КРЕПОСТЬ КОДАК
КРЕПОСТЬ КОДАК
Солнце уже садилось за темную стену густого леса, покрывшего долины и холмы Холодного Яра. Хмельницкий смотрел, как его ярко-желтый круг опускался в лесную непроницаемую глушь, как будто бы она поглощала его.
«Вот так и людей поглощает этот Холодный Яр, — думал он. — С незапамятных времен прячется в нем окрестный люд от татарских набегов, а сейчас находит приют от шляхетских разбоев. Будет он надежным защитником и для нас».
Хмельницкий стоял около дома, и мысли эти как-то особенно волновали его. Только что он узнал о новых событиях в Запорожье и решил, что дальше так жить не сможет. Не сможет смотреть на то, что творит с его народом польская шляхта, как все более притесняются не только крестьяне, но и рядовое казачество и даже реестровики.
Люди идут к нему, ищут защиты. Земли Субботова заселены до предела. Разоренные крестьяне, выписчики[22], чтобы поселиться на его землях, готовы на даровую работу. Только бы не прогонял. Из-за этого чигиринская и черкасская старшина на него волком смотрит. Считают, что он людей к себе переманывает, да и польские шляхтичи недовольны.
Из летописи Григория Грабянки: «…Ляхи великие тяжести людям украинским и казакам налагаху, насилия и обиды церквам божьим творяху, отъемлюще нуждою от благочестивых имения и самых смерти предаяху, от чести и власти изгоняху, суду не даяху, казаков всячески озлобяху, от всякого бидла и пчел десятое взимаху. Имет ли кто звера — кожу дай пану, имет ли рыбу — дай урочную дань оттуда на пана; от военных корыстей татарских конь или оружие в казака будет — дай хлопе на пана…»
Униженные и ограбленные панами крестьяне, мещане и казаки покидали родные места в поисках лучшей доли. Одни из них бежали на Запорожье. Другие часто целыми семьями находили приют в России. Там им давали землю, предоставляли возможность заниматься ремеслами.
Солнце зашло, и из-за леса высвечивалось лишь слабое зарево. Скоро и оно погасло. Хмельницкий выбил трубку и возвратился в дом. Но и там не покидали его тревожные мысли. Он видел, что в вопросе о реестре в самом польском руководстве не было единства. В то время как король и его приближенные пытались в своих интересах, смотря по обстоятельствам, увеличить численность реестра, польские и украинские магнаты, старшины стремились его сократить, боясь, что казаки станут королевской опорой против них, и желая превратить реестровцев в своих крепостных. В этих условиях он, Богдан, должен поддерживать короля в его действиях против магнатов, мечтающих ограничить королевскую власть. А поддержка короля даст ему возможность выступить против шляхты, бороться за улучшение положения народа. В этом пока единственный выход. Сразу против короля и магнатов сейчас выступать нельзя. Маловато сил, ничего еще не подготовлено. К тому же на Украину снова нахлынуло войско во главе с Конецпольским.
В 1628 году в походе на Крым умер гетман реестровцев Михаил Дорошенко. На его место реестровая старшина спешно выдвинула представителя богатого казачества Грицка Черного. Польское правительство сразу же его утвердило. А Черный в угоду ему с первого же дня начал жестоко подавлять всякое проявление недовольства народных масс. Возмущенные запорожцы, а с ними и часть реестровых казаков объявили Черного низложенным и провозгласили гетманом Левка Ивановича. Но и он был вскоре низложен за свою нерешительность и уступчивость. Хмельницкого несказанно обрадовала весть, что после Левка Ивановича гетманом был избран его друг, энергичный и талантливый запорожский предводитель, пользовавшийся уважением казачества, Тарас Федорович (Трясило). Но Черный не желал уступать. Он обещал все простить, если казаки выйдут к нему с артиллерией с Запорожья, обещал многих вернуть в реестр. Как поведет себя Тарас, что дальше будет делать? Этот вопрос не давал покоя Хмельницкому.
