлык экстремизма?

У нас перед глазами протокол заседания жюри с осуждением выступления АЛИСЫ. Мы не собираемся здесь выставлять на посмешище конкретных представителей отдельных учреждений, заседавших в жюри. Но вспомнить о том, какую точку зрения имели на рок официальные организации, на наш взгляд, стоит.

«ОК ВЛКСМ. С точки зрения политической, тексты АЛИСЫ не удовлетворяют. Они не помогают нам жить и трудиться. У них агрессивная позиция, следование доктору Буги - наркоману, проповеднику чуждых советскому человеку идей. Они культивируют прославление сильной личности…

Рок-клуб. По смыслу не надо понимать слишком прямолинейно. Раньше все критиковали Леннона, а теперь его считают мэтром.

Управление культуры. У них не совсем получилось воплощение замысла. Сама подача вызывает возражения.

ОК ВЛКСМ. И внешний облик у них тоже был неудовлетворителен. Надо было выйти на сцену нормально одетыми. Меломан, может быть, и ирония, но по сути - юродничество.

Союз писателей. Я не вижу криминала в смысловом содержании песен. Мы не можем вычитать из текстов антисоветской направленности.

Союз композиторов. Может быть, надо направить из творчество, режиссировать. Потенции у группы большие. Лидер обладает артистизмом».

Протокол зафиксировал суть высказываний, которые были и пространнее, и эмоциональнее. Результат голосования - 5:2 в пользу АЛИСЫ.

Ни тогда, ни после РД не был страстным почитателем АЛИСЫ, тем не менее результат голосования вызвал у него радость, ибо не заметить эту группу, не отметить ее было невозможно.

Эта радость по поводу торжества справедливости была омрачена неудачей уже тогда любимого АКВАРИУМА. БГ пригласил на фестивальное выступление в состав группы знаменитого саксофониста В. Чекасина и исполнил довольно странную для АКВАРИУМА программу музыкального авангарда. Прием публики был противоречив, АКВАРИУМ остался без лауреатского звания.

Уже через год, на IV фестивале, РД снова занял свое место в жюри, и теперь уже ему, а не его другу Крыщуку пришлось отстаивать право АЛИСЫ на свои песни. Аргументы противников были все те же, но время было уже иное. РД выходил на новый этап своей деятельности, требующий уже не “записок” постороннего человека о любопытном для него явлении, а регулярной целенаправленной работы.

Последней в жанре “записок рок-дилетанта” можно считать статью “Музыка непослушных детей”, написанную после IV фестиваля, летом 1986 года, и опубликованную журналом “Театр” в следующем году.

Из бесед рок-дилетанта:

Константин Кничев

К.Кинчев (р.1958) - лидер, вокалист, автор текстов и музыки популярной группы АЛИСА (Ленинград).

Группа АЛИСА появилась на свет в апреле 1983 г., когда бас-гитарист С.Задерий, игравший до того в ленинградской хардовой группе ХРУСТАЛЬНЫЙ ШАР, собрал вокруг себя молодых музыкантов, приверженных рок-н-роллу и «новой волне». Группа сделала программу «Кривозеркалье», в которой мотивы знаменитой книги Льюиса Кэрролла перекликались с современными реалиями общественной жизни. В ту пору в составе АЛИСЫ кроме С.Задерия были А.Шаталин (гитара), П.Кондратенко (клавиша), М.Нефедов (ударные), В.Борисов (вокал, саксофон).

Настоящий успех пришел к АЛИСЕ весной 1985 г. после того, как в составе группы появился новый певец и автор песен К.Кинчев, переехавший в Ленинград из Москвы. Чуть позже им были созданы песни, ставшие, по существу, молодежными гимнами: «Мы Вместе» и «Мое Поколение».АЛИСА трижды становилась лауреатом традиционных Ленинградский рок-фестивалей (1985-1987 гг.), в начале 1986 г. вышел магнитофонный альбом «Энергия» (спустя два года переиздан фирмой «Мелодия»), в июне 1987 - альбом «БлокАда», в феврале 1989 г. группа закончила работу над альбомом «Шестой Лесничий».

