Глава шестая ГИРД. ГДЛ. РНИИ
Глава шестая
ГИРД. ГДЛ. РНИИ
Вперед, только вперед! За первым шагом будет второй. Необоснованное отстранение.
Центральный совет Осоавиахима многое делал для успешной деятельности научно-производственных подразделений ГИРДа. На заседание президиума Центрального совета Осоавиахима не раз обсуждался вопрос о работе ГИРДа. Вот и на этот раз в июле 1932 года С. П. Королев выступил с докладом, в котором рассказал о результатах почти годовой деятельности по разработке ракетоплана, о трудностях коллектива, сформулировал предложения, которые касались будущего Группы.
Ему задали много вопросов делового плана. Но были и такие, которые свидетельствовали о непонимании значения ракетной техники для завтрашнего дня. С. П. Королев с большим знанием дела спокойно ответил на все вопросы, и все-таки один раз не выдержал, взорвался. Причиной послужила фраза одного из выступавших:
– Ваш Цандер зовет на Марс. Нам это ни к чему, и на его затеи и денег те дам.
– А от вас лично нам денег не надо, – отрезал Королев. – Времена меценатов, от которых зависели первые авиаторы до 1917 года, кончились. А что касается Фридриха Артуровича Цандера, то вы глубоко заблуждаетесь. Ему даже Владимир Ильич Ленин обещал поддержку.
– Вы не волнуйтесь, Сергей Павлович, – успокоил Королева председатель ЦС Осоавиахима Роберт Петрович Эйдемаи. – Товарищ – специалист из другой области.
Большинство членов президиума высказалось в пользу ГИРДа.
14 июля последовал приказ ЦС Осоавиахима, подписанный Р. П. Эйдеманом. Им были утверждены направления .дальнейшей деятельности ГИРДа, его организационная структура и руководящий состав во главе с С. П. Королевым, ставшим официальным начальником ГИРДа.
Отныне Группа изучения реактивного движения как научно-исследовательская д одытно-конструкторскан организация получила официальный статус государственной организации. Финансирование ГИРДа стало плановым. Получил ГДРД и «филиал» – испытательную площадку в Подмосковье, в районе Нахабина. На ней разместили стеид для огневых испытаний реактивных двигателей, а также пусковые установки длн полетных испытаний ракет. Два железобетонных блиндажа служили гирдовпам командными пунктами.
Приближался семидесятипятилетний юбилей Циолковского. С. П. Королев, Ф. А. Цандер приняли самое деятельное участие в подготовке к празднованию этой даты. Их предложения вошли в план мероприятий ЦС Осоавиахима по чествованию великого ученого. На торжественном заседании гирдовцев выступил Ф. А. Цандер.
В адрес юбиляра в Калугу за подписью Королева ушла приветственная телеграмма: «Примите поздравления и лучшие пожелания Вашей многополезной деятельности от коллектива сотрудников Группы изучения реактивного движения и мое лично».
17 сентября Колонный зал был полон народа. Несколько рядов напротив президиума заняли гирдовцы во главе с Фридрихом Артуровичем Цандером. Рядом с ним сидели С. П. Королев, М. К. Тихонравов, Ю. А. Победоносцев, Л. К. Корнеев, Е. С. Щетинков, Н. Е. Ефремов, И. А. Меркулов и другие. Сергей Павлович был доволен: гирдовцы разместились большой группой, вели себя оживленно и невольно обращали на себя внимание окружающих. В эту пору было немало скептиков, иронически называвших гирдовпев «марсианами», а ГИРД – расшифровывали не иначе, как «Группа инженеров, работающих даром». В этот момент на трибуну вышел Циолковский, седовласый старик, с коротко стриженной белой бородой и такими же усами. Поправив рукой сбившиеся на кончик носа очки в овальной металлической оправе, он развернул было перед собой листок бумаги, мельком взглянул, но тут же решительно положил его в карман длиннополого пиджака.
Негромким голосом Циолковский извинился перед собравшимися, что доставил так много хлопот своим юбилеем. Поблагодарил их за теплую встречу и сказал всего несколько слов:
– Я понимаю бездну, отделяющую идею от ее осуществления, так как в течение моей жизни я не только мыслил и вычислял, но и исполнял, работал также руками. Но, уверен, что герои и смельчаки проложат пути цельнометаллическому дирижаблю в воздух и ракете в космос.
После докладов, посвященных жизни и деятельности К. Э. Циолковского, и оглашения приветствий партийных, советских, научных и общественных организаций объявили перерыв. Вокруг Циолковского плотным кольцом стояли люди, пробиться к нему было невозможно. Но Королев не оставлял надежды еще раз побеседовать с Константином Эдуардовичем, поделиться с ним планами и идеями, послушать его советы.