Богдан уже было собрался на Запорожье, но передумал. Запорожцы сами идут сюда. Здесь он будет им нужнее. Так и вышло. Вскоре у него состоялась встреча с Тарасом Федоровичем. И наверное, не могли они не вспомнить о своих морских походах, о казацкой удали, о погибших друзьях. Но главная тема — начавшаяся война, то, как перехитрили они поляков и Конецпольского.
После избрания Тараса Федоровича запорожцам надо было поспешать с выходом из Сечи. Иначе им могли преградить путь к Переяславу, Умани, Черкассам раньше, чем они соединились бы с восставшими казаками и крестьянами. И когда Черный предложил им выйти к нему, они обещали бывшему гетману быть послушными и доставить ему пушки. Под этим предлогом они и двинулись в поход.
Черный выехал навстречу с верными казаками. Но высланный Тарасом передовой отряд запорожцев в марте 1630 года напал на них. Низложенный гетман был казнен за предательство.
Тарас двинулся дальше. Его войско, с каждым днем пополняясь повстанцами, выросло вскоре до нескольких десятков тысяч. Он овладел Черкассами. Вероятно, не без совета и прямого участия Хмельницкого были подготовлены и изданы универсалы Тараса Федоровича к народу, в которых он призывал объединиться с запорожским войском для защиты веры, обещая казацкие вольности.
Коронное войско вместе с присоединившимися к нему тремя тысячами казаков собралось в Корсуне.
Тарас обратился к коронному гетману с требованием, чтобы он отошел за Белую Церковь и выдал ему реестровых казаков. Эти требования не были исполнены, и запорожцы двинулись на Корсунь, жители которого восстали и перешли на их сторону. Сражение 4 апреля 1630 года окончилось поражением польской шляхты, часть которой сумела уйти в город Бар (неподалеку от Винницы).
Своим опорным пунктом Тарас Федорович избрал Переяслав. Вместе с Хмельницким обдумывали, как укрепить город на случай нападения. Они знали, что Конецпольский не уймется. Действительно, вскоре на подавление восстания из Бара выступило огромное польское войско во главе с Конецпольским. В мае оно переправилось через Днепр и начало жестокие бои под Переяславом, которые длились более трех недель и окончились в начале июня победой восставших. Стремясь избежать предательства со стороны старшинской верхушки, Федорович с отрядом в 10 тысяч казаков вернулся на Запорожье. После его ухода 8 июня 1630 года между Конецпольским и оставшейся казацкой старшиной было заключено Переяславское соглашение. Реестр был увеличен с шести до восьми тысяч человек, в него была включена часть зажиточных казаков-выписчиков.
Недолго пробыл и избранный новым гетманом Орендаренко. Летом 1631 года недовольное его неспособностью расправиться с народными массами польское правительство назначает гетманом Ивана Кулагу-Петражицкого. Король Сигизмунд III утвердил его назначение своим универсалом от 22 сентября 1631 года. Но и этот ставленник верхушки реестровцев продержался недолго.
Действия Кулаги вызвали возмущение Хмельницкого и других представителей казачества, как реестрового, так и низового, а также крестьян и мещан. Весной 1632 года он с четырьмя тысячами реестровцев по приказу короля двинулся на Запорожье. Им удалось занять Хортицу, сжечь часть казацких чаек и, оставив на Запорожье полторы тысячи реестровых казаков, вернуться в Канев, где находилась гетманская канцелярия.
За свои предательские дела Кулага удостоился похвалы короля, но вскоре казаки снова построили свои чайки и начали готовиться в морской поход на Турцию. Когда об этом сообщили Кулаге, он поклялся окончательно уничтожить Сечь.
В это время его реестровцы вблизи Киева задержали русских послов, которые с царской грамотой направлялись на Запорожье к Тарасу Федоровичу. Назревала новая война России с Польшей, и царское правительство хотело обеспечить себе помощь запорожцев.