В составе группы за этот период произошел ряд изменений. В 1986 г. группу покинул С.Задерий, создавший новую группу НАТЕ!. Его заменил бас-гитарист П.Самойлов. В 1988 г. на место А.Шаталина и П.Кондратенко были приглашены москвичи И.Чумычкин (гитара) и В.Осинский (клавиши). Эпизодически в составе группы появлялись и другие музыканты.

Беседа рок-дилетанта с К.Кинчевым состоялась в Москве в феврале 1989 г.

РД. Костя, мы с тобой познакомились четыре года назад, после Третьего рок-фестиваля. Помнишь, в доме самодеятельности я тебя отвел в сторонку чтобы поговорить. А ты меня, кажется, принял за какого-то большого начальника.

Кинчев. Да, было такое…

РД. А потом, когда ты узнал, что я не из райкома и не из КГБ, как ты к моим занятиям рок-н-роллом относился?

Кинчев. Ну, я знал, что существует некий писатель, которого я когда-то читал в детстве. Такие веселые морские рассказы - про то, как коноплю в поле собирают. А рок-н-ролл - это просто прихоть богатого человека, который хочет помочь пацанам.

РД. По-моему, ты меня с Конецким путаешь… Ну, ладно. Я о тебе знаю меньше, чем о ленинградских рокерах. Интересно, как это все начиналось в Москве и конкретно у тебя?

Кинчев. В Москве это начиналось даже более бурно, чем в Ленинграде. Здесь было столько групп и концертов, что каждый день мы с тусовки куда-нибудь отправлялись и проникали - всеми правдами и неправдами. РУБИНОВАЯ АТАКА, ВИСОКОСНОЕ ЛЕТО, УДАЧНОЕ ПРИОБРЕТЕНИЕ, ДОБРОВОЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО, что-то еще… Ну, и МАШИНА, конечно. Я сам начал ездить на сейшена с семьдесят третьего года, мне четырнадцать лет было. С пластинками тусовка была, для меня главные в ту пору - BLACK SUBBATH. Лет в четырнадцать научился зажимать аккорды, - в пионерском лагере научили. У нас рядом с пионерским лагерем останавливался палаточный городок хиппи. Ну, и они там с гитарами, с магнитофонами, с девчонками… Вот они и научили играть, зажимать первые аккорды. С того и пошло… Потом ансамбль в школе, потом - танцы…

РД. Как родители, школа к этому относились?

Кинчев. Родители меня за придурка считали всю жизнь.

РД. А сейчас?

Кинчев. Сейчас нет. Сейчас гордятся. Когда стали в газетах писать… А в школе тогда тоже так относились.

РД. Говорят, ты играл на танцах в Люберцах?

Кинчев. Нет, не в Люберцах - в Красногорске. Тоже подмосковный город, такой же.

РД. В какой команде?

Кинчев. Было несколько команд: СЛОМАННЫЙ ВОЗДУХ, ЗОЛОТАЯ СЕРЕДИНА, КРУГ ЧЕРНОЙ ПОЛОВИНЫ… В какие-то меня приглашали. Какие-то были мои…

РД. ЗОЛОТАЯ СЕРЕДИНА и сейчас, кажется, существует?

Кинчев. Может быть. Это университетская команда была, меня туда пригласили, но я потусовался и ушел, потому что там меня заставляли петь чужие тексты.

РД. А к тому времени уже были свои?

Кинчев. Свои были сразу, как начал. Но они были а-ля BLACK SUBBATH - сплошные упыри, ведьмы, дьяволы - просто конец света! У меня вся комната была разрисована портретами Оззи Осборна, путиной, пауками всякими, черепами… В общим - сплошной сатанизм.

РД. Где ты учился после школы?

Кинчев. Сначала работал, потом поступил в Технологический институт. Потом ушел из института. Армию я косил, статья такая была - остаточные явления черепно-мозговой травмы.

РД. А певческое училище при Большом театре?