Королеву удалось встретиться с К. Э. Циолковским 27 ноября 1932 года, в тот день, когда Председатель ЦИК СССР М. И. Калинин вручил Константину Эдуардовичу орден Трудового Красного Знамени.. Затем Константина Эдуардовича принимали в президиуме Центрального совета Осоавиахима. Там присутствовали Р. П. Эйдеман, Ф. А. Цандер, С. П. Королев и несколько дирижаблистов.
А тем временем творческое и научное содружество сотрудников ГДЛ и ГИРДа продолжалось. Между коллективами началось социалистическое соревнование. 13 января 1933 года состоялась трехдневная поездка в Ленинград большой группы гирдовцев – С. П. Королева, Ф. А. Цандера, М. К. Тихонравова, Ю. А. Победоносцева и других.
В первый день москвичи встретились в управлении Газодинамической лаборатории с недавно назначенным начальником ее Иваном Терентьевичем Клейменовым. Это была первая деловая встреча руководителей двух ракетных организаций.
Клейменов выглядел человеком несколько усталым: глубокие морщины нет-нет да и прорезали его лоб, а глаза были в каком-то постоянном напряжении. За свои тридцать пять лет он уже многое повидал, и жизнь его не была легкой.
Участник гражданской войны, Клейменов учился на московских Лефортовских артиллерийских курсах. Потом снова воевал. После окончания гражданской войны поступил на физико-математический факультет Московского государственного университета, но в 1923 году по совету М. В. Фрунзе групиу студентов, в том числе и его, перевели на учебу з Академию Военно-воздушного флота имени Н. Е. Жуковского. Успешно закончил ее. Работал представителем ВВС в советском торгпредстве в Берлине. В конце 1932 года Клейменова назначили руководителем ГДЛ.
– Мы получили указание, – начал Иван Терентьевич, – показать вам все, что вас интересует. В свою очередь, и нам бы хотелось подробнее узнать о ваших разработках, нам ведь предстоит работать вместе.
– У нас от вас секретов нет, – за всех ответил Королев.
– У нас тоже. Пойдемте, я вас познакомлю с ведущими сотрудниками.
В середине дня Цандер, Королев, Тихонравов, Победоносцев разошлись по подразделениям ГДЛ. Одни поехали знакомиться с работой механической мастерской, всевозможными испытательными стендами, другие – с пороховой мастерской, где готовились шашки бездымного пороха, с конструкторским отделом, где разрабатывались жидкостные ракетные двигатели.
После встречи с коллективом ГДЛ Королев и Цандер доложили о поездке в Ленинград Техническому совету ГИРДа, где снова пришли к мысли, что надо сделать все, чтобы ускорить объединение ракетчиков Москвы и Ленинграда в одну целевую организацию. Задержка с созданием Реактивного института имела свои бюрократические причины: для детального рассмотрения вопроса о целесообразности общесоюзной организации создавались все новые и новые высокие комиссии. Ждали их мнения. Никак не решался вопрос о предоставлении институту подходящего помещения, жилья для его сотрудников.
Сами гирдовпы понимали, что ставить сегодня во всей полноте вопрос о межпланетных полетах – значит вызвать недоумение и даже осуждение их замыслов. Поэтому они последовательно решали текущие задачи, понимая, что сегодня, проводя большую экспериментальную и исследовательскую работу, они тем самым закладывают фундамент будущих полетов. Их девизом стали слова: «Ракеты – это оборона и наука».
Сергея Павловича очень беспокоила мысль, что идеей строительства ракет увлечена пока только небольшая горсточка ученых-энтуаиастов и этой проблеме в прессе уделяется крайне мало внимания. Об этом он со всей прямотой написал Я. И. Перельману, широко известному писателю – популяризатору науки: «Хотелось бы только, чтобы Вы... больше уделили внимания не межпланетным вопросам, а самому ракетному двигателю, стратосферной ракете и т. п., так как все это ближе, понятнее и более необходимо нам сейчас...» «...Будет и то время, когда первый земной корабль впервые покинет Землю. Пусть мы не доживем до этого дня, пусть нам суждено копошиться глубоко внизу – все равно только на этой почве будут возможны успехи...»
ГИРД окреп. Производственно-экспериментальные работы набирали темп и широту, сплачивали коллектив. Все четче вырисовывался образ двигательной установки для ракетоплана. Завершалась разработка первых проектов жидкостных ракет конструкции М. К. Тихонравова и Ф. А. Цандера. Планы энтузиастов-ракетчиков воплощались в жизнь. Высокое, творческое настроение царило на Садово-Спасской.