Кулага арестовал послов, а письмо зачитал на раде[23], надеясь этим настроить казаков против царя. Но большинство присутствующих на раде казаков, крестьян и мещан осудило Кулагу. Путивльские воеводы писали в Посольский приказ со слов очевидца, что «мелкие-де люди черкасы[24] говорили все, что здесь-де им, черкасам и хрестьянской вере, от поляков утеснение», заявляли, что хотят служить «государю», и потребовали отпустить послов. Кулага не согласился. На этом и разошлись. Кулага тут же отправил послов и царское письмо Конецпольскому. Русский посол был убит. Это вызвало гнев простого народа.
В 1632 году умер Сигизмунд III. В сентябре в традиционном месте на Масловом Ставу близ Канева собралась рада в связи с требованием гетмана Конецпольского о выступлении реестровых казаков против татар. На раде Кулага, который старался во всея угодить магнатам, до того досадил казакам, что они здесь же лишили его гетманства. Казаки не простили ему предательства, и вскоре он был убит в Каневе.
В это время у Хмельницкого и его жены Анны родился первенец Тимофей. Съехались по этому поводу друзья, и веселье было немалое, и речи некраткие. Малыш с первых же дней показал себя резвым и своевольным. В отца. И в крестные пришелся ему человек достойный и всеми уважаемый, отважный воин, в будущем Чигиринский реестровый полковник Михайло Кричевский.
А после отшумевшего веселья Богдану Хмельницкому выпало писать письмо депутатам сейма «от Запорожского войска и всего русского народа». Такая честь была ему оказана не только за заслуги перед казачеством, проявленные как в морских походах, так и в боях за родную землю, но и потому, что он был грамотным и образованным человеком, сведущим в делах державных и лично знакомым с одним из претендентов на польскую корону — Владиславом. Богдан лучше, нежели другой, мог описать требования казаков.
По польскому обычаю, после смерти короля должны были состояться два сейма — конвокационный[25], на котором делался обзор прошедшего правления, излагались мнения о его дальнейшем улучшении при новом короле, рассматривались различные предложения, и элекционный[26], для избрания будущего короля.
Присутствие на этих сеймах было делом весьма важным, так как принятые на них решения сейма приобретали силу закона. От казаков на открывшийся конвокационный сейм явились послы Лаврентий Пашковский, Герасим Козка, Дорош Кузкевич и Федор Пух и подали примасу[27] Яну Венжику написанное Хмельницким письмо, в котором изъявлялось соболезнование по поводу кончины короля и высказывалось пожелание, чтобы польским королем стал королевич Владислав. Вторым претендентом был Казимир — рьяный католик и гонитель православия. В письме этом казаки писали, что под правлением короля Владислава они надеются «возвращения и умножения нарушенных наших прав и вольностей». «…Довольно известно, — говорилось в письме, — и до всех народов дошли слухи о том, что в царствование покойного короля терпели большие несправедливости, неслыханные оскорбления и находились в великом огорчении от того, что униаты заступают наши права и вольности, пользуясь покровительством некоторых знатных особ, причиняют много утеснений нам, казакам, и всему русскому народу…»
Далее выражалась просьба, чтобы все эти своеволия были уничтожены уже сейчас, до коронации будущего государя, «а мы, верный и доброжелательный отечеству народ, будем успокоены и удовлетворены… Если же, сохрани боже, случилось бы иначе, то мы принуждены будем искать других мер удовлетворения, а мы того не желаем».
Эта неприкрытая угроза вызвала бурю гнева делегатов сейма.
— Как так, какие-то казаки осмеливаются указывать шляхте, кого избирать в короли?! Да еще требуют уничтожить на Украине католицизм! Это уж совсем нахальство! А о какой это несправедливости они говорят? Казаки — подданные Речи Посполитой и должны знать свое место!
Особую ярость вызвала инструкция казацкой рады своим послам домогаться допуска казаков к избранию нового короля. Шляхтичи считали, что в выборах могут принимать участие лишь они, и просьбу казаков встретили как покушение на свои привилегии.