Кинчев. Это смешная история была. Мы однажды пили пиво, на ВДНХ заведение такое было, называлось «Парламент». Сейчас оно закрыто, к сожалению… Пели, пели, потом подходит ко мне один человек: «Ты где-нибудь учишься?» Я сказал - нет. Он дал мне адрес. На следующий день я туда поехал и прошел первый тур. Потом еще раз съездил и поступил. Пел я тогда, как сейчас помню, «Гори, гори, моя звезда…» и «Ой да не вечер, да не вечер…» Под рояль.

РД. Училище готовило солистов?

Кинчев. Нет, это для хора. Там четыре года надо было учиться. Я продержался там семестр с хвостиком…

РД. Ну, а дальше?

Кинчев. Году в восьмидесятом я вообще с музыкой завязал и вообще два года ничем не занимался. И только в восемьдесят втором начал опять.

РД. А как жил?

Кинчев. Натурщиком работал в Суриковском училище.

РД. Ну, а потом появился «доктор Кинчев»?

Кинчев. Да, Появилась у меня такая группа - ЗОНА ОТДЫХА. Нам Панкер в Питере помог записаться.

РД. Это то, что называется «Нервная Ночь»?

Кинчев. Да. Это мы записали у Панкера, за одну ночь.

РД. Тебя уже знали в Ленинграде?

Кинчев. В очень узких кругах. Меня привозили к Майку, я там песни пел. Майк сказал: «Ну что… Это интересно…»

РД. Но вот, наконец, ты пришел в АЛИСУ. Мне кажется, что до тебя АЛИСА представляла собою нечто невыразительное. Я сужу по фестивалю восемьдесят четвертого года.

Кинчев. А мне тогда понравилось. Я для себя даже отметил, что хотел бы играть в этой команде.

РД. Но вокалист, согласись…

Кинчев. Боря Борисов? Да, он делал рукой вот так и пел «Сильные идут вперед»…

РД. Через год все изменилось. Для меня до сих пор первое появление на фестивале восемьдесят пятого года с тобою осталось как нечто в высшей степени крутое и даже шокирующее.

Кинчев. Да, веселая была программа.

РД. Тогда ты пел «Я Начинаю Путь». Дальше путь АЛИСЫ я себе более-менее представляю. Конечно, можно было предположить, что твой способ существования на сцене, музыка АЛИСЫ привлекут многих. Но такой суперпопулярности никто не ожидал. Знаешь, я однажды в «Юбилейном» зашел сзади на сцену, когда ты пел, чтобы сверху взглянуть на тусовку. Зрелище меня поразило: колыхающееся море лиц, обращенных к тебе, восторг, счастье и в то же время какая-то тупость… Как ты относишься к своим фанам?

Кинчев. По-разному. Иногда я их ненавижу, иногда - люблю.

РД. Но не боишься?

Кинчев. Раньше не боялся. Пока один раз не угораздило спрыгнуть со сцены в толпу… Еле ноги унес, чуть не порвали.

РД. Такой ажиотаж везде или только в Ленинграде и Москве?

Кинчев. Мы сейчас ездили в Ташкент и Днепропетровск. Прием теплый был, а публики… В Ташкенте зал на четыре тысячи, а билетов продано полторы. В Днепропетровске сначала тоже неполный зал, а потом уже полные.

РД. Как было с рекламой?

Кинчев. Никак. Кассы открывали за сорок минут до концерта и продавали билеты только на этот концерт.

РД. Как реагировали местные власти?

Кинчев. В Ташкенте меня оштрафовали на пятьдесят рублей. За высказывания со сцены.

РД. А что сказал?

Кинчев. Ну, что я могу сказать? Сказал что-то.

РД. Какие отношения с милицией в Питере?

Кинчев. Да вроде теперь отстали. Последний раз в СКК были концерты, никаких стычек не было.

РД. Объясни, пожалуйста, последние перемены в составе.

Кинчев. Не захотел играть в команде Шаталин. Ну, не захотел - не надо, что же с ним делать? Пытались его уговаривать - он сказал «нет» и ушел вместе с Пашей.

РД. По творческим соображениям?

Кинчев. Объяснил творческими соображениями. Говорил, что хочет играть другую музыку. А Паша его поддержал. С нашей стороны мы расстались предельно мирно, а потом они вдруг обиделись и посчитали, что их выгнали. На самом деле никто их не выгонял, и если Шаталин сейчас скажет, что хочет вернуться - ради бога, возвращайся.