И вдруг как гром среди ясного неба известие – 28 марта 1933 года на отдыхе в Кисловодске скончался от тифа Фридрих Артурович Цандер. Ему едва исполнилось сорок шесть лет. Никто не верил в эту весть. Совсем недавно гирдовпы получили от него письмо. Уже будучи больным, он делился с друзьями планами на будущее, мечтал быстрее поправиться и с новыми силами взяться за работу. Это письмо стало завещанием ракетчикам, а последние строки письма Цандера их девизом:
«Вперед, товарищи, и только вперед! Поднимайте ракеты все выше, выше и выше к звездам!»
Тяжелее всех утрату переживал Королев. Цандер был для него самым крупным ученым после Циолковского, советчиком и наставником, на опыт и знания которого Королев постоянно опирался. Он, как никогда, нужен ему сейчас, когда вот-вот решится вопрос об объединении ГИРД а и ГДЛ в единый институт. Королев отлично понимал, что он остался без авторитетнейшего союзника, который был нужен всегда, но особенно понадобился бы завтра. Выступая на траурном митинге, Королев плакал. Гирдовцы впервые видели своего не по годам сурового и строгого руководителя таким подавленным.
– Мы никогда не забудем вас, Фридрих Артурович! Мы будем идти вперед, подымая ракеты все выше, выше и выше, к Марсу...
Специальным постановлением президиум ЦС Осоавиахима присвоил ГИРДу имя Ф. А. Цандера.
После кончины Цандера первую бригаду возглавил его заместитель Леонид Константинович Корнеев, участник гражданской войны, член партии с 1917 года. Решили прежде всего довести до конца работу по ракете ГИРД-Х, спроектированной по идеям Фридриха Артуровича.
Чтобы заглушить душевную боль, вызванную смертью Ф. А. Цандера, Королев стал работать еще неистовее. С головой ушел в проблемы ГИРДа. Сергей Павлович не переставал думать об объединении с ленинградскими учеными. «Почему не решается вопрос о создании ракетного института?» – не раз спрашивал он себя.
После раздумий Королев написал письмо М. Н. Тухачевскому. В нем рассказывалось о нуждах гирдовцев, о трудностях, часто подстерегающих его сотрудников. Сергей Павлович просил ускорить создание объединенного ракетного института, приглашал Тухачевского посетить ГИРД, чтобы детально познакомиться с его работой.
Одновременно коммунисты ГИРДа направили письмо в ЦК ВКП(б) И. В. Сталину. В нем сообщили о первых итогах работы и перспективах. «В очень недалеком будущем можно ожидать осуществления снарядов с дальностью метания порядка нескольких тысяч километров, с несением не только боевой, но и живой нагрузки». Гирдовцы просили Генерального секретаря помочь в дальнейшем развертывании дел, способствовать созданию единого научного ракетного центра – исследовательского института.
Д через две недели в ГИРД приехал начальник вооружения РККА М. Н. Тухачевский. Он принял приглашение Королева и решил лично ознакомиться с делами ГИРДа, его людьми и окончательно убедиться в необходимости объединения ракетчиков Ленинграда и Москвы. Он побывал во всех подразделениях, подробно интересовался экспериментальными ракетами, их возможностями – максимальной дальностью и точностью полета, тем, как скоро можно перейти к оснащению ими Красной
Армии.
Прощаясь с гирдовцами, Михаил Николаевич обещал сделать все возможное для улучшения материально-производственной базы. Обращаясь непосредственно к Королеву, сказал:
– С вас, товарищ Королев, как с руководителя и коммуниста за всю работу спрос особый. Вы за все в ответе и перед народом, и перед партией.
Тухачевский не знал, что начальник ГИРДа беспартийный. Но, предпринимая какой-либо новый шаг, С. П. Королев, прежде всего советовался с коммунистами, секретарями партячейки Л. К. Корнеевым, Н. И. Ефремовым и другими.
Вскоре, к общей радости гирдовпев, к ним поступили грузовая и легковая машины, станки. Гирдовпев прикрепили к столовой Наркомата сельского хозяйства, которая находилась в трех минутах ходьбы, и, самое важное, ГИРД был взят на плановое материальное снабжение, значительно улучшилось финансирование.
После посещения Тухачевского и оказанной им помощи все стали работать с удвоенной энергией. Надежда на скорое создание ракетного института окрепла. Гирдовцам предстояли ответственные испытания экспериментальной ракеты ГИРД-09 конструкции Тихонравова.