17 июля примас Ян Венжик снова принял казацких послов.
— Желание ваше пользоваться шляхетным правом избрания короля — неуместно, — вежливо и снисходительно улыбаясь, медленно проговорил он. — Вы должны не избирать короля, это право других, а повиноваться тому королю, которого изберет шляхта, да не подавать повода из-за своих походов в Черном море к разрыву с турецким императором и Крымом.
Высказав это, он вручил письмо за подписями своей и посольского маршала Криштофа Радзивилла, в котором и содержался этот ответ на просьбы казаков. Так ни с чем они и вернулись.
Их встретило негодование всего войска, а послов, которые не сумели выполнить поручение, чуть было не казнили. Решили отправить в Варшаву новое посольство. Но и оно ничего не добилось. Предвидя это, казаки послали письмо лично будущему королю. С ним и поехал Хмельницкий. В письме они изъявили уверенность, что именно Владислав станет их государем, и просили быть в дальнейшем благосклонным и милостивым к казакам, услуги которых он уже имел возможность оценить. «Если же, — говорилось в письме, — сохрани бог, кто-нибудь будет препятствовать Вашему величеству получить престол отца Вашего, то мы обязываемся жертвовать своим достоянием и жизнью за Ваше величество».
Владислав понимал, какое значение могут иметь казаки в расстановке сил в королевстве, и выражал им свое доброе отношение, но выполнение их требований отложил «до будущего времени».
Признание прав казацтва осложнялось и тем обстоятельством, что после восшествия Владислава IV на престол началась война с Русским государством. В Россию двинулось войско во главе с новым королем на помощь польскому гарнизону, осажденному русскими войсками в Смоленске. Русские войска оказались зажатыми между крепостью и силами Владислава и в феврале 1634 года вынуждены были капитулировать. Смоленская кампания завершилась миром, подписанным в июне 1634 года на реке Поляновке под Вязьмой. Однако Поляновский мир не решил накопившихся вопросов. Причиной конфликта был, как и прежде, Смоленск, который оставался за Польшей. Поляновский мир, или «вечное докончание», не давал Владиславу возможности решить внутренние вопросы, связанные с укреплением королевской власти. Он искал опору против магнатского своеволия и поэтому, заигрывал с казаками. Калиновские, Потоцкие, Конецпольские и другие «кролевята» видели это и стремились еще больше закабалить народ, не щадя и казачества.
У простого люда и разоренных казаков был один выход — пробираться на Запорожье. На пути беглецов шляхта решила воздвигнуть непреодолимую преграду.
В 1630 году на службу к королю был приглашен известный французский инженер-фортификатор Гийом Левассер де Боплан. Уроженец Нормандии, потомок викингов, он отличался не только знаниями в военном строительстве, но и любознательностью. Вернувшись во Францию, Боплан издал в 1650 году «Описание Украины, или же областей королевства Польского, размещенных между границей Московии и Трансильвании», которое впервые познакомило Европу с Украиной, ее историей, жизнью народа, борьбой, которую он вел против господства польской шляхты. Боплану было поручено строительство военных укреплений на юге Украины. Одним из наиболее неприступных была крепость Кодак, воздвигнутая в июне 1635 года на правом берегу Днепра против Кодакского порога.
Крепость действительно имела устрашающий вид. Окруженная с суши стеной длиною 1800 м и глубоким рвом, имевшая пушки и охраняемая гарнизоном из двухсот немцев-драгун во главе с французским капитаном Жоржем Марианом, она представляла собой на то время значительную военную силу.
Не хотіли пани-ляхи
Попустити й трохи,
Щоб їздили в Січ бурлаки
Тай через пороги, —
Спорудили над Кодаком
Город-кріпосницю
Щей прислали в Кодак військо,
Чужу-чужаницю.
Іде бурлак чи комишник
Порогом — водою.