РД. А что за разборки были с наименованием группы?

Кинчев. Они решили, что они «старее», чем мы. Дольше играли в команде, потому вроде название АЛИСА им принадлежит. Что меня касается, я мог бы убрать это название, но все оставшиеся сказали «нет». Я поговорил с Задерием, и он сначала сказал, что надо менять название, а потом я привел ему доводы ребят, и он посчитал их разумными.

РД. Вопрос, конечно, щепетильный, хотя по здравому смыслу все ясно: в сознании любителей название АЛИСА спаяно с твоим именем, хотя не ты создавал эту команду. Ну, а как по-твоему, кто сегодня имеет, так сказать, авторские права на название группы?

Кинчев. Я считаю, что наш художник Андрей Столыпин. Он придумал и заглавную букву, и оформление сцены, и имидж. Он придумал эти звезды.

РД. Теперь давай коснемся материальной стороны существования группы. Сейчас группа очень популярна, имеет гастроли, гонорары и прочее. Но есть опасения, что волна широкого увлечения роком, волна ажиотажа пошла на убыль. Массовая публика уже «наелась» рока и обратилась к ЛАСКОВЫМ МАЯМ. Собственно, так и должно быть, ибо рок - это не массовая культура, это достаточно элитарно. Не тревожит ли тебя падение популярности рока?

Кинчев. Честно говоря, мне на это наплевать. Не будут приходить на стадионы - будем играть на меньших площадках. Не будут приходить туда - будем сидеть в студии и писать альбомы. На квартирах будем снова играть.

РД. И если будет меньше денег, то черт с ними?

Кинчев. Черт с ними. Абсолютно все равно.

РД. Ну и прекрасно. Тогда вернемся к творчеству. Скажи, что ты читаешь? Что любишь в поэзии, скажем?

Кинчев. Гумилева, Бродского… Но больше всего сейчас люблю Хлебникова, особенно его прозу.

РД. Костя, исполнился год, как не стало Саши Башлачева. Расскажи о нем. Как вы познакомились?

Кинчев. Он пригласил к себе на день рождения. Ну, я пришел.

РД. А до этого не знали друг друга?

Кинчев. Мы созванивались по телефону. Он меня знал, и я тоже знал его по записям. Я слушал - мне нравилось.

РД. А что тебе нравилось в его песнях?

Кинчев. Наверное, то же самое, что и в нем, когда мы познакомились. Он меня научил, прежде всего, относиться к слову не так, как я относился. Мне казалось: слово и слово - черт с ним. Можно обломать, запихнуть в строку. Для него слово было куском жизни.

РД. Ты это по его стихам видел или вы разговаривали об этом?

Кинчев. И говорили,кКонечно. Я видел, как он со словом работает, меня даже ломало от этого. Потому что он писал с долей математики, что ли: строил вот так строчки, здесь выводил слова, которые должны рифмоваться, тут закруглялось стрелочками… Это с этим, то с тем - цепочка получалась огромная! А я писал так: сел - и готово…

РД. В интервью по ТВ ты сказал, что тебе было ясно, как он кончит.

Кинчев. Я просто был уверен в этом. Другого конца у него не могло быть по всему - по жизни его, по тому, как он ко всему относился.

РД. А сам он это понимал?

Кинчев. Не то что понимал - он знал это наверняка. Он уже делал несколько попыток. И никто не мог его остановить.

РД. Может быть это было связано с вином, с «травкой»?

Кинчев. Да он не пил вообще! Не пил и не курил. Ничего… Это вот как у Германа Гессе - есть люди из разряда самоубийц. Он был из этого разряда. Другое дело, что они могут так и не дойти до этого конца. Сашка был самоубийцей просто изначально. Это был как был выход про запас. Он, наверное, дает какие-то силы, чтобы преодолевать жизненные трудности. Всегда знаешь, что выход есть, последний… У него, видимо, ничего другого не осталось, кроме этого запретного шанса.

РД. Скажи напоследок, какие у тебя отношения с Богом?

Кинчев. Отношения с Богом у меня напряженные: я его люблю, а он меня - нет.