Правда, Михаил Клавдиевич ушел в отпуск. После смерти Цандера сроки отпусков соблюдались особо тщательно. В его отсутствие С. П. Королев доверил подготовку ракеты к летным испытаниям Н. И. Ефремову, заместителю Тихонравова. Успешный полет означал бы, что исходные конструкторские решения, которые не раз обсуждались на Техническом совете, верны. Он упрочил бы позиции молодой организации в глазах заинтересованных ведомств. Для Королева, как руководителя, эта ракета являлась и своеобразным экзаменом на зрелость.
Как-то С. П. Королеву позвонил профессор Ветчинкин, который поддерживал с гирдовцами тесную связь.
– Добрый вечер, Сергей Павлович! Хочу познакомить вас с Юрием Васильевичем Кондратюком. Не сомневаюсь, вы слышали о таком. Его называют некоторые «новосибирским Циолковским». Его вызвал парком Орджоникидзе. Кондратюка направляют в Харьков, в тамошний Институт промэнергетики. Он должен завершить проект мощной ветроэлектростанции.
– Он больше не интересуется космоплаванием?
– Попробуйте, Сергей Павлович, может, уговорите. Между прочим, Циолковский высоко оценил книгу Кондратюка и послал ему свою с дарственной надписью.
Желанного гостя Сергей Павлович и Николай Иванович Ефремов, секретарь парторганизации встретили у входа в ГИРД. К ним подошел высокий, чуть сутулый человек в полупальто-реглане. Из-под высокого лба смотрели карие проницательные глаза. Черные небольшие усики и мягкая бородка. Всем своим обликом Кондратюк отдаленно напоминал недавно умершего Ф. А. Цандера. Правда, он был моложе Фридриха Артуровича на десять лет и на столько же старше 26-летнего Королева. Познакомились и тут же прошли в кабинет. Юрий Васильевич обрадовался, увидев на столе начальника ГИРДа свою книгу «Завоевание межпланетных пространств», изданную автором в 1929 году на свои средства тиражом всего 2000 экземпляров.
– Мы благодарны вам, что нашли время зайти к нам, Юрий Васильевич, – приветствовал гостя Сергей Павлович Королев. Взяв брошюру, добавил: – Доброе нам подспорье. Но не только нам. Уверен, ее будут держать под руками и те, кто придет на смену.
Сергей Павлович самым подробнейшим образом рассказал о планах Группы изучения реактивного движения, не скрыл, что смерть Ф. А. Цандера – тяжелая утрата для ракетчиков и что они ищут ему замену.
Юрий Васильевич слушал Королева очень внимательно, задавал общие вопросы, но конкретные технические дела гирдовцев, видимо, не трогали его души, и он оживлялся лишь тогда, когда речь заходила о чисто теоретических проблемах космонавтики, да и то не сегодняшнего, а завтрашнего ее дня. Королев и Ефремов показали гостю все цехи ГИРДа, ознакомили со строящимися образцами экспериментальных ракет, которые через несколько месяцев должны подняться в небо. Но полукустарное производство ГИРДа не произвело на Кондратюка желаемого впечатления. Скорее Юрия Васильевича обескуражило увиденное. Крупный инженер, технический руководитель сооружения многих элеваторов в хлебных районах Сибири, автор и строитель уникального деревянного зернохранилища sa десять тысяч тонн на Алтае, привыкший иметь дело с современным производством, не мог себе представить, что ракетное дело рождается в столь примитивных условиях.
Сергей Павлович, кажется, понял состояние Кондратюка и вместо прямого приглашения на работу в ГИРД ограничился просьбой о сотрудничестве.
– Вы очень можете помочь нам...
Кондратюк долго молчал, ему не хотелось огорчать своих единомышленников, но и раздавать обещания, а потом не выполнять их – это не в его характере.
– Не могу, Сергей Павлович. Дал "бещание Серго Орджоникидзе. Не истолкуйте меня неверно.
– Нас поддержит заместитель председателя Реввоенсовета РККА товарищ Тухачевский, – вставил Ефремов. – Обратимся в ЦК партии...
– Не обижайтесь. Я увлечен интересной работой – созданием небольших ветровых электростанций для села, а затем и гигантов ветроэнергетики, каких еще не знает мир. Ленинский план электрификации России вмещает и мои задумки. Сегодня все это нужно стране как воздух...
– А то, что мы делаем, значит... – Королев обиделся, помрачнел, через силу улыбнулся. – А мы так рассчитывали на вас, – тут он выставил последний довод. – Скоро, Юрий Васильевич, будет создан крупнейший ракетный центр – Реактивный научно-исследовательский институт. Такое широкое поле деятельности для вас.
– Не могу, – с какой-то болью в голосе ответил Кондратюк. Встал со стула, надел кепку... – Закончу все дела, смогу не ранее, как через несколько лет.
Провожаемый Королевым и Ефремовым, Юрий Васильевич ушел...
Так закончилась первая и единственная встреча гирдовцев с замечательным ученым, вставшим в один идущий за Циолковским ряд пионеров ракетной техники – вместе с Цандером, Годдардом, Обертом и Эсно-Пельтри.
– Не поверил он в нас, – с горечью вконец расстроенный заметил Королев. – Пойдем, Николай Иванович, нас ждет работа, нас ждет «девятка».
В начале августа 1933 года настал день первого пуска ракеты 09. Его решили провести на подмосковном полигоне Нахабино. Этого часа долго ждали, на старте собрался понти весь коллектив ГИРДа. Но по техническим причинам пуск отложили. 11 августа в Подмосковье поехала лишь половина гирдовцев. На пусковое устройство установили ракету. Залили кислородом. Все укрылись в блиндажах, но стал подтекать кран, и механики бросились к ракете. Через сорок минут все исправлено.
Сергей Павлович не вмешивался в работу механиков, не торопил, всем своим видом показывал, что все идет нормально, так всегда бывает... Но снова неудача, свеча не дала искры, и двигатель безмолвствовал.
– Вот что, товарищи, не будем торопиться, – негромко сказал начальник ГИРДа Н. И. Ефремову, – Даю вам два дня. Разберитесь. И не унывайте. Подумаешь, свеча не дала искры. Заменим. В конструктивном решении я не сомневаюсь. Так что, как говорил Фридрих Артурович: «Вперед, на Марс!»
К сожалению, как нередко бывает, один дефект рождает другой. Назначенный С. П. Королевым на 13 августа старт также не состоялся. Разочарование охватило многих. Помрачнел и Королев. На Техническом совете, где присутствовала вся бригада Тихонравова, Королев детально разобрал причины неудач и еще и еще раз потребовал от механиков проверить все пусковые элементы ракеты.
К 17 августа наконец к пуску «девятки» все готово. В канун Дня Воздушного Флота снова поехали на полигон в Нахабине. Сергей Павлович Королев поджег бикфордов шнур.
Шум, огонь... И ракета медленно и плавно взошла над станком.
Крики «ура!» сопровождали подъем ракеты,
После того, как восторг поутих, из леса принесли приземлившуюся там ракету, развалившуюся от удара на две части, осмотрели ее. Сергей Павлович поздравил всех с успехом.
– Всем спасибо! Начало сделано. За первым шагом придет второй и третий. Итак, путь открыт! А теперь надо составить акт.
Достав из планшетки листки бумаги, Ефремов начал писать под диктовку начальника ГИРДа: «Мы, нижеподписавшиеся – комиссия завода ГИРД по выпуску в воздух опытного экземпляра объекта 09 в составе...»
Вокруг Королева и Ефремова собрались все участники испытаний. Каждый что-то говорил, советовал, помогая точнее составить документ.
– Да помолчите же, друзья, – не выдержал Ефремов. – Существует единая форма составления актов.
Сергей Павлович продолжал диктовать: «Старт состоялся на станции No 17 инженерного полигона Нахабино 17 августа в 19 часов 00 минут. Вес объекта 18 килограммов. Вес топлива – твердый бензин – 1 килограмм, кислорода – 3,45 килограмма. Давление в кислородном баке 13,5 атмосферы. Продолжительность взлета от момента запуска до момента падения 18 секунд. Высота вертикального подъема на глаз примерно четыреста метров».
Исторический акт был составлен в 20 часов 10 минут. Четыре подписи скрепили его:
Начальник ГИРДа С. П. Королев, старшие инженеры второй и первой бригады Н. И. Ефремов, Л. К. Корнеев, руководитель производственной бригады Е. М. Матысик.
Ободренный успехом, Королев, не скрывая радости, много шутил. Подошел к конструктору Паровиной, недавно ставшей женой Тихонравова, весело взглянул ей в глаза.
– За вами, Оля, телеграмма Михаилу Клавдиевичу. Передайте ему наши поздравления...
Повернулся к Корнееву, перешел на деловой тон:
– Леонид Константинович, до конца года нам надо запустить ГИРД-Х. Будь Цандер с нами, как бы он радовался.
По горячим следам пуска ракеты 09 начальник ГИРДа С. П. Королев сел за официальный отчет Центральному совету Осоавиахима. Он сообщил, что разработана и построена принципиально новая ракета-снаряд конструкции Тихонравова. Королев добавил, что следует продолжать дальнейшие разработки «летающих ракет больших калибров со скоростями полета до 800– 1000 метров в секунду...».
В заключение С. П. Королев просил руководство ЦС Осоавиахима ускорить вопрос об организации Реактивного института, а также «немедленно отпустить ГИРДу необходимые средства на постановку научно-исследовательской работы» и, в частности, на постройку первой опытной серии ракет и испытания их.
Через несколько дней в помещении ГИРДа появилась красочная стенная газета «Ракета». Она открывалась поздравлением ракетчиков с «первыми практическими результатами в деле овладения техникой реактивного движения». Его подписали; Управление военных изобретений технического штаба начальника вооружений РККА и президиум партячейки ВКП(б) управления вооружений РККА.
Написал небольшую заметку и Сергей Павлович:
«День 17 августа, несомненно, является знаменательным днем в жизни ГИРДа, и, начиная с этого момента, советские ракеты должны летать над Союзом Республик!»
В начале сентября, вскоре после успешного запуска ракеты 09, к Королеву зашли Ефремов и Корнеев.
– Вы охотно посещаете, Сергей Павлович, собрания нашей партийной ячейки? – начал разговор Ефремов.
– Да. А что? – насторожился Королев. – Вы ж меня приглашаете.
– Сергей Павлович, а вы никогда не думали о вступлении в партию? Это не только наш вопрос, – добавил Корнеев, – а всех коммунистов ГИРДа.
– Всех коммунистов? А мое происхождение?
– Ваше происхождение? Ведь вы сын учительницы и учителя.
– Но у меня нет на руках мозолей, и я с винтовкой не воевал с бандитами. А тут еще дед до революции с бакалейной лавчонкой.
– О чем вы, Сергей Павлович?
– Учился в политехническом в Киеве. Там хотел в комсомол... Вот тогда мне и сказали про мозоли и про винтовку.
– Вы вправе обижаться на тех, кто вас не принял, – заметил Корнеев. – Но зачем же на весь комсомол и на партию?
Сергей Павлович нахмурился. Давняя обида по прежнему жила в сердце. Гордый, самолюбивый Королев не хотел получить еще раз отказ.
– Вы мне, беспартийному, не доверяете? Только честно?
– Вот что, Сергей Павлович, – вспылил Корнеев.– Я постарше вас, и у меня на счету и «мозоли» и «винтовка». И если говорю с вами о партии, значит, это высшее доверие к вам.
– Извините, – смутился Королев. – Я всем сердцем с партией, Леонид Константинович. Но я не готов к этому шагу. Мне надо что-то сделать для народа и партии. Не могу так. Вот запустим несколько ракет, поставим их Красной Армии. Тогда. Я делом докажу, что достоит быть членов ВКП(б), чтобы никто больше не упрекал. Хорошо?
Решение Совета Труда и Обороны СССР (СТО) о создании Реактивного института все еще задерживалось. И тогда Михаил Николаевич Тухачевский, как заместитель председателя Реввоенсовета СССР, пользуясь предоставленными ему правами, личным приказом по Реввоенсовету от 21 сентября 1933 года объединил ГДЛ и ГИРД в Реактивный научно-исследовательский институт (РНИИ) Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Начальником института назначили Ивана Терентьевича Клейменова, а заместителем по научной части двадцатишестилетнего Сергея Павловича Королева. Ему присвоили должностное звание дивизионного инженера. (По нашему времени – звание генерал-лейтенанта технических войск.) В петлицах его гимнастерки появилось два «ромба». Благодаря решительному шагу Тухачевского бюрократам. не– осталось причин тянуть волокиту. Королев был горд и счастлив. В самом конце октября образование РНИИ утверждается постановлением Совета Труда и Обороны и институт передается в ведение Народного комиссариата тяжелой промышленности, руководимого замечательным организатором народного хозяйства Г. К. Орджоникидзе.
Первого ноября того же года С. П. Королев выступил с докладом на президиуме ЦС Осоавиахима. Это отчет о деятельности ГИРДа практически за два года работы. Деятельность коллектива получила положительную оценку. Основная задача ГИРДа – доказать на практике возможность осуществления реактивного принципа движения при данном состоянии науки и техники вообще – выполнена на высоком научно-техническом уровне и в удивительно короткий срок.
Тогда же ЦС Осоавиахима СССР принял постановление о награждении лучших сотрудников ГИРДа за достижения в ракетной технике. Сергея Павловича Королева и Михаила Клавдиевича Тихонравова отметили высшей наградой оборонного общества – знаком «За активную оборонную работу». Многие гирдовцы удостоились других знаков отличия Осоавиахима, ценных подарков.
С. П. Королев с головой ушел в дела РНИИ, связанные с новыми обязанностями, принимал самое деятельное участие в научно-производственной деятельности, в осуществлении технических исследований и экспериментов, начатых в ГИРДе. Его записная книжка пестрит рабочими записями.
«...Участвовал в испытаниях артиллерийских снарядов с ПВРД конструкции Ю. А. Победоносцева... Присутствовал при испытаниях модифицированной ракеты 09 под индексом 13... Много времени уделял первой бригаде, готовившей к старту жидкостную ракету Ф. А. Цандера ГИРД-Х. 25 ноября 1933 года руководил ее пуском. 17 января 1934 года проверял работу мастерской РНИИ...»
Но не все шло гладко во вновь созданном институте. Были и научные и не только научные споры. Московские и ленинградские группы в начале продолжали работать по собственной тематике. Различные направления деятельности специалистов ГДЛ и ГИРДа, существовавшие в момент создания института, и должны были составить научную основу технического плана работ коллектива на ближайшие годы. Но именно они и положили начало противоречиям между начальником РНИИ И. Т. Клейменовым и его заместителем С. П. Королевым.
– Ваш упор в плане работы РНИИ на создание ракетоплана и ракет для заатмосферных полетов, хотя и в далеком будущем, – начал Клейменов, – не оправдан. Вы, кажется, незаметно хотите протолкнуть идею о межпланетном корабле... Кого вы хотите обмануть? Меня?
Королеву не понравился тон, с которого началась беседа с начальником РНИИ. Он нахмурился, молчал, ожидая, что будет сказано дальше. Тут он заметил на столе у Клейменова свой «Доклад начальнику РНИИ о положении работы в производственной части РНИИ». В нем Королев с присущей ему прямотой отметил ряд недостатков в изготовлении корпусов пороховых ракетных снарядов, разрабатываемых группой специалистов из ГДЛ. «Может, он вызвал плохое расположение духа Ивана Терентьевича, – подумал Королев. – Раньше он никогда в подобном тоне со мной не разговаривал».
– Даже Константин Эдуардович молчит о фантастических полетах, занимается дирижаблестроением. Вам забил голову своими идеями мечтатель Цандер... «Вперед, на Марс!»
– Цандера не трогайте! – глухо сказал Королев, еле сдерживаясь.
– Хорошо, вернемся к вам. Из предложенных тем вашего плана надо оставить только то, что связано с крылатыми ракетами, с теми, что необходимы не для полета туда, в неизвестное, а здесь, на земле. Не подумайте, что я консерватор, я – реалист. Этому меня научила гражданская война.
Неожиданно для Королева Иван Терентьевич успокоился и заговорил просто, убеждая своего собеседника.
– Вы знаете, ассигнования нашему институту невелики. В воздухе пахнет войной. Нам надо срочно делать то, что завтра может встать на вооружение РККА. В этом отношении планы товарищей из ГДЛ – их снаряды и ваши земные ракеты – ближе к цели. Обороне все силы! Этого требует партия, об этом все время говорит товарищ Сталин.
– Я не согласен с вами, Иван Терентьевич, – удивительно спокойно начал Королев. – Наши идеи, задумки были хорошо известны до объединения ГДЛ и ГИРДа. Их никто не опровергал. А сейчас вы хотите закрыть наше главное направление научных и экспериментальных работ и сделать нас механическим придатком ГДЛ. Согласен, надо быстрее и эффективнее помогать Красной Армии, но нельзя жить и одним сегодняшним днем. Мы взялись за ракетоплан, видя в нем завтрашний день авиации. Представляете самолет со скоростью свыше тысячи километров в час!
– Не представляю! – вконец обозлился Клейменов. – Да и пусть авиацией занимаются ЦАГИ и авиационные конструкторские бюро. Им и карты в руки.
– Мы два года трудились над созданием ракетоплана, – не сдавался Королев. – Есть уверенность, через два-три, крайний срок – пять лет – мы поднимем в воздух первый самолет с реактивным двигателем.
– Пять лет! Это большой срок. А нас сегодня утром спрашивают, что вы дадите РККА сегодня же к вечеру. Вы можете это понять? – в голосе Клейменова появился холод. – Наш уважаемый Михаил Николаевич Тухачевский может не только помогать, но и крепко спрашивать.
– Нам надо довести ракетоплан до полета и не отказываться от разработки более мощных ракет, – упрямо повторил Королев. – За границей тоже не спят. Да и Тухачевский одобряет нашу работу.
– Не знаю, я от него по этому поводу указаний не имею. – Клейменов встал и нервно заговорил: – Мы слишком долго говорим, товарищ Королев. Давайте условимся раз и навсегда, мы люди военные. Приказы в армии, как известно, не обсуждаются.
– Ваши замечания к плану – приказ?
– Именно так. Кстати, с вашей докладной. Впредь подобные обследования – только с моего разрешения. С моего! Единоначалие полное.
– А решение Технического совета? Клейменов ничего не ответил, взял со стола план, протянул его Королеву.
– Переделайте. Срок – три дня.
– Я отказываюсь переделывать план. Пусть решит Технический совет.
– Та-ак! – недовольно протянул Клейменов. – Идите.
Все более расширявшееся несовпадение взглядов между начальником РНИИ и его заместителем на первостепенные задачи института и методы их решения вылились в подготовленный И. Т. Клейменовым приказ по Наркомату тяжелой промышленности от 25 января 1934 года. Этим приказом упразднялась должность заместителя начальника РНИИ по научной части, которую занимал С. П. Королев.
Подобная формулировка вызвала крайнее недоумение сотрудников института. Она не объясняла причин освобождения Королева, вызвала еще большее напряжение п коллективе. Бывшие сотрудники ГИРДа твердо считали перемещение их недавнего руководителя несправедливым. Королев тяжело переживал свое смещение, так как понимал, как и все гирдовцы, что отныне многие их научно-технические замыслы могут быть отодвинуты на задний план. Некоторые из сотрудников после конфликтов с И. Т. Клейменовым покинули институт. Королев же, к удивлению руководителей РНИИ и к радости ветеранов ГИРДа, остался в институте на рядовой должности старшего инженера.
Второй фигурой в институте отныне стал главный инженер Г. Э. Лангемак, сподвижник Клейменова по Ленинграду. Он пользовался большим авторитетом как талантливый инженер и, в частности, многое сделавший для совершенствования пороховых ракетных снарядов, позднее использованных для знаменитых реактивных установок, получивших в народе название «катюш».
Сдав дела Г. Э. Лангемаку, Сергей Павлович пришел в сектор крылатых ракет. Е. С. Щетинков, бывший его помощник и преемник по четвертой бригаде ГИРДа, принял дружески, хотя чувствовал двойственность своего положения.
– Нет худа без добра, – утешил он Сергея Павловича. – Считай, что ты вернулся в ГИРД. Мы как раз заканчиваем конструкцию крылатой ракеты 06, нашей, гирдовской. Вот примемся за ее летние испытания.
– Спасибо, Евгений Сергеевич, – через силу улыбнулся Королев. – Это как раз то, что надо. Займемся творчеством без траты сил на латание административных дыр.
Неприятности для Королева на этом не закончились. Без видимого основания его не включили в состав группы, выехавшей в Калугу к Циолковскому для налаживания творческих контактов РНИИ с Константином Эдуардовичем. Правда, Михаил Клавдиевич Тихонравов пытался отстоять кандидатуру Королева. Но Клейменов резко отказал.
Сергей Павлович узнал об этом и, конечно, очень расстроился. Ему хотелось еще раз встретиться с Константином Эдуардовичем, поговорить с ним, помечтать. Королеву казалось, что Циолковский поймет и поддержит его. С нетерпением он ожидал возвращения Тихонравова из Калуги.
На следующий день после приезда, 18 февраля 1934 года, Михаил Клавдиевич пошел к Королеву.
– Как поездка? – встретил его Королев. – Давай сядем. Расскажи поподробнее. Я ведь не встречался с Циолковским два года. Постарел, наверное, очень.
– Я ожидал увидеть Константина Эдуардовича дряхлым стариком. Ничего подобного, – ответил Тихонравов. – Мы встретили человека бодрого душой, не только умного и талантливого, но и очень обаятельного. Ты бы видел, Сергей, с каким интересом он слушал рассказ Клейменова об институте, его планах.
– О нашем ракетоплане ни слова, конечно. Ну а ты, надеюсь, показал снимки наших ракет?
– Ну а как же? Мне кажется, во время нашей встречи гирдовские ракеты были для него самым приятным сюрпризом. Циолковский внимательно рассмотрел каждую деталь ракеты. Попросил несколько снимков оставить ему на память. Поблагодарив нас, он не скрыл своего удовольствия. Много дал нам советов, полезных и для сегодняшних наших работ. Я брал с собой фотоаппарат и сделал несколько снимков Константина Эдуардовича и сам сфотографировался с ним.
– Дай мне, Михаил Кладвиевич, один снимок на память.
Незаметно разговор перешел на институтские темы.
– Сам пробивал дорогу к объединению ГДЛ и ГИРДа, радовался, когда объединились. А, да что говорить, сам понимаешь. Только я другого пути не знаю и не отступлю в сторону ни на шаг... – И, не договорив, вышел из комнаты. Тихонравов долго смотрел Королеву вслед, заметив, как необычно тяжело он шагал по коридору, чуть наклонив голову, ни на кого не глядя, никого не замечая.