Його лове чуже військо
Й оддаэ в неволю.
Зажурились запорожці,
Що нема їм волі
Ні на Дніпрі,
Ні на Росі,
Ні в чистому полі…
Хмельницкому был чем-то симпатичен Боплан, не расстававшийся со шпагой и большой лупой с золотой ручкой, чародей математики и геометрии. Инженер был гугенотом, и свободомыслие способствовало тому, что у него было много друзей как среди польской шляхты, так и среди казачьей старшины. Хмельницкий тоже понравился ему с первой встречи, хотя и настораживала его какая-то внутренняя сила этого казацкого вожака, с которым считалось панство и отмечал сам король. Суровое, хмурое лицо, украшенное густыми спадающими усами было словно высечено из камня. Карие недоверчивые глаза под густыми бровями при разговоре впивались в собеседника, словно хотели видеть его насквозь. Боплан замечал, как иногда эти глаза заволакивались тайной грустью. В такие минуты ему становилось жаль Хмельницкого. Однако он понимал: стоит тому заметить эту жалость, и их дружбе конец.
Боплан знал, что нужен Хмельницкому, нужны его знания в военном деле, опыт фортификации, и старался передать их ему во время долгих бесед в Чигирине или в Субботове.
Затея с Кодакской крепостью с самого начала насторожила Хмельницкого, и он старался отговорить от нее Боплана. Но тот, заключив договор с правительством, получив наперед немалые деньги, не мог отказаться от строительства.
Однако в августе 1635 года, собрав за порогами войско, гетман нереестрового казачества Иван Сулима, подойдя темным вечером к Кодакской крепости, захватил ее и разрушил.
Обізвався серед Січі
Курінний Сулима:
«Гей, давайте, хлопці, зварим
Вражим ляхам пива!»
Обізвавсь Павлюк-хорунжий:
«Допомоги дати!»
«Щоб ту людськую препону[28] Нащепт зруйпувати!»
В битве с казаками погибли комендант Кодакской крепости капитан Мариан и весь гарнизон. Боплана же, привязав к столбу, собирались сжечь, но передумали, уважив просьбу Хмельницкого. Потом, когда Боплан уже уедет во Францию и на полученные деньги отстроит свой родовой замок, в котором создаст «Описание Украины»…, он всегда будет помнить об этом случае и считать его своим вторым рождением.
Среди польской шляхты поднялась тревога. В это время вместо Конецпольского, который с коронным войском находился на шведской границе, на Украине за старшего был поставлен украинский магнат, ярый сторонник шляхетской Польши, киевский каштелян[29] и брацлавский воевода, сенатор Адам Кисель. Он уже не раз предавал интересы украинского народа. Предал и на этот раз. Подкупом и обещаниями ему удалось добиться, что реестровая старшина двинула войско к Кодаку на восставших. Хмельницкий сумел предупредить об этом Сулиму. Оценив обстановку, Сулима послал за помощью на Дон к бывшему гетману Тарасу Федоровичу и донским казакам, чтобы «Тараско с товарищами шли к нему в сход», а сам старался уклониться от битвы, поднимая все новых и новых людей. Однако реестровая старшина схватила Сулиму и пятерых других предводителей и передала королевскому правительству. После жестоких издевательств они были казнены. Лишь одному удалось избежать смерти — соратнику Сулимы Павлюку, возглавившему позднее под именем Павла Бута крестьянско-казацкое восстание. Казакам, разрушившим Кодак, отрезали уши и отправили в Гадяч строить крепостные валы.
Богдан Хмельницкий, чтобы не испытывать судьбу, подался на казацкое низовье. В это время туда же возвратился и Павлюк, где застал посланца крымского хана Ислам-Гирея. Стремясь избавиться от турецкой зависимости, тот вел борьбу против ее ставленника хана Кантемира и просил у казаков помощи. Согласившись, Павлюк начал готовиться к походу, в котором собирался принять участие и Богдан Хмельницкий.